ро не предвещало никаких перемен и было таким же мрачным и промозглым, как и вчерашнее, и позавчерашнее. И вообще этот год, похоже, состоял из одной затяжной поздней осени, за которой должна была последовать еще более длинная зима. Но уже следующим годом.
     Я, как обычно, вскочил под радостно-издевательский звон будильника марки "Слава". Кто проектировал такие часы, звон которых был слышен на пару этажей ниже и выше моей однокомнатной халупы, - непонятно. Пенсионерка тетя Клава, жившая через этаж от меня, вызывала даже участкового, не поверив на слово, что это обычный будильник. Но привлечь меня за издевательство над соседями ей не удалось. Задерганный капитан, проведший испытания моего агрегата, посоветовал ставить его на ночь в шапку-ушанку. Из этого-то мехового логова "Слава" и приветствовала меня каждое утро. Не знаю, как соседи рядом, но тетя Клава со своим ослабленным ударными комсомольскими стройками слухом перестала слышать это творение эпохи развитого социализма и оставила меня на время в покое.
     Сделав зарядку и проглотив бутерброд, я ринулся на улицу, чтобы успеть на служебный автобус чудом функционирующего завода "Электротяжмаш". На этом заводе я проводил большую часть своей жизни, занимая должность старшего инженера в конструкторском бюро. Но все мои действия совершались исключительно по инерции. С наступлением перестройки ни "тяж", ни "маш" оказались никому не нужны. А "электро" подгреб под себя хитрый дядя, обещавший райское процветание путем внедрения в массы красивых бумажек под названием ваучеры.
     Так вот, на завод те, кто не сбежал сразу, ходили исключительно в надежде когда-нибудь получить не то что дивиденды с отданных под честное слово дирекции вышеупомянутых красивых бумажек, а хотя бы банальную зарплату. Пусть даже в размерах времен развитого социализма. А в период ожидания каждый выкручивался, как мог. Я и вверенные мне две лаборантки занимались ремонтом электробытовых приборов одной наиболее стабильно оплачиваемой категории населения, а именно - пенсионеров. Но с бабушек и дедушек много не возьмешь, да и не дадут - не с чего... Самим бы прожить...
     Я тупо смотрел в бесстыдно раскинувший свои внутренности на лабораторном столе утюг, переживший, судя по внешнему виду, не одну ледниковую эпоху, где, видимо, использовался в двух ипостасях: как обогревательный прибор и как зубило. Причем в качестве зубила его пользовали гораздо чаще. И вдруг рядом задребезжал не отключенный за неуплату исключительно по чьей-то небрежности телефон.
     - Максим Панов? - осведомился женский голос.
     - Да. Это я.
     - Не вешайте трубку. С вами сейчас будут разговаривать.
     В мембране послышался щелчок и раздалась тихая музыка.
     - Приве-е-ет, стари-и-к! - проблеял агрегат, когда мне порядком надоело слушать фрагмент какой-то классики. - Не узнаешь?
     Давно забытые интонации воскресили школьные годы, оставшиеся далеко за горизонтом.
     - Промыслин?! - Я не верил своим ушам. - Как ты меня нашел?
     - А вот так, - хвастливо заявил невидимый собеседник. - Уметь надо.
     - Ты что, по межгороду говоришь?
     Меня поразило, что Санька через столько лет вдруг вспомнил одноклассника. Мы и в школьные годы не были особенно близки, а уж после окончания... Во времена всеобщего среднего образования я интересовал Промыслина чисто с утилитарной стороны. На предмет списания домашнего задания или контрольной.
     - Да нет. По сотовому, - ответил Промыслин. - Как жизнь? Как успехи?
     Уже этот запоздалый и неожиданный интерес к моей персоне должен был сразу насторожить, но я почему-то не придал значения мелькнувшей где-то на периферии сознания мысли. Да и Санька в своей всегдашней напористой манере не давал опомниться.
     - Давай встретимся, - радостно заливался он из телефонной трубки. - Посидим, поговорим.
     - Давай. - Я недоуменно пожал плечами.
     - Тогда выходи из своей конторы минут через десять. Я подъеду. У тебя, я думаю, не очень строго относятся к нарушению трудовой дисциплины?
     - Да нет. Всем все до лампочки.
