-  И
ты, Осмонд. - Он кивнул  командиру  расчетов  катапульт:  -  Проследите,
чтобы королю помогли собраться и отобрать лошадей.
   Это были единственные  англичане,  присутствовавшие  на  совете.  Как
только они вышли, Шеф оглядел оставшихся и  перешел  на  быстрый  беглый
норвежский с голландским акцентом, который он усвоил у Бранда.
   - Каковы его шансы? Если  он  будет  действовать  один?  Против  этих
франков? Что ты о них знаешь, Бранд?
   - Неплохие шансы, если будет действовать, как мы. Ударит,  когда  они
не ждут. Захватит во сне. Разве сам старый Рагнар -  да  будет  зло  его
душе - не разграбил их большой город во времена отца нынешнего короля  и
не заставил их платить дань?
   - Но если король будет сражаться по-английски, когда солнце высоко  в
небе и все уже предупреждены...
   Бранд с сомнением хмыкнул.
   - Во дни наших дедов  у  франков  был  король  -  король  Карл,  Карл
Великий, Шарлемань, так его звали. Даже Гутфрит, король Дании, покорился
ему. Франки могут победить кого угодно и в любое время. И знаешь почему?
Из-за лошадей. Они сражаются верхом.  Они  скачут,  прикрываясь  щитами,
подтянув подпруги, раскрасив упряжь - не знаю,  как  она  называется,  я
моряк, а не всадник, слава Тору: по крайней  мере  корабль  не  гадит  у
твоих ног. И в такой день против них не устоять. И если  король  Альфред
подобен остальным англичанам, он именно такой день и выберет.
   - Лошади с одной стороны,  дьявольские  машины  с  другой,  -  сказал
Гутмунд. - Слишком для нас.
   Все смотрели на Шефа, ждали, что он решит.
   - Сначала справимся с Айваром и машинами, - сказал он.

Глава 8

   Два человека, в изорванной, но  некогда  роскошной  одежде,  медленно
ехали по зеленым тропам центральной Англии: Альфгар, сын тана,  недавний
королевский фаворит; Даниэль, епископ без свиты, по-прежнему смертельный
враг короля. Оба с трудом ушли от всадников Айвара у Узы, но  все  же  в
конце дня их окружал десяток охранников и у них было достаточно денег  и
продовольствия, чтобы  в  безопасности  вернуться  в  Винчестер.  И  тут
начались неприятности.
   Прежде  всего,  проснувшись  утром,  они  обнаружили,  что  стражники
попросту дезертировали, может, виня их в поражении, а может,  просто  не
желая больше терпеть ядовитый язык Альфгара и неожиданные взрывы  ярости
епископа. Они забрали деньги, еду и лошадей. Бредя по полям к  ближайшей
церкви, Даниэль утверждал, что его епископский сан даст  им  возможность
получить лошадей и продовольствие. Но до церкви они так и  не  дошли.  В
беспокойное время крестьяне оставили свои дома на лето и устроили в лесу
временные убежища. Деревенский священник признал статус Даниэля и  сумел
уговорить своих прихожан не убивать пару бродяг, Даниэлю  даже  оставили
епископское кольцо, крест и позолоченную верхушку посоха. Все остальное,
включая оружие и наручные  серебряные  браслеты  Альфгара,  отобрали.  И
после этого три ночи подряд беглецы проводили на сырой земле,  замерзшие
и испуганные.
   Но Альфгар, подобно своему сводному брату  и  врагу  Шефу,  вырос  на
болотах. Он умел делать ловушки из ивовых прутьев для угрей, мог поймать
рыбу на заколку  от  одежды,  прикрепленную  к  длинной  палке.  Беглецы
постепенно переставали надеяться  на  спасение  и  учились  рассчитывать
только на свои силы. На пятый день Альфгар украл  две  лошади  из  плохо
охраняемой конюшни, а также нож и  полное  блох  одеяло  пастуха.  После
этого дела пошли лучше. Но настроение беглецов не улучшилось.
   У брода через Ли они услышали  новость  о  высадке  франкской  армии.
Новость рассказал торговец, проявивший уважение при виде креста и кольца
Даниэля. Услышанное изменило их планы.
   - Церковь не оставляет своих слуг, - провозгласил Даниэль, глаза  его
покраснели от гнева и усталости. - Я знал, что удар обрушится.  Не  знал
только, когда и где. Теперь, к вящей славе  Господней,  набожный  король
Карл пришел восстановить веру. Мы пойдем к нему и сделаем свое сообщение
- сообщим о том, кого он должен наказать: язычников, еретиков, слабых  в
вере. И тогда злой Путь и бесчестный принц Альфред поймут,  что  жернова
Господни мелют медленно, но до последнего зерна.
