дь он  меня  так  до  вечера  по
оврагу таскать будет!"
     Спохватился и говорит:
     - Слушай, дед. Я ведь не проверяющий. Я сюда случайно попал.
     Колдун аж обмяк, услышав.
     - А не врешь? - спрашивает жалобно.
     - Мне врать по Уставу не положено, -  бодро  и  молодцевато  отвечает
Пиньков.
     - Эй там! - сердито кричит колдун. - Отставить! Ошибка вышла...
     Ну, по всему овражному  склону,  понятно,  суета,  суматоха:  кто  на
дерево лезет лишние банки снять, кто что...
     - Эх, жизнь собачья... -  расстроенно  вздыхает  колдун.  -  Главное,
служивый, не знаешь ведь, с какой стороны  эта  проверка  нагрянет.  Дерн,
видишь, со всего низового овражья ободрали, сюда снесли - а ну как  оттуда
проверять начнут? Прямо хоть обратно неси...
     - И часто у вас проверки? - интересуется Пиньков.
     - Да вот пока Бог миловал...
     - Что, вообще ни одной не было?
     - Ни одной, - говорит колдун.
     А лет ему,  товарищ  старший  лейтенант,  по  всему  видать,  немало.
Колдуны - они ведь завсегда моложе кажутся, чем на самом деле.
     - Так, может, никакой проверки и не будет? - сомневается Пиньков.
     Обиделся Колдун.
     - Ну, это ты, служивый, зря... Проверка обязательно должна быть - как
же без проверки?
     Ну не врубается в ситуацию, товарищ  старший  лейтенант!  Человеку  в
караул заступать, а он с проверкой со своей...
     - Дед! - говорит Пиньков. - Помог бы  ты  мне  отсюда  выбраться,  а?
Служба-то ведь не ждет.
     Встрепенулся колдун,  глаза  было  хитрые-хитрые  сделались,  но  как
услышал слово "служба" - испугался, закивал.
     -  Да-да,  -  говорит.  -  Служба.  Это  мы  понимаем.  Не   извольте
беспокоиться, сам до полянки провожу, сам отправлю...
     И видно, что  Пинькова  он  все-таки  побаивается.  Если  даже  и  не
проверяющий - все равно ведь непонятно, кто такой и зачем явился. Бляха-то
вон как сверкает!
     Двинулись, короче, в обратный путь.
     - Слушай, дед, - говорит Пиньков. -  А  чего  ты  так  этих  проверок
боишься? Ты ж колдун!
     Усмехнулся дед криво, зачем-то вверх посмотрел.
     - Колдун, - отвечает со вздохом. - Но не Господь же Бог!
     - Это понятно, - соглашается Пиньков. - Бога-то нет...
     Просто  так,  из  вежливости,  беседу  поддержать.  А  колдун   вдруг
остановился, уставился прямой наводкой - и смотрит.
     - Как нет? - спрашивает.
     - А так, - малость растерявшись, говорит Пиньков. - Нету.
     - А кто вместо?
     - Вместо кого?
     - Ну, того... этого... о  ком  говорим,  -  понизив  голос,  поясняет
колдун. А глаза у самого так и бегают, так и бегают.
     - Темный ты, дед, - смеется Пиньков. - В лесу, что  ли,  рос?  Никого
нет, понял? Ни Бога, ни вместо...
     Обводит колдун диким взглядом вверенную ему территорию, и начинает до
него помаленьку доходить.
     - А-а... - тянет потрясенно. - То-то я смотрю...
     Ну шутка ли, товарищ старший лейтенант, - столько информации сразу на
голову рухнуло! Все равно что карниз с казармы - помните?
     - Мне в караул заступать, дед! - стонет Пиньков. - Пошли, да?
     Очнулся колдун и сразу куда-то заторопился.
     - Ты, служивый, это... - И глаза прячет. - Ты знаешь что? Ты  уж  сам
туда дойди, а? Тут рядом ведь... Недалеко то есть...
