него, паук отодвинулся. Я  подумал,  что  это
случайность.
     Один из пустынных грызунов прекратил пить и посмотрел в мою  сторону.
Наверное, его привлек камень, который я бросил. Когда зверек увидел паука,
он будто окаменел. И  в  эту  же  секунду  паук  повернулся  к  нему.  Это
выглядело странно. Так, будто паук увидел не самого зверька, а его  страх.
Я наблюдал.
     Паук сделал несколько прыжков и оказался на расстоянии примерно метра
от животного. Он двигался невероятно быстро, но только рывками.  Глаза  не
успевали следить за его движением. Он прыгнул, коснулся зверька и отскочил
в сторону. Движение было таким быстрым,  что  я  увидел  только  оранжевый
зигзаг. Зверек забился в судорогах и замер через несколько секунд.
     - Яд? - спросил молодой.
     - Конечно яд. И очень сильный. Я решил  проверить,  действительно  ли
паук ориентируется  по  мысли  -  чувствует  желание  напасть  или  страх.
Прицелился и несколько раз выстрелил в камни, которые были совсем рядом  с
пауком. Он не  обратил  внимания.  Затем  я  прицелился  в  него.  но  без
намерения выстрелить. Но,  как  только  мой  палец  придавил  курок,  паук
неуловимо-быстро передвинулся. Это вывело меня из себя. Я выпустил в паука
полторы обоймы и ни разу не попал. Он з н а л куда я целюсь. Ни одно живое
существо не может быть таким быстрым, чтобы увернуться от пули.
     Убитый зверек лежал невдалеке. Я посмотрел на него и вдруг мне  стало
страшно. И сразу же паук сделал рывок  в  мою  сторону.  Он  делал  прыжки
длиной около метра и останавливался, наверное отдыхал. Я встал на  ноги  и
отошел. Паук сделал еще несколько прыжков в мою сторону. Тогда  мне  стало
страшно по-настоящему. И я побежал.
     Я бежал несколько часов, не оглядываясь. Пустыня была такой  плоской,
что  можно  было  увидеть  маленький  камешек  на  расстоянии  километров.
Особенно вечером, когда не мешал струящийся воздух над камнями.  Я  видел,
что паук отстал довольно далеко, но продолжает преследовать меня.
     Потом стало темно.
     Я бежал всю ночь, не отдыхая. Так быстро, как  только  мог.  Утром  я
снова увидел паука. Он стал заметно ближе. Он п р и б л  и  ж  а  л  с  я.
Солнце снова растеклось по небу, но теперь небо  было  коричневым,  потому
что я бежал по дну застывшего каменного озера.  Все  озеро  было  красного
цвета и трещало под ногами, как песок  на  зубах.  И  отражение  каменного
озера  делало  небо  коричневым.  Паук  приближался.   Я   приказал   себе
оборачиваться через каждый час - так было легче. И  с  каждым  часом  паук
оказывался ближе. Я продолжал бежать всю следующую ночь. Я не знал, что  у
человека может быть так много сил.
     Я понимал, что ночью паук не отстанет. Ему не нужны были глаза, чтобы
видеть. Он чувствовал мой страх и шел на страх, как зверь идет  на  ночной
огонь.
     Следующим утром я понял, что пустыня заканчивается. Я увидел  это  по
изменившемуся цвету неба. Сейчас я бежал вдвое медленнее и паук вполне мог
бы догнать меня. Но он не спешил. Он только п р и б л и ж а л с  я  .  Это
было страшнее всего. Он играл со своей жертвой. Он был уверен, что  жертва
не уйдет.
     Когда снова стало жарко, я увидел,  что  край  пустыни  обрыватеся  в
пропасть. Внизу был песок и камни. В этом месте есть  еще  один  источник.
Ручей выходил из-под кмней, двигался к обрыву, набирал силу и  быстроту  и
падал  со  скалы  тонким  водопадом,  неуловимо-быстро  трепещущим,   если
смотреть сверху. Край скалы был острым, будто масло, отрезанное ножом.
     Я упал. У меня оставались силы только на то, чтобы приподнять голову.
Я видел, что паук п р и б л и ж а е т с я.  В  отчаянии  я  выстрелил  еще
несколько раз и конечно не попал. У меня оставался только один выстрел.  Я
приставил пистолет к виску.
     Я посмотрел вверх, на расплавленное небо, и закрыл глаза.  Мой  палец
придавил курок. И в этот момент мне стало все равно.
