и.
   - Понял. - Сухов повел вертолет на снижение и посадил его впритирку к
скалам на десятиметровую ровную площадку у дороги. Наступила тишина.
   Пассажиры вылезли из кабины, разминая  затекшие  члены,  настороженно
оглядываясь по сторонам. Глубокая тишина пронизывала весь горный массив,
тишина неподвижности, тлена и смерти, но Сухов чувствовал, что  за  ними
со всех сторон наблюдают чьи-то недобрые глаза, будто  их  рассматривали
сами скалы.
   - Гроб не охраняется? - спросил Такэда.
   - Не гроб, - отозвался Мстиша, пристально разглядывая  мост,  -  меч.
Вихорко, поколдуй, как пройти туда. Ну что, други,  вперед?  Времени  на
размышления у нас нет.
   Никита шагнул было к мосту, но князь остановил его твердой рукой.
   - Не лезть поперед батьки, тут все заколдовано, нюх надобно иметь.
   Молодой колдун,  бледный  от  напряжения,  шагнул  к  бровке  дороги,
приглядываясь  к  каменным  глыбам,  утонувшим  в  незасыхающей,  липкой
желто-коричневой грязи, больше напоминающей смолу, и запрыгал по камням,
подавая пример. Пятерка спутников последовала за ним.
   Прежде чем вступить на мост, который невесомой дугой пересекал  реку,
задержались на минуту, завороженные водой. То  есть  вовсе  не  водой  и
вообще не жидкостью, как  оказалось  при  ближайшем  рассмотрении!  Река
представляла собой поток  всевозможных  предметов,  тел  живых  существ,
растений, изделий рук человеческих и, наверное, нечеловеческих,  имевших
тем не менее какое-то функциональное назначение даже  для  неискушенного
наблюдателя.  Объекты  этого  потока  переходили  из  формы   в   форму,
сливались, расслаивались, перетекали друг в друга, создавая  впечатление
струй и медленного, беззвучного течения. Землян мороз продрал по коже от
избытка впечатлений и того жуткого равнодушия, которое внушала "река".
   -   Кома   богини   Мокоши,   -   сказал   князь.   -   Олицетворение
неопределенности бытия. Она беспредельна  и  существует  во  всех  Мирах
Веера, только по-разному воспринимается.
   Что-то шевельнулось - в  душе  Никиты  и  одновременно  вокруг  него,
словно  скалы  мгновенно  изменили  форму,  хотя  ландшафт   по-прежнему
оставался неподвижен и нем. И тут же Рогдай и Добрагаст вскричали в  два
голоса:
   - Сторож!
   Оба они смотрели в противоположные стороны, и Никита понял, что отряд
попал в ловушку.
   - Виноват, князь! - выговорил  прыгающими  губами  Вихорко.  -  Я  их
учуял, но огляд зело черен...
   - Не казнись, - сказал Мстиша, - доставай меч, здесь  твое  искусство
не пригодится.
   Из-за гроба Святогора бесшумно, как тень, выпрыгнуло к  мосту  жуткое
страшилище, напоминающее то,  окаменевшее  над  берегом,  что  видели  с
вертолета: три бугристых красно-коричневых торса сидели на одном заду  с
двумя складчато-бугристыми ногами. Тела венчали крокодилоподобные головы
с горящими желтыми глазами - по три на каждой голове. Все торсы имели по
две лапы с кинжаловидными когтями, которые казались вовсе не когтями,  а
многолезвийными саблями. Кисти рук у чудовища были почти  человеческими,
пятипалыми - три пальца отдельно от двух  других,  хотя  и  раз  в  пять
крупнее.
   - Триглав! - побледнел Вихорко.
   - Многорук! - эхом отозвался Добрагаст.
   Никита оглянулся.