     - Да ты погоди, дед! - ошеломленно перебивает Пиньков. - А как  же  я
без тебя обратно-то попаду?
     - А как сюда попал, только наоборот, - впопыхах объясняет дед. - А  я
побегу. Забыл,  понимаешь,  совсем:  дела  у  меня,  служивый,  ты  уж  не
обессудь...
     И - рысит уже чуть ли не вприпрыжку вниз по оврагу. Странный  колдун,
подозрительный...
     А полянку, между прочим,  искать  пришлось:  они  ж  одинаковые  все,
квадратные. Еле нашел. Один был ориентир - яма из-под банок. Так  они  уже
ее засыпали и  травинок  понавтыкали.  Под  деревом,  понятно,  пупырчатый
навытяжку - опасливо на Пинькова поглядывает, но  не  давешний  -  другой,
хотя и одноглазый, хотя и ухо откушено. Потому что увечья, товарищ старший
лейтенант, сразу видно, давние.
     Сориентировался Пиньков  на  местности  и  приступил.  Но  это  легко
сказать: "Так же, как сюда попал, только наоборот",  -  а  вы  попробуйте,
товарищ старший лейтенант, из  стойки  "смирно"  совершить  поворот  через
правое, смешно сказать, плечо и отпечатать строевым два шага назад! Спиной
вперед то есть. Да нипочем с непривычки не получится!
     Опять же нервничать начал. Время-то идет!  Это  мы  с  вами,  товарищ
старший лейтенант, знаем, что на плацу и в овраге оно идет  по-разному,  а
Пиньков-то еще не знал!.. А нервы в военном деле, разрешите доложить, вещь
серьезная. Помните того приписника, который на прошлых сборах в  фотографа
стрелял? Ну как же! Три километра с полной выкладкой, а потом  еще  полоса
препятствий. Переваливается из последних сил через последнюю стенку, а  за
стенкой фотограф ждет. "Улыбнитесь, - говорит, - снимаю!" А  патроны-то  -
боевые! Хорошо хоть не попал ни разу - руки тряслись...
     Так вот, бился-бился Пиньков - аж взмок. Да еще автомат тут мешается!
Снял его Пиньков, отложил на травку, решил  сначала  тренаж  без  автомата
провести, а потом уже с автоматом попробовать.
     А тут и сумерки наступили - в овраге-то темнеет быстро. Мрак, товарищ
старший лейтенант. Видимости - ноль. Так, кое-где глазенки желтые сверкнут
на секунду, банка о банку брякнет, да еще шум  от  рытья  земли  передними
лапами то здесь, то там. Ночная жизнь, короче.
     И  вдруг  -  получилось!  Достиг-таки  рядовой  Пиньков   необходимой
четкости исполнения. Глядь - стоит он опять  перед  строем,  как  будто  и
секунды с тех пор не прошло.
     ...Ну, в строю, понятно,  шевеление  -  шутка  ли:  бойцы  на  глазах
пропадать  и  появляться  начали!  Старшина   догадался   -   скомандовал:
"Отделение, разойдись!" И кинулись все к Пинькову.
     Доложил Пиньков что и как. Старшина в затылке скребет, рядовой состав
тоже удивляется - не знают, что и думать. Не стрясись  такое  прямо  перед
строем - ни за что бы не поверили...
     Краска? Какая краска? Ах, на  сапогах,  зеленая...  Так  ведь  они  с
колдуном по полянам шли, товарищ старший лейтенант. Травка, значит, слегка
пожухла, так гномики ее,  видать,  подновили  слегка.  А  гуашь  -  она  ж
маркая...
     Разрешите продолжать? Есть!
     - Э, браток! - говорит вдруг старшина. - А автомат-то твой где?
     Смотрят все: нет автомата.
     - Стало быть, - бледнея, говорит Пиньков, - я его там оставил...
     - Э, браток... - говорит старшина.
