Элизабет  было
неловко  им  мешать.  Фи  все равно  не  слушает.  Вздохнув,
Элизабет отстала от них на несколько шагов.
     - Ничего, - обратился к ней Будро. - Не можете же вы ее
запереть  в  стеклянной витрине, верно? Просто  с  ней  надо
глядеть в оба, вот и все. А для этого у вас есть я.
      Особенного  облегчения  Элизабет  не  ощутила.  Мистер
Рингволл  рассчитывает, что его подчиненная должна самолично
предотвращать  все угрозы. И теперь Элизабет опасалась,  что
не  очень-то  справляется. Хотя, конечно, Борей  -  отличный
помощник.
      Наконец-то уложив подопечную спать и наложив на  дверь
все возможные заклятия, Элизабет позволила Будро увести себя
в ресторан отеля ради долгожданного ужина.
      - Пойдемте-пойдемте, - твердил Будро. - Ночной повар -
мой знакомый. Мы вас сейчас на ноги поставим.
      В  практически  пустом зале, за фантастически  вкусной
джамбалайей  <Блюдо креольской кухни: что-то вроде  плова  с
ветчиной   либо   морепродуктами,   специями   и   т.п.>   и
великолепным   кофе   они  разговорились   об   амулетах   и
материальных  компонентах заклятий - словом, обо  всем,  что
Элизабет могла обсуждать, не нарушая ни обещаний бабушке, ни
служебной подписки о неразглашении.
      Как и подозревала Элизабет, бесчисленные карманы Будро
были  набиты  всякой  всячиной.  Совсем  как  бюро  о  сотне
крохотных ящичков, стоявшее в гостиной ее бабушки. С  каждой
фразой  он выуживал наружу что-нибудь новое: моточек  ниток,
перо,  ручку,  камень или даже сушеную ящерицу.  По  большей
части  за  ординарной  внешностью этих вещей  не  скрывалось
ничего неординарного, но кое-какие полуистлевшие конверты  и
#`o'-k%  узелочки  испускали интригующий - конечно,  видимый
лишь  посвященным  - свет. В духе миролюбивого  "рукопожатия
над водами Атлантики" Элизабет тоже дала ему посмотреть кое-
что  из  своей сумочки, но служебный арсенал придержала  при
себе. Вероятно, Будро поступал так же.
      -  А знаете что: раз уж нам предстоит работать в паре,
зовите  меня  лучше Бобо, а? - произнес американец,  неловко
засовывая  в  карман  пару амулетов от  неуклюжести  (медная
проволока, оплетенная белой ниточкой).
      Элизабет  жадно глотала кофе, чувствуя, что потихоньку
оживает.
     - Ну, если вам так нравится, Бобо.
      -  А я вас буду звать "Лиз", - продолжал он. И, как бы
споткнувшись  о ее суровый взгляд, заулыбался. -  "Элизабет"
слишком  длинно произносить. Тем более если придется  срочно
звать на помощь.
       -  Мне  это  представляется  не  совсем  уместным,  -
возразила  Элизабет. Чуть не проболталась,  что  это  первое
серьезное  задание в ее жизни, но успела прикусить  язык.  В
конце   концов  руководство  операцией  возложено  на   нее.
Признавшись  в  своей  неопытности,  она  упадет  в   глазах
коллеги.  - Для меня это очень важная миссия. Я не могу  так
просто.., расслабиться.
      -  Вы  сейчас в Новом Орлеане. Расслабиться вы  просто
обязаны,  - сразил ее Бобо неопровержимым аргументом.  -  Не
переживайте из-за всякой ерунды. Дышите ровнее. Все  пройдет
легче, чем вам кажется.
      -  Ну,  хорошо,  -  с  сомнением  протянула  Элизабет.
Произнесла на пробу:
     - Лиз. - Впрочем, имя ей скорее понравилось. Так кратко
ее не называли со времен университета. - Ладно, так и быть.
