Измена!
          Китаец ударил мне в щеку
          И удрал черным ходом.
          Я выстрелил...
          Но... дал промах...

                  Ч е к и с т о в

          Это он!
          О! проклятье!
          Это он!
          Он опять нас провел.

         Вбегают в комнату и выкатывают оттуда в кресле связанного
        по рукам и ногам. Рот его стянут платком. Он в нижнем белье.
          На лицо его глубоко надвинута шляпа. Чекистов сбрасывает
                 шляпу, и милиционеры в ужасе отскакивают.

                  М и л и ц и о н е ры

          Провокация!..
          Это Литза-Хун...

                  Ч е к и с т о в

          Развяжите его...

          Милиционеры бросаются развязывать.

                  Л и т з а-Х у н
          (выпихивая освобожденными руками платок изо рта)

          Черты возьми!
          У меня болит живот от злобы.
          Но клянусь вам...
          Клянусь вам именем китайца,
          Если б он не накинул на меня мешок,
          Если б он не выбил мой браунинг,
          То бы...
          Я сумел с ним справиться...

                  Ч е к и с т о в

          А я...  Если б был мандарин,
          То повесил бы тебя, Литза-Хун,
          За такое место...
          Которое вслух не называется.

          1922-1923

---------------------------------------------------------------------------



                            Сергей Есенин

                               Черный человек

     Друг мой, друг мой,
     Я очень и очень болен.
     Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
     То ли ветер свистит
     Над пустым и безлюдным полем,
     То ль, как рощу в сентябрь,
     Осыпает мозги алкоголь.

     Голова моя машет ушами,
     Как крыльями птица.
     Ей на шее ноги
     Маячить больше невмочь.
     Черный человек,
     Черный, черный,
     Черный человек
     На кровать ко мне садится,
     Черный человек
     Спать не дает мне всю ночь.

     Черный человек
     Водит пальцем по мерзкой книге
     И, гнусавя надо мной,
     Как над усопшим монах,
     Читает мне жизнь
     Какого-то прохвоста и забулдыги,
     Нагоняя на душу тоску и страх.
     Черный человек
     Черный, черный!

     "Слушай, слушай, -
     Бормочет он мне, -
     В книге много прекраснейших
     Мыслей и планов.
     Этот человек
     Проживал в стране
     Самых отвратительных
     Громил и шарлатанов.

     В декабре в той стране
     Снег до дьявола чист,
     И метели заводят
     Веселые прялки.
     Был человек тот авантюрист,
     Но самой высокой
     И лучшей марки.

     Был он изящен,
     К тому ж поэт,
     Хоть с небольшой,
     Но ухватистой силою,
     И какую-то женщину,
     Сорока с лишним лет,
     Называл скверной девочкой
     И своею милою.

     Счастье, - говорил он, -
     Есть ловкость ума и рук.
     Все неловкие души
     За несчастных всегда известны.
     Это ничего,
     Что много мук
     Приносят изломанные
     И лживые жесты.

     В грозы, в бури,
     В житейскую стынь,
     При тяжелых утратах
     И когда тебе грустно,
     Казаться улыбчивым и простым -
     Самое высшее в мире искусство".

     "Черный человек!
     Ты не смеешь этого!
     Ты ведь не на службе
     Живешь водолазовой.
     Что мне до жизни
     Скандального поэта.
     Пожалуйста, другим
     Читай и рассказывай".

     Черный человек
     Глядит на меня в упор.
     И глаза покрываются
     Голубой блевотой, -
     Словно хочет сказать мне,
     Что я жулик и вор,
     Так бесстыдно и нагло
     Обокравший кого-то.
     . . . . . . . . . . . .

     Друг мой, друг мой,
     Я очень и очень болен.
     Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
     То ли ветер свистит
     Над пустым и безлюдным полем,
     То ль, как рощу в сентябрь,
     Осыпает мозги алкоголь.

     Ночь морозная.
     Тих покой перекрестка.
     Я один у окошка,
     Ни гостя, ни друга не жду.
     Вся равнина покрыта
     Сыпучей и мягкой известкой,
     И деревья, как всадники,
     Съехались в нашем саду.

     Где-то плачет
     Ночная зловещая птица.
     Деревянные всадники
     Сеют копытливый стук.
     Вот опять этот черный
     На кресло мое садится,
     Приподняв свой цилиндр
     И откинув небрежно сюртук.

     "Слушай, слушай! -
     Хрипит он, смотря мне в лицо,
     Сам все ближе
     И ближе клонится. -
     Я не видел, чтоб кто-нибудь
     Из подлецов
     Так ненужно и глупо
     Страдал бессонницей.

     Ах, положим, ошибся!
     Ведь нынче луна.
     Что же нужно еще
     Напоенному дремой мирику?
     Может, с толстыми ляжками
     Тайно придет "она",
     И ты будешь читать
     Свою дохлую томную лирику?

