оэтому он послал за тобой молодого  Ульфина  в
такой спешке, призывая в Лондон. Может быть, он хочет, чтобы ты снял чары?
     - Я не снимаю чары, - кратко ответил я. - Я их налагаю.
     Кадал поглядел на меня, хотел что-то сказать, но раздумал.  Затем  он
отвернулся, чтобы взять кувшин с вином,  ибо  когда  при  полном  молчании
наполнял мой стакан, я заметил, что его рука творит знак  против  нечистой
силы. Тем вечером мы больше не разговаривали.



                                    4

     Представ перед  Утером,  я  понял,  что  Кадал  был  прав.  Назревали
настоящие неприятности.
     Мы прибыли в Лондон перед самой коронацией.  Было  позднее  время,  и
ворота уже  заперли.  Однако  относительно  нас,  наверное,  предупредили,
поэтому наш отряд впустили без лишних вопросов и прямиком  препроводили  в
королевский замок. Я едва успел сменить заляпанную грязью одежду, как меня
тут же проводили к королю в спальню. Слуги немедленно вышли,  оставив  нас
одних.
     Утер приготовился ко сну, облачившись в  длинную  ночную  сорочку  из
темно-коричневого  вельвета,  отороченную  мехом.  Его  кресло  с  высокой
спинкой стояло у пылающего камина. На подставке рядом с креслом  находился
серебряный кувшин с крышкой, из носика  вился  полупрозрачный  пар.  Пахло
ароматным вином, и у меня от нетерпения пересохло в горле. Однако король и
не думал предложить мне чашку. Он беспокойно метался по комнате, как  тигр
по клетке. Следом за ним, шаг в шаг, следовал его волкодав.
     Как только за слугами закрылась дверь, он резко обратился ко мне.
     - Не торопишься.
     - Четыре дня? Тебе следовало прислать лошадей получше.
     Это сбило его, поскольку он не ожидал подобного ответа.
     - Это были лучшие лошади в моей конюшне, - сказал он, смягчаясь.
     - Тогда не мешало бы приобрести лошадей с крыльями, если  ты  хочешь,
чтобы мы передвигались быстрее, чем сейчас. И людей покрепче. По дороге от
нас двое отстали.
     Но Утер уже не слушал. Углубившись  в  свои  мысли,  он  снова  начал
мерять шагами комнату. Я наблюдал за ним. Он похудел и передвигался  легко
и быстро, как голодный волк. Глаза от недосыпания запали,  в  его  манерах
появилось нечто ему несвойственное. Руки его постоянно  двигались.  Он  то
сцеплял их сзади, хрустя суставами, то теребил сорочку или бороду.
     - Мне требуется твоя помощь, - бросил он через плечо.
     - Я так и понял.
     - Тебе известно, какая? - обернулся он.
     Я пожал плечами.
     - Никто больше не говорит ни о чем,  как  о  страсти  короля  к  жене
Горлуа. Понятно, ведь ты не скрываешь ее. Но прошло уже  больше  недели  с
тех пор, как ты послал за мной Ульфина. Что случилось за это время? Горлуа
с женой еще здесь?
     - Конечно. Они не могут покинуть Лондон без моего разрешения.
     - Понятно. Вы уже говорили по этому поводу с Горлуа?
     - Нет.
     - Но он наверняка знает.
     - Он понимает все так же  хорошо,  как  и  я:  если  дело  дойдет  до
разговора с  ним,  то  нас  уже  ничто  не  сможет  остановить,  а  завтра
коронация. Я не могу с ним объясняться.
     - Или с ней?
     - Нет, нет. О боже, Мерлин, я не могу даже  приблизиться  к  ней.  Ее
охраняют, как Данаю.
     Я нахмурился.
     - Он ее охраняет?  Это  настолько  выходит  за  рамки  обычного,  что
равносильно публичному признанию, что что-то не так.
