нать?
   - Тридцать восемь, через два месяца будет тридцать девять. Я еще  мог
бы побить Грассина, а может, и всех остальных. Но благодаря тебе, Друсс,
я увидел себя в зеркале времени. Никто не вечен - особенно на арене. Моя
песенка спета - ты доказал мне это за каких-то несколько минут.  А  твоя
только начинается. Но ты не протянешь долго, если не  научишься  драться
по-настоящему.
   - Этому меня учить не надо.
   - Ты так думаешь? Каждый раз, нанося удар правой, ты опускаешь  левое
плечо, и все твои удары  идут  по  кривой.  Лучшая  твоя  защита  -  это
подбородок, но он, хоть на вид и вырублен из гранита, всего лишь  кость.
Стойка у тебя неплохая, хотя и ее  можно  улучшить,  однако  недостатков
полно. Грассин воспользуется ими, чтобы тебя измотать.
   - Это ты так полагаешь.
   - Пойми меня правильно, парень. Ты хороший  боец,  отважный  и  очень
сильный. Но ты сам знаешь, каково тебе было после  четырехминутного  боя
со мной - а бои обычно длятся в десять раз больше.
   - Мои столько не продлятся.
   - Драка с Грассином будет затяжной, - хмыкнул  Борча  -  Не  позволяй
гордыне ослепить себя, Друсс. Говорят, ты лесоруб. Когда ты впервые взял
в руки топор, разве каждый твой удар попадал куда надо?
   - Нет, - признался Друсс.
   - То же и в кулачном бою.  Я  мог  бы  научить  тебя  разным  приемам
нападения и защиты. Мог бы  показать  тебе,  как  финтить  и  заманивать
противника под удар.
   - Вероятно, мог бы. Но зачем это тебе?
   - Это вопрос гордости.
   - Не понимаю.
   - Объясню, когда побьешь Грассина.
   - Я здесь долго не пробуду Как только  в  гавань  придет  корабль  из
Вентрии, я отплыву на нем.
   - До войны такое путешествие стоило десять  рагов.  А  сейчас  -  кто
знает? Между тем в  Више  через  месяц  состоится  небольшой  турнир,  и
победитель получит сто рагов. В Више много богатых  дворцов,  и  публика
будет делать высокие ставки. Участвует Грассин  и  многие  знаменитости.
Дай мне обучить тебя, и я впишу твое имя вместо своего.
   Друсс наполнил кубок вином и подал Борче.
   - Я сейчас работаю и обещал подрядчику довести дело до конца. На  это
как раз месяц и уйдет.
   - Я могу учить тебя по вечерам.
   - С одним условием.
   - Назови его!
   - То же самое я сказал и подрядчику. Если в Вентрию пойдет корабль  и
я смогу оплатить проезд, я уеду.
   - Согласен. - Борча протянул руку, и Друсс пожал  ее.  -  Я  оставляю
тебя, отдыхай. И, между прочим, скажи своему другу поэту,  что  он  рвет
плоды не с того дерева.
   - Он сам себе голова.
   - Все равно скажи. Ну, до завтра.

Глава 2

   Зибен лежал без сна, глядя в  лепной  потолок  Рядом  спала  женщина,
согревая ему ногу и бок На живописном плафоне потолка охотники с копьями
и луками преследовали  рыжегривого  льва.  Кому  это  взбрело  в  голову
поместить такую сцену над супружеским ложем? Должно быть, первый министр
Машрапура крепко уверен в себе, улыбнулся  Зибен,  -  ведь  каждый  раз,
когда он  обладает  своей  женой,  она  смотрит  на  мужчин  куда  более
красивых, чем он.
   Повернувшись на бок, Зибен посмотрел на женщину. Она спала  спиной  к
нему, сунув руку под подушку и поджав ноги. Темные волосы казались почти
черными на кремовой белизне  подушки.  Лица  Зибен  не  видел,  но  ясно
представлял себе полные губы и длинную красивую шею. Впервые  он  увидел
ее рядом с Мапеком на рыночной площади.
