- Хорошо. Тогда давайте посчитаем, какие проблемы мы должны решить в самое
ближайшее время,  -  Смыков выставил вперед пятерню.  -  Дона Эстебана выручить
надо?
     - Надо, - хором подтвердили все.
     - Это раз,  - Смыков загнул один палец. - Хоть как-то сплотить всех, кто в
Отчине остался верен Талашевскому трактату, надо?
     - Не помешало бы.
     - Это два.  С кастильцами договориться о мире и взаимопомощи.  Это три. То
же самое со степняками и арапами.  Четыре и пять,  - покончив с одной рукой, он
взялся  за  вторую.  -  Втереться  в  окружение Плешакова с  целью  разведки  и
саботажа. Шесть. То же самое с аггелами. Семь. Повсеместно проводить агитацию о
необходимости эвакуации в Эдем.  Восемь.  Едва пальцев хватило!  Если кучей все
эти дела делать -  года не  хватит!  А  если распределить их  между конкретными
исполнителями -  раз в  пять быстрее управимся.  Тем более что не на кого будет
ответственность перекладывать.  Вам поручили,  вот и вертитесь!  А прошляпили -
значит,  сами  виноваты!  Теперь  конкретизирую.  Начнем с  Кастилии.  Лично  я
предлагаю  собственную кандидатуру.  Имею  связи  как  среди  легальных  врагов
каинизма, так и среди подполья.
     - Допустим, - кивнул Зяблик. - А в Степь кого?
     - Про Степь чуть позже... В Лимпопо предлагаю послать нашу Лилечку.
     - Меня? - ахнула девушка. - Вы что, шутите?
     - В настоящее время там находится ваша бабушка. И не просто так находится,
а  пребывает  замужем  за  влиятельным  человеком.   Вот  через  нее  и  будете
действовать. Инструкции получите дополнительно.
     - Не пойду я одна.  -  Девушка замотала головой так,  словно ей предлагали
выпить чашку яда.
     - Я тебя одну и не отпущу! - побледнел Цыпф. - Через две страны... одну...
это издевательство какое-то!
     - Вас,  Лев  Борисович,  я  намечаю послать лазутчиком в  стан  аггелов...
Как-никак они уже пробовали вас вербовать. Для них вы кадр незаменимый.
     - Ты  хоть  думай  немного,  прежде чем  хавало раскрывать!  -  возмутился
Зяблик.  - Это ведь то же самое, что на верную смерть человека отправить. Ладно
еще,  если  Ламех и  все  его  "шестерки" в  Будетляндии загнулись.  Мясорубка,
конечно, там знатная была... А вдруг уцелели? Ламех же скользкий, как аскарида.
И не из таких переделок выходил.  Нарвется Левка на него, тогда такой же шухер,
как в двадцатом году на Перекопе, случится.
     - Пусть  будет по-вашему,  -  Смыков поморщился.  -  Этот  вопрос временно
снимается с повестки дня... Тогда Лев Борисович сопровождает Лилечку в Лимпопо.
     - Совсем другая баня,  -  одобрил Зяблик.  -  И волки сыты, и овцы целы. А
меня ты куда определил?
     - Останьтесь с  отрядом  Гинтовой.  Что-то  мне  эти  анархисты доверия не
внушают.  Нельзя  добиться победы,  базируясь на  сомнительной идеологии.  Если
операция  по  деблокированию  кастильской  миссии  пройдет  успешно,  загляните
ненадолго  в   Степь.   Дочь  Гинтова  должна  пользоваться  там   определенным
авторитетом.  Да и вы,  братец мой,  всегда испытывали симпатию к этой нации...
Кто у нас остался? Одна Вера Ивановна. На ее долю выпало наиболее ответственное
задание -  проникнуть в  логово  нашего основного врага  Плешакова,  а  уж  там
действовать согласно сложившейся обстановке.  Задача  минимум  -  разведать как
тактические,  так и стратегические планы.  Задача максимум -  сорвать их,  вбив
клин между Плешаковым и аггелами.
     - Ну ты точно загнул!  -  покачал головой Зяблик. - Да с такими задачами и
Мата Хари не справилась бы!
     - С  Матой Хари я  не знаком,  -  сказал Смыков веско,  -  и  судить о  ее
качествах не могу. А Веру Ивановну знаю немало лет. Считаю, что по ряду позиций
она может дать фору не  только этой мифической Мате...  Харе...  но и  не менее
мифической героине романа Дюма... э-э-э...
     - Королеве Марго, - подсказал Зяблик.