     - Я имел в виду, что вокруг нее постоянно крутятся ее  слуги  и  люди
Горлуа. Среди них не только телохранители, но и воины, сражавшиеся с  нами
на севере. Я могу подойти к ней только в обществе. Тебе еще  расскажут  об
этом, Мерлин.
     - Так. Передавал ты ей тайное послание?
     - Нет. Она очень осторожна и целыми днями находится со своими дамами,
у дверей стоят ее слуги, а он... - Утер запнулся,  на  лице  его  выступил
пот. - Он находится с ней каждую ночь.
     Шелестя одеянием, он отвернулся и мягкими шагами прошелся по комнате,
спрятавшись в тени. Оказавшись ко мне лицом, он протянул  ко  мне  руки  и
по-мальчишески спросил:
     - Что мне делать, Мерлин?
     Я подошел к камину, взял кувшин и наполнил ароматным вином два кубка,
протянув ему один из них.
     - Для начала сядь. Я не могу разговаривать с ураганом. Держи.
     Он повиновался и откинулся в кресле, держа кубок  между  ладонями.  Я
попробовал, смакуя, вино и сел по другую сторону от камина.
     Утер не пил. По-моему, он даже не понимал, что держит в руках. Сквозь
прозрачный пар он глядел на пламя в камине.
     - Как только он привез ее и  представил  мне,  я  понял.  Видит  бог,
поначалу я считал это преходящей горячкой, которой я болел тысячу раз.  Но
в этот раз она оказалась во много раз сильнее.
     - Ты избавлялся от горячки за ночь, за неделю, ну за месяц. Не помню,
чтобы женщина удерживала тебя месяц, от силы три, и ставила при  этом  под
угрозу все королевство.
     Он обжег меня голубым, как сталь меча, взглядом прежнего Утера.
     - Клянусь Гадесом! Иначе зачем я послал за  тобой?  Я  мог  развалить
королевство сто раз за прошедшие недели, если бы решился.  Почему  бы,  ты
думаешь, я еще не перешел границ? В чем-то я уже наглупил, признаю, но это
горячка, которой я еще не испытывал. Я весь в огне и не  могу  спать.  Как
мне править, сражаться и общаться с людьми, если я не могу спать?
     - Ты проводил время с девушками?
     Он поглядел на меня и пригубил вино.
     - С ума сошел?
     - Извини меня, глупый вопрос. Ты даже не спишь?
     -  Нет,  -  он  отставил  кубок  и  сплел  руки.  -  Бесполезно.  Все
бесполезно. Ты должен достать ее для меня, Мерлин. Ты все можешь.  Поэтому
я и позвал тебя. Достань ее для меня так, чтобы никто не знал. Заставь  ее
полюбить меня. Приведи ее ко мне, пока он спит. Ты можешь это сделать.
     - Заставить ее полюбить тебя?  Волшебством?  Нет,  Утер,  чары  здесь
бессильны. Ты должен знать об этом.
     - Любая старуха поклянется,  что  может  добиться  этого.  А  у  тебя
могущества больше, чем у любого  человека  на  земле.  Ты  поднял  Висячие
камни, ты поднял королевский камень, чего не смог Треморинус.
     - У меня хорошие математические способности, и  все.  Клянусь  богом,
Утер, уж ты-то знаешь, в чем дело, что бы  ни  говорили  люди.  Волшебство
здесь ни при чем.
     - Ты разговаривал с моим братом  на  расстоянии,  когда  он  был  при
смерти. Ты будешь это отрицать?
     - Нет.
     - Разве ты не клялся служить мне всегда?
     - Да.
     - Сейчас ты мне потребовался, ты и твое могущество, в чем бы  оно  ни
заключалось. Может, ты мне скажешь, что ты не волшебник?
     - Не из тех, кто проходит сквозь стены, -  ответил  я,  -  и  выносит
людей через запертые двери.