   - Куда  же  мы  пойдем?  -  спросил  Альфгар,  не  желая  подчиняться
епископу, но  в  то  же  время  желая  побыстрее  оказаться  на  стороне
победителей, которые помогут ему отомстить. Отомстить  этому  грабителю,
похитителю невест, тому, кто сначала украл его женщину,  потом  отнял  у
него округ, а потом опять украл ту же женщину. Ежедневно он вспоминал об
этом десятки раз, каждый раз с дрожью стыда; вспоминал, как проснулся  с
пучком розог в руках, вспоминал, как смотрели на него любопытные:  И  ты
ничего не слышал? Он забрал твою женщину? Связал  твоего  отца,  заткнул
ему рот, а тебя просто оставил лежать? И ты не проснулся?
   - Франкский флот пересек Узкое море и причалил  в  Кенте,  -  ответил
Даниэль. - Недалеко от епархии святого Августина в Кентербери. Они стоят
лагерем в местечке под названием Гастингс.

***

   Глядя  на  стены  Кентербери  -  база  в  Гастингсе   оставлена   для
шестидневного набега, - Карл Лысый, король франков, сидел верхом и ждал,
когда процессия, вышедшая из открытых ворот, достигнет его. Он знал, что
это. Во главе он видел священные  хоругви,  поющих  монахов,  качающиеся
курильницы. За ними в кресле-носилках  седовласая  фигура  в  пурпуре  и
белом, качается высокая митра: конечно, это архиепископ Кентерберийский,
примат Англии. Впрочем, вспомнил Карл, в его лагере в Гастингсе  остался
Вульфхир, архиепископ Йоркский; он, вероятно, оспорит  полномочия  этого
архиепископа. Надо было привезти его с собой и посмотреть,  как  дерутся
эти два старых дурака.
   - Как его зовут? - спросил он у своего  констебля  Годфруа,  сидящего
верхом рядом с ним.
   Годфруа - подобно королю, он удобно сидел в глубоком седле, с  высоко
поднятой лукой, ноги упираются в стальные  стремена  -  поднял  глаза  к
небу. - Геолнот. Архиепископ Канварбайри. Боже, что за язык!
   Наконец процессия достигла цели, гимны  стихли.  Носильщики  опустили
кресло, старик выбрался из него и  посмотрел  на  грозную  фигуру  перед
собой - на металлического человека, верхом на покрытой металлом  лошади.
На горизонте поднимался дым горящих деревень. Старик заговорил.
   Немного погодя король поднял железную перчатку, повернулся к папскому
легату Альфонсо Ломбардскому, епископу без епархии - пока.
   - Что он говорит?
   Легат пожал плечами.
   - Понятия не имею. Он как будто говорит по-английски.
   - Попробуй поговорить с ним на латыни.
   Легат заговорил легко и бегло, на латинском языке Рима - конечно,  он
говорил на латинском, как его на современный  лад  переделали  обитатели
этого древнего города. Геолнот,  изучавший  латынь  по  книгам,  слушал,
ничего не понимая.
   - Не говори мне, что он и латинского не знает.
   Легат снова пожал плечами, не обращая внимания  на  попытку  Геолнота
ответить.
   - Английская церковь. Мы не знали, что дела здесь обстоят так  плохо.
Священники и епископы. Их одеяния не  канонические.  Литургии  устарели.
Священники молятся по-английски, потому что  не  знают  латинского.  Они
имели даже безрассудство перевести Божье слово на свою варварскую  речь.
А их святые! Как можно почитать такое  имя,  как  Виллиброрд?  Гинхельм?
Даже Фрайдсвайд! Мне кажется, когда я сделаю доклад его святейшеству, он
всех их лишит сана.
   - А потом?
   - Это снова будет провинция, управляемая непосредственно из  Рима.  И
доходы пойдут в Рим. Я говорю, конечно, о церковных  доходах,  плате  за
посвящение в сан, за крещение и погребение, за все священные  обряды.  А
что касается самой земли  -  собственности  мирских  владельцев,  -  она
принадлежит мирским правителям. И их слугам.
   Король, легат и констебль обменялись взглядами, полными  понимания  и
глубокого удовлетворения.