   По дороге к мосту неспешно шествовал еще один монстр:  десятиметровая
горилла с головой-бугром, напоминающей лягушачью, замотанную от колен до
шеи блестящим, как металлическая  фольга,  бинтом.  В  каждой  руке-лапе
гигант держал по огромной секире, но лап у него было всего две, плюс две
толстые, оплывшие, слоновьи ноги, заканчивающиеся копытами.  Многоруком,
по мнению Сухова, он быть никак не мог. Как и многоногом.
   - Как он мог нас догнать?! - изумился Рогдай.
   - Это другой, - сказал Мстиша, думая о чем-то своем.
   - Может быть, отступим? -  предложил  Добрагаст,  не  очень  уверенно
чувствовавший себя без коня. - Или  откупимся?  Говорят,  от  них  можно
откупиться...
   - Чьей-то жизнью, - нахмурился князь. - Что будем делать,  Посланник?
По мне, смерть лучше бесчестья, и еще никому не  удалось  откупиться  от
зла.
   Никита  молчал,  полузакрыв   глаза.   Пространство   вокруг   кто-то
раскачивал, и в такт ему качались горы, реки, моря и города, вздрагивала
планета, ежился Космос, шевелилась Вселенная-хрон, вибрировал весь  Веер
Миров!
   - Бог ты мой! - прошептал Никита. - Люцифер  что-то  почувствовал.  Я
слышу, как он ворочается!
   - Тогда нам конец, - хладнокровно сказал Мстиша.  -  Он  пошлет  сюда
Великих игв, и даже Яросвет не в силах будет нас спасти...  если  мы  не
успеем справиться со своей задачей. Может быть, отступим  действительно,
пока не поздно?
   Сухов выпрямился. Мрачный огонь сверкнул в  его  глазах  в  ответ  на
вопрошающий взгляд Такэды.
   - Ну нет! Теперь меня никто не остановит. Конечно, шиххиртх или  хотя
бы вардзуни нам не помешали бы,  но  мы  имеем  только  то,  что  имеем.
Отвлеките  Триглава,  я  пока  займусь  многоруком.  -  Никита  привычно
сосредоточился на своих переживаниях, застыл на долгих несколько секунд,
пока Мстиша стрелял в Триглава из лука, а Добрагаст  и  Вихорко  Милонег
взбежали на мост и напали на монстра с мечами и сулицами, острия которых
были заговорены по особым формулам колдовства этого мира.
   Такэда, как и Рогдай вооруженный заговоренным мечом  и  дротиками,  в
схватку пока не вмешивался, наблюдая за бывшим танцором. Сухов на глазах
бледнел, вернее, как бы становился прозрачным, голубел, стреляя искрами,
пока не оделся в пульсирующую сетку голубовато-зеленого свечения. Затем,
не   глядя   ни   на   кого,   быстро   направился   к   приближавшемуся
гориллоподобному великану, скользя над каменным потоком дороги, словно в
невесомости.
   Многорук остановился,  слегка  озадаченный,  а  в  следующую  секунду
Такэда понял, почему эту тварь назвали многоруком: она раздвоилась! Пока
инженер  протирал   глаза,   не   веря   в   происходящее:   каждый   из
близнецов-страшилищ  тоже  раздвоился,  те  в  свою  очередь   повторили
действие, и пошло и поехало. Процесс  закончился  в  тот  момент,  когда
светящийся Посланник приблизился к первой паре многоруков на  расстояние
в полсотню метров и остановился. Напротив,  по  колено  в  пелене  пара,
выстроился целый полк  многоруков:  грязь  под  ногами  гигантов  начала
испарять воду.
   - Что он делает?! - сдавленно просипел Добрагаст,  забывая  о  втором
чудовище за своей спиной.
   Такэда двинулся было к Никите, но князь остановил его:
   - Погоди, Наблюдатель, он нашел неплохое решение.
   Многоруки не нападали! Они толклись на месте,  размахивая  лапами,  и
выглядели так, будто у них болели животы. И вдруг снова начали делиться!
