х во плоти таракана...
   - Мой  племянник  знает,  что  вы  здесь,  на  этот  счет  можете  не
сомневаться, мисс Эймс. Но помочь он вам ничем не  сумеет,  хотя  вскоре
присоединится к нашей компании. Однако я отвлекся. Вернемся к этой самой
леди Уэнтертон, о которой я уже упоминал. Она чрезвычайно  ценила  моего
племянника.  Я  говорил,  что  ее  плотские  аппетиты  были   непомерны.
Представьте, каково вожделеть, но не иметь  средств  удовлетворить  свою
страсть, особенно для женщины с такими запросами.
   Как и обещал ее тюремщик, Энн могла  слушать,  думать  и  запоминать.
Леди Уэнтертон... женщина с непомерными аппетитами.
   "Ты когда-нибудь испытывал близость и дружбу с другой женщиной?"
   "Да, однажды. Давным-давно".
   "И что потом произошло?"
   "Она умерла".
   С возрастающим ужасом Энн смотрела и смотрела на правую  руку  графа,
которая без перерыва перекатывала серебряные шарики.
   - А теперь, мисс Эймс, я хочу, чтобы вы поняли,  в  какое  незавидное
положение  попали.  Любящая  дочь  испытывает  телесные  муки  и,  чтобы
удовлетворить похоть, убивает мать. Какое же  великое  чувство  вины  вы
должны испытывать! Вы  предоставляете  мне  уникальную  возможность.  Вы
устали, мисс Эймс. - Глаза графа светились злобой,  которая  проистекала
от чего угодно, но только не от болезни.  -  Хотите  прослушать  на  сон
грядущий  еще  несколько  строк  из  Марвелла?  Пророческие  слова.   Не
сомневаюсь, вам интересно, какое я придумал вам наказание.
   Энн не могла двигаться, она не могла говорить. Ее убьют, но она так и
не поймет за что.
   - Не мучьте себя, дорогая. Все в свое время  поймете.  -  Граф  точно
знал, что она думала, и не скрывал своего удовольствия. - Все совершенно
ясно.

   За плечами шелест крылатой колесницы,
   То время погоняет невидимый возница.
   А впереди пустыня вечности безбрежной,
   Где красоте твоей не суждено быть прежней.
   Ее не отразят ни мрамор гроба скорбный,
   Ни песнь, которую выводит глас мой скромный.
   Лишь черви, что в земле извечно обитают,
   Хранимый дар девичества познают.

   Черви... Гроб...
   Казалось, нет  сильнее  чувства,  чем  ужас.  Но  где  пределы  этого
чувства? Граф рассмеялся понимающе, даже сочувственно.
   - Вы, конечно, больше не девственница. Но червям, полагаю, все равно.
Хотите воссоединиться с вашей матушкой? Она вас заждалась.
   Этого не может быть, мать похоронена. Энн сама бросила первую  горсть
земли на крышку ее гроба. Он же не закопает ее  живьем!  Слезы  бессилия
наполнили ее глаза, граф придвинулся ближе.
   - Да, похоже, вы готовы. Но поймите: причиной всему  -  ваша  похоть.
Если бы вы уняли свои телесные желания и остались в Дувре, ничего бы  не
случилось. Если бы мой племянник унял свои телесные желания и остался  в
Йоркшире, тоже ничего бы не произошло. И еще одно - мисс Эймс,  смотрите
на меня, когда я с вами разговариваю! - я хочу, чтобы вы  осознали:  мой
племянник законный. - Злоба сверкнула в его  увядших  глазах.  -  Каково
ощущать, что тебя пользует мертвец?
   Энн наконец поняла.

