лся, уклоняясь, чтобы  не  возвращаться  в  кресло.  Если  бы  меня  не
поддержали, я наверняка грохнулся бы лицом об пол, но сильные  руки  помогли
встать на ноги.
   Тут я вспомнил о последнем выстреле и стиснул зубы  в  ожидании  реальной
боли, но ее не было. Значит, пристрелили кого-то другого.
   Я открыл глаза и огляделся.
   Прямо в лицо мне смотрели другие глаза, светло-голубые, я бы даже  сказал
- небесно-голубые. Это был ясный ч теплый взгляд, а не блеклый и холодный. А
еще были белокурые волосы, и в каком изобилии!
   Я заморгал - увидеть именно эти глаза было так неожиданно. Я  оглядел  ее
сверху донизу, не веря, что передо мной она. Но все округлости находились  в
положенном месте. Единственная странность - на ней  была  форма  скаридского
рядового, на несколько размеров больше нужного.
   Только тогда я перевел взгляд на  комнату.  Скаридский  офицер  лежал  на
спине, раскинув руки, с пулевым отверстием во лбу. Второй солдат, зашедший с
нами в комнату, тоже был мертв, валяясь в широкой луже крови, натекавшей  из
большой дыры в груди, проделанной, очевидно, совсем недавно.
   Поодаль стоял, озираясь, Джон Финн. Кресло,  в  котором  некоторое  время
назад находилось тело Тульяра-994, пустовало. Теперь у Финна не было  ружья,
а от былого самодовольства не осталось и следа. Он во все глаза  смотрел  на
меня, явно удрученный  фактом  моего  возвращения  к  жизни.  Мне  было  так
радостно, что я произнес по-английски:
   - Какого черта, что здесь произошло?
   -  Для  начала  мне  пришлось  уложить  двоих,  что  стояли  у  входа,  и
позаимствовать у них одежду и пару ружей, - произнесла Сюзарма Лир. - А  те,
что были здесь, даже не смотрели за дверью. Я могла бы пристрелить и его, но
не знала точно, на чьей он стороне. Он успел кинуть ружье и сдаться. Это  он
мудро поступил.
   - Но как тебе удалось выбраться из яйца? Мирлин сказал, что  тебе  лежать
там еще двадцать четыре часа.
   - Считай, что меня волной выбросило на берег. Наверное, на какое-то время
там отключили электроэнергию. Минуту или две я думала, что сижу  в  западне,
но  потом  откинула  крышку.  Выбравшись  в  коридор,   занялась   изучением
окрестностей. А на тех двоих солдат наткнулась случайно.
   - Но ты же была без оружия! - воскликнул  я.  -  На  тебе  даже  не  было
одежды!
   - Как раз в этом заключалось мое преимущество, - ответила она. -  Если  б
на их месте стоял ты, то увидел бы во мне полковника военно-космических сил.
Но для них и предстала всего лишь беспомощной обнаженной женщиной. У них  не
было ни единого шанса.
   Я в восхищении покачал головой. Бедные глупые варвары!  Еще  раз  оглядел
комнату.
   - А что случилось с сестричками-близняшками? Не  говоря  уже  о  тетронце
и... - Тут мое предложение осталось незаконченным.
   - Ты хотел сказать - Мирлине? - поинтересовалась она.
   - Да, - подтвердил я.
   - А я-то думала, что он мертв, - сказала она зловеще приветливым тоном.
   - А разве нет? - только и смог выдавить я.
   - Как видно, наш пострел везде поспел, - ответила она.  -  Твои  мохнатые
друзья бегом понесли его к волшебному яйцу. Тульяра тоже. Они  сказали,  что
еще есть шансы восстановить их здоровье.
   - Да, это они умеют делать, - подтвердил я, высвобождаясь от ее  стальной
хватки, после того как почувствовал, что могу стоять сам. - Они уже сообщили
тебе, что теперь ты бессмертна?
   Она недоверчиво подняла бровь.
   - Кто? Я? - переспросила она.
   Когда в ответ я кивнул, она перевела взгляд на Финна.
   - Думаю, этот хорек - тоже. Есть от чего прийти в уныние, не правда ли? -
Единственное, что оставалось сказать мне.
   Финн смотрел на нас так, словно мы  сговорились  разыграть  его.  Новость
определенно должна была прибавить ему уверенности, но, как видно, сейчас  он
был не в том расположении духа. Я решил, что позже,  когда  до  него  дойдет
смысл сказанного и он в это поверит, то будет плясать от радости, вспоминая,
как был на волоске от того, чтобы полковник размазала его мозги по стенке.