Их и так было уже сотни две, а тут становились прозрачнее, теряли цвет и
плотность,  таяли,  испарялись,  пока  с  долгим  ядовитым  шипением  не
распались в облако  желтого  дыма,  осевшего  на  скале  желтовато-сизым
налетом.
   - Браво! - негромко высказался  Мстиша  и  тут  же  мгновенно  пустил
стрелу в ступившего на мост Триглава. Тот легко отбил ее веером лезвий в
правой руке. Одно из лезвий длиной в два метра вылетело из руки,  словно
его выстрелила метательная машина, вонзилось в щит  Добрагаста,  пронзив
его насквозь, вошло ему в грудь. Воин упал, но сразу же принялся  другой
рукой вытаскивать кривое  лезвие,  шепча  какое-то  заклинание,  Вихорко
помог ему и едва не получил такой же кинжал в спину.
   Триглав с невероятной силой стал метать свои дротики,  по  три-четыре
сразу. Такэда увернулся от первой серии и со страхом увидел, как  лезвия
входят в камни, стреляя дымными фонтанами.
   Князь  от  бросков  не  уклонялся,  сбивая  лезвия  на   лету   своим
льдисто-сверкающим мечом, перерубавшим дротики  пополам,  будто  спички.
Рогдай   действовал   так   же,   показывая   великолепное    мастерство
рыцаря-профессионала.
   Триглав был уже на середине моста, когда  к  группе  его  противников
присоединился Никита. Не останавливаясь, он выбежал вперед и метнул свой
меч с такой силой, что тот буквально исчез из глаз. Все случилось в одно
мгновение: бросок, свист распоротого воздуха, удар -  и  средняя  голова
чудовища отделилась от шеи  и,  ударившись  о  мост,  упала  в  реку.  В
вечереющее небо ударила струя светящегося дыма.
   Триглав перестал метать дротики, остановился. Две его крайние  головы
словно в недоумении повернулись к обрубку средней шеи.
   - Меч! - протянул руку за спину Никита.
   Такэда, демонстрируя отличную  реакцию,  как  заправский  оруженосец,
подскочил к нему первым, отдал свой клинок.
   Еще один мгновенный бросок, свист и удар,  и  вторая  голова  монстра
свалилась под мост. Триглав заревел, бросаясь вперед, буквально  смел  с
моста в реку Вихорко и Добрагаста, поднял обе руки с дюжиной лезвий,  но
Мстиша, не дожидаясь призыва Сухова, уже вложил в его руку свой  меч.  И
третья голова гиганта слетела с туловища, скатываясь по ажурному настилу
моста к ногам попятившихся людей. Ноги у Триглава подогнулись, он с ходу
сунулся обрубками шеи в россыпь камней, с которых едва успели  спрыгнуть
в разные стороны Мстиша,  Рогдай  и  Такэда.  На  мосту  остался  стоять
Никита,  объятый  переливчатым  ореолом  свечения.  Подошел  к  перилам,
заглянул вниз. Но Добрагаст и Вихорко Милонег  исчезли  в  реке  -  косе
Мокоши, превратившись в ее струи-волосы.
   Триглав жил еще полчаса, дергаясь,  пытаясь  подняться,  шаря  вокруг
руками, из которых выпали  все  его  огромные  сабли-дротики.  Отряд  не
любовался его кончиной, находясь под впечатлением  гибели  двух  молодых
дружинников. Никита был подавлен, но понимал, что еще не  закончил  дело
до конца и надо спешить.
   - Они не ждали нас так скоро, - сказал Мстиша, оглядываясь с моста на
труп Триглава; под словом "они" князь подразумевал силы Сатаны. -  Иначе
меч охранял бы целый сонм чудовищ. Но ты молодец,  Посланник.  -  Мстиша
окончательно перешел с Никитой на "ты", и тот принял это как должное.  -
Не  казнись  гибелью  Добрагаста  и  волхва,  ты  не  виноват.   Похоже,
единственный  способ   победить   многорука   без   войска   был   твой:
спровоцировать резонанс размножения! А это уже уровень гипервоздействия.