     - Ей тоже... Но я имел в виду миледи.
     - Дать я,  конечно,  могу кому хочешь,  -  сказала Верка с расстановкой. -
Фору,  естественно, а совсем не то, что у вас, кобелей, на уме... Но только вот
захочу ли...
     - Никто вас неволить не станет,  -  пожал плечами Смыков.  - Точно так же,
как и всех других... Пока это только предварительное обсуждение планов.
     На следующий день все старались вести себя как ни в чем не бывало,  однако
почему-то  глаз друг на  друга не поднимали и  в  лишние разговоры старались не
вступать.  Даже Лилечка и Цыпф,  которым,  собственно говоря, только радоваться
надо  было  предстоящей совместной  прогулке  в  Лимпопо,  ходили  как  в  воду
опущенные, а девушка то и дело тайком вытирала слезы.
     Бацилла косилась на них, косилась, а потом и ляпнула:
     - Если вы поссорились,  так давайте я  вас помирю.  Я  папу с мамой всегда
мирила.
     Еще ничего не  было окончательно решено,  но  тень предстоящей разлуки уже
легла на  лица  друзей.  Когда они  вновь остались одни,  Смыков молча разделил
бдолах на  пять равных частей,  и  каждый так  же  молча забрал свою дозу.  Это
окончательно означало, что план Смыкова принят.
     Верка бесцветным голосом сказала:
     - Спрячьте получше... Но так, чтобы быстро достать можно было...
     Бациллу и  ее  друзей  лишней информацией решили не  перегружать.  В  ряды
молодых анархистов вполне мог затесаться предатель,  да еще и  неизвестно было,
чем закончится операция в Воронках -  победой и заздравным пиром или поражением
и  пытками.  В  тот же день Зяблик как бы невзначай присоединился к анархистам,
которые  после  возвращения  из  очередной  засады  чистили  во  дворе  оружие.
Некоторые из них обращались с  пистолетами,  как с кухонной утварью,  а порядка
полной разборки никто вообще не знал.  Зяблик дал несколько простых и  толковых
советов,  касавшихся устранения возможных задержек  в  стрельбе,  проверил пару
пистолетов на  точность  боя,  а  потом  буквально  очаровал  всех  стрелковыми
фокусами -  без промаха бил на звук,  дырявил подброшенные вверх шапки, поражал
цель  в  кувырке и  через  отражение в  зеркальце.  В  заключение он  с  легкой
ностальгией сообщил:
     - Соскучился что-то по оружию... Даже во сне стволы снятся.
     Бацилла,  наблюдавшая за этим представлением со стороны,  ушла в  дом,  но
скоро вернулась с объемистым узлом,  в котором что-то побрякивало. Как Зяблик и
предполагал, она оказалась девушкой догадливой - вся в папу.
     Ночевали отдельно от  всех  -  на  чердаке,  а  расходиться начали,  когда
анархисты еще крепко спали.  Явки,  пароли,  сроки возвращения, способы связи и
места сбора были  оговорены заранее.  Напоследок кое-кому из  ватаги захотелось
попрощаться с Жердевым.  Зяблик условным свистом вызвал его из сарая, где Мирон
Иванович устроил себе спальное место.
     К  общему удивлению,  появился он  не один,  а  в  сопровождении заспанной
Бациллы,  тонкую шею  которой пятнали алые следы бурных любовных утех.  Судя по
всему,  сфера  пристрастий Жердева  не  ограничивалась кулинарией,  автоделом и
запойным пьянством.
     - Уходите? - на правах хозяйки спросила Бацилла.
     Как  обычно,  за  всех  хотел  ответить Смыков,  но  вполне  обычные слова
почему-то застряли у него в горле. Пришлось объясняться Цыпфу:
     - Дел, знаете ли, накопилось... Да и честь пора знать, как говорится.
     - Ну  как  хотите.  -  Продрогшая Бацилла  поплотнее завернулась в  черное
анархистское знамя, составлявшее весь ее наряд. - А я думала, вы нам в Воронках
поможете...
     - Вот  он  останется,  -  Цыпф  кивнул на  Зяблика.  -  Душевный друг дона
Эстебана.
     - А может,  я останусь?  - внезапно выпалил Смыков, не сводивший с Бациллы
глаз. - Пусть лучше Зяблик в Кастилию идет.
     - Ага, ждут меня там! - сплюнул в сторону Зяблик. - Тем более что я только
десять слов по-ихнему знаю...