   Стены вдруг налились туманом. Призраки  вернулись.  Сюзарма  Лир  и  Финн
остолбенело смотрели, как серебристые формы вновь начали возникать ниоткуда,
но я был очень рад  их  видеть.  Девятка  опять  обретала  по  крайней  мере
частичный контроль над своим телом. Мореплаватели, заблудившиеся в неведомых
морях, наконец-то возвратились в родную гавань. Оставалось только надеяться,
что они не пострадали,  хотя,  судя  по  внешнему  виду,  до  былой  мощи  и
целостности им было еще  далеко.  р-р-ру-у-с-с-со-о,  -  произнес  свистящий
голос,  ничуть  не  лучше,  чем  раньше.  -  Те-е-перь  м-мы-ы   т-т-те-бя-я
з-н-на-а-ем...
   Как и в прошлый раз, сгустки света сформировались в лица  -  девять  лиц,
накладывающихся друг на друга и перетекающих одно в другое, заполняя комнату
неустанным движением.
   Однако теперь это было не лицо Сюзармы Лир. Это было мое лицо.
   Я услыхал, как полковник судорожно вздохнула, и заметил,  что  Джон  Финн
беззвучно  молил  какого-то  несуществующего  ангела  о  пощаде.  Мое   лицо
расплылось  в  улыбке.  Да,  эффект  был  впечатляющий,   наполнявший   меня
непривычным чувством гордости. Но затем я задумался над их  словами.  Теперь
они меня знали. Они побывали внутри  меня  и  продолжали  каким-то  странным
образом там оставаться. По спине прошел холодный озноб, и я  уже  готов  был
услыхать у  себя  в  голове  чужие  голоса,  обнаружив  при  этом,  что  мои
бессловесные мысли ведут между собой умопомрачительный  диалог  или  -  хуже
того: в голове стоит вавилонская  разноголосица  не  понимающих  друг  друга
сущностей. Но  этого  не  случилось.  "Бытие"  внутри  меня  проявлялось  по
другому. Я по-прежнему был самим собой и,  насколько  мог  об  этом  судить,
целостен и самодостаточен, как  раньше.  Какие  бы  экстраспособности  я  ни
приобрел, пока они никак себя не проявили.
   Как Савл по дороге из Тарса в  Дамаск,  я  переживал  откровение.  Я  был
преображен. Во мне был дух, и во мне было слово. И слово это было...
   Но  тут  у  меня  вдруг  все  поплыло  перед  глазами,  и,  если  бы   не
расторопность полковника, я бы грохнулся на пол. Она смотрела на меня, и  во
взгляде ее я неожиданно для себя открыл участие, но поверить в  такое  я  не
мог.
   - Что с остальными скаридами? - спросил я, вторично высвобождаясь  из  ее
объятий. - Теперь их можно разоружить?
   Вопрос адресован был Девятке, и хотя Сюзарма Лир, не поняв, открыла  было
рот, ответить ей не дали.
   - В-в-с-с-се п-под к-ко-н-т-ро-о-лем, - заверили они меня.
   Этот заикающийся голос больше не испытывал моего терпения. Теперь я знал,
насколько трудно может даваться деловое сотрудничество.
   - А что с битвой в Небесной Переправе?
   - Там, - заверили они меня, - потребуется чуть больше времени. -  Видимо,
решение этого вопроса находилось не только в их руках.
   - Все о'кей? - спросила Сюзарма Лир. - Мы можем уходить?
   - Придется ждать сционов, - сказал  я  ей.  Затем  совершенно  безобидным
тоном добавил:
   - Прошу прощения, я на секунду...
   Она удивленно глянула  и  отошла  в  сторону,  чтобы  выпустить  меня  из
комнаты. Я же направился совсем в другую сторону и со  спокойной  ловкостью,
удивительной в условиях низкой гравитации, нанес резкий  удар  ногой  в  пах
Джону Финну. Когда он ударился  спиной  о  стену  и  скрючился,  я  открытой
ладонью хлопнул его по роже. Под моей рукой его нос хрустнул, но я  даже  не
поморщился. Не скажу, что в этот момент меня обуяла брезгливость.  Когда  он
уже валялся на полу, я изо всей силы еще пару раз пнул его ногой.
   После этого я наклонился к нему.