     Он сделал резкое движение, и я поймал лихорадочный  блеск  его  глаз,
светившихся не злобой, а на этот раз болью.
     - Но я не отказываюсь помочь тебе, - добавил я.
     - Ты поможешь мне? - Он оживился.
     - Да, я помогу тебе. Во время нашей последней встречи я говорил тебе,
что придет время, и мы будем действовать заодно. Время пришло. Я  пока  не
знаю, что мне делать, но скоро увижу. В  результатах  положимся  на  бога.
Сегодня ночью я могу оказать тебе лишь одну услугу  -  вернуть  тебе  сон.
Нет, подожди и выслушай... Поскольку завтра  предстоит  коронация,  и  вся
Британия будет вручена тебе, сегодня вечером делай так, как я скажу. Выпей
снотворное, которое я приготовлю, и переспи с девушкой, как всегда.  Будет
лучше,   если   рядом   окажется   кто-нибудь,   помимо    слуги,    чтобы
засвидетельствовать, что ты был у себя.
     - Зачем? Что ты собираешься предпринять? - Он напрягся.
     - Я попытаюсь поговорить с Игрейн.
     Он наклонился в кресле вперед, ухватившись руками за подлокотники.
     - Да, поговори с ней. Ты можешь прийти к ней в отличие от меня. Скажи
ей...
     - Минутку. Перед этим ты просил  "заставить  ее  полюбить  тебя".  Ты
хочешь, чтобы я применил все свои силы, чтобы достать ее для тебя. Если ты
никогда не признавался ей в любви и  не  говорил  с  ней  наедине,  откуда
знать, что она пойдет тебе навстречу, если все получится?  Знаешь  ли  ты,
король, что у нее за душой?
     - Нет, она ничего не говорит. Она лишь улыбается, глядя  в  землю,  и
ничего не говорит. Но я знаю, знаю. Раньше я как будто играл в любовь, это
были отдельные ноты. В ней же они слились в песню.
     Установилась тишина. Позади него на возвышении под балдахином  стояла
кровать с откинутым пологом. Сверху в  прыжке  на  стену  застыл  огромный
дракон из червонного золота. В свете пламени он двигался,  вытягивая  свои
когти.
     Неожиданно Утер сказал:
     - Последний раз, когда мы  разговаривали,  стоя  посредине  каменного
круга, ты сказал, что тебе ничего от меня не надо. Клянусь богом,  Мерлин,
если ты мне сейчас поможешь и я получу ее, то можешь просить у  меня  чего
тебе угодно. Клянусь.
     Я покачал головой, и он замолчал. По-моему, он заметил, что я его  не
слушаю. Мной овладели особые силы, заполнившие освещенную  огнем  комнату.
На темной стене пылал и мерцал дракон. С ним слилась другая  тень.  Глазам
стало больно, словно в  них  вцепилась  когтистая  лапа.  Я  закрыл  их  и
погрузился в тишину. Когда я снова взглянул на окружающий мир, огонь угас,
и стена оказалась в темноте. Я бросил взгляд  на  неподвижно  сидевшего  и
наблюдавшего за мной короля.
     - Я сейчас хочу попросить тебя об одном, - медленно произнес я.
     - Да?
     - Когда я благополучно доставлю ее тебе, ты должен зачать ребенка.
     Он ожидал чего угодно, но только не этого. Он пристально поглядел  на
меня, затем внезапно рассмеялся.
     - Ну уж это как пожелают боги, не так ли?
     - Да, все в руках бога.
     Он расслабился в кресле, словно с его плеч свалился тяжелый груз.
     - Если мы с ней окажемся вместе, то я обещаю тебе это, Мерлин. Это, и
чего ты ни попросишь еще. Я даже засну сегодня.
     Я поднялся.
     - Я пойду готовить лекарство и пришлю его тебе.
     - Ты встретишься с ней?
     - Да. Спокойной ночи.