      - Правильной дорогой идете, - заявил Бобо, откинувшись
на  спинку  кресла.  - Думаю, мы с вами  закорешимся  просто
класс.
     Элизабет решила, что пришло время поговорить всерьез.
      - При том условии, если вы сознаете, что за проведение
операции отвечаю я. Дело Фионны Кенмар было поручено мне.
      Синие  глаза Бобо полыхнули ей в лицо своим  фирменным
лазерным огнем, но его голос оставался кротким:
     - Невежливо поправлять дам, но здесь, мэм, вы вне своей
юрисдикции и без моего позволения ничего не можете.
      - Что-о? Мое правительство попросило вас помочь - а не
перехватывать руль! - Услышав, как ее слова эхом  отразились
от стен пустого зала, Лиз продолжала на пониженных тонах:
     - Это мое задание.
      -  Ну,  знаете  ли, нельзя же забывать о  суверенитете
Соединенных  Штатов,  -  возразил  Бобо.  -  Ладно  бы   все
происходило в британском посольстве - тогда бы я и слова  не
сказал.  Но  мы  находимся в моем  городе.  Если  вы  хотите
вернуться  домой  ближайшим  самолетом,  рейс  завтра  после
обеда.  Конечно,  тогда вы на концерт  не  попадете,  а  это
большая  жалость.  -  Его  синие глаза  так  и  пылали.  Лиз
осознала, что это не пустые угрозы. Если ее вышлют в Англию,
мистера Рингволла удар хватит. Она тяжело вздохнула.
     - Простите меня, пожалуйста, мистер Будро.
      -  Бобо,  -  поправил он. Морщины на  его  узком  лице
разгладились. - Не стоит нам ссориться, Лиз.  Мы  оба  хотим
одного и того же.
     "Во-во, - подумала Лиз. - Мы оба хотим власти".
     - Да, верно, - произнесла она вслух, срываясь на зевок.
- Ой! Извините! - И обнаружила, что раззевалась всерьез.
      -  Нет,  это  вы  меня извините. Вы,  наверно,  вконец
замучились.  Ну  как - мир? - спросил Бобо, предупредительно
отодвигая  ее  кресло, чтобы Элизабет могла выбраться  из-за
стола.
      -  Определенно мир, - отозвалась Элизабет  с  улыбкой.
Нет,   он  вообще-то  милый.  А  битву  за  господство   она
возобновит утром, когда у нее снова голова заработает.

                             ***

      Перед  дверью ее номера, на прощание, Бобо  извлек  из
своего кармана еще один сюрприз.
     - Берите, пригодится, - сказал он, положив ей на ладонь
сотовый  телефон  размером с пачку  жевательной  резинки.  -
Подарок от Дяди Сэма. Ваши тут наверняка не работают. Можете
даже  домой  по нему звонить, но прежде всего он  нужен  для
связи   со   мной.  -  Он  включил  телефон,  показал,   как
пользоваться клавиатурой. - Мой номер на автонаборе.  Просто
нажмете вот это и "единичку". Доброй ночи, мэм.

                             ***

      Лиз  покосилась  на часы и произвела в  уме  кое-какие
вычисления. Звонить в Лондон и отчитываться пока рановато  -
рабочий  день  еще  не начался. Она надела  ночную  рубашку,
выключила  лампу  и блаженно разлеглась на  мягких,  чистых,
прохладных  простынях. Сон, по идее, должен был  сморить  ее
внезапно,  но  она поймала себя на том, что просто  лежит  и
смотрит на темный потолок. У Элизабет вырвался стон. Ох,  не
надо  было  пить кофе. Или лучше было выпить  еще  галлон  и
вообще сегодня не ложиться.
     Конечно, Фи Кенмар - избалованная стерва, но это еще не
повод  убивать  ее или калечить. За что на нее  так  взъелся
таинственный враг? Этот вопрос крутился в голове у  Лиз  всю
ночь,  не  давал ей спать, будоражил еще сильнее, чем  кофе.