     - Это хорошо, - еще пуще обрадовался собеседник. - Ну выходи. Я буду ждать.
     Я медленно опустил трубку на рычаг и только тут заметил любопытные взгляды лаборанток.
     - Максим Петрович, - обратилась ко мне более бойкая Лена, - кто это вам звонил?
     Обычно к телефону требовали Лену или Анджелу, и в основном мужские голоса. Меня этот агрегат на предмет непроизводственных отношений упорно игнорировал. То, что позвонили вдруг мне и не по работе, поразило девушек до глубины души.
     - Школьный товарищ, - я взглянул на часы и начал поспешно собираться. - Сегодня, девоньки, я вас покину пораньше. Вы уж извините, что так получилось...
     - А он красивый? - уже вслед мне спросила Анджела.
     - Кто? - не сразу понял я.
     - Ваш товарищ...
     - Не знаю, - откровенно ответил я. - На вкус и цвет, как известно... Но что богатый - это точно...
     - Максим Петрович, - почти хором взмолились девушки, - познакомьте!
     - А меня, значит, побоку, - я шутливо нахмурился от дверей.
     - Нет, что вы... Просто встретиться интересно...
     - Да я вам соврал, - усмехнулся я, наблюдая за реакцией девушек. - Он на соседнем заводе работает...
     Покинув впавшее от моих слов в смятение и уныние молодое поколение, я сбежал по лестнице к выходу и двинулся к проходной.
     На улице в пределах видимости никого хотя бы отдаленно напоминавшего Промыслина не наблюдалось. Пройдясь два раза от ворот до остановки, я с досадой плюнул, поминая всех чертей по поводу так неожиданно возникшего и испарившегося одноклассника, и двинулся по направлению к дому. Возвращаться назад, к девушкам, было неудобно. Уж лучше домой доберусь пораньше, чем объясняться с подчиненными на предмет спешного возвращения.
     Но чему быть, того не миновать, как любила говорить моя бабушка. Вплотную к тротуару неожиданно подрулил огромный, весь в никелированных нашлепках джип. Когда этот монстр поравнялся со мной, боковое стекло бесшумно поехало вниз, меня окутал коктейль из запахов дорогой кожи, табака и духов, а из салона раздался голос:
     - Куда подвезти, стари-и-ик?

***

     - Не-е-ет, ты меня послушай, - орал уже порядком навеселе одноклассник. - Это будет великолепный фильм!
     - Не спорю, но зачем тебе я понадобился?
     Мы сидели в одном из многочисленных, возникающих как грибы после дождя ресторанчиков. Леля - секретарь-референт, как она отрекомендовалась при знакомстве, - со скучающим видом полировала ногти, изредка прикладываясь к рюмке с каким-то экзотическим коктейлем, название которого моментально покинуло мою голову. Нам Санька заказал бутылку "Наполеона" с соответствующей закуской. Этот коньяк совершенно не походил ни вкусом, ни запахом на содержимое многочисленных бутылок с аналогичным названием, шеренгами украшавших практически все витрины киосков, торговавших зеленым змием.
     - Давай выпьем, - Санька плеснул в бокалы темно-коричневой жидкости. - Сейчас все объясню.
     Из нашей беседы или, скорее, его монолога, так как мое участие ограничивалось в основном кивками, пожиманием плеч и поднятием бровей, выяснилось, что Промыслин решил снимать художественный фильм на современную тему.
     - Примешь участие в проекте? - Санька хлопнул меня по плечу.
     - Что? - усмехнулся я. - Главную роль хочешь предложить? Или для массовки народа не хватает?
     - В главной роли у меня... - тут он назвал довольно известную по многочисленным сериалам фамилию. - Содрал, падла, столько за участие! Но ничего, мы свое после возьмем! - Он многозначительно посмотрел на меня и продолжил: - Каскадеры мне нужны. А ваша компания, в отличие от меня, спортом никогда не пренебрегала. Вот я и решил помочь старым друзьям... Где твои кореша обретаются? Колян и Серега?
     - Ну, их ты вряд ли отыщешь. Колька остался на территории ридной нэньки Украины после развала Союза, Серега затерялся где-то на Дальнем Востоке...
     - Ну и черт с ними! - махнул рукой Санька. - Наберем на месте. И ты больше заработаешь!
     - А что делать-то придется?