   Министра  окружали  многочисленные  подлипалы,  и  у   Эвейорды   был
скучающий, отсутствующий вид.
   Зибен стоял тихо и ждал, когда ее взор обратится к нему.  Дождавшись,
он послал ей улыбку. Одну из лучших, быструю  и  ослепительную,  которая
говорила: "Я тоже скучаю. Я понимаю вас. Мы с вами родственные души" Она
вскинула бровь в  знак  того,  что  находит  его  поведение  дерзким,  и
отвернулась. Но он знал, что скоро она  посмотрит  на  него  снова.  Она
отошла к торговому лотку  и  стала  разглядывать  фаянсовую  посуду.  Он
протиснулся к ней, и она вздрогнула, увидев его так близко.
   - Доброе утро, госпожа моя, - сказал он. Она не ответила.
   - Вы очень красивы.
   - А вы,  сударь,  наглец.  -  У  нее  был  северный  выговор,  обычно
раздражавший Зибена - но не в этом случае.
   - Красота вдохновляет на дерзость. Как, впрочем, и на восхищение.
   - Вы весьма самоуверенны. - Ее близость приводила его  в  трепет.  На
ней было простое ярко-голубое платье и белая шаль из лентрийского шелка.
Вся суть заключалась в ее духах - Зибен узнал  густой  мускатный  аромат
"Мозерхе". Их ввозили из Вентрии и продавали по пять рагов за унцию.
   - Вы счастливы? - спросил он.
   - Что за нелепый вопрос! Кто может на него ответить?
   - Тот, кто счастлив.
   - А вы, сударь, счастливы? - улыбнулась она.
   - Сейчас - да.
   - Мне думается, вы заядлый волокита и в ваших  словах  нет  ни  грана
правды.
   - Тогда судите по делам, госпожа. Меня  зовут  Зибен.  -  Он  шепотом
назвал ей адрес дома, где жил вместе с Друссом, и поцеловал ей руку.
   Через два дня она прислала к нему человека.
   ...Она  шевельнулась  во  сне.  Зибен,  просунув  руку  под  атласную
простыню, взял в ладонь ее грудь и стал ласкать, тихонько сжимая  сосок,
пока тот не отвердел. Она застонала, потянулась и спросила:
   - Ты что, никогда не спишь?
   Он не ответил.
   Когда Эвейорда уснула снова, и страсть  его  прошла,  он  погрустнел.
Она, несомненно, самая красивая женщина, которой он обладал, - к тому же
умная, блестящая, живая и страстная.
   А ему уже скучно с ней...
   Он пел о любви, но сам любви не знал и завидовал  придуманным  им  же
влюбленным, видевшим вечность в глазах друг друга. Со вздохом  он  вылез
из постели, оделся и, не надевая сапоги, спустился по задней лестнице  в
сад.  Слуги  еще  не  вставали,  рассвет  едва  брезжил   на   восточном
небосклоне. Вдали пропел петух.
   Выйдя на улицу, Зибен  почуял  запах  свежего  хлеба,  остановился  у
булочной и купил сырную плюшку, которую съел по дороге.
   Друсса не было - он уже отправился на  эту  свою  работу.  Боги,  как
можно день-деньской копаться в грязи? Зибен прошел  на  кухню,  растопил
плиту и поставил на нее медную кастрюлю с водой.
   Заварив чай из мяты и  других  трав,  он  отнес  настойку  в  большую
комнату. Там на кушетке спал Шадак в покрытой дорожной  пылью  одежде  и
грязных сапогах. Когда Зибен вошел, он проснулся и спустил ноги вниз.
   - Любопытно знать, где ты шляешься, - зевнув,  сказал  он.  -  Я  еще
ночью приехал.
   - Я был у друзей, - ответил Зибен, пригубив свой чай.
   - Ясно. Мапек вернется в Машрапур сегодня - он сократил свою  поездку
в Вагрию.
   - А мне-то что?
   - Да ничего. Просто теперь ты знаешь.