   - Ну, хорошо, - сказал Карл. - Смотрите, кажется,  седобородый  нашел
молодого священника, знающего немного по-латыни. Скажите  ему,  чего  мы
хотим.
   Начал  развертываться   список   требований:   компенсация   убытков,
снабжение продовольствием, дань с каждого города за защиту от  грабежей,
заложники,  рабочая  сила,  которая  должна  немедленно  начать  строить
крепость для франков. Глаза Геолнота все шире раскрывались от ужаса.
   - Но он обращается с нами, как с побежденными врагами,  -  запинаясь,
сказал он священнику-переводчику. - Мы не  враги.  Его  враги  язычники.
Ведь его призвали мой собрат из Йорка и  достойный  епископ  Винчестера.
Скажи королю, кто я такой. Скажи, что он ошибся.
   Карл, уже собиравшийся повернуться к сотне ожидавших его  вооруженных
всадников, уловил тон голоса Геолнота, хотя не понял  слов.  Он  не  был
необразованным   человеком,   как    большинство    обычных    франкских
аристократов. В юности он немного изучил  латынь,  читал  рассказы  Тита
Ливия об истории Рима.
   Улыбаясь, он извлек из ножен свой длинный  обоюдоострый  меч,  поднял
его, как торговые весы.
   - Это не нуждается в переводе, - сказал он Годфруа. Потом  повернулся
в седле к Геолноту и медленно и четко произнес два слова:
   - Vae victis.
   Горе побежденным.

***

   Шеф обдумал все возможные планы нападения на лагерь  Айвара,  взвесил
их один за другим, как ходы на шахматной доске, и  все  отбросил.  Новый
способ ведения войны связан со сложностями,  которые  могут  привести  к
смятению в битве, к потере людей, к потере всего.
   Насколько проще было, когда линия сходилась с линией, сражались  один
на один, пока не побеждал сильнейший. Он  знал,  что  его  викингам  все
меньше и меньше нравятся новшества. И сам тосковал по уверенности обмена
ударами. Но если он хочет  победить  Айвара  и  его  оружие,  он  должен
действовать по-новому. Вернее, скрестить старое и новое.
   Конечно! Он должен сплавить старое  и  новое,  как  мягкое  железо  и
упругую сталь в его самодельном мече, потерянном в той битве, когда  был
захвачен Эдмунд. В его голове сформулировалось слово.
   - Flugstrith! - воскликнул он, вскакивая на ноги.
   - Flugstrith? - повторил Бранд, отворачиваясь от огня. - Не  понимаю.
- Так мы проведем битву. Это будет eldingflugstrith!
   Бранд недоверчиво смотрел на него.
   - Битва-молния? Я знаю, Тор с нами, но сомневаюсь, чтобы тебе удалось
уговорить его пустить свои молнии в ход, чтобы обеспечить нам победу.
   - Я имел в виду не молнию с неба.  Битва  должна  быть  быстрой,  как
молния. Вот что, Бранд: я чувствую, что знаю теперь, что нужно  сделать.
Но я должен разобраться: в голове у  меня  должно  быть  все  так  ясно,
словно произошло в действительности.

***

   Теперь, ожидая в темноте предрассветного часа,  Шеф  чувствовал,  что
его план сработает. Викинги одобрили его, расчеты катапульт тоже. И план
обязательно должен сработать. Шеф знал, что после  освобождения  Годивы,
после того как он упал на глазах у армии, ждущей сигнала к  наступлению,
его авторитет в армии и совете почти исчерпан. Многое держат от  него  в
тайне. Он так и не знает, куда уехал Торвин, почему уехала с ним Годива.
Как и перед стенами Йорка, он считал, что в этой  войне  в  новом  стиле
самая легкая часть - само сражение. По крайней мере так будет для  него.
Но все же в глубине души он ощущал страх. Не страх  смерти  или  позора.
Страх перед драконом, которого он чувствовал в Айваре. Он  подавил  этот
страх и отвращение, взглянул  на  небо,  на  первые  признаки  рассвета,
напрягая зрение, пытался различить в тумане вал лагеря Айвара.