     - Сволочь ты,  Смыков,  - сказала Верка с чувством. - Мало что кобель, так
еще и сволочь. Нас всех завел, а сам на попятную. Ну тогда и я никуда не пойду!
     - Пошутил я... - язык Смыкова будто одеревенел, а глаза воровато забегали.
- Не обращайте внимания...
     - Знаем мы твои шутки!  - строго сказала Верка. - Иди, куда тебе положено,
и никуда не сворачивай.
     - Может, и я с ним заодно в Кастилию мотану? - оживился Жердев. - Киркопов
своих вам  на  помощь приведу,  если  они  еще  с  тоски не  передохли.  Ребята
замечательные!  Дубинами орудуют почище,  чем кастильцы мечами!  А  уж когда до
рукопашной дойдет, им вообще удержу нет!
     - Нет  уж!  -  решительно  возразил  Зяблик.  -  Как-нибудь  без  киркопов
обойдемся. Не хватало еще, чтобы всякая нелюдь в наши дела вмешивалась.
     - Сами-то вы с нелюдью знаетесь - и ничего! - буркнул Жердев.
     - Вы кого имеете в виду?  -  прищурилась Лилечка. - Дядю Тему? Да он, если
хотите знать,  звания человека больше любого из  нас  заслуживает!  Такими люди
только через тысячу лет будут... если вообще будут.
     - В самом деле?  - заинтересовалась Бацилла. - Вы про Белого Чужака сейчас
говорили?  Вот бы на него глянуть!  Я,  между прочим,  с детства мечтала другой
стать. Красивой и вечно молодой!
     - Вы и сейчас ничего,  - рука Смыкова как бы помимо его воли оттянула край
знамени, прикрывавший грудь Бациллы, - очень даже ничего...
     - Хотите верьте,  хотите нет,  но  ваша мечта может исполниться.  -  Верка
плечом оттеснила в  сторону сомлевшего от  похоти Смыкова.  -  Скоро у  каждого
человека появится возможность изменить свою  природу.  Все  желающие обретут  и
вечную молодость,  и красоту,  и еще много чего... Тот, кого вы называете Белым
Чужаком,  укажет людям путь в  благословенную страну,  где нет ни болезней,  ни
горя,  ни старости.  Путь этот, правда, будет нелегким, и не все смогут осилить
его...  Но об этом мы поговорим позже,  когда вы вернетесь из Воронков,  а я из
Талашевска.
     - Так вы,  значит,  в Талашевск собираетесь,  - оживилась Бацилла. - Может
вам адресочек нашего человека дать? Или у вас там свои связи?
     - Никого у  меня там нет...  -  вздохнула Верка.  -  Одни могилы...  А ваш
человек кто - мужик, баба?
     - Мужчина.  Очень из себя видный. Бывший морской офицер. Правда, он сейчас
под бродягу косит.
     - Ладно, согласна... Где его там искать?
     Великодушная Бацилла не только снабдила Верку адресом своего человека,  но
и  дала  в  дорогу провожатого,  хорошо знавшего все  тропы  лесисто-болотистой
Отчины.
     В город Верка нахрапом соваться не стала,  а сначала завернула в хорошо ей
знакомые развалины районного тубдиспансера,  в  свое время служившего последним
пристанищем для  тех,  кого контакт с  чужими народами одарил не  только новыми
впечатлениями,  но и  всякими экзотическими болезнями.  Естественно,  что с той
самой поры это место пользовалось весьма дурной славой.
     Здесь Верка устроила тайник,  в  котором спрятала пистолет,  большую часть
бдолаха и все вещи,  имевшие будетляндское происхождение, что стоило ей немалых
душевных мук.  Особенно жалко было расставаться с удобными и легкими ботинками,
не знавшими сноса в буквальном смысле.
     Еще  некоторое  время  ушло  на  то,  чтобы  привести  себя  в  достаточно
затрапезный вид -  припорошить пылью и сажей лицо, по-старушечьи низко повязать
драный платок, заменить брюки на длинную и бесформенную домотканую юбку.
     Критически осмотрев себя в зеркальце,  Верка сказала, обращаясь к воронам,
рассевшимся на обгорелых стропилах крыши:
     - Была я девка-хохотушка, а стала бабка-побирушка.
     С  собой в город Верка захватила только замызганную торбу,  в которой было
всего   понемногу:   хлебных  корок,   вяленой  саранчи,   черствых  "манек"  и
прошлогоднего жмыха (хочешь - ешь его, а хочешь - мозоли им с пяток соскребай).