Поздравляю, мастер. Идем дальше?
   - Не спешите, князь, - раздался сверху, с крышки гробницы  Святогора,
чей-то голос. - Кандидатура Посланника неплоха,  но,  во-первых,  он  не
посвящен, а во-вторых, не готов к Пути Великого Соединения.
   - Праселк! - прошипел Такэда.
   Это был тот самый старик в овчинном тулупе, с  посохом  в  руке  и  с
филином на плече, что встретился друзьям в лесу Мировой Язвы.  Тульпа  -
двойник игвы Дуггура Али бен-Саида бен-Хурхурры. Снизу, с  расстояния  в
семь-восемь  десятков  метров,  он  казался  карликом,  но   глаза   его
светились, как угли, а голос был звучен и слышен всем.
   Снова внутри Никиты качнулась Вселенная, заколебались все  физические
и магические поля, будто волны по воде от брошенного камня: Люцифер  уже
отдал приказ исполнителям, и один из Великих игв прислушивался к  Вееру,
нащупывая нужный хрон.
   - Быстрее! - шепнул Мстиша на ухо Сухову. - Он отвлекает нас нарочно,
поелику не в состоянии помешать сам. Яросвет загнал его в  нору  морока,
но Праселк многомерен и смог просочиться обратно.
   Никита уже  понял,  почему  князь  разговаривает  по-русски  с  такой
изысканной точностью и знанием терминологии, о которой простой правитель
типа земных царей и понятия  не  имел,  однако  проверять  догадку  было
некогда.
   Четверка перебежала мост и остановилась под стеной черного  монолита,
на боках которого были видны борозды - будто  следы  ударов  гигантского
топора. Внутри него, по преданию, спал мертвым  сном  Святогор.  Праселк
смотрел на них  сверху,  с  крышки  гробницы,  как  голодный  зверь,  но
спуститься вниз не решался.  Мстиша  уже  нашел  и  подобрал  свой  меч,
возможности которого превосходили потенциал любого другого, и поглядывал
вверх с подчеркнутым вожделением.
   Такэда с удивлением обнаружил, что гроб окружен густой желтой  травой
с необыкновенно красивым резным язычком, более светлым, чем нижняя часть
стебля.
   - Плакун-трава, - сказал Мстиша, заметив взгляд Толи. - Цветет раз  в
сто лет, в канун гибели Святогора.
   - Как же они его  сюда  заманили?  -  пробормотал  Такэда.  -  И  кто
именно?
   - Игва Гиибель, - ответил князь мрачно.
   Никита тоже смотрел на гробницу великана сквозь прищур век и думал  о
том же. Земной былинный Святогор  не  совершил  ни  одного  подвига,  не
сделал ничего выдающегося,  лишь  послужил  олицетворением  первобытной,
чрезмерной  и  ненаправленной   силы.   Сказитель   былин,   неосознанно
получивший информацию о  богатыре  из  эйдоса,  общего  поля  информации
Веера,   не   нашел   ему   применения   ни   героически-воинского,   ни
хозяйственно-производительного. Такая сверхсила  в  земных  условиях  не
пригодилась. Но она не сработала и здесь,  на  родине  колосса,  слишком
простодушного и доброго, чтобы сражаться с коварным,  хитрым  и  злобным
врагом, в  моральном  арсенале  которого  не  было  места  благородству,
великодушию и чести. Предок Святой Руси, освященный ее  Соборной  Душой,
впитавший силу многих поколений, он так  и  не  смог  встать  на  защиту
родины, поверив порочной красоте  Гиибели,  которая  и  заманила  его  в
ловушку.
   - Что ты медлишь? - толкнул Сухова Такэда.  -  Бери  меч  и  сматывай
удочки. Где он, кстати? Неужели под гробом лежит?