     А что тут еще скажешь? Сами знаете: "За утрату и промотание казенного
имущества..." Ну, промотания, положим,  никакого  не  было,  но  утрата-то
налицо!.. Ясно, короче, что хочешь не хочешь,  а  придется  Пинькову  туда
опять лезть.
     - Стройся! - командует со вздохом старшина.
     Построились.
     Смотрит старшина на орла Пинькова и понимает, что в таком  виде  орлу
Пинькову пространства нипочем не прорвать; щетина, гуашь эта  на  сапогах,
да и бляха потускнеть успела...
     - Отставить! - командует.
     Привели Пинькова в порядок, пылинки смахнули.  Оглядел  его  еще  раз
старшина и говорит:
     - Ты вот что, браток... Возьми-ка еще один боекомплект. Ситуация, она
ведь всякая бывает. А ты у нас вроде как на боевое задание идешь...
     Зачем  ему  патроны  без  автомата?  Ну  а  вдруг,  товарищ   старший
лейтенант! Старшина ведь верно сказал: ситуация - она всякая бывает...
     Отчислили Пинькову под ответственность старшины два  полных  рожка  и
снова построились.
     - Равняйсь! Смир-рна! Рядовой Пиньков!
     - Я!
     - Выйти из строя!
     - Есть!
     Вот когда проверяется, товарищ старший лейтенант, насколько развито у
бойца чувство ответственности! Вбив в зазвеневший плац два строевых  шага,
рядовой Пиньков со сверхъестественной  четкостью  повернулся  через  левое
плечо - и снова очутился в овраге. С первого раза.



                                    2

     Нет автомата. Разворошил траву, землю пощупал - нету.
     "Э! А туда ли я попал вообще?" - думает Пиньков.
     И в самом деле,  товарищ  старший  лейтенант,  не  узнать  местности.
Во-первых, в прошлый раз лето было,  а  теперь  вроде  как  осень:  листья
сохнут, желтеют, падают. А во-вторых, бардак, товарищ  старший  лейтенант!
Трава не стрижена, листву сгребать  никто  и  не  думает,  поляна  уже  не
квадратная - расплылась, съела гравийные  дорожки,  зато  в  траве  кругом
тропки протоптаны. Раньше, значит, ходили как положено, а теперь ходят как
удобно. А автомат кто-то подобрал, не иначе. И хорошо, если так. А то ведь
поди пойми, сколько тут в овраге времени прошло, пока Пиньков  старшине  о
своих приключениях докладывал! Может, месяц, может, год, а ну как все пять
лет? Проржавел бы в гречневую кашу - под открытым-то небом!
     И направился рядовой Пиньков к ближайшему дереву. К тому самому.
     Полпути еще не прошел, а сообразил, что никакая это не осень.  Болеет
дерево. Мало того что листья желтеют и  сохнут,  банки  тоже  скукожились,
помельче стали, искривленных полно,  деформированных,  кое-где  уже  бочок
ржавчиной тронут...
     Под деревом должен бы пупырчатый стоять  на  задних  лапах  -  пусто.
Возле самых корней - норы какие-то, земля кучками.
     - Эй! Есть тут кто-нибудь? - говорит Пиньков.
     В одной из нор что-то заворочалось, и вылезает пупырчатый. Но  какой!
Уж на что Пиньков не робкого десятка - и то  попятился.  Бегемот,  честное
слово! Лоб - низкий, глазенки - злобные, загривок прямо  от  ушей  растет.
Уставился на Пинькова, с четверенек, правда,  не  встает,  но  видно,  что
колеблется: не встать ли на всякий случай?
     - Слышь, браток, - дружески обращается к нему Пиньков. -  Ты  тут  на
полянке автомата моего случаем не видел?
     Ошибка  это  была,  товарищ  старший  лейтенант.  Явный   тактический
просчет. Как услышал пупырчатый, что добром его о чем-то просят,  засопел,
скосомордился... Зарычал в том смысле, что гуляй, мол, свободен, и снова в
нору полез. Кормой вперед.