     Наполовину сонный, Ульфин ждал за дверью. Когда я вышел, он заморгал.
     - Мне войти?
     - Через минуту. Сначала пойдем со мной,  я  дам  тебе  лекарство  для
него. Проследи, чтобы он его обязательно выпил. Оно поможет  ему  спокойно
уснуть. Завтра будет трудный и долгий день.
     В углу,  на  куче  подушек,  завернувшись  в  голубое  одеяло,  спала
девушка. Проходя мимо, я заметил изгиб оголенного плеча  и  прядку  прямых
каштановых волос. Она казалась совсем юной.
     Приподняв  брови,  я  взглянул  на  Ульфина,  и  он  кивнул,  показав
вопросительно на дверь.
     - Да, - сказал я, - но позже. Сначала ты отнесешь  ему  питье.  Пусть
она пока спит. Судя по твоему виду, тебе и самому не мешало бы  выспаться,
Ульфин.
     - Если он заснет, то посплю и я,  -  у  него  на  губах  промелькнула
улыбка. - Завари покрепче, милорд, и повкуснее, хорошо?
     - Не беспокойся, он выпьет.
     - Я не о нем, - ответил Ульфин. - Я о себе.
     - О себе? А, ну да, тебе придется попробовать его?
     Он кивнул.
     - Ты пробуешь все? Всю его еду? Даже любовную пищу?
     - Его любовную пищу? - Он уставился на  меня,  открыв  рот,  и  затем
рассмеялся. - Ты шутишь!
     - Я хотел проверить, умеешь ли ты смеяться, - улыбнулся я. - Вот мы и
на месте. Подожди, я мигом.
     Кадал  ждал  меня  у  камина  в  комнате.  Это  были  удобные  покои,
расположенные в башенной стене. Кадал поддерживал яркий огонь под  большим
котлом с кипящей водой. Он вытащил для меня шерстяной халат и  бросил  его
на постель.
     На сундуке  около  окна  лежала  стопка  одежды,  отливая  золотом  и
пурпурным цветом мехов.
     - Что это? - спросил я уже сидя, пока он снимал с меня обувь.
     - Король прислал тебе одеяния для  участия  в  завтрашней  коронации,
милорд, - ответил Кадал официально,  поглядывая  на  служку,  наполнявшего
ванну. Руки мальчика слегка дрожали, и  на  пол  пролилось  немного  воды.
Когда он закончил, тут же послушно вышел, повинуясь кивку Кадала.
     - Что с этим мальчишкой?
     - Он не каждую ночь готовит ванны для колдунов.
     - О боже, что ты сказал ему?
     - Только то, что ты превратишь его в  летучую  мышь,  если  он  будет
плохо прислуживать.
     - Дурень. Подожди-ка. Принеси мне мою коробку.  Там  ждет  Ульфин.  Я
должен приготовить снадобье.
     Кадал повиновался.
     - Что такое? Его рука по-прежнему болит?
     - Это не для него - для короля.
     - А... - Он больше ничего не сказал.
     Я приготовил снадобье, и Ульфин ушел.  Я  раздевался,  чтобы  принять
ванну, когда Кадал спросил:
     - Это настолько серьезно?
     - Хуже того. - И я рассказал ему о нашем разговоре с королем.
     Он выслушал меня хмурясь.
     - Что же делать?
     - Попытаться увидеться с ней. Нет,  не  халат,  не  сейчас.  Дай  мне
чистую одежду, что-нибудь темное.
     - Не пойдешь же ты к ней сегодня, уже заполночь.
     - Я не пойду, придут ко мне.
     - Но с ней Горлуа...
     - Хватит, Кадал. Мне надо подумать, оставь меня. Спокойной ночи.
     Я подождал, пока за ним закроется дверь, и прошел к  креслу  у  огня.
Неправда, что я хотел подумать.  Мне  требовались  лишь  тишина  и  огонь.