     Талашевск,  и  раньше являвший собой зрелище малоотрадное,  ныне  (говоря,
конечно,  фигурально) напоминал покойника,  которого вырыли из могилы,  немного
подкрасили  и   президентским  указом  объявили  живым  и  здравствующим.   Все
мероприятия по реанимации бывшей столицы Отчины ограничились тем, что несколько
центральных улиц  кое-как  подчистили  и  подлатали,  с  фасадов  госучреждений
ободрали лианы,  а нахальных мартышек частично истребили, частично оттеснили на
окраины, по-прежнему представлявшие собой почти непроходимые джунгли.
     Тем не  менее таким оживленным город не  выглядел уже лет пять.  По улицам
шатался народ,  как  озабоченный чем-то,  так и  откровенно праздный,  на  всех
перекрестках  околачивались патрули  национальной  гвардии,  на  прежнем  месте
шумела толкучка, по причине отсутствия гостей из Лимпопо и Кастилии выглядевшая
довольно бедно.  Несколько хмурых степняков торговали лошадьми и  войлоком,  да
бойкие перекупщики предлагали всем желающим соленую бегемотину. Остальной товар
был  местного происхождения -  самогон,  болезненного вида  картошка,  квашеная
капуста,  всякие ржавые железки,  какое-то тряпье.  Ни оружия,  ни лекарств, ни
приличной одежды,  а тем более молодых невольниц в продаже не наблюдалось, зато
расхаживали какие-то типчики и заставляли всех торгующих платить пошлину.
     Новая власть всерьез пыталась навести если  не  порядок,  то  хотя бы  его
видимость  -  повсеместно  были  расклеены  декреты,  частично  напечатанные на
машинке,  частично написанные от  руки,  требовавшие от населения сдачи оружия,
соблюдения  сознательной дисциплины,  поголовной  регистрации  в  комендатуре и
постоянной бдительности, а на осветительных мачтах в парке болтались висельники
(некоторые даже вверх ногами).  Вздутые,  лишенные дефицитной ныне одежды трупы
были прямо по голому телу размалеваны поясняющими надписями "Вор", "Предатель",
"Шпион".
     Кроме суровых правительственных директив,  стены домов,  стволы деревьев и
заборы  украшало  множество объявлений типа:  "Витенька,  мы  живем  в  деревне
Серебрянка у тети Даши.  Дедушка,  бабушка и папа умерли.  Я и твоя сестричка в
порядке. Пожалуйста, найди нас..."
     Возрождалась и культурная жизнь Талашевска, о чем свидетельствовала афиша,
уведомлявшая,  что в здании бывшего клуба железнодорожников открываются женские
кулачные бои  с  тотализатором и  буфетом.  Среди участниц назывались киркопка,
кастильская графиня и  степная шаманка "мадам Копыто".  Кроме того,  обещалось,
что все участницы и судьи выступят в неглиже.
     Свидетельством  возрождения  жизни  были   и   свежие  свалки  отбросов  -
гастрономы для нищих.
     Пока  Верка  добралась  до  центра  города,  ее  дважды  останавливали для
проверки -  перетряхивали содержимое торбы и ощупывали одежду.  Впрочем,  такие
обыски много времени не отнимали -  у Верки ни спереди,  ни сзади ничего такого
не было, за что могла бы ухватиться мужская рука.
     Почти  никакой  разницы  между  бродягами  и  законопослушными гражданами,
присягнувшими на верность новой власти,  она заметить не могла.. И те, и другие
воровато озирались по  сторонам,  а  одеты были  кто  во  что  горазд,  включая
кастильские камзолы,  татарские халаты и  местные чуни из  старых автомобильных
покрышек.
     Человека,  считавшегося агентом анархистов, Верка опознала довольно скоро.
Худобой своей он  напоминал индийского йога,  хотя все время что-то жевал -  то
украденную у  торговки лепешку,  то подобранную прямо на мостовой сырую свеклу.
Вел себя бывший морской офицер нагло и вызывающе,  даже не стеснялся клянчить у
патрульных самосад.
     От своего провожатого Верка знала, что фамилия моряка Колокольцев и что он
выдает себя чуть ли не за нового лейтенанта Шмидта,  пострадавшего в свое время
за идеалы свободы,  равенства,  братства и  полноценного котлового довольствия.
Каким образом этот  морской волк,  пусть и  разжалованный,  попал в  сухопутный
Талашевск, толком никто объяснить не мог.
     Короче   говоря,   Верка   решила  от   контактов  с   Колокольцевым  пока
воздержаться.  Пропитанием на  первое время она  была  обеспечена,  пустовавших
чердаков и  подвалов в  городе хватало,  а  вывести ее  на  Плешакова нахальный
попрошайка Колокольцев никак не мог, не того масштаба был деятель.