     "Что это они так разболтались? - озадаченно думает Пиньков. -  Может,
колдун помер?"
     Постоял он, постоял перед норой и решил не связываться - ну  его,  уж
больно здоровый... Повернулся и пошел в сторону центрального оврага -  тем
путем, что в прошлый раз  шли.  Доберусь,  думает,  до  речки,  а  там  уж
выспрошу, где этого колдуна искать.
     Идет и головой качает. Во что овраг превратили - больно смотреть! Там
банка  пустая  лежит   ржавеет,   там   деревце   в   неположенном   месте
проклюнулось... А сорняки по обе стороны  все  выше  и  выше.  Вот  уже  в
человеческий рост пошли...
     И тут из-за поворота  тропинки  выкатывается  ему  навстречу  гномик.
Счастливый, сияет,  а  в  руках  -  помятая  банка  сгущенки  с  пятнышком
ржавчины...
     То есть не сгущенки, какой сгущенки?.. Тушенки, конечно!  Хотя...  Ну
точно, товарищ старший лейтенант! Там и  сгущеночные  деревья  тоже  были,
только у них плоды белые и помельче - граммов на триста...
     Так вот, увидел гномик Пинькова -  перепугался.  Стал  быстренько  на
четвереньки, сделал одно плечико выше другого и робко,  неубедительно  так
зарычал. Пупырчатым, что ли, прикинуться хотел? Неясно...
     - Ты больной или голодный? - прямо спрашивает его Пиньков.
     Гномик  ужасно  смутился,  встал  с  четверенек  и,  чуть  не  плача,
протягивает банку Пинькову.
     Не понял его Пиньков.
     - Чей паек?
     - Мой.
     - А чего ж ты мне его суешь?
     - Все равно ведь отнимешь! - рыдающе говорит гномик.
     "Порядочки!" - думает Пиньков.
     - А где живешь?
     - В яме.
     - Да вижу, что в яме... Далеко это?
     - А вон, за бурьяном...
     - Тогда пошли, - говорит Пиньков. - Ну чего уставился?  Провожу  тебя
до твоей ямы, чтобы банку никто не отобрал. А ты мне по дороге расскажешь,
что у вас тут в овраге делается.
     - А ты кто? - пораженно спрашивает гномик.
     Поглядел на него Пиньков: вроде малый неплохой, забитый  вот  только,
запуганный...
     - Зови Лешей...
     И пока до ямы шли,  товарищ  старший  лейтенант,  гномик  ему  такого
понарассказывал!.. Короче, эти две расы (в смысле - гномики и  пупырчатые)
живут в овраге издавна. И каждая имеет свои национальные  традиции...  Так
вот пупырчатые в последнее время обнаглели вконец! Нарыли, понимаете,  нор
под деревьями, живут в них целыми сворами,  а  деревья  от  этого  сохнут,
пропадают. А крайними опять  выходят  гномики:  дескать,  не  поливали.  А
попробуй полей: не  дай  Бог  нору  зальешь  кому-нибудь  -  пополам  ведь
перекусит!..
     Гномикам, товарищ старший лейтенант, вообще житья не  стало.  Придешь
за банкой, за своей, за положенной - так он еще и  не  дает,  куражится  -
скучно ему!.. Обойди, рычит, вокруг дерева на  руках  -  тогда  посмотрим.
Обойдешь, а он все равно  не  дает,  придирается:  не  с  той,  мол,  руки
пошел...
     Никак нет, товарищ старший лейтенант, человеческой  речью  пупырчатые
не владеют. Рычат, рявкают по-всякому... Как их гномики понимают?  А  куда
денешься, товарищ старший лейтенант! Приходится...
     Вот и Пиньков тоже возмутился, не выдержал:
     - А куда ж колдун смотрит?
     И тут выясняется интереснейшая деталь: оказывается, колдун  уже  года
три, как в овраге не показывался. Раньше-то при нем пупырчатые какие были?