Медленно, частица за частицей,  я  освобождал  свой  ум,  отпуская  мысли,
покидавшие меня, как струится песок, высыпающийся из стакана,  и  чувствуя
легкость и пустоту. Было очень тихо.  Из  дальнего  угла  комнаты  донесся
скрип рассыхающегося дерева. Мои руки покоились на  серой  ткани  одеяния.
Мерцал огонь. Я рассеянно смотрел на него, как смотрят на огонь  греющиеся
после холода люди. Грезы не обволакивали меня. Я сидел, как легкий осенний
лист, который вот-вот подхватит поток и понесет в море.
     За дверью внезапно послышались голоса и шум. Раздался стук,  и  вошел
настороженный и встревоженный Кадал.
     - Горлуа? - спросил я.
     Он проглотил комок и кивнул.
     - Пусть войдет.
     - Он спросил, был ли ты у короля. Я сказал, что ты здесь  только  два
часа и не успел ни с кем встретиться. Я правильно ответил?
     Я улыбнулся:
     - Тобой руководили. Пригласи его.
     Горлуа вошел быстрым шагом, и я  поднялся  поприветствовать  его.  Он
изменился не меньше Утера по сравнению с тем, как я видел его в  последний
раз. Его крупная фигура ссутулилась. Сразу бросались в глаза годы.
     Он отбросил церемонии в сторону.
     - Ты еще не лег? Мне сказали, ты только что приехал.
     - Едва успел на коронацию. Все-таки я  ее  посмотрю.  Присаживайтесь,
милорд.
     - Спасибо. Я пришел к тебе за помощью, Мерлин. Помоги  моей  жене.  -
Из-под седых бровей проницательно смотрели его глаза. -  Никто  не  знает,
что у тебя на уме, но ты, наверное, слышал?
     - Да, были разговоры, - осторожно ответил я. -  Утер  всегда  окружен
сплетнями. Но я не слышал, чтобы дурно отзывались о твоей жене.
     - Только посмел бы кто-нибудь! Но я пришел не за этим. С этим  ничего
не поделаешь, хотя, возможно, ты единственный, кто  может  вразумить  его.
Тебе, наверное, не удастся добраться до него до завершения  коронации.  Но
хорошо бы, если бы ты сумел уговорить его  отпустить  нас  в  Корнуолл  до
завершения празднеств. Сделаешь это для меня?
     - Если смогу.
     - Я знал, что могу рассчитывать на тебя. В нынешней обстановке трудно
определить, кто тебе друг, а кто враг. Утеру трудно противоречить.  Но  ты
способен на это, и более того, у тебя  хватит  на  это  смелости.  Ты  сын
своего отца, и ради старой дружбы...
     - Я сказал, что постараюсь.
     - Что с тобой, ты болен?
     - Ничего. Я устал. Трудный  путь.  Я  увижу  его  утром  рано,  перед
началом коронации.
     Он благодарно кивнул.
     - Я пришел просить тебя не только об этом. Не навестишь ли ты сегодня
вечером мою жену?
     Наступившая вдруг звенящая тишина была такой продолжительной,  что  я
думал, он что-нибудь заметит.
     - Да, если желаешь. Но зачем?
     - Ей нездоровится. Если можешь, приди сегодня. Когда женщины  сказали
ей, что ты приехал в Лондон, она попросила послать за тобой.  Я  благодарю
бога за то, что ты приехал. Сегодня я доверяю немногим, видит бог, но ты в
их числе.
     Позади обгорело полено и обвалилось на угли, взметнув столб  пламени.
Его лицо озарилось кровавым блеском.
     - Ты придешь? - спросил старик.
     - Конечно. - Я отвел взгляд в сторону. - Немедленно.