     Я лежал с  закрытыми  глазами,  то  отпуская  курок,  то  прижимая  -
миллиметр туда, миллиметр сюда - и мне было совсем не страшно. Я  пролежал
так до тех пор, пока смог подняться. Когда я  встал,  паука  не  было.  Он
потерял меня, потому что я перестал бояться.
     Невдалеке была каменная осыпь, по которой  можно  было  спуститься  в
долину.  Скалы  глубоко  расступались,  впуская  песок;  тропинка,   узкая
вначале, расширялась и петляла между  каменных  стен.  Песок  был  завален
отделившимися мертвыми обломками скалы - камни напоминали высохшие  головы
животных. Я все еще  держал  пистолет  у  виска;  палец  то  прижимал,  то
отпускал курок - миллиметр туда,  миллиметр  сюда.  Мне  была  безразлична
собственная жизнь. Я даже  не  думал  о  пауке,  который  исчез.  Когда  я
спустился к подножию скал, я отвел пистолет в сторону и выстерил в песок.
     - И ты продолжаешь заниматься этим до сих пор? - спросил молодой.
     - Да, потому что мне нужно на что-то жить.
     - Я понял, - сказал молодой, -  есть  очень  простой  способ.  Только
приставь пистолет к виску.
     - Нет, сказал старик, - этот способ срабатывает единственный раз.
     Молодой задумался.
     - Я не пойду с тобой в пустыню, - сказал он.
     - Ты боишься?
     - Да, боюсь.
     - А если мой рассказ лишь выдумка чтобы напугать тебя?
     - Значит, ты меня напугал. Ты прав, старик, иди сам.


                             СЕРГЕЙ ГЕРАСИМОВ

                                  БУНКЕР


     В самом сердце гор лежит прекрасная  страна.  Ее  люди  талантливы  и
красивы; ее поля урожайны, в  ней  столько  красивейших  мест,  что  любой
Франции или Швейцарии уже давно пора умереть от зависти. Да и  по  площади
эта страна не меньше Франции или Швейцарии. Здешний  народ  всегда  считал
себя  свободным  и  всегда  мог  отстоять  свою  свободу,   когда   кто-то
непрошенный приходил на его земли.  Народ  этот  имеет  великую  и  долгую
историю, но не только историю битв и военных походов, а историю созидания,
разрушения и борьбы за жизнь.
     В течение тысячелетий земля этой  страны  содрогается  от  постоянных
подземных толчков; и не было поколения, в котором  бы  смерть  не  собрала
свою жатву. Правда, сильные  землетрясения  происходят  не  часто  -  даже
древние старики помнят всего два или три.
     Каждый раз, когда случалось несчастье, оставшиеся в живых  оплакивали
своих друзей и близких, а после - заново  строили  дома,  наводили  мосты,
расчищали дороги. Но многие, испугавшись, собирали то, что могли унести, и
уходили через горные перевалы и никогда не возвращались. Уходили лучшие  -
им было что терять, они знали вкус жизни. Оставались средние и худшие,  им
не было дела до древней культуры, а новую  они  не  могли  создать.  Но  в
каждом  поколении  рождались  люди,  которые  могли  бы  стать   гордостью
человечества - такой была та страна.
     В двадцатом столетии страна пережила уже три громадных  землетрясения
(каждое из которых уносило до половины жизней) и  множество  землетрясений
поменьше. Четвертого она бы не пережила.
     Носильщики оставили Ние Тье у водопада,  за  тридцать  километров  от
конечной точки пути. Эти тридцать километров ей предстояло  пройти  одной.
Они были по-своему вежливы, они не угрожали ей и даже не взяли  ничего  из
припасов, а просто отказались идти. Ние не смогла их уговорить.
     - Мы все понимаем, - сказал старший из двух мужчин, -  но  дальше  на
запад мы идти не можем.
     Ние пожалела, что взяла случайных людей.
     - Если вы мне не поможете, то я не унесу все приборы сама, -  сказала
Ние, - а возможно, нам бы удалось спасти тысячи людей. Вы мне не верите?
     - Может быть, ведь сейчас время науки, - сказал старший. - Мы  желаем
вам успеха. Прощайте.
     - Наука может все, даже скрестить волка с бараном, - сказала Ние.
     - Тогда почему она этого не делает?
     - Потому что тогда получится обычный  глупый  и  злой  человек  вроде
тебя. А от таких людей мало проку.
     Носильщики ушли. Ей повезло - в этих людях было  больше  от  баранов,
чем от волков.