   Айвар устроил свой укрепленный лагерь в точности так же, как тот,  на
который напал король Эдмунд у Стура: неглубокая  канава,  вал  и  ограда
поверх него, они образуют три стороны  лагеря,  четвертая  -  река  Уза,
корабли вытащены на илистый берег. Часовой,  расхаживающий  по  валу  за
оградой, тоже участвовал в  той  битве  и  остался  жив.  Его  не  нужно
предупреждать о бдительности. Но для него  темные  часы,  хоть  и  очень
короткие в это время  года,  были  самыми  опасными.  Увидев,  что  небо
начинает светлеть, почувствовав легкий утренний ветерок, он  расслабился
и начал думать о том, что принесет предстоящий  день.  Ему  не  хотелось
видеть Айвара Рагнарсона и его  мясницкую  работу  с  пленными.  Почему,
гадал он, они не нападают? Айвару бросили вызов у  Эли,  и  он  на  него
ответил. Теперь Сигвартсон и  Путь  должны  считать  себя  опозоренными.
Часовой остановился, прислонился к  достигавшей  ему  до  груди  ограде,
боролся со сном. Вспоминал звуки, которые так часто слышатся в последние
дни из-под окровавленных рук Айвара.  Вспомнил  двести  трупов,  которые
лежат в свежих могилах. Это  результат  последних  двух  недель,  забавы
Айвара с пленными мерсийцами. Крикнула сова,  и  часовой  вздрогнул.  На
мгновение ему показалось, что это кричит дух, явившийся мстить.
   Это была  его  последняя  мысль.  Он  не  успел  даже  услышать  звук
распрямившейся  тетивы  самострела:  стрела  пронзила  ему  горло.   Его
подхватили фигуры, появившиеся в  тумане  из  рва,  опустили  на  землю,
подождали. Они знали, что по крику  совы  одновременно  так  же  убирают
остальных часовых на укреплении. Даже самая мягкая обувь при движении по
траве создает шум.  Сотни  бегущих  ног  звучали  как  небольшие  волны,
накатывающиеся на каменистый берег. Темные фигуры устремились к западной
ограде лагеря, их движения были тщательно рассчитаны. Черные фигуры были
еле заметны на фоне черного неба. Но светлеющее небо на востоке показало
бы их силуэты защитникам лагеря, и те могли поднять тревогу.
   Шеф стоял в стороне, сжимая кулаки, и наблюдал за  нападением:  успех
или поражение теперь  зависят  от  нескольких  следующих  секунд.  Брать
лагерь - все равно что брать  Йорк,  только  проще  и  быстрее.  Никаких
неуклюжих  движущихся  башен,   никакого   медлительного   развертывания
нападения по ступеням. Даже Рагнарсоны оценят этот способ  -  мгновенное
нападение, победа или поражение в первые же минуты.
   Его люди соорудили мосты,  сбили  вместе  крепкие  доски.  Двенадцати
ярдов длиной и трех шириной. Внизу прикрепили стальными полосами  весла,
их древка выставляются с обеих сторон.  Каждое  древко  держат  стальные
руки викингов, ощущающих в руках привычное дерево веретена весла, гордые
своей силой, необходимой, чтобы поднять все это сооружение  и  бежать  с
ним к ограде лагеря.
   Самый высокие воины впереди. На бегу они кряхтят от усилия, не только
потому, что несут тяжесть: в последнюю минуту они  поднимают  сооружение
над головами, так что передняя часть оказывается на высоте в семь  футов
над  поверхностью.  Достаточно,  чтобы  перекрыть  шестифутовую   ограду
лагеря.
   И как только они последним усилием  перепрыгнули  через  канаву,  как
только  дерево  ударилось  о  дерево,  бежавшие  впереди  отпрыгнули   и
покатились в ров. Но не те, что бежали сзади. Как только мост  встал  на
место, они пробежали по нему и оказались  в  лагере.  Десять,  двадцать,
сто,  двести  уже  перебрались  через  ограду,   прежде   чем   передние
переносчики  моста  смогли  извлечь  свое  оружие  и  присоединиться   к
нападению.
   Шеф улыбнулся в темноте. Шесть мостов было  приготовлено,  все  шесть
участвовали в нападении, и только один не смог перекрыть стену. Он лежал
во рву, а бранящиеся викинги выбирались из-под него и  бежали  к  другим
мостам.
   Вопли боли, гневные выкрики: спящие поняли, что нападающие среди них.
Вначале глухие удары топора о плоть, потом звон металла о металл,  когда
воины, проснувшись, хватали оружие и начинали защищаться. Шеф  последний
раз взглянул на светлеющее небо, заметил, что воины следуют приказанию и
наступают единой линией, убивая, но сохраняя после этого место в  строю.
И Шеф побежал.