                                    5

     Утер не преувеличивал, заявив, что леди Игрейн хорошо охраняли. Они с
мужем разместили свой двор к западу от королевского замка. Помещения  были
заполнены корнийскими воинами. Они  толпились  в  прихожей,  а  в  спальне
находилось пять-шесть женщин. При нашем появлении  самая  старая  из  них,
седоволосая взволнованная женщина, поспешила нам  навстречу,  на  ее  лице
отразилось облегчение.
     - Принц Мерлин, - она почтительно присела и, с благоговением глядя на
меня, повела к постели.
     В комнате было тепло, и  пахло  духами.  В  лампах  горело  ароматное
масло, а камин топился яблоней. Кровать стояла по центру у стены, напротив
камина. Подушки покрывал серый шелк  с  золочеными  кисточками.  Покрывало
было украшено богатой вышивкой из цветов,  невиданных  зверей  и  крылатых
созданий.  Единственная  женская  комната,  которую  я  видел  до   этого,
принадлежала моей матери. Там  были  простая  деревянная  кровать,  резной
деревянный сундук, ткацкий станок да потрескавшаяся  мозаика  на  полу.  Я
прошел вперед и стал в ногах у кровати, глядя на жену Горлуа.
     Если бы меня спросили тогда, что она из себя представляла  внешне,  я
бы затруднился с ответом. Кадал говорил мне,  что  она  красива,  я  видел
желание на лице Утера и знал, что она привлекательна.  Стоя  в  надушенной
комнате и глядя на нее, лежащую на шелковых подушках с закрытыми  глазами,
я не мог сравнить ее ни с  какой  из  виденных  мною  женщин.  Я  забыл  о
находившихся в комнате людях. У меня в глазах, словно в хрустальном  шаре,
плясал и пульсировал свет.
     Я заговорил, не отводя от нее взгляда.
     - Пусть одна из дам останется, остальные  выйдут.  Вы  тоже,  милорд,
пожалуйста.
     Горлуа вышел без возражений, провожая впереди себя, как  стадо  овец,
женщин. Приветствовавшая меня дама осталась  с  хозяйкой.  Когда  за  ними
закрылась дверь, женщина на постели открыла  глаза.  Несколько  секунд  мы
молча глядели друг на друга.
     - Зачем ты позвала меня, Игрейн? - спросил я.
     - Я послала за тобой, принц, потому что мне требуется твоя помощь,  -
твердо ответила она.
     Я кивнул:
     - В отношении короля.
     - Так тебе уже известно? - напрямую спросила она. - Когда ты шел сюда
с моим мужем, ты догадался, что я не больна?
     - Да, догадался.
     - Тогда ты догадываешься, чего я хочу?
     - Не совсем. Скажи мне,  разве  ты  не  могла  поговорить  с  королем
раньше? Это было бы лучше и для него, и для твоего мужа.
     Ее глаза расширились.
     - Как я могла это сделать? Ты проходил через двор?
     - Да.
     - Значит, ты видел воинов моего мужа. Как ты думаешь,  что  случилось
бы, если бы я обратилась к Утеру? Я не могла говорить с ним при народе,  а
если бы мы встретились тайно, то через час об этом знал  бы  весь  Лондон.
Нет, не могла я ни  поговорить  с  ним,  ни  передать  послание.  Молчание
служило мне защитой.
     - Если бы послание заключалось в том, что ты верная и преданная  жена
и что ему следует поискать себе другую, то его можно было передать в любое
время и с любым человеком, - медленно произнес я.
     Она улыбнулась и наклонила голову. Я вздохнул.
     - Это я и хотел узнать. Ты честна, Игрейн.
     - Какой смысл лгать тебе? Я наслышана о тебе. Конечно, я знаю, нельзя
верить всему, о чем поется в песнях и говорится в легендах,  но  ты  умен,
мудр и рассудителен, ты не любишь женщин и не служишь  никому  из  мужчин.
Поэтому ты сможешь выслушать и рассудить. - Она поглядела  на  свои  руки,
лежавшие на покрывале, и снова подняла гла