Может быть, Фи не ошибается, и магия тут очень даже ПРИ ЧЕМ?
Отчаявшись  избавиться  от навязчивых размышлений,  Элизабет
включила  телевизор. Но это не помогло. Прыгая с  канала  на
канал, она остановилась на ток-шоу, где ведущий и зрители  с
большим  азартом  оскорбляли участников  -  группу  геев,  а
слушать их доводы не желали. Когда ведущий ничтоже сумняшеся
вскочил  с  места  и  закатил  одному  из  участников  такую
пощечину, что тот растянулся на полу, Элизабет с отвращением
щелкнула кнопкой пульта.
      И, обняв подушку, провалилась в неспокойный сон. Перед
ней мелькали искаженные воплем лица с ненавидящими глазами.

                             ***

      Угрюмый  диктор взглянул прямо в объектив. -  САТН-ТВ,
"Глас  разума,  вопиющего в пустыне"  завершает  вещание  на
сегодня.   Спасибо   за   внимание.   А   теперь   послушаем
национальный гимн.
      Под  известный  назубок рев тромбонов старший  инженер
аппаратной Эд Челински начал заранее рассовывать по  машинам
пленки   для  утреннего  эфира.  Ночное  ток-шоу  ничем   не
отличалось  от  трехсот шестидесяти пяти таких  же  передач,
сделанных  другими телекомпаниями. Ничем,  кроме  одной,  но
важной детали. С такими привычными, усыпляющими бдительность
участников  и  аудитории вещами, как мягкие  кресла,  столик
ведущего  и  трибуны для зрителей, соседствовал  размещенный
прямо  на  сцене  алтарь в форме свиньи. Ее  кроваво-красная
спина   украшалась   перевернутым   пентаклем,   расколотыми
крестами,  разбитыми  звездами и  щербатым  полумесяцем.  На
алтаре  горели черные свечи. Задачей ток-шоу было разжигание
кровожадной розни. Почти каждый эфир кончался дракой.
      Полиция  наконец-то  выволокла из  студии  сегодняшних
борцов.   У  некоторых  еще  не  пропал  азарт.  Одного   из
участников  -  заранее намеченную жертву,  сказал  бы  Эд  -
грузили  на носилках в "скорую" с переломанной шеей. Ведущий
живого  эфира.  Ник Трентон, со своим обычным  самодовольным
видом  встал,  утер с подбородка кровь, поправил  галстук  и
величаво  вышел  из  комнаты. "Много же  он  успел  за  одну
смену",  -  подумалось  инженеру.  Трентон  ушел,  даже   не
оглянувшись  на спровоцированное им побоище.  "Зато  рейтинг
передачи все растет и растет", - мрачно подумал Эд.
      Дождавшись ухода операторов и осветителей, Эд выключил
софиты.  Вот  медленно потух последний  из  них,  освещавший
задник  с  огромной  фотографией  (рок-группа  на  концерте,
предводительствуемая   девицей   с    зелеными    волосами).
"Следующая  на  очереди  жертва",  -  подумал  Эд   не   без
сочувствия.   Щелкнул   тумблером   аудиомонитора.   Тут   в
аппаратную  вошел главный человек в телекомпании -  Аугустус
Кингстон, владелец и гендиректор в одном лице.
      -  Ну  что,  все  работает?  -  поинтересовался  он  у
Челински.
      -  Да, сэр, - ответил инженер. - Картинка с частоты не
сбивалась. Все прошло без помех.
     - А как с приемом на особом канале вещания?
     - Пока никак. Новый Орлеан пока вестей не подавал.
      -  Да и не подаст еще день-два, - пробурчал седовласый
Кингстон,  нетерпеливо переступая с ноги на  ногу.  -  Пусть
обоснуются на новом месте. Пусть постепенно нарастает.
      Кингстон достал сигару. Инженер скривился, опасаясь за
здоровье  аппаратуры. Босс выпустил в потолок  струю  едкого
густого дыма.