   - Ты пришел прочесть мне проповедь, Шадак?
   - Разве я похож на священника? Я пришел повидать Друсса. И застал его
в саду - он бился на кулачках с каким-то лысым верзилой. Судя  по  тому,
как он скачет, раны его зажили.
   - Только телесные.
   - Знаю. Я  говорил  с  ним.  Он  по-прежнему  намерен  отправиться  в
Вентрию. Ты поедешь с ним?
   - С какой стати? - фыркнул Зибен. - Я с  его  женой  незнаком,  да  и
его-то едва знаю.
   - Это пошло бы тебе на пользу, поэт.
   - Что? Путешествие по морю?
   - Ты отлично знаешь, о чем я. Ты нажил себе врага,  одного  из  самых
влиятельных лиц Машрапура. А его враги умирают, Зибен. От яда, от  ножа,
от узловатой веревки, накинутой на шею во время сна.
   - Неужто весь город знает о моих похождениях?
   - А как же иначе? В том доме тридцать слуг.  Ты  надеешься  сохранить
что-то в тайне, когда ее восторженные крики разносятся повсюду и  утром,
и днем, и глухой ночью?
   - Или все сутки напролет, - улыбнулся Зибен.
   - Не вижу в этом  ничего  смешного.  Ты  просто  кобель  и,  конечно,
погубишь ее, как и многих других. Но твоей смерти я не хочу - одни  боги
знают почему!
   - Я подарил  ей  немного  радости,  только  и  всего.  Ее  сухой  как
деревяшка муж на это не способен. Но я подумаю над твоими словами.
   - Думай  быстрее.  Мапек,  вернувшись,  мигом  узнает...  о  радости,
доставленной его жене. Я не удивлюсь, если он убьет и ее.
   - Нет! - побледнел Зибен.
   - Он гордый человек, поэт, - а ты совершил роковую ошибку.
   - Если он тронет ее хоть пальцем, я убью его.
   - Ах, как  это  благородно.  Кобель  обнажает  клыки.  Не  надо  было
волочиться за ней. Ты даже и не влюблен, просто похоть обуяла.
   - А разве влюбленность заключается не в этом?
   - Разве что для тебя. Видно, ты никогда уже не поймешь этого,  Зибен.
Любить - значит давать, а не брать. Делиться душой. Но говорить это тебе
- все равно что учить курицу арифметике.
   - Ладно, не пытайся щадить мои чувства. Выкладывай все, что на уме!
   - Бодасен набирает людей для  вентрийской  войны.  Корабль  отплывает
через двенадцать дней. Спрячься до тех пор и  не  ищи  больше  встреч  с
Эвейордой, если тебе дорога ее жизнь.
   Шадак направился к двери, и Зибен сказал ему вслед:
   - Ты не слишком высокого мнения обо мне, верно?
   - Более высокого, чем ты сам.
   - Я слишком устал, чтобы разгадывать загадки.
   - Ты никак не можешь забыть о Гульготире.
   Зибен вздрогнул, как от удара, и вскочил на ноги.
   - Это осталось в прошлом и ничего  для  меня  не  значит.  Ты  понял?
Ничего!
   - Как скажешь. Увидимся через  двенадцать  дней.  Корабль  называется
"Дитя грома" и отплывает от десятого причала.
   - Может, я приду, а может, и нет.
   - Выбор есть всегда, приятель.

***

   - Нет, нет и нет! - прогремел Борча. -  Ты  все  так  же  выпячиваешь
подбородок и суешь голову  вперед.  -  Борча  обтер  полотенцем  лицо  и
голову. - Пойми же, Друсс, если Грассину представится случай, он вышибет
тебе глаз, а то и оба. Подберется ближе и ткнет рукой тебе в  лицо  -  а
большой палец у него как кинжал.
   - Давай еще попробуем.
   - Нет. Ты злишься, и это мешает тебе мыслить здраво. Сядь и остынь.
   - Смеркается уже, - сказал Друсс.
   - Пускай  смеркается.  До  состязаний  осталось  четыре  дня,  Друсс.