   - Это, - прошипел я ему  зловещим  шепотом,  соответствующим  моменту,  -
исключительно в назидание. Хочу, чтобы ты знал, что тебя ждет. Если  ты  еще
хоть раз встретишься у меня на пути, я  тебя  так  отделаю,  что  ты  будешь
корчиться  в  муках  весь  остаток  своей  гребаной  жизни.  А   это   может
продолжаться очень и очень долго.
   Поднимаясь, я встретился глазами с Сюзармой Лир.  Она  смотрела  на  меня
чуть ли не со страхом - не оттого, что я сделал, а от факта, что сделал  это
именно я. Это, возможно, покажется странным, но я-то думал,  что  она  будет
довольна,   впервые   в   жизни   увидев,   что   я   поступаю   как   герой
военно-космических  сил.  Иногда  очень  трудно   угадать,   как   доставить
удовольствие другому человеку.
   - Господи, Руссо, ты ли это?! - воскликнула она. Я ничего не  чувствовал.
Вообще ничего.
   - Видимо, не совсем, -  ответил  я  ей.  Но  это  была  неправда.  Я  был
полностью собой. Я чувствовал себя так, словно впервые в жизни получил право
импровизировать, а не играть заранее утвержденную роль.
   Как бы то ни было, но я действительно  стал  героем.  Не  метафорическим,
каким в свое время была она, а реальным.  Меня  принимали  боги  или  кто-то
вполне подходящий на их роль в  нашей  глубоко  светской  Вселенной.  Судьба
поставила на моем лбу жирную печать и указала на  меня  корявым  пальцем.  У
меня не оставалось в этом ни малейших сомнений.
   - Ну, теперь-то у нас будет полно времени, - произнес я.  -  Свою  порцию
неприятных неожиданностей мы получили по полной программе.
   Глянув на корчащегося на полу Джона Финна, я  хладнокровно  подумал,  что
тому, пожалуй, досталось с лихвой, но явно не больше, чем он заслужил. То же
относилось  и  к  скаридскому  офицеру;  слишком  велика  была  его  опасная
уверенность, что можно получить желаемое  посредством  простого  запугивания
людей оружием. Настали времена, когда важно не  быть  "просто  солдатом".  Я
страстно желал, чтобы на этом печальном примере его начальники выучили  урок
и их не пришлось ставить на место подобным способом.
   Время показало, что урок они действительно усвоили. Они открыли для  себя
единственно возможный способ  защиты  против  технологически  превосходящего
вооруженного противника.
   Они сдались.
   И тогда скариды, тетраксы и  Девятка  сели  за  стол  переговоров,  чтобы
попытаться преодолеть все барьеры, стоящие на пути разумных контактов  между
ними, и чтобы обсудить, какими эти контакты могут быть.

Глава 32

   Позже сомнения начали возвращаться. Волшебные моменты всеобщего  согласия
никогда не длятся долго. Я замечал и раньше - не надо пытаться искать чистое
золото полной ясности, надо довольствоваться тем, что есть.
   Увы, факт остается  фактом:  человеку  свойственно  ошибаться.  Никто  не
знает, что ждет его впереди, не говоря о том, где оно его поджидает.
   Впервые с тех пор, как я  поставил  жирную  точку  в  первом  томе  своих
мемуаров,  вокруг  воцарились  мир  и  спокойствие.  Верховное  командование
скаридов наконец-таки здраво посмотрело на вещи; Девятка вытащила Мирлина  и
Тульяра-994 из когтей смерти; а я, как  непосредственный  участник  событий,
ощущал, что во Вселенной установились мир и равновесие.
   Мне не составило большого труда убедить своего  командира,  что  остаться
здесь - в наших интересах. От  Девятки  можно  было  много  чему  поучиться,
принеся тем самым бесценную пользу матушке  Земле  и  всему  человечеству  в
целом. Полковник быстро сообразила, что оставить процесс общения с  Девяткой
исключительно на попечение тетраксов было бы интеллектуальным преступлением.
Действительно, не надо иметь  семи  пядей  во  лбу,  чтобы  видеть:  выгоды,
которые мы получаем, пребывая здесь, в нужном месте и в нужное время,  легко
перевешивают мелкую досаду от того, что Мирлин до сих пор жив и здравствует.
   Я решил, что со временем он даже сможет ей понравиться, если  только  она
навсегда отбросила мысль убить его. Мне тоже  пришлось  пойти  на  некоторые
жертвы. К работе пришлось  привлечь  даже  Джона  Финна,  хотя  я  прекрасно
понимал, что  как  только  он  получит  малую  толику  знаний,  которые  нам
приходилось тщательно  здесь  собирать,  то  из  него  опять  попрет  наружу
невыносимое высокомерие.