     - Да ничего сложного, - успокаивающе произнес Промыслин. - Попрыгаешь с машин, с крыш, постреляешь из автомата, и все. Согласен?
     - Все так неожиданно. Подумать надо.
     - Думай, но до утра. Завтра вечером группа отъезжает на юг. Через неделю съемки.

***

     Санька снял целый вагон, где мы расположились со всем оборудованием. Группа у Промыслина подобралась еще та. Деловые мальчики и девочки, все при параде. Ну, знаете эту офисную моду, когда оба пола, как раньше пионеров в школе, одевают абсолютно одинаково. Скоро, наверное, дойдет до того, что, как на флоте в царской России, будут по фамилиям комплектовать отделы и цеха. А чем еще заняться богатому человеку? Ведь скукотища страшная - достиг всего, о чем мечтал, любые жизненные блага в открытом доступе, по любимому выражению компьютерных пользователей детища Билла Гейтса. Так что, как кто-нибудь из них - из олигархов - ненароком возьмется почитать и попадет ему в руки книга о русском флоте, мода и пойдет. Хотя я, наверное, не прав. Уж очень много тут всяких "если". Если попадет в руки книга, если вспомнит, для чего она, если это будет исторический роман и т. д. и т. п. Уже одно первое условие - книга в руках новорусса вкупе с желанием почитать - практически несбыточно. Хотя, может, не с них, а с детей пойдет. Отпрысков-то папаши усиленно учат... В том числе и читать...

***

     Опять я отвлекся. Но кто хоть раз ездил куда-нибудь поездом, знает, как стук колес и мелькание пейзажа за окном настраивают на философский лад. Вот и я задумался... Правда, глубоко погрузиться в сей процесс мне не дали. Раздался осторожный стук в дверь, и эфемерное создание пригласило меня к шефу. Шеф, уважительно называемый сотрудниками Сан Санычем, уже был подшофе. В купе присутствовала неизменная скучающая Лёлька, или Лёлик, как ее звал Промыслин, и научный консультант будущего киношедевра, который к моему приходу уже лыка не вязал.
     - С-садись, старик! - Санька махнул рукой с зажатым бокалом в сторону столика.
     - Саша! - возмущенно взвизгнула секретарь-референт. - Что ты делаешь?!
     На ее платье большим коричневым пятном расплывался выплеснувшийся коньяк.
     - Цыц! - Промыслин грозно повернулся к Лёлику. - Еще ты мне, дура, указывать будешь! Пошла отсюда!
     Лёлька поднялась и, с оскорбленным видом виляя бедрами, направилась к выходу из купе.
     - Йэх! - Санька хлопнул ее по крутому заду, вызвав еще один возмущенный взвизг.
     - Мне как-то неудобно. - Я осторожно присел на освободившееся место. - Девушку из-за меня обидел...
     - Де-е-евушку, - пьяно расхохотался Санька. - Да она уж и сама забыла, когда ею была.
     В общем, нарезался я со своим новым шефом в этот вечер так основательно, что пробудился только к обеду. И то потому, что под боком кто-то заворочался, норовя спихнуть меня с узкой железнодорожной лежанки.
     Продрав глаза, я увидел, что рядом со мной вольготно устроилось очаровательное и совершенно голое юное создание. Я попытался вспомнить, как мы очутились в одной постели, но в стенающий от страшной жажды ум не пришло ни одной дельной мысли.
     Осторожно, стараясь не разбудить девушку, я поднялся и взглянул на откидной столик в надежде отыскать что-нибудь жидкое. К сожалению, там ритмично позвякивали только пустые бутылки. Я, борясь с подступившим головокружением, наклонился и заглянул под стол. Там тоже не было ничего, способного утолить жажду. На остальных полках четырехместного купе спало еще, судя по количеству обуви, сваленной в проходе, как минимум пять человек. И это при условии, что никто не пришел босиком. Проверять количество постояльцев на верхних полках не было ни сил, ни желания. Я, стараясь сделать это тихо, натянул брюки и майку и вывалился в коридор. Сориентировавшись, двинулся в сторону купе проводников, надеясь хоть у них раздобыть что-нибудь для утоления жажды. Но до проводников мне добраться не удалось.