      -  Да, ваша милость, это все равно как отпустить  хлеб
свой  по водам, - от всей души расхохотался он. - Понимаешь,
Эд?  Тому,  кто  отпустил  хлеб  свой  по  водам,  воздается
сторицей. Вот начнем отпускать этот самый хлеб жизни,  -  он
ткнул  сигарой  в  сторону аппаратуры, - и  соберем  богатую
& b"c. Этим безбожным язычникам против нас не устоять, а?
      -  Не  устоять,  сэр, - подтвердил инженер,  сглатывая
подступивший к горлу комок.
      Старик  помедлил, как следует затянулся,  с  довольным
видом  уставился  на  горящий  красным  огнем  кончик  своей
сигары.
     - Да. Им не устоять. Небо справедливо: они сами затянут
себе петлю на шее.

                           Глава 7

      Утром  Элизабет, еле сдерживая нетерпение, дожидалась,
пока  Найджел  Питере  и  Лора  Мэннинг  поднимут  Фионну  с
постели.  Ее  давняя  подруга завалилась  спать,  не  смывая
макияжа,   и  теперь  легко  затерялась  бы  среди  массовки
монстров  в финальной сцене самого жуткого фильма ужасов.  В
дверь  номера заглянул Бобо. На фоне Фионны даже он, в своей
нетленной охотничьей куртке, казался прилизанным щеголем.
     - Она сможет встать? - обеспокоенно спросил агент ФБР.
      -  Ну  разве  что  ее краном за шиворот  подцепить,  -
прошептала  Элизабет,  посторонившись,  чтобы  коллега   все
увидел собственными глазами.
      -  Ножками,  ножками  двигай,  голубка  моя,  -  нежно
уговаривал Найджел, помогая гримерше тащить сонную певицу из
ванной  назад  в  спальню.  Они  усадили  ее  на  кровать  и
принялись  беседовать между собой, игнорируя  Фионну,  точно
несмышленого ребенка. Звезда, полуприкрыв глаза, тупо сидела
между ними.
      -  Может, то, зеленое, из акульей кожи? Как по-твоему,
Лора?
      -  Да что ты, она же в нем изжарится, - отвечала Лора,
рассматривая висящие в шкафу вещи. - Ты еще нос на улицу  не
высовывал сегодня?
      - Пока нет. Предвкушаю с ужасом, - проворчал директор.
-  Ну  ладно,  черное газовое. Отлично оттенит твои  волосы,
Онна, детка моя. А теперь украшения - и побольше. - Он ткнул
в шкатулку, стоящую на столе.
      -  Я подам, - произнесла Элизабет, радуясь возможности
под  невинным предлогом прощупать личные вещи Фионны. Вынула
из  шкатулки несколько ожерелий и браслетов, проверяя каждое
на  защитные  характеристики. Оказалось,  все  это  амулеты-
обереги  -  что  ничуть не удивило Элизабет. Значит,  Фионна
тоже  поработала  со специальной литературой  -  молодец.  И
вполне  в  ее  стиле - ибо, пока ее звали  Фебой,  она  была
отличницей.  С  научной работой знакома не  понаслышке  -  и
результат налицо. Содержимое шкатулки подтверждало: Фионна и
впрямь   считает,  что  ей  угрожает  серьезная   опасность.
Конечно,  эту интуитивную догадку не вставишь в  рапорт  для
мистера  Рингволла - и все же хорошо, что Фионна  не  ломает
комедию.  Лиз передавала Лоре по одной серебряные цепочки  с
символами  безопасности и покоя, а та надевала их Фионне  на
шею.  Все  это  следовало оживить каким-то  цветным  пятном.
Лучше   всего   к   платью  Фионны  подошло   бы   массивное
сердоликовое  ожерелье - но сердолик притягивает  огонь.  Не
+cgh%%  предзнаменование. Правда, этот  камень  работает  не
только на прием, но и на передачу астрального сигнала... Лиз
наполнила  энергией  добра  оранжевую  деревянную  подвеску,
прикрепленную  к  ожерелью, и тут же  Лора  Мэннинг  забрала
украшение у нее из рук.