     Ние Тье была геофизиком  и  шла,  чтобы  включить  приборы  на  самой
западной сейсмической станции  страны.  Станция  была  небольшим  домиком,
построенным двадцать лет назад у еще живой в те времена деревни.  Все  эти
двадцать  лет  сейсмическая  активность  в   районе   возрастала.   Сейчас
микросейсмы - постоянный шумовой фон  Земли  -  составляли  около  четырех
баллов. Последние люди покинули эту местность  около  четырех  лет  назад.
Жить в этих местах стало невозможно - из-за  дрожания  грунта  разрушались
дома, дороги, падали деревья и столбы, разбегались домашние  животные.  По
ночам горы гудели; их гул напоминал звук огромного работающего  механизма,
будто каменные исполины  рыли  тоннели  от  центра  земли  к  поверхности.
Несмотря на свой опыт работы в таких районах, Ние не могла спать по ночам.
Ей было страшно. В свете дня подземный гул, конечно, не исчезал, но как-то
терял в своей угрюмой значительности.
     Дорога была завалена камнями  и  стволами  деревьев.  Асфальт  был  в
трещинах и разломах, будто высохшая грязь  на  дне  спущенного  пруда.  Те
деревья, которые упали несколько лет назад, давали новые побеги  и  делали
местность еще более непроходимой. О том, чтобы использовать автомобиль, не
могло быть и речи. Вертолетов  у  Управления  не  было.  Приходилось  идти
пешком.
     Станция замолчала около года назад, после  последнего  восьмибального
толчка. К счастью, толчок был поверхностным и потому локальным. Тот толчок
не мог разрушить  станцию  полностью,  потому  что  приборы  находились  в
подвальном  бункере.   Подземный   трехсоткилометровый   кабель   соединял
стационарные сейсмографы, установленные в разных точках. Станция  собирала
информацию. Ние Тье должна была включить приборы заново, кое-что  заменить
и вынести магнитные диски  с  уже  записанной  информацией.  По  некоторым
данным со дня на день  ожидался  очень  сильный  толчок,  который  мог  бы
разрушить станцию окончательно. Но информация должна быть спасена.
     То, что Ние сказала о тысячах спасенных жизней, было отчасти правдой.
Информация, собранная на станции, могла  помочь  в  разрешении  важнейшей,
возможно, проблемы - проблемы предсказания землетрясений.  Самыми  важными
были данные, записанные за сутки и часы до сильного толчка и, конечно,  во
время  самого  землетрясения.  Именно   такая   информация   должна   была
сохраниться в бункере. Такую же информацию  можно  будет  получить  снова,
если землетрясение повторится в ближайшие дни.
     Приборы весили около восьмидесяти килограмм.  Ние  решила  переносить
груз по частям. В этих местах совершенно не было людей, поэтому воровстава
она не боялась. Она смертельно боялась не успеть.
     Она встретила человека в тот же день,  к  вечеру.  Мужчина  сидел  на
обломке стены и стругал палку. Он явно испугался в первый момент,  но  Ние
была всего лишь слабой женщиной - мужчина остался сидеть.
     - Привет, - сказала Ние, - мне нужна твоя помощь.
     - А что ты здесь делаешь?
     - Мне нужно установить приборы на станции.
     - Зачем?
     - Это поможет спасти тысячи жизней. Если ты  поможешь,  я  буду  тебе
благодарна.
     -  Благодарность  женщины  не  так  уж   много,   если   это   только
благодарность.
     - У меня ничего нет.
     - У тебя есть ты. Ты первая женщина за два года в этих местах.  Может
быть, я тебе помогу. Но не за спасибо.
     - Я согласна.
     - Для тебя так важна эта станция?
     - Я согласна доехать туда  хоть  у  черта  на  хвосте.  Но  мы  можем
опоздать. Меня зовут Ние Тье, а тебя?
     - Меньше задавай вопросов, - ответил мужчина.

     Груз был тяжел даже для двоих. Всю  дорогу  Ние  подбадривала  своего
спутника, ракссказывая ему о важности дела. Она говорила о славной истории
страны,  о  великой   культуре,   о   памятниках,   которые   разрушались,
восстанавливались и снова  разрушались,  говорила  о  будущих  благодарных
поколениях. Незнакомец  слушал  ее  внимательно  и  иногда  вставлял  свои
замечания. Эти замечания не говорили о глубоком уме и  Ние  успокоилась  -
она умела обращаться с баранами.