     Ах, люблю я поэтов!
     Забавный народ.
     В них всегда нахожу я
     Историю, сердцу знакомую, -
     Как прыщавой курсистке
     Длинноволосый урод
     Говорит о мирах,
     Половой истекая истомою.

     Не знаю, не помню,
     В одном селе,
     Может, в Калуге,
     А может, в Рязани,
     Жил мальчик
     В простой крестьянской семье,
     Желтоволосый,
     С голубыми глазами...

     И вот стал он взрослым,
     К тому ж поэт,
     Хоть с небольшой,
     Но ухватистой силою,
     И какую-то женщину,
     Сорока с лишним лет,
     Называл скверной девочкой
     И своею милою"

     "Черный человек!
     Ты прескверный гость.
     Это слава давно
     Про тебя разносится".
     Я взбешен, разъярен,
     И летит моя трость
     Прямо к морде его,
     В переносицу...
     . . . . . . . . . . . . .

     ...Месяц умер,
     Синеет в окошко рассвет.
     Ах ты, ночь!
     Что ты, ночь, наковеркала?
     Я в цилиндре стою.
     Никого со мной нет.
     Я один...
     И разбитое зеркало...

     14 ноября 1925

---------------------------------------------------------------------------



                            Сергей Есенин

                                   Микола

                    1

          В шапке облачного скола,
          В лапоточках, словно тень,
          Ходит милостник Микола
          Мимо сел и деревень.

          На плечах его котомка,
          Стягловица в две тесьмы,
          Он идет, поет негромко
          Иорданские псалмы.

          Злые скорби, злое горе
          Даль холодная впила;
          Загораются, как зори,
          В синем небе купола.

          Наклонивши лик свой кроткий,
          Дремлет ряд плакучих ив,
          И, как шелковые четки,
          Веток бисерный извив.

          Ходит ласковый угодник,
          Пот елейный льет с лица:
          "Ой ты, лес мой, хороводник,
          Прибаюкай пришлеца".

                    2

          Заневестилася кругом
          Роща елей и берез.
          По кустам зеленым лугом
          Льнут охлопья синих рос.

          Тучка тенью расколола
          Зеленистый косогор...
          Умывается Микола
          Белой пеной из озер.

          Под березкою-невестой,
          За сухим посошником,
          Утирается берестой,
          Словно мягким рушником.

          И идет стопой неспешной
          По селеньям, пустырям:
          "Я, жилец страны нездешной,
          Прохожу к монастырям".

          Высоко стоит злотравье,
          Спорынья кадит туман:
          "Помолюсь схожу за здравье
          Православных христиан".

                    3

          Ходит странник по дорогам,
          Где зовут его в беде,
          И с земли гуторит с богом
          В белой туче-бороде.

          Говорит господь с престола,
          Приоткрыв окно за рай:
          "О мой верный раб, Микола,
          Обойди ты русский край.

          Защити там в черных бедах
          Скорбью вытерзанный люд.
          Помолись с ним о победах
          И за нищий их уют".

          Ходит странник по трактирам,
          Говорит, завидя сход:
          "Я пришел к вам, братья, с миром -
          Исцелить печаль забот.

          Ваши души к подорожью
          Тянет с посохом сума.
          Собирайте милость божью
          Спелой рожью в закрома".

                    4

          Горек запах черной гари,
          Осень рощи подожгла.
          Собирает странник тварей,
          Кормит просом с подола.

          "Ой, прощайте, белы птахи,
          Прячьтесь, звери, в терему.
          Темный бор, - щекочут свахи, -
          Сватай девицу-зиму".

          "Всем есть место, всем есть логов,
          Открывай, земля, им грудь!
          Я - слуга давнишний богов -
          В божий терем правлю путь".

          Звонкий мрамор белых лестниц
          Протянулся в райский сад;
          Словно космища кудесниц,
          Звезды в яблонях висят.

          На престоле светит зорче
          В алых ризах кроткий Спас;
          "Миколае-чудотворче,
          Помолись ему за нас".

                    5

          Кроют зори райский терем,
          У окошка божья мать
          Голубей сзывает к дверям
          Рожь зернистую клевать.

          "Клюйте, ангельские птицы:
          Колос - жизненный полет".
          Ароматней медуницы
          Пахнет жней веселых пот.

          Кружевами лес украшен,
          Ели словно купина.
          По лощинам черных пашен -
          Пряжа выснежного льна.

          Засучивши с рожью полы,
          Пахаря трясут лузгу,
          В честь угодника Миколы
          Сеют рожью на снегу.

          И, как по траве окосья
          В вечереющий покос,
          На снегу звенят колосья
          Под косницами берез.