     Из-за полуоткрытой двери одного купе раздался смутно знакомый голос:
     - Макс? Куда путь держишь?
     Я заглянул внутрь. На одном из диванов двухместного купе в полупрозрачном халатике, еле прикрывавшем бедра, уютно устроилась секретарь-референт моего бывшего одноклассника и нынешнего шефа.
     - Да вот, - чуть хриплым голосом произнес я, - ищу спасения от жажды в этой движущейся пустыне.
     - Тогда ты по адресу, - улыбнулась Лёлик. - Заходи. Попробуем тебя реанимировать...
     Ее улыбка была столь многообещающей, что мне стало немного не по себе.
     - Жажда - в смысле обезвоживания организма, - на всякий случай пояснил я, не решаясь войти в обиталище секретаря-референта.
     - И я в этом же смысле. - Она потянулась к пепельнице на столике, где дымилась тонкая длинная сигарета. Халатик от этого движения натянулся, являя моему взору бесстыдно обнажившуюся ногу. - Хочешь? - Лёлик опять довольно двусмысленно улыбнулась, не торопясь оправить свое воздушное одеяние. - Пивка?
     - Ради него, родимого, я сейчас родину продам, - с этими словами я ввалился в купе.
     Лёлик подобрала под себя одну ногу, не обращая никакого внимания на то, что долженствующий прикрывать ее прелести халатик совершенно не выполняет своей функции.
     - Наверху, - она указала сигаретой на полку над дверью, - ты найдешь то, что дороже родины.
     На полке оказалась походная сумка-холодильник, в которой моему алчущему взору предстали две мгновенно запотевшие упаковки баночного пива Туборг.
     Когда пара банок с божественным напитком показали свое дно и я с облегчением вздохнул, с интересом изучавшая меня секретарь-референт спросила:
     - Открой мне тайну - с чего к тебе так привязался Промыслин?
     - Черт его знает, - я пожал плечами, поглядывая на сумку с волшебным содержимым.
     - Бери, бери, не стесняйся, - улыбнулась Лёлик. - Моя обязанность - удовлетворять желания клиентов.
     - Волшебницей, значит, работаешь? - Я присосался к третьей банке.
     - Типа того. - Секретарь-референт подтянула под себя вторую ногу, усевшись на восточный лад и совершенно не обращая внимания на окончательно уползший куда-то в район талии халатик.
     Я бросил быстрый взгляд на полуоткрытую дверь купе. Не хватало сейчас появиться Саньке, и моя околоки-ношная карьера окажется тогда под большим вопросом.
     - А ты боязливый, козлик, - насмешливо улыбнулась секретарь-референт, правильно истолковав мой взгляд в сторону двери.
     - Мне, в отличие от пролетариата, есть что терять, - я пожал плечами.
     - Эти жалкие гроши? - презрительным тоном спросила Лёлик.
     - Для кого, может, и гроши, а для меня возможность жить без страха за завтрашний день.
     - Мелкие у тебя запросы, я посмотрю...
     - А что бы ты хотела? - Пиво постепенно рассасывалось по обезвоженному организму, смывая горечь похмелья и возвращая к жизни.
     - Я бы хотела приятно провести время, пока мой шеф почивает в пьяном бреду, - довольно прямо заявила женщина.
     - Пылаешь жаждой мщения? - усмехнулся я, вспомнив, как грубо Санька выпроводил свою сотрудницу вчера из купе.
     - А хотя бы и так, - вызывающе заявила секретарь-референт.
     Одним плавным движением она поднялась и толкнула дверь. Та поехала, отгораживая нас от вагонного мира. Лёлик резко повернулась в мою сторону явно отрепетированным движением, от которого кнопки халата с треском расстегнулись, обнажив соблазнительное содержимое, дотоле хотя бы формально прикрытое полупрозрачной материей...

Вербовка

     - Вставай, неверный! - Довольно грубый пинок в бок оторвал меня от воспоминаний.
     И почему действительность с ее грубым и неприкрытым садизмом всегда норовит вмешаться в самый неподходящий момент? Я нехотя открыл глаза. Надо мной колонной возвышался мордоворот-тюремщик, харю которого, ни на гран не обремененную интеллектом, мне пришлось лицезреть последние двое суток.
     - Сколько раз тебе говорить, морда немытая, что у меня прекрасный слух и не надо дублировать свои слова ногами!