Четыре. За это время ты должен научиться владеть  собой.  Победа  -  вот
главное. Пусть противник издевается над тобой, пусть заявляет, что  твоя
мать продавалась матросам. Это его оружие - а ты держи себя в руках, ибо
гнев - самая большая слабость бойца.
   - Я справлюсь, - буркнул Друсс.
   - Всего несколько минут назад ты дрался  как  надо  -  хорошо  держал
равновесие и бил крепко. Потом я влепил тебе пару оплеух.  Ты  не  успел
прикрыться и впал в раздражение. Ты  опять  начал  бить  криво,  выпятил
подбородок и открыл лицо.
   - Ты прав, - кивнул Друсс и сел. - Но мне не по душе  эти  игры,  эти
прыжки и увертки. Как будто дерешься понарошку.
   - Да, мы деремся понарошку, дружище, но это готовит тебя к настоящему
бою. - Борча хлопнул юношу по плечу.  -  Не  отчаивайся:  ты  почти  уже
готов. Копание в земле пошло тебе на пользу. Как там дела на вырубке?
   - Сегодня заканчиваем. Завтра туда придут каменщики.
   - Как раз вовремя. Подрядчик, должно быть, доволен тобой - как и я.
   - А ты почему доволен?
   - Треть этого участка принадлежит  мне,  а  цена  на  землю  порядком
возрастет, когда построят дома. Ну а ты? Доволен премией?
   - Уж не тебе ли я ей обязан?
   - Нет, Друсс,  так  всегда  делается.  Подрядчик  получает  пятьдесят
рагов, если укладывается в срок, а помощнику обычно отдает десятую долю.
   - Мне он дал десять рагов - золотом.
   - Как видно, ты здорово ему угодил.
   - Он просил меня остаться рыть котлованы под дома.
   - Но ты отказался?
   - Да. В Вентрию идет корабль. Я предложил на  мое  место  Тогрина,  и
подрядчик согласился.
   Борча помолчал. Он знал, как Друсс побил Тогрина в первый день и  как
взял его обратно, как учил его  и  доверял  распоряжаться.  А  подрядчик
рассказал Борче, как охотно подчиняются Друссу рабочие.
   "Он прирожденный вожак, который вдохновляет людей своим примером. Для
него нет слишком тяжелой  или  грязной  работы.  Он  настоящая  находка,
Борча, и я хочу повысить его. На севере намечают новую вырубку,  участок
там трудный - я поставлю Друсса туда начальником". - "Он не согласится".
- "Почему? Он мог бы разбогатеть".
   Борча вернулся к настоящему:
   - А вдруг ты ее не найдешь?
   - Найду, Борча, хотя бы мне пришлось обыскать всю Вентрию и заглянуть
в каждый дом.
   - Ты лесной житель, Друсс, так  скажи:  если  бы  я  пометил  в  лесу
опавший лист, как бы ты стал искать его?
   - Я тебя понял. Но моя задача не столь трудна. Я знаю, что  купил  ее
Кабучек. Он человек богатый, видный - его я  найду.  -  Друсс  встал  со
скамейки и достал Снагу. - Это топор моего деда. Говорят, он был злодей.
Но в дни его молодости готирский король Пазия привел  с  севера  войско.
Все Ударились в панику: разве могут, мол, дренаи выстоять  против  такой
армии? Города опустели - люди  бежали,  грузя  свои  пожитки  на  тачки,
повозки и спины лошадей. Но Бардан, мой дед, явился с  двадцатью  людьми
во вражеский стан, нашел шатер короля и убил его. Утром  готиры  увидели
голову своего короля на копье и отправились восвояси.
   - Да, я слышал эту историю. И что же ты из нее выводишь?
   - Нет ничего, что не удалось бы человеку, если у него есть воля, сила
и мужество.
   Борча встал, разминая могучие мускулы плеч и спины.
   - Сейчас увидим, правда ли это. Посмотрим, есть ли у тебя воля,  сила
и мужество не выставлять подбородок.