   Никита оглянулся на Мстишу:
   - Я боюсь, князь. Сверхмечом должна обладать сверхсила, а я - обычный
человек, способный совершать ошибки.
   - Не прибедняйся, - проворчал Такэда. - Ты  не  обычный  человек,  ты
паранорм и потенциальный маг и уже доказал нам  это.  К  тому  же,  если
вспомнить былину, были богатыри и посильнее  Святогора,  тот  же  Микула
Селянинович, ратай, свободно таскающий в узелке "всю тягу земную". А  он
ведь был нормальным человеком, с виду хотя бы. Вспомнил? Тогда действуй.
   Мстиша, улыбнувшись в бороду, кивнул, соглашаясь.
   Никита, встретив  его  взгляд,  глубоко  вздохнул,  расправил  плечи,
глянул мельком на филина, который с криком носился над ним,  и  медленно
приблизился к странной крестообразной башне, косо нависавшей над скалами
и краем площадки у гроба Святогора. Сеточка свечения  вокруг  Посланника
засияла сильнее.
   Такэде показалось, что где-то в  недрах  гор  зародился  низкий  гул,
прокатился по скалам, выплескивая неистовый - но не  слышимый  ушами!  -
грохот взрыва, и ушел в кости людей тонкой вибрацией, едва не  превратив
их в желе. Вселенная плавно поехала  вправо-влево,  потом  вверх-вниз  -
опять же  за  гранью  человеческих  чувств,  воспринимавших  мир  вокруг
неизменным.
   Что-то  поднималось  из  неведомых  глубин  в   неизмеримые   высоты,
сопровождаемые чудовищным грохотом  и  прекрасной  музыкой  -  в  полной
тишине и неподвижности горной страны. Засияло невыносимым пламенем  -  в
полумраке наступающей ночи. Лопнуло фонтаном боли  и  блаженства  -  при
абсолютном отсутствии каких-либо ощущений...
   И  когда   Такэда   готов   был   умереть   от   переполнявших   душу
нечеловеческих, не выразимых никакими словами чувств, башня над  головой
Сухова дрогнула и начала вытягиваться  вверх,  расти,  уходить  в  небо,
скрываясь за невесть откуда взявшимися облаками.
   -  Знич,  Дажбог,  Сварог,  Хорс  и  Стрибог!  -  забормотал  Рогдай,
заикаясь, отмахиваясь пальцем. - Помогите нам,  помогите  ему,  помогите
всем...
   - Финист! - с благоговением проговорил  Мстиша,  задирая  голову,  не
спуская глаз с башни. - Меч Святогора!
   - Что?! - ахнул Такэда. - Это - меч?!
   Дрожали горы, ревел ветер, молнии рвали воздух,  вонзались  с  шишака
рукояти меча в облака, а он все вытягивался и вытягивался из склона горы
в небо, пока  не  завис  огромной  наклонной  колокольней  над  фигуркой
человека в коконе голубой светящейся паутины. Остановился. Что-то кричал
Праселк, прыгая по краю крышки гробницы, но его никто не слушал.  Задрав
головы, все смотрели на исполинский, длиной в семьдесят с лишним метров,
меч.
   Никита тоже глядел вверх на гигантскую  крестообразную  рукоять-крыж,
состоящую из огнива - поперечных дуг, черена - собственно ручки и яблока
- шаровидного навершия, смотрел задумчиво и строго. Ждал. А почувствовав
момент, протянул руку  вперед  -  и  меч,  стремительно  уменьшившись  в
размерах, словно прыгнул ему в руку.
   Все замерли, в том  числе  и  Праселк,  и  даже  его  филин-оборотень
перестал  летать  и  орать.  Затем  Праселк  сиганул  вниз  с  гробницы,
приземлился, как резиновый мяч, и поскакал по камням к мосту, через мост
и дальше по глыбам Дороги Забвения.
   - Ты можешь его достать, - негромко сказал Мстиша.