          1913-<август 1914>

---------------------------------------------------------------------------

Примечания

Газета "Биржевые ведомости", Петербург, 1915, N15047, 25 августа.

стягловица - стягивающая бечевка. (вернуться к месту сноски)

---------------------------------------------------------------------------



                            Сергей Есенин

                                    РУСЬ

                      1

          Потонула деревня в ухабинах,
          Заслонили избенки леса.
          Только видно, на кочках и впадинах,
          Как синеют кругом небеса.

          Воют в сумерки долгие, зимние,
          Волки грозные с тощих полей.
          По дворам в погорающем инее
          Над застрехами храп лошадей.

          Как совиные глазки, за ветками
          Смотрят в шали пурги огоньки.
          И стоят за дубровными сетками,
          Словно нечисть лесная, пеньки.

          Запугала нас сила нечистая,
          Что ни прорубь - везде колдуны.
          В злую заморозь в сумерки мглистые
          На березках висят галуны.

                      2

          Но люблю тебя, родина кроткая!
          А за что - разгадать не могу.
          Весела твоя радость короткая
          С громкой песней весной на лугу.

          Я люблю над покосной стоянкою
          Слушать вечером гуд комаров.
          А как гаркнут ребята тальянкою,
          Выйдут девки плясать у костров.

          Загорятся, как черна смородина,
          Угли-очи в подковах бровей.
          Ой ты, Русь моя, милая родина,
          Сладкий отдых в шелку купырей.

                      3

          Понакаркали черные вороны:
          Грозным бедам широкий простор.
          Крутит вихорь леса во все стороны,
          Машет саваном пена с озер.

          Грянул гром, чашка неба расколота,
          Тучи рваные кутают лес.
          На подвесках из легкого золота
          Закачались лампадки небес.

          Повестили под окнами сотские
          Ополченцам идти на войну.
          Загыгыкали бабы слободские,
          Плач прорезал кругом тишину.

          Собиралися мирные пахари
          Без печали, без жалоб и слез,
          Клали в сумочки пышки на сахаре
          И пихали на кряжистый воз.

          По селу до высокой околицы
          Провожал их огулом народ...
          Вот где, Русь, твои добрые молодцы,
          Вся опора в годину невзгод.

                      4

          Затомилась деревня невесточкой -
          Как-то милые в дальнем краю?
          Отчего не уведомят весточкой, -
          Не погибли ли в жарком бою?

          В роще чудились запахи ладана,
          В ветре бластились стуки костей.
          И пришли к ним нежданно-негаданно
          С дальней волости груды вестей.

          Сберегли по ним пахари памятку,
          С потом вывели всем по письму.
          Подхватили тут родные грамотку,
          За ветловую сели тесьму.

          Собралися над четницей Лушею
          Допытаться любимых речей.
          И на корточках плакали, слушая,
          На успехи родных силачей.

                      5

          Ах, поля мои, борозды милые,
          Хороши вы в печали своей!
          Я люблю эти хижины хилые
          С поджиданьем седых матерей.

          Припаду к лапоточкам берестяным,
          Мир вам, грабли, коса и соха!
          Я гадаю по взорам невестиным
          На войне о судьбе жениха.

          Помирился я с мыслями слабыми,
          Хоть бы стать мне кустом у воды.
          Я хочу верить в лучшее с бабами,
          Тепля свечку вечерней звезды.

          Разгадал я их думы несметные,
          Не спугнет их ни гром и ни тьма.
          За сохою под песни заветные
          Не причудится смерть и тюрьма.

          Они верили в эти каракули,
          Выводимые с тяжким трудом,
          И от счастья и радости плакали,
          Как в засуху над первым дождем.

          А за думой разлуки с родимыми
          В мягких травах, под бусами рос,
          Им мерещился в далях за дымами
          Над лугами веселый покос.

          Ой ты, Русь, моя родина кроткая,
          Лишь к тебе я любовь берегу.
          Весела твоя радость короткая
          С громкой песней весной на лугу.

          <1914>

---------------------------------------------------------------------------

Примечания

"Новый журнал для всех", Петербург, 1915, N15047, 25 авгутса.

На обороте автографа (ЦГАЛИ) рукой Есенина даны объяснения к ряду слов
стихотворения: В погорающем инее - облетающем, исчезающем инее. Застреха -
полукрыша, намет соломы у карниза. Шаль пурги - снежный смерч (вьюга) (зга)
(мзга). Бласт - видение.
---------------------------------------------------------------------------



                            Сергей Есенин

                                     УС

          Не белы снега по-над Доном
          Заметали степь синим звоном.
          Под крутой горой, что ль под тыном,
          Расставалась мать с верным сыном.