   Друсс с усмешкой прислонил топор к скамье и встал.
   - Нравишься ты мне, Борча. Скажи, во имя Хаоса, как  тебя  угораздило
служить такому, как Коллан?
   - В нем было и хорошее, Друсс.
   - Неужто?
   - Да. Он хорошо платил. - И Борча ладонью хлопнул Друсса по щеке. Тот
зарычал и ринулся на Борчу, но он  отскочил  влево  и  двинул  Друсса  в
скулу. - Подбородок, дубина! Убери подбородок!

***

   -  Я  надеялся  на  лучшее,  -  сказал  Бодасен,   оглядывая   толпу,
собравшуюся на Поле Торжеств.
   - Пусть внешность вас не обманывает, - усмехнулся Борча. -  Некоторые
из них очень даже ничего - зависит от того, что вы ищете.
   Бодасен недовольно взирал на грязных оборванцев. Здесь  толпилось  не
меньше двухсот, а по дороге подходили новые.
   - Боюсь, у нас разные взгляды на то, что хорошо и что плохо.
   - Гляньте хотя бы на этого - вон, на заборе сидит. Это Эскодас-Лучник
- попадает в ноготь большого пальца с пятидесяти шагов.  С  таким  можно
идти в горы, как  говорят  у  меня  на  родине.  А  вон  там  -  Кельва,
бесстрашный и очень искусный рубака, природный убийца.
   - Но имеют ли  они  хоть  какое-то  понятие  о  чести?  Борча  громко
расхохотался:
   - Вы, мой друг, наслушались героических преданий. Эти ребята  дерутся
за того, кто им платит.
   - Я заперт в  этом  гнусном  городе,  -  вздохнул  Бодасен.  -  Враги
осаждают моего императора со всех сторон, а я не могу  присоединиться  к
нему. Мой корабль не отплывет без опытных бойцов - и я должен набрать их
среди машрапурского отребья. Нет, я ожидал большего.
   - Отбирайте с умом - и они еще удивят вас.
   - Займемся сперва лучниками, - решил Бодасен. Понаблюдав около  часа,
как они стреляют по соломенным чучелам, он отобрал пятерых, в том  числе
и молодого Эскодаса. Каждому вручили по золотому рагу и  велели  явиться
на "Дитя грома" к рассвету назначенного дня.
   Бойцов на мечах отбирать было труднее. Сначала  Бодасен  приказал  им
сражаться друг с другом, но они взялись за дело с  излишним  рвением,  и
несколько человек получили ранения, а одному рассекли  ключицу.  Бодасен
велел остановиться и с помощью Борчи выбрал десятерых. Раненым  дали  по
пять серебряных монет.
   К полудню Бодасен набрал тридцать человек из требуемых пятидесяти. Он
отпустил остальных и зашагал прочь вместе с Борчей.
   - Вы оставили место для Друсса? - спросил кулачный боец.
   - Нет. Я беру только тех, кто будет сражаться за Вентрию, - а у  него
своя цель.
   - Если верить Шадаку, Друсс лучший в городе боец.
   - Я не слишком расположен к Шадаку. Если бы не он, мы  переманили  бы
пиратов на свою сторону.
   - Святые Небеса! И вы в это верите? Коллан взял бы  с  вас  деньги  и
ничего не дал бы взамен.
   - Он поручился своим словом.
   - И как только вы, вентрийцы, умудрились создать свою империю? Коллан
был лжец, вор и разбойник. Как вы могли ему верить? Разве не пообещал он
вам, что вернет Друссу  жену?  Разве  не  лгал  вам,  чтобы  вы  помогли
заманить Друсса в ловушку? С кем вы, по-вашему, имели дело?
   - Я полагал, что с дворянином, но, как видно, заблуждался.
   - Да уж. Вот вы  только  что  дали  золотой  Эскодасу,  сыну  козьего
пастуха и лентрийской шлюхи. Отца повесили за кражу двух лошадей, а мать
его бросила. Он вырос в приюте у священников Истока.