   - Знаю, - спокойно сказал Никита, - но удару в спину не обучен.
   Такэда подошел и как завороженный уставился на меч. За ним Рогдай.  И
лишь князь глядел на Сухова, а не на клинок в его руке длиной в  полтора
метра.   Меч   играл   необыкновенным   дымчатым   блеском,   сочетавшим
одновременно туманность и прозрачность, он плавился и горел, испарялся и
твердел, исчезал на неуловимое мгновение и появлялся вновь. Он жил!
   Такэда почувствовал холодок страха и ощутил, как  диморфант  на  нем,
закамуфлированный под кольчугу, поежился в ответ. Видимо, он  знал,  что
удар этого меча не выдержит.
   - Уходим, - дотронулся до плеча Сухова  Мстиша.  -  Пора,  Посланник.
Тебя ждет Путь, меня - мои дела. Чем быстрее вы доберетесь до темпорала,
тем меньше шансов встретиться с ЧК.
   Такэда, услышав знакомые термины, вопросительно уставился  на  князя,
удивленный  его  чисто  русским  произношением,  не  требующим  перевода
лингвера. Оглянулся на Сухова.
   - Что, прозрел  наконец?  -  усмехнулся  тот.  -  Знакомься:  Данила,
камнерез, он же Мстиша Удалой-Спаситель, Великий князь Святой  Руси,  он
же Яросвет, маг, держатель хрона.
   - Не всегда, - мягко возразил Мстиша. - Яросвет  так  же  многомерен,
как и другие маги и демоны, а я всего лишь один  из  его  альтернативных
"я", так сказать, полномочный представитель. Яросветом я могу стать лишь
в том случае, если соберу в себе все "я" мага. Но поторопись, Посланник,
я чую запах дьявола.
   - Я тоже. -  Никита  оторвался  от  созерцания  меча,  сделал  гибкое
движение кистью, отчего меч вычертил замысловатую фигуру  перед  ним.  -
Но, во-первых, к мечу полагается щит или, по крайней  мере,  перевязь  и
ножны, во-вторых, ты  забыл  о  Посвящении,  а  в-третьих,  мне  хочется
кое-что проверить.
   - К этому мечу не нужны перевязь и ножны, - сказал Мстиша.  -  А  тем
более щит. Твое желание и есть ножны.
   Сухов понял князя правильно, полузакрыл глаза, прислушался к чему-то,
и в то же мгновение меч оказался у него  на  поясе,  в  ножнах,  сияющих
ртутно-серебристым блеском и висящих на такой же узорчатой перевязи.
   - Ну, вот видишь?
   -  Годится.  -  Сухов  выхватил  меч   из   ножен,   поупражнялся   в
вытаскивании: зрителям казалось, что меч сам вскакивает из ножен  ему  в
руку и прыгает обратно. -  Что  ж,  поглядим,  что  искал  там  господин
Праселк.
   Он воткнул меч в землю и... вознесся на вытянувшемся клинке на высоту
гробницы Святогора, спрыгнул на край крышки, где недавно плясал Праселк.
Прошелся по черной  крупнопористой  поверхности  площадью  с  футбольное
поле, прислушиваясь  к  ощущениям.  И  ему  внезапно  открылась  истина:
Святогор все еще был там, внутри  гигантского  пенала,  но  богатырь  не
умер! Он спал. Может быть, сон его и был вечным, однако смертью сон этот
назвать было нельзя,  существовал  мизерный  шанс  снять  заклятие  зла,
принявшее в этом мире форму абсолютной тюрьмы - гроба.
   "Пусть не сейчас, но я помогу тебе!"  -  мысленно  воззвал  Никита  к
тому,  кто  покоился  над  миллионотонной  плитой,  и  услышал  ответный
пси-шепот:  "Благодарю,  витязь.  Возьми  мой  меч,  Финист,  колебатель
пространства. Он твой". - "Я взял". - "Тогда теб