     Самого президента ей  увидеть так  и  не  удалось.  На  людях он  давно не
показывался,  и даже неизвестно было,  где именно он сейчас находится - в своей
официальной резиденции (бывшем райкоме партии), над которым развевался штандарт
неопределенного цвета, или в лагере аггелов.
     День  напролет Верка  шаталась по  людным местам,  ловя  обрывки случайных
фраз,  завязывая разговор с торгашами и высматривая в толпе знакомых.  Знакомые
действительно  попадались,   но  такие,  что  Верка  предпочитала  обходить  их
стороной. Ее же саму в этом наряде никто не узнавал.
     Визит в больницу,  где она проработала столько лет, тоже ничего не дал - в
пустом здании гулял  ветер  и  шуршали мыши.  Побродив немного по  заброшенному
парку,  представлявшему  собой  одну  огромную  братскую  могилу,  Верка  вновь
вернулась на  толкучку.  Колокольцев,  как раз собравшийся уходить,  увязывал в
узел свою добычу, достойную скорее разбойника, чем нищего.
     Морячок,  похоже,  был уже изрядно пьян,  и она решила проследить за ним -
впрочем, без всякой определенной цели, а так, от нечего делать.
     Надо сказать, что маршрут Колокольцев избрал весьма странный, особенно для
нетрезвого человека,  весь день проведшего на ногах.  От толкучки он повернул в
сторону железнодорожного вокзала,  пересек пути и долго блуждал среди кирпичных
и  бревенчатых пакгаузов.  Несколько раз Верка теряла его из вида,  и в один из
таких моментов он  запрятал где-то  свой  узел,  после чего вдвинулся обратно к
центру,  но уже другой походкой,  быстрой и целеустремленной.  "Ого!" - сказала
Верка самой себе.
     Склонная к решениям скорее интуитивным,  чем сознательным,  она невзлюбила
Колокольцева С  первого взгляда и теперь все больше укреплялась в этом чувстве.
Возможно,  тот и оказывал какие-то услуги анархистам, но с таким же успехом мог
служить  аггелам,  Плешакову  или  вообще  "шестерить"  налево  и  направо.  По
собственному опыту Верка знала,  что самые худшие из проституток -  проститутки
политические.
     Тем не  менее она решила проследить путь Колокольцева до  конца.  Он смело
шествовал мимо патрулей и  даже один раз  остановился,  чтобы закурить (на этот
раз не попрошайничал,  а  солидно угощал гвардейцев своим табачком).  Многие из
прохожих здоровались с ним, кто кивком головы, а кто и рукопожатием.
     Верка держалась шагах в  двадцати от  Колокольцева,  но  момент,  когда он
скрылся в одном из подъездов,  едва уловила - так стремительно и неожиданно был
проделан этот маневр.  Соваться за ним в  дом было бы верхом неосторожности,  и
она присела на бордюр тротуара,  чтобы немного отдохнуть и  обдумать дальнейшие
планы.
     На  душе у  Верки было тоскливо и  горько.  Она  уже и  забыла,  что можно
ощущать такое одиночество.  Сражаться плечом к  плечу с  друзьями против всяких
напастей было куда легче, чем в одиночестве сидеть здесь сложа руки.
     Внезапно ей на затылок легла чья-то ладонь.  Верка инстинктивно рванулась,
но ее придержали на месте - не слишком грубо, но достаточно жестко.
     - Ты зачем, убогая, мне на хвост села? - и голос, и лицо Колокольцева были
недобрые (скосив глаза,  Верка наконец разглядела своего обидчика).  - Кто тебя
послал?
     Каким образом он сумел незаметно покинуть дом, за которым наблюдала Верка,
и  зайти  к  ней  за  спину,  можно  было  только  догадываться,  но  это  лишь
подтверждало версию о  том,  что тощий морячок простачком только прикидывается.
Верка из сидячего положения могла запросто врезать ему локтем в  пах,  но тогда
она  сразу  бы  раскрыла себя.  Образ бабки-побирушки не  подразумевал владения
приемами рукопашного боя.
     - Ой,  миленький,  пусти!  -  заныла она.  -  И  чего ты  пристал ко  мне,
горемычной! У меня ведь, кроме сухой корочки, и нет ничего! Все забирай, только
не лишай жизни!
     Рука Колокольцева, неожиданно сильная и жесткая, вдавила ей голову чуть ли
не между колен.