   Теперь я уже жалел, что сломал ему нос. Однако это  воспоминание  до  сих
пор меня согревало, так же как и ощущение того, что этим своим  действием  я
внес лепту в сохранение морального равновесия во Вселенной.  Правда,  теперь
мне всегда приходилось помнить: если Финн рядом,  не  поворачивайся  к  нему
спиной, иначе получишь острый нож между лопаток.
   Невзирая на  мелкие  трудности,  очень  скоро  я  возрадовался  жизни.  В
очередной раз я занялся своим любимым делом: бродить по  странным  местам  и
встречаться с незнакомыми вещами. И пусть вокруг было множество других людей
- в главном я оставался один, если не считать собственной любознательности -
единственной дамы моего сердца.
   Это не означает,  что  мне  была  совсем  неинтересна  большая  политика.
Вдохновляло, что впервые Асгард и Вселенная договорились  о  сотрудничестве.
Это  наполняло  меня  оптимизмом,  ибо  я  знал:  Скарида  и   галактическое
сообщество решили для себя, что можно  многому  друг  у  друга  поучиться  и
выиграть от обмена возможностями.  Тетраксы  (разумеется,  говоря  от  имени
всего галактического  сообщества)  пообещали  обучить  скаридов  достижениям
галактической технологии; Скарида пообещала пустить тетраксов во все  уровни
Асгарда, находившиеся под  ее  контролем.  У  Девятки  ближайшая  цель  была
самовосстановиться, но она согласилась не отгораживаться  от  всего  мира  и
решила, что пойдет на трехстороннее сотрудничество.
   Вернувшись невредимым из  галлюцинаторного  приключения  при  контакте  с
чужеродными сознаниями, я имел все основания быть довольным собой. Так  я  и
делал. Какое-то время я  был  полон  кипучей  энергии  и  огромного  чувства
гордости, поскольку полагал, что сделал огромный прорыв, оставшись  в  живых
после этой встречи и достойно проведя то, что я считал контактом.
   Сам Асгард воззвал ко мне стать его спасителем.
   Но  когда  я  спустился  с  адреналиновых  небес  на  землю,  меня  вдруг
забеспокоило, что же там произошло в  действительности  и  каких  дальнейших
действий от меня в связи с этим ожидают?
   И тогда меня охватили сомнения.
   Во-первых, теперь я был гораздо менее уверен, что  виденное  мной  вообще
хоть что-то означало. Как я мог быть уверенным, что мой сон  не  был  просто
сном, а мое чувство самозначимости не что иное, как обычная мания величия?
   С другой стороны,  если  действительно  произошло  "нечто",  как  я  могу
узнать, что это такое? Даже если я не ошибся, когда ощутил  направленный  на
меня сигнал информации и принял его, то могу ли я  ручаться,  что  правильно
его прочитал?
   И если только все  произошедшее  действительно  имело  место  и  какое-то
существо из глубин макромира, большое, прекрасное и совершенно таинственное,
взывало ко мне о помощи.., тогда что, черт  возьми,  может  сделать  простой
человек для существа, настолько от него отличного и настолько превосходящего
по своим возможностям?
   Действительно, что я мог сделать?
   Эту главу своей жизни я открывал с ужасным ощущением  непонимания  смысла
дальнейшего существования, но то было от обычной скуки и обилия возможностей
самореализации. Теперь же я встал перед новой неизвестностью - "что я могу?"
и "что делать дальше?", - гораздо более неопределенной и ужасной.
   Существовала вероятность, что  я  действительно  избран  совершить  нечто
грандиозное, но я не имел ни малейшего понятия, как к этому подступиться.
   Я, и только я один, был  вместе  с  Девяткой,  когда  из  глубин  Асгарда
донесся  тот  страдальческий  зов  о  помощи,  пронесшийся  сквозь  нас  как
раскаленный ветер. Мирлин и Тульяр пережили настолько сильный шок на  первых
стадиях контакта, что их забросило в долину смерти,  в  чем  я  очень  скоро
убедился,  когда  они  выздоровели  и  заявили,  что  ничего  не  помнят  из
произошедшего с ними. Даже если в их сущности закрались частички чужой души,
то они об этом не подозревали.