     Через три дня они достигли станции. Ние  упала,  не  в  силах  больше
нести рюкзак. Вся надземная часть станции  была  снесена  -  резана  будто
ножом. Очевидно, здесь прошла каменная лавина.
     - Сейчас будем отдыхать, - сказала Ние, - а завтра расчистим завал  и
войдем в бункер.
     - Сегодня, - сказал незнакомец.
     - Разве ты не устал?
     - Устал. Но мы должны спешить.
     - Я лучше знаю, что мы должны. Сейчас мы будем отдыхать.
     Работа была сделана и незнакомец уже не был нужен. На  всякий  случай
Ние имела в сумочке пистолет. Договор договором, а отдаваться кому  попало
она не собиралась.
     Приближался  вечер.  Небо   над   головой   наполнялось   голубоватым
свечением; Ние уже дважды замечала этот необычный оттенок.
     - Что это?
     - Это то, что ты ищешь.  Перед  сильным  землетрясением  небо  всегда
светится вот так. Оно будет светиться всю ночь.
     - Чушь, - сказала Ние.
     -  Ты  слышишь,  как  притихли  горы?  Завтра  будет  первый  толчок,
небольшой.
     Ние это знала. Перед толчками обычно наступало сейчмическое молчание.
Иногда оно пугало больше, чем постоянный подземный гул.  Возможно,  завтра
действительно  будет  форшок.  Если  так,  то  знания   незнакомца   можно
использовать.
     - Что ты знаешь о завтрашнем дне?
     - Завтра будет всего лишь небольшой толчок. А перед  большим  толчком
ты увидишь, как вздувается земля.
     - Вздувается земля?
     - Да. Как будто ее надувают изнутри, как пузырь. Это можно  заметить,
если смотреть внимательно.
     - Откуда ты знаешь?
     - Я родился в этих местах.
     - А зачем ты живешь здесь?
     - Не нужно спрашивать.
     - Я хочу знать, - сказала Ние.
     - Я убил человека, это правда. Я не могу вернуться.
     - Как?
     - Они меня вынудили.
     Ние помолчала.
     - Зачем ты мне это сказал?
     - Ты все равно никуда не уйдешь от меня.

     Следующим утром они начали расчищать  завал.  Незнакомец  работал  за
двоих. Ние только делала вид,  что  помогает  -  после  тяжелого  перехода
слишком болела спина. Все время Ние думала только о том, что  в  ее  сумке
есть пистолет. Правда, ей никогда не приходилось его использовать.
     - Давай готовить обед, - сказал незнакомец.
     - Я никак не мойму, - сказала Ние, - чем ты здесь питаешься.
     - Картошкой. Ее даже не надо выкапывать. Когда клубни подрастают, они
сами всплывают на поверхность из-за сильного  дрожания  почвы.  Там  внизу
есть картофельное поле, которое засевает само себя. Пойдем, я покажу.
     Когда незнакомец отвернулся, Ние вытащила пистолет и  направила  его,
держа двумя рукаи.
     - Повернись!
     Незнакомец обернулся и совсем  не  испугался.  Он  просто  подошел  и
ударил ее по лицу. Пистолет зашуршал вниз по склону.
     - В тебе есть что-то от зверя, - сказала Ние. -  Знаешь,  что  будет,
если скрестить волка с бараном?
     - Если добавить змею, то  получится  обычная  глупая  женщина,  вроде
тебя.
     Ние испугалась еще сильнее. Оказывается, этот человек не был глуп,  а
сумел притворяться глупым так долго. Ние не знала, как говорить  с  такими
людьми.
     Они спустились в бункер. Ние заменила батареи и  включила  освещение.
Аппаратура  была  целой.  Ние  повернула   нужные   тумблеры   и   стрелка
задвигалась.
     - Что это? - спросил незнакомец.
     - Это сейсмограф. Прибор, который записывает дрожание почвы.
     - Как он устроен?
     - Очень просто. Первый такой прибор изобрел  Чжан  Хэм,  много  веков
назад. Это были четыре дракона, держащие в пастях шарики.  Их  пасти  были
направлены в разные стороны. От толчка шарик выпадал. По тому, какой шарик
падал, можно было определить направление толчка.  С  тех  пор  принцип  не
особенно изменился. Разница лишь в том, что стрелка движется  постоянно  и
прибор записывает волны. Этот прибор записывает волны Лява.  Волны  бывают
разные.