Ребра  одни  с  позвоночником!..  Нет,  воровать  они,  конечно,  и  тогда
воровали, но хотя бы жрать боялись наворованное! Чуть поправишься -  улика
налицо...
     - Что же все-таки  с  колдуном-то,  а?  -  размышляет  вслух  рядовой
Пиньков.
     - Я так думаю, - говорит гномик, и в глазах у него начинает светиться
огромное уважение, - что у колдуна сейчас какие-то серьезные  дела.  Такие
серьезные, что нам и не снились. А вот закончит он  их,  поглядит,  что  в
овраге делается, и строго пупырчатых накажет.
     "Хорошо, если так, - думает Пиньков. - Хуже, если помер".
     Добрались до ямы. Яма как яма,  на  четверых  гномиков  рассчитанная,
живут шестеро. Остальные пятеро, правда, временно отсутствуют - на работах
где-то, а у этого, что с Пиньковым (его, кстати, Голиафом зовут),  у  него
вроде как отгул.
     Да нет, товарищ старший лейтенант, нормальный гномик  -  ростом  чуть
выше автомата. А Голиафом его зовут не потому что здоровый, а потому что в
лоб то и дело получает...
     Спустились они в яму, банку в уголке прикопали, сидят, беседуют.
     - Так, значит, говоришь, года три уже? - хмурится Пиньков.
     - Или четыре, - неуверенно отвечает гномик.  -  Да  вот  сразу  после
проверки...
     - А! - говорит Пиньков, оживившись.  -  Так,  значит,  была  все-таки
проверка?
     - Была, - подтверждает гномик. -  Сам-то  я,  правда,  не  видел,  но
говорят, была.
     Любопытство разобрало Пинькова.
     - Слушай, а как проверяющий выглядел?
     - Проверяющий?..  -  с  тихой  улыбкой  восторга  говорит  гномик.  -
Высокий, выше колдуна... В одеждах защитного цвета...  Пуговицы  -  сияют,
бляха - солнышком. А уж сапоги у него!..
     Тут смотрит гномик на  Пинькова,  умолкает  и,  затрепетав,  начинает
подниматься в стойку "смирно".
     - Да сиди ты! - с досадой  говорит  Пиньков.  -  Тоже  мне  проверка!
Никакая это была не проверка. Я это был...
     Сел гномик, дыхнуть не смеет и держит равнение на Пинькова.
     - Сказано тебе: вольно... - сердито говорит Пиньков. - А про  автомат
про мой ты нигде ничего не слышал?
     Не знает гномик, что такое автомат. Пришлось объяснить.
     - Нет, - отвечает, подумав. - Про реликвию слышал, а вот про  автомат
- ни разу...
     Насторожился Пиньков.
     - А что за реликвия?
     А реликвия, товарищ старший лейтенант, следующая. Во-первых, черт его
знает, что это такое. Во-вторых, слышно о ней стало года три-четыре назад,
то есть по времени вполне совпадает. В-третьих, известно, что стоит она  в
некой пещере, а пещера эта находится аж в низовом  овражье  за  ободранной
пустошью. И многие в эту реликвию верят.
     - А как она хоть выглядит? -  допытывается  Пиньков.  -  Ствол  есть?
Затвор есть?
     - Может, и есть... - вздыхает гномик.  -  Одним  бы  глазком  на  нее
взглянуть...
     Задумался Пиньков.
     - А как считаешь, -  спрашивает,  -  знает  колдун,  где  сейчас  мой
автомат?
     Гномик даже встал от почтительности.
     - Колдун знает все, - объявляет торжественно.
     - Знает он там с редькой десять! - недовольно говорит Пиньков. -  Что
ж ты думаешь, я с ним не беседовал?
     Гномик брык - и в обморок.  Не  привык  он  такие  вещи  про  колдуна
слышать. Минут восемь его Пиньков в сознание  приводил.  Хлипкий  народец,
товарищ старший лейтенант, нестроевой...