   А тот факт, что я пережил это совершенно по-другому, ничуть не  прибавлял
мне доверия. Я готов был признать, что ко времени вступления в игру существ,
проявлявших себя в моем  видении  в  образе  огненных  глаз,  они  научились
действовать  мягче  и  осторожнее,  поэтому  хрупкое  и  жалкое  гуманоидное
сознание на сей раз сумело их выдержать.
   За разъяснениями я обратился к Девятке, но она  не  смогла  пролить  хоть
каплю света. Контакт воздействовал на нее так же жестоко, как на  Мирлина  и
Тульяра, а нанесенные ей раны по-своему были даже тяжелее. Она не смогла  ни
подтвердить, ни отрицать моей интерпретации контакта как зова о помощи. Даже
когда  я  в  очередной  раз  подключился  к  ней  через   интерфейс,   чтобы
предоставить прямой доступ в мои  воспоминания  и  интерпретации  пережитого
опыта, она не сделала никаких выводов. Ее знания в этом смысле были не более
достоверны, чем мои, а скептицизм не менее стойкий.
   Вероятно, будь она в полном порядке, ей удалось  бы  задействовать  более
мощные ресурсы, чтобы разобраться во всем этом, но сейчас она  отдавала  все
внимание и все силы, за исключением малой части, делу самовосстановления.
   Разумеется, мои отношения с Девяткой имели более специфический  характер,
чем ее отношения с Мирлином или любым другим существом  моего  типа.  У  нас
имелся общий секрет; обстоятельства связали  нас  узами,  и  слово  "узы"  в
данном случае не являлось абсолютной  метафорой.  Каким-то  образом  Девятка
была во мне.., и огненные глаза тоже были во мне, какое бы сознание за  ними
ни стояло.
   Не имело значения,  что  я  только-только  начал  понимать  Девятку.  Она
естественным образом выбрала мое лицо для последующих визуальных проявлений.
Она  признала,  что  каким-то  неуловимым,  но  явным  образом  мы  частично
обменялись сущностями, и теперь часть меня жила в ней, а часть ее - во  мне.
Это взаимное признание было краеугольным камнем, на котором мы могли строить
доверие и делать общие дела.
   Но она, как и я, понятия не имела, что можно и что должно сделать в ответ
на якобы полученный мной призыв.
   Томясь в неведении, мы колебались, выжидая, когда  произойдет  что-нибудь
еще. Но мы надеялись не только на третий контакт:  Девятка  с  удовольствием
избежала бы очередного столь травмирующего эксперимента. Мы ожидали  некоего
процесса изменения во мне. Мы ждали и боялись,  что  мой  опыт  может  иметь
непредсказуемые последствия.
   В конце концов я действительно ощущал, что здорово изменился по сравнению
с тем, каким был раньше, хотя описать словами, на  что  это  походило,  было
очень трудно.
   Пока я бодрствовал, я  был  самим  собой,  а  когда  первичное  ликование
испарилось, то оказалось, что внутренне я остался  тем,  кем  был  раньше  -
упрямым, замкнутым, часто насмешливым и грубоватым, но все же с человеческим
сердцем в нужном месте.
   Правда, во сне меня иногда  посещало  странное  чувство,  затягивающее  в
более глубинные слои моей личности, чем те, с которыми я привык  повседневно
иметь дело и которые я использовал для общения  с  миром.  Но  в  призрачную
пустыню  я  больше  никогда  не  возвращался  и  никогда  больше  не   видел
отшлифованных эрозией монолитов,  не  видел  огненных  глаз,  хотя  какие-то
смутные ощущения таились  во  мне.  И  даже  больше,  чем  ощущения.  Иногда
слышались слабые, хрупкие  голоса,  бормотавшие  ворчливым  шепотом,  словно
пытаясь что-то сказать, вспомнить или даже чем-то стать. Я  стал  опасаться,
что эти  сны  начнут  вторгаться  в  реальность.  Время  шло,  но  этого  не
происходило.
   Очень часто я возвращался в комнату, где стояли кресла с  подголовниками,
чтобы вновь и вновь  войти  в  прямой  контакт  с  раненой  Девяткой,  чтобы
испытать наяву еще более экзотические сны, чем виделись  мне  по  ночам.  Но
начать серьезную  работу  по  организации  канала  связи  было,  как  я  уже
объяснял, совсем непросто.
   Хотя Девятка уже знала пароль  и  английский,  но  между  нашей  речью  и
странным, не существующим нигде миром  электронной  информации  существовало
еще много пр