     - Ха! - осклабился страж. - Скажи спасибо шахзаде, а то давно бы лизал мои сапоги!
     - Скажи и ты ему спасибо, - огрызнулся я, - что нам не довелось встретиться в другом месте.
     - Да что ты можешь, сын обезьяны и шайтана! - Тюремщик небрежно ткнул меня не мытой как минимум год лапой в лицо.
     Я мог бы без труда сломать верзиле пару-тройку пальцев, но пришлось терпеть хамство, проклиная себя за несдержанный язык.
     - Пошел! - Он тычком развернул меня к двери и направил по коридору.
     Я заковылял, стараясь как можно резвее перебирать скованными короткой цепью ногами. Не хотелось лишний раз нарываться на пинок сопровождающего меня стража.
     В зале, где я очнулся в первый раз, почти ничего не изменилось, если не считать отсутствовавших светильников на вершинах большой пентаграммы, в которую я был заключен каким-то непонятным способом.
     В моей голове царил все тот же сумбур. Было абсолютно непонятно, каким образом я очутился в этих местах и почему еще мне просто не снесли голову или не отправили на какую-нибудь плантацию. Может быть, их ввела в заблуждение военная форма, в которую я был одет в момент съемок? И меня посчитали за спецназовца или десантника? Я невольно поежился. По слухам, если эти ребята случайно попадали в плен, моджахеды придумывали им особо изощренные казни.
     Я прикинул расстояние до трона, где сидел этот таинственный шахзаде, по бокам которого стояли два свирепого вида негра с огромными изогнутыми мечами. Если я не ошибался, эти орудия смерти должны называться ятаганами. Ничего, если дело действительно запахнет керосином, допрыгнуть до трона я успею. Или, на крайний случай, оставлю евнухом моего тюремщика. Уж лучше пусть зарубят в суматохе, чем терпеть издевательства с тем же финалом.
     Но если я у моджахедов, к чему вся эта средневековая атрибутика: ятаганы, негры, лучники у входа? Или у шахзаде крыша от гашиша и героина поехала? И он организовал себе собственный шариатский рай? Тогда где же гурии? Я не отказался бы напоследок увидеть хоть что-то приятное...
     Этот напряженный мыслительный процесс в моей голове был прерван довольно грубым способом. Находившийся сзади тюремщик саданул меня в спину, и я, не удержавшись на гладком полу, прокатился плашмя почти до самого центра зала.
     - Неверный доставлен, повелитель, - раздался почтительный голос охранника.
     Второй раз меня за сегодняшний день назвали неверным, пришла на ум мысль, пока я созерцал украшенные резьбой ступени постамента. Наверное, это лучше, чем шайтан, хотя как сказать... Будучи шайтаном, я ощущал гораздо большее уважение к своей персоне со стороны окружающих. Наученный горьким опытом, я не торопился подниматься, предпочитая лучше смирно полежать.
     - Встань, неверный, - прозвучал надо мной новый голос.
     Я осторожно приподнял голову. Рядом стоял старец в черном шелковом халате, расшитом диковинными зверями и странными знаками, голову незнакомца украшала чалма черного цвета. Мне очень не понравилось его пристрастие к траурной окраске одеяний, но потом я вспомнил, что у мусульман траур символизирует белый цвет, и несколько успокоился.
     - Шахзаде хочет говорить с тобой, - увидев, что я смотрю на него, произнес тип в черном.
     Я встал, предварительно оглянувшись. Мой тюремщик находился где-то у самых дверей зала и никак не мог оттуда до меня дотянуться.
     - Корасайоглы заверил меня, что ты не шайтан, - начал свою речь сидящий на троне тип в малиновых штанах, которого мне уже довелось лицезреть двое суток назад.
     Старец утвердительно наклонил голову, из чего я заключил, что это и есть вышеупомянутый Корасайоглы.
     - ... А посему мы решили привлечь тебя на службу, не опасаясь происков демонов тьмы, - между тем продолжал разглагольствовать шахзаде. - Ты должен совершить деяние, угодное Аллаху, после чего мы отправим тебя обратно к твоим соплеменникам.
     Слава богу, кажется, меня не будут резать или четвертовать и даже не законопатят на плантации. Всего-то надо что-то сделать для этого типа