          "Ты прощай, мой сын, прощай, чадо,
          Знать, пришла пора, ехать надо!
          Захирел наш дол по-над Доном,
          Под пятой Москвы, под полоном".

          То не водный звон за путиной -
          Бьет копытом конь под осиной.
          Под красневу дремь, под сугредок
          Отвечал ей сын напоследок:

          "Ты не стой, не плачь на дорогу,
          Зажигай свечу, молись богу.
          Соберу я Дон, вскручу вихорь,
          Полоню царя, сниму лихо".

          Не река в бугор била пеной -
          Вынимал он нож с подколена,
          Отрезал с губы ус чернявый,
          Говорил слова над дубравой:

          "Уж ты, мать моя, голубица,
          Сбереги ты ус на божнице;
          Окропи его красным звоном,
          Положи его под икону!"

          Гикал-ухал он под туманом,
          Подымалась пыль за курганом.
          А она в ответ, как не рада:
          "Уж ты сын ли мой, мое чадо!"

                       *

          На крутой горе, под Калугой,
          Повенчался Ус с синей вьюгой.
          Лежит он на снегу под елью,
          С весела-разгула, с похмелья.

          Перед ним все знать да бояры,
          В руках золотые чары.
          "Не гнушайся ты, Ус, не злобуй,
          Подымись, хоть пригубь, попробуй!

          Нацедили мы вин красносоких
          Из грудей из твоих из высоких.
          Как пьяна с них твоя супруга,
          Белокосая девица-вьюга!"

          Молчит Ус, не кинет взгляда, -
          Ничего ему от земли не надо.
          О другой он земле гадает,
          О других небесах вздыхает...

                       *

          Заждалася сына дряхлая вдовица,
          День и ночь горюя, сидя под божницей.
          Вот прошло-проплыло уж второе лето,
          Снова снег на поле, а его все нету.

          Подошла, взглянула в мутное окошко...
          "Не одна ты в поле катишься, дорожка!"
          Свищет сокол-ветер, бредит тихим Доном.
          "Хорошо б прижаться к золотым иконам..."

          Села и прижалась, смотрит кротко-кротко...
          "На кого ж похож ты, светлоглазый отрок?..
          А! - сверкнули слезы над увядшим усом. -
          Это ты, о сын мой, смотришь Иисусом!"

          Радостью светит она из угла.
          Песню запела и гребень взяла.
          Лик ее старческий ласков и строг.
          Встанет, присядет за печь, на порог.

          Вечер морозный, как волк, темно-бур...
          Кличет цыплят и нахохленных кур:
          "Цыпушки-цыпы, свет-петушок!.."
          Крепок в руке роговой гребешок.

          Стала, уставилась лбом в темноту,
          Чешет волосья младенцу Христу.

          <1914>

---------------------------------------------------------------------------

Примечания

Газета "Дело народа", Петербург, 1917, N37, 30 апреля.

Василий Ус - донской атаман, сообщник Степана Разина.
---------------------------------------------------------------------------



                            Сергей Есенин

                                ПЕВУЩИЙ ЗОВ

             Радуйтесь!
          Земля предстала
          Новой купели!
             Догорели
          Синие метели,
          И змея потеряла
             Жало.

             О Родина,
          Мое русское поле,
          И вы, сыновья ее,
             Остановившие
          На частоколе
          Луну и солнце, -
             Хвалите бога!

          В мужичьих яслях
             Родилось пламя
          К миру всего мира!
          Новый Назарет
             Перед вами.
          Уже славят пастыри
             Его утро.
          Свет за горами...
                    ,
          Сгинь ты, английское юдо,
          Расплещися по морям!
          Наше северное чудо
          Не постичь твоим сынам!

          Не познать тебе Фавора,
          Не расслышать тайный зов!
          Отуманенного взора
          На устах твоих покров.

          Все упрямей, все напрасней
          Ловит рот твой темноту.
          Нет, не дашь ты правды в яслях
          Твоему сказать Христу!

             Но знайте,
          Спящие глубоко:
             Она загорелась,
             Звезда Востока!
          Не погасить ее Ироду
          Кровью младенцев...

          "Пляши, Саломея, пляши!"
          Твои ноги легки и крылаты.
          Целуй ты уста без души, -
          Но близок твой час расплаты!
          Уже встал Иоанн,
          Изможденный от ран,
          Поднял с земли
          Отрубленную голову,
          И снова гремят
             Его уста,
          Снова грозят
             Содому:
          "Опомнитесь!"

          Люди, братья мои люди,
          Где вы?  Отзовитесь!
          Ты не нужен мне, бесстрашный,
          Кровожадный витязь.

          Не хочу твоей победы,
          Дани мне не надо!
          Все мы - яблони и вишни
          Голубого сада.

          Все мы - гроздья винограда
          Золотого лета,
          До кончины всем нам хв