     Оживил его Пиньков, поднял, к стеночке прислонил.
     - А далеко отсюда этот ваш колдун живет? - спрашивает.
     - День пути, - слабым  голосом  отвечает  гномик.  -  Только  там  не
пройдешь - пупырчатых много...
     Сомнительно?  Виноват,  товарищ   старший   лейтенант,   что   именно
сомнительно? Ах в смысле: почему колдун в прошлый раз так быстро явился  к
Пинькову, если день пути?.. Трудно  сказать,  товарищ  старший  лейтенант.
Видимо, по каким-то своим каналам. А может, просто рядом околачивался...
     -  В  общем  так,  Голька,  -   говорит   Пиньков   (Голька   -   это
уменьшительно-ласкательное от Голиафа). - Пойдем-ка мы к колдуну вместе. Я
его про автомат спрошу, а ты все, что  мне  рассказывал,  ему  расскажешь.
Надо с этим бардаком кончать.
     А сам уже изготовился гномика подхватить, когда тот в обморок  падать
начнет. И верно - зашатался  гномик,  но  потом  вдруг  выправился,  глаза
вспыхнули.
     - Да! - говорит. - Пойду! Должен же кто-то ему сказать всю  правду  о
пупырчатых!
     И - брык в обморок. А Пиньков уже руки успел убрать.
     Оживил его по новой - и двинулись. А чего тянуть? Глазомер,  быстрота
и натиск! Поначалу гномик этот, Голиаф, дорогу  показывал,  а  как  тропки
знакомые кончились  -  шаг,  конечно,  пришлось  убавить,  а  бдительность
удвоить.
     Вышли в центральный овраг. Та же картина, товарищ старший  лейтенант.
Речка по камушкам банки ржавые перекатывает,  о  террасах-ступеньках  одна
только легкая волнистость склонов напоминает.
     - Ну и куда теперь? - спрашивает Пиньков.
     Оказалось - вверх по течению. Колдун, по слухам, живет в самом начале
центрального оврага - бункер там у него, что ли...
     И тут, товарищ старший лейтенант, вспомнил Голиаф, что  банку-то  они
как в уголке тогда прикопали, так  и  оставили.  Но  не  возвращаться  же!
Зашли-то далеко...
     "Плохо дело, - думает Пиньков. - Дневной переход на голодный  желудок
- это уже не служба, а так, несерьезность одна..."
     - Слышь, Голька, - обращается он к гномику, - а  банку  эту  тебе  на
сегодня выдали?
     - Что ты! Что ты! - Голька на него даже ручонками замахал. - Банка  -
это не на день. Это на неделю.
     - Н-ни черта себе! - говорит Пиньков. - Выходит, за эту неделю ты уже
все получил?
     - Ну да  -  за  эту...  -  слабенько  усмехается  Голиаф.  -  Это  за
позапрошлую, и то еле выпросил...
     - Ага...  -  говорит  Пиньков  и  начинает  соображать.  Сообразил  и
говорит: - Слышь, Голька,  а  как  пупырчатые  определяют,  кому  положена
банка, а кому нет?
     - А по ребрам... - со вздохом отвечает Голиаф.
     Тут такая тонкость, товарищ старший лейтенант:  если  гномик  возьмет
вдруг и помрет с голоду, то у пупырчатых из-за  него  могут  быть  крупные
неприятности. Но, конечно, могут и не быть.
     Продолжают, короче, движение. От деревьев на всякий  случай  держатся
подальше, а если услышат, что кто-то по  тропинке  навстречу  ломится,  то
прячутся в бурьян. Причем прятаться  все  труднее,  сорняки  заметно  ниже
стали. И  поляны  тоже  мало-помалу  некую  слабую  квадратность  обретать
начинают. Оно и понятно: к начальству ближе - порядку больше.
     Ну и наконец все. Пришли. В смысле -  трава  дальше  стриж