      -  Ты  у  нас  сегодня как картинка,  голубка  моя,  -
произнес Найджел, когда ожерелье застегнули у Фионны на шее.
Оно  ярко выделялось на фоне серебряных цепочек и черного  с
матовым отливом платья. Положив безвольную руку Фионны  себе
на  плечи,  Найджел поднялся, заставляя певицу  встать.  Она
встала  -  и  тут же начала оседать на кровать. Ноги  у  нее
подгибались.  -  Ну, хорошо, Онна, встали.  И  пошли.  Через
двадцать минут у нас встреча с публикой.
      Только  волшебное  слово "публика" вдохнуло  в  Фионну
жизнь.  Элизабет,  усмехаясь про  себя,  наблюдала,  как  за
десять  минут  пути  от  отеля  до  радиостудии  эта  жалкая
тряпичная кукла превратилась в стремительную суперзвезду.  В
лимузине к ним присоединились Ллойд Престон и Патрик  Джонс.
Исполин-телохранитель,  одетый  во  все  черное  -   вылитое
чудовище   Франкенштейна,  -  косо  посмотрел  на  Элизабет,
усевшись  рядом  с Фионной в заднем салоне  лимузина,  но  в
течение  поездки  не  проронил ни слова. Фионной  занимались
Патрик   и   Лора:  первый  репетировал  с  ней  сегодняшнее
интервью, а Лора, устроившись с другой стороны, доводила  до
кондиции дикарскую раскраску на лице певицы. Бобо и Элизабет
теснились  на  мягкой откидной скамейке напротив  директора.
Сиденье рядом с ним было завалено аппаратурой и кассетами.
      -  С тобой будет беседовать ди-джей Верона Ламберт,  -
зачитывал Патрик Джонс, раскрыв свою потрепанную папку. - На
этой  станции она работает уже десять лет. Она твоя  горячая
поклонница.  Тут  у  меня  пачка фотографий  для  нее  и  ее
команды, которые надо подписать. Сделай милость, не пропусти
ни одной, хорошо? - Он протянул Фионне пухлый конверт.
     - Ладно, - произнесла Фионна. Выжидающе протянула руку.
Патрик  вложил  в  ее пальцы несмываемый  фломастер.  Фионна
достала   из   конверта  несколько  черно-белых  фотографий,
изображавших ее самое в обнимку с микрофоном. Выглядела  она
там  драматично  -  глаза, губы, скулы, подчеркнутые  умелым
макияжем.   Лиз   одобрительно  кивнула:  отличный   подарок
поклонникам. Фионна ставила росчерки в правом верхнем  углу,
так,   чтобы  заглавная  "Ф"  приходилась  на  "кладдахский"
перстень   (руки,  сжимающие  увенчанное  короной   сердце),
который  украшал ее указательный палец. - Верона Ламберт.  А
других как зовут, у тебя записано?
       Патрик   принялся  зачитывать  свой  список.   Фионна
подписывала  фотографии  каждому  отдельно.  Лиз,  читая  ее
надписи  вверх  ногами,  обнаружила, что  каждое  посвящение
Фионна   формулирует   чуть-чуть   по-другому.   "Вот    это
профессионализм", - подивилась она про себя. Нет,  в  случае
Фионны  внешность определенно обманчива. "Изумруд в огне"  -
это  хорошо  отлаженная  машина,  а  Фионна  -  ее  главный,
безотказный агрегат.
      Но  и  другие  тоже  молодцы. Искренне  переживают  за
Фионну,  но дело ставят на первое место и работают слаженно.
Tионна попросила у Найджела сигарету - тот достал пачку,  но
держал  ее  на  отлете,  пока певица не  согласилась  выпить
омерзительный на вид, густой и розовый, коктейль.