   - И какова мораль этой печальной истории?
   - Этот Эскодас будет стоять за вас насмерть и  не  побежит.  Спросите
его о чем-нибудь, и он  даст  вам  честный  ответ.  Дайте  ему  мешок  с
алмазами и велите доставить их за тысячу лиг - и он доставит,  не  украв
ни единого камушка.
   - Точно того же я ожидаю от всякого вентрийского слуги, которого беру
к себе на службу. Почему честность в твоих устах  превращается  в  столь
великую добродетель?
   - Нет, вам, видно, ничего не вдолбишь, - рассердился Борча.
   - Просто вы, варвары, делаете тайну из ничего. Впрочем,  относительно
Друсса ты прав - раны ему нанесли из-за  меня.  Поэтому  я  оставлю  ему
место на корабле. А теперь поищем заведение, где хорошо  кормят  и  дают
приличное вино.
   Шадак, Зибен и Борча стояли с Друссом на пристани.  Грузчики  таскали
по сходням тюки и мешки на единственную палубу.  Корабль  сидел  в  воде
низко, битком набитый наемниками, -  они,  толпясь  у  поручней,  махали
многочисленным женщинам на пристани. По большей  части  здесь  собрались
шлюхи, но было и несколько жен с малыми детьми,  многие  плакали.  Шадак
стиснул руку Друсса.
   - Доброго тебе пути, парень. Пусть Исток приведет тебя к Ровене.
   - Непременно приведет. - Подбитые глаза Друсса отливали  желтизной  и
пурпуром, а под левым красовался грубый шов.
   - Хороший  был  бой,  -  усмехнулся  Шадак.  -  Грассин  его  надолго
запомнит.
   - Я тоже, - пробурчал Друсс. Шадак посерьезнел.
   - Ты редкий человек, Друсс. Постарайся не меняться и помни правила.
   - Буду помнить, - пообещал Друсс.
   Они снова обменялись рукопожатием, и Шадак ушел.
   - Что за правила? - спросил Зибен.
   Друсс посмотрел вслед одетому в черное охотнику.
   - Он как-то  сказал  мне,  что  настоящий  воин  живет  по  правилам:
"Никогда не обижай женщин и детей. Не лги, не обманывай  и  не  воруй  -
будь выше этого. Защищай слабых от сильных и не позволяй мыслям о наживе
увлечь себя на дурной путь".
   - Как это верно, - насмешливо хмыкнул Зибен. - А меня, Друсс,  влекут
бордели и таверны - я слышу их  зов.  С  деньгами,  которые  я  на  тебе
выиграл, я несколько месяцев смогу жить как князь.
   Друсс стиснул его тонкую руку.
   - Смотри же, трать их с толком.
   - Еще с каким... на женщин, вино и игру. - Зибен  со  смехом  зашагал
прочь, и Друсс повернулся к Борче:
   - Спасибо тебе за науку и за твою доброту.
   - Мы не зря потратили время,  и  мне  приятно  было  видеть  унижение
Грассина. Но он все-таки чуть было не  вышиб  тебе  глаз.  Научишься  ты
когда-нибудь прикрывать свой подбородок или нет?
   - Эй, Друсс! Ты идешь? - крикнул Бодасен, и Друсс помахал ему  рукой.
- Иду! - Он и Борча пожали друг другу запястья по  воинскому  обычаю.  -
Надеюсь, мы еще встретимся.
   - Как распорядятся судьбы.
   Друсс с топором в руке двинулся к сходням и обернулся.
   - Скажи, почему ты помог мне?
   - Ты напугал меня, Друсс, и я хотел посмотреть, на  что  ты  способен
по-настоящему. Теперь я знаю. Ты мог бы  стать  лучшим  из  лучших.  Это
помогает мне переварить то как ты  разделался  со  мной.  Ну-ка,  скажи,
каково это - быть первым бойцом?
   - Больно, - усмехнулся Друсс, потирая опухшую челюсть.
   - Эй ты, пес, шевелись! - заорал какой-то воин