     - Что говорит сейчас эта стрелка?
     - То, что скоро  будет  толчок.  Только  не  стрелка,  а  шкала.  Она
показывает  электрическое  сопротивление  грунта.   Форшок   будет   через
несколько часов.
     - Раньше, через полчаса. Мы уже не успеем приготовить еду.
     - Ты разве знаешь, что такое форшок?
     - Я догадался.
     Форшок  был  небольшой,  шестибальный.  Бункер  трясло  двадцать  две
секунды. Все предметы внутри были закреплены. После толчка  Ние  проверила
сеть.  Большинство  наружных  приборов  не  работало.  Это  значило,   что
прошлогодний толчок, который порвал кабель, был не меньше  девяти  баллов.
Предстоящее зимлетрясение будет еще сильнее.

     Следующие три дня были наполненны работой. Незнакомец  распрашивал  о
приборах, Ние объясняла. Наконец она устала объяснять.
     - Слушай, что тебе нужно?
     - А чего хочешь ты?
     - Сказать правду? - просила Ние.
     - Я увижу, если солжешь.
     - Хорошо. Я пришла сюда, чтобы уйти. Это самое опасное место во  свей
стране.  Может  быть,  самое  опасное   на   планете.   Когда   произойдет
землетрясение, мы не сможем выжить. Для работы здесь нужны  два  человека.
Но ты видишь, я одна.
     - Никто не согласился пойти с тобой.
     - Верно. Но  я  не  самоубийца.  Мои  родители  погибли.  Большинство
родственников тоже. Сейчас никто не рожает  детей,  потому  что  их  нечем
кормить и потому  что  их  жизнь  всегда  может  оборваться.  Мы  умираем,
понимаешь ли  ты?  Мы  обречены!  А  мне  всего  лишь  двадцать  четыре  с
половиной. Я умна, я здорова, я хочу иметь семью и ребенка. Я  хочу  иметь
много детей - четыре, пять, восемь! Я в детстве играла в куклы и только  в
куклы! В этой стране у меня ничего нет - скоро здесь не  останется  вообще
ничего. В пяти километрах отсюда граница, а в двух  днях  пути  безопасная
зона. Если бы не ты, я бы давно ушла. С моими знаниями я бы не  пропала  в
любой стране мира. Я шесть лет зубрила науку и день, и ночь, у  меня  даже
не было друзей - все только для того, чтобы попасть сюда.  Даже  если  мои
знания никому не нужны, я согласна работать где угодно или вообще  просить
милостыню - но я хочу быть  живой!  Делай  со  мной  что  хочешь,  только,
пожалуйста, отпусти меня.
     - А как же твои слова о тысячах спасенных жизней?
     - Они расчитаны на баранов.
     - А слова о нашей истории, о древней культуре, о памятниках,  которые
разрушались, восстанавливались и снова разрушались? Ты  сможешь  жить  без
этого? А как же благодарные поколения, которых ты не захотела спасать?
     - Отпусти меня, пожалуйста. Я всегда буду тебе  благодарна.  Я  знаю,
что для  тебя  ничего  не  значит  благодарность  незнакомой  женщины,  но
пожалуйста, отпусти.
     - Расскажи мне об этих приборах, - сказал незнакомец.
     - У нас нет времени.
     - Время есть. Вначале замолчит земля. Потом  земля  начнет  пухнутиь.
Тогда у нас останется четыре  дня.  А  за  два  дня  до  начала  загорятся
верхушки сосен.
     - Этого не может быть.
     - Если останешься, увидишь.
     - Нет, - сказала Ние.
     - В последний день мы смогли бы поесть мяса. Не все животные ушли  из
этих  мест.  Остались  свиньи,  которые  совсем  одичали.  В  день   перед
землетрясением они ложатся на землю и  не  встают,  наверное,  от  страха.
Можно приготовить вкусный обед. За час перед  землетрясением  небо  начнет
светиться даже днем. Это будет красиво.
     - Я все решила, - сказала Ние. - Ты прав, но я  все  решила.  Я  ведь
всего лишь женщина, не забывай.
     Этим вечером они сидели на склоне, глядя на небо.  Сияние  усилилось,
было почти светло. Они говорили обо всем понемногу; Ние знала,  что  скоро
уйдет и не увидет этого человека никогда. Он погибнет, скорее  всего.  Это
знание позволяло ей говорить  откровенно  и  забираться  в  такие  глубины
откровенности, которых она не знала в себе. Ей было больно  -  как  бывает