     - Подкорми мозги, дорогая, прежде чем легкие коптить, -
уговаривал  он, поднося стакан к самому носу  звезды.  -  Ну
ради  меня. Как ты выдержишь час в эфире на пустой  желудок?
Повар из "Сонесты" это специально для тебя приготовил.
      -  Фу,  ну  и гадость, - прошипела Фионна, покончив  с
коктейлем  за три глотка. Жадно схватила сигарету, прикурила
у  Найджела  - тот уже предупредительно достал зажигалку,  -
глубоко  затянулась.  Лиз  ощутила  запах  свежей  клубники,
который  вскоре заглушила табачная вонь. - Батюшки, вы  меня
такой  дрянью поите, что даже никотин вкуснее кажется.  Одно
счастье,  курить в этом городе пока разрешено. Я уж боялась,
что тут - как в Сан-Франциско. - Фионна выдула из уголка рта
струйку дыма. - Ну, Пэт, что еще мне надо знать?
     - Про станцию я уже все сказал, - ответил Патрик Джонс,
сложив  руки, точно алтарный служка. - Концерт  Верона  сама
объявит. А твое дело - говорить о себе самой. И помни, Фи, -
ни слова о нападениях. Их не было и нет, ясно?
      Набрав  в грудь воздуха, Фионна одной рукой схватилась
за  свое  сердоликовое  ожерелье, а другой  нащупала  пальцы
Ллойда.  Тот с хозяйским видом стиснул руку певицы, злорадно
уставившись  на  Лиз.  Агент Мэйфильд осталась  бесстрастна.
Пусть Ллойд защищает Фионну на своем плане бытия. Дело Лиз -
разбираться с Незримым, а не со Зримым.
     - Ну, ладно, пошлепали, - распорядилась Фионна.

                             ***

      - И что привело вас к нам в Новорлеан, мисс Кенмар?  -
спросила  Верона Ламберт сладким и тягучим,  как  тающая  от
жары  карамель (напоминающая, в свою очередь, воздух в  этой
душной студии), голосом. То была полнотелая женщина с  кожей
шоколадного  цвета,  круглолицая,  круглоглазая,  с   шапкой
искусственно распрямленных темно-каштановых волос,  примятых
на  макушке  наушниками. Вся компания теснилась в маленьком,
полутемном  помещении,  где  все,  кроме  пола,  было  обито
дырчатыми звукоизолирующими плитками. Сидячих мест оказалось
только три: одно для Вероны, другое для Фионны, а третье для
щуплого, нездорово-бледного звукорежиссера, который сидел за
пультом  напротив  звезды и ведущей. Ллойд Престон  затиснул
свое  крупное тело меж двух металлических кожухов с каким-то
оборудованием,  чтобы  не отдаляться  от  Фионны.  Время  от
времени  она брала его за руку. Остальные жались  к  стенам.
Спину   Элизабет  больно  кололи  пластмассовые  коробки   с
пленками,  сложенные  на  этажерке.  Она  всерьез  опасалась
лишиться  чувств из-за духоты и тесноты. Ее  белый  шелковый
жакет уже вымок от пота.
     - Зовите меня Фионной, голубка. Я вам честно скажу; это
один   из  самых  замечательных  городов,  куда  меня  жизнь
забрасывала,  -  произнесла Фионна с безупречным  ирландским
акцентом. Беседуя с Вероной, она смотрела ей прямо в  глаза.
Если  она только прикидывается.., что ж, тогда Фионна еще  и
"%+(*.+%/-  o актриса. - Музыка, голубка, это же моя  жизнь.
Разве  мне  не  могло понравиться место, где  музыка  каждый
вечер  на  каждом углу, где всякий, кого ни  возьми,  каждый
день  играет, поет или что-нибудь слушает. Музыка  расширяет
душу  человека.  Тут  я - как рыба в воде,  словно  здесь  и
родилась.
      -  Вы  нашли  здесь много общего с  вашей  музыкой?  -
спросила Верона, удивленно вскинув