   С восточной стороны лагеря его фримены ждали в темноте, как им и было
приказано, и двинулись вперед при первых звуках нападения. Шеф надеялся,
что правильно рассчитал время.  Он  поставил  их  в  двухстах  ярдах  от
ограды. Рассчитал, что если они побегут при первых звуках, то  достигнут
ограды, когда  внутри  бой  будет  в  самом  разгаре.  Все  глаза  будут
устремлены на нападающих викингов, все люди Айвара  бросятся  на  помощь
товарищам. Он искренне надеялся на это. Добежал до угла лагеря как  раз,
когда появились его люди.
   Впереди бежали алебардисты, каждый, помимо оружия, нес большую охапку
хвороста. Чтобы бросить его в ров, перебраться, а потом  острым  лезвием
разрубить бревна ограды и связывающие их кожаные веревки.
   За ними шла вторая волна  нападающих,  с  самострелами.  Они  острыми
ножами перерезали остающиеся  веревки,  оттаскивали  в  сторону  бревна,
перебирались через них.
   Шеф последовал за ними, пробиваясь в передние ряды. Нет необходимости
выкрикивать приказы. Лучники следовали инструкции и делали то, что много
раз выполняли на тренировках: проходили вперед десять точно  сосчитанных
шагов, выстраивались в линию. Другие останавливались  за  ними,  образуя
двойную линию,  которая  тянулась  от  стены  до  реки.  Быстрые  бегуны
устремлялись вперед, перерезали веревки палаток, бежали назад, а лучники
тем временем натягивали тетивы.
   Несколько шлюх и подростков увидели  их,  раскрыли  рты  от  ужаса  и
убежали. Но как ни невероятно, никто из людей Айвара не подозревал об их
присутствии, их совершенно увлек знакомый звон оружия с другой  стороны.
Шеф  остановился  в  шаге  за  двойной  линией,  увидел,  как   к   нему
оборачиваются в ожидании условного сигнала. Он поднял руку, опустил  ее.
Лучники  повернулись,  прицелились.   Послышался   резкий   звук   сотни
одновременно  спущенных  тетив.  Короткие  прочные  стрелы  полетели  по
лагерю, пробивая кожу, металл, тело.
   Передний ряд выпустил стрелы и начал заряжать снова. Вперед  выступил
второй ряд, лучники взглянули на Шефа,  увидели  его  сигнал,  выпустили
второй залп.
   Тревожные крики, крики удивления смешивались с  криками  боли:  воины
видели, как в тылу падают их  товарищи.  Головы  начали  поворачиваться,
лица белели в лучах  рассвета.  Молчаливая  смерть  караулила  сзади,  а
викинги Пути продолжали нажимать спереди, тратя силы  без  экономии:  им
было сказано, что нападение продлится несколько минут.
   Первый ряд лучников снова был готов. Каждый,  перезарядив  самострел,
прошел вперед мимо расступившихся  товарищей.  Некоторые  проделали  это
быстрее других. Шеф спокойно ждал, пока подойдет  последний:  обе  линии
нужно держать раздельно, чтобы план сработал, - и  снова  опустил  руку.
Последовали четыре залпа, прежде чем обороняющиеся начали  поворачивать,
приходить в себя. Наконец они выстроились неровной  линией  и  двинулись
назад, постоянно спотыкаясь  о  рухнувшие  палатки  и  остатки  костров.
Лучники снова выполнили приказ. Выпустив последние стрелы, они повернули
и пробежали через ряды алебардистов, выстроившихся за ними.  Алебардисты
расступались, давая им пройти, потом снова смыкали ряды.
   - Стойте на месте! - крикнул Шеф, вслед за  лучниками  отходя  назад.
Мало кто услышал его сквозь шум битвы, звон металла и крики. Шеф помнил,
что сказал Бранд: вот здесь план не сработает. Маленькие бывшие рабы  не
выдержат  натиска  наступающих  викингов.  Англичане  выполняли  приказ.
Стояли, выставив вперед острия, второй рад подкреплял первый. Даже  тот,
у кого живот сводило от страха, понимал, что сейчас уже ничего не  может
сделать. А викинги нападали не в  полную  силу.  Слишком  много  их  уже
погибло, и среди них большинство предводителей;  оставшиеся  чувствовали
неуверенность, они не были готовы  к  происходящему.  Наступающая  волна
наткнулась на сталь  и  раскололась.  Перед  каждым  викингом  оказалось
стальное острие,  и  другие  грозили  с  боков.  А  удары,  которые  они
наносили,  отражали  длинные  древка  стоявших  сзади.  Викинги   начали
медленно  отступать  от  недрогнувшей  линии,  оглядываясь   в   поисках
предво