Глава 18

   Дар. Майкл задумался. Письмо оказалось настоящим подарком.
   Габриэль советовал обратиться в полицию, но у Майкла не было  никаких
улик, кроме тех, что свидетельствовали против него самого. И вот  в  его
руках доказательство, что Уильям Стердж-Борн, граф Грэнвилл -  не  такой
безобидный, увечный старикашка, каким его представляет свет.
   Почему же не обратиться к суперинтенданту полиции?
   Вокруг мерцали всполохи света и тени и отражались в стеклянной крышке
стола. И каждая вспышка - одна потерянная секунда.
   Суперинтендант возвратил обратно письмо, ночной колпак сбился на один
бок.
   - Не могу взять в толк, в чем тут срочность и  почему  вы  ивились  в
такой неурочный час? Приходите утром в участок,  сэр.  И  нечего  будить
людей по ночам.
   Майкл принял письмо и свернул втрое.
   - А что, могила матери мисс Эймс в самом деле обезображена?
   - Насколько я знаю, нет.
   - Вы ходили к нему? Сообщали об этом?
   - Нет, однако я не понимаю...
   - Он захватил Энн Эймс.
   - Послушайте, уважаемый, лорд Грэнвилл - человек  высокой  морали.  К
тому же он пожилой джентльмен и прикован к инвалидному креслу. Мисс Эймс
наверняка находится в собственной постели, где в столь ранний час должно
пребывать всем добропорядочным гражданам...
   - Ее там нет, - перебил полицейского Майкл самым невежливым  образом.
- Она дала телеграмму в имение, сообщила, каким  прибывает  поездом.  На
вокзале ее встретил кучер и отвез в дом  графа.  Энн  приказала  забрать
себя через час, но через час кучера не пустили в имение. И  нет  никаких
сведений ни о графе, ни о мисс Эймс.
   - Ее имение достаточно далеко от дома лорда Грэнвилла.  -  Бакенбарды
суперинтенданта  раздраженно  топорщились.   -   Мисс   Эймс   наверняка
заночевала у графа. Зайдите к нему утром и убедитесь во всем сами.
   - Утром  будет  слишком  поздно,  -  продолжал  убеждать  его  Майкл.
Полицейский подозрительно посмотрел на него,
   - Каким образом письмо оказалось у  вас,  если  оно  адресовано  мисс
Эймс?
   Майкл понимал, что правды говорить нельзя. Суперинтендант не  поверил
бы, скажи он, что старая дева заплатила ему.  желая  приобрести  немного
счастья,  а  вместо  этого  впуталась  в   кошмар   двадцатидевятилетней
давности.
   - Мисс Эймс остановилась в Лондоне у наших общих друзей, - солгал он.
- И когда уезжала, письмо с собой не  взяла.  Друзья  прочитали  письмо,
решили, что текст довольно странный, и связались со мной. Суперинтендант
Дрейк,  я  прошу  вас  об  одном:  чтобы  вы  и  несколько  ваших  людей
сопровождали меня в имение лорда Грэнвилла. Если  мисс  Эймс  ничего  не
угрожает, ваша совесть будет чиста: вы сделали  все  от  вас  зависящее,
чтобы отвести опасность от одинокой женщины.
   - Здесь не Лондон, сэр! - проревел Дрейк. - Наши лорды не пристают  к
добропорядочным женщинам. Убирайтесь из нашего города, иначе  я  прикажу
вышвырнуть вас вон!
   Письмо не сработало, в правду  редко  верят.  Майкл  положил  конверт
обратно в сюртук, а вместо  него  вынул  оружие,  с  которым  невозможно
спорить.
   - Может быть, это вас убедит?
   При виде револьвера у Дрейка отвисла челюсть.
   - Послушайте...
   Майкл взвел курок, и полицейский осекся. Майкл достаточно  наслушался
всякого и не мог позволить, чтобы граф одержал верх в очередной раз.
   - Вы идете со мной. Это все.
   Лицо Дрейка сделалось белее его седой шевелюры.
   - Кто вы такой, что позволяете себе врьшаться в мой дом?
   - Мертвец, - откровенно признался Майкл.
   - Наверху спит моя жена.
   - Тем больше причин для покладистости.
   - Моя внучка готовится родить.
   - Зачем же лишать новорожденного прадедушки?
   Майкл  внимательно  следил  за  полицейским  и   заметил,   что   тот
поглядывает на верхний ящик стола.
   - Я не намерен причинять вреда ни вам, ни вашей жене. Все, что  я  от
вас хочу, суперинтендант Дрейк, чтобы вы пошли со мной и убедились,  что
мисс Эймс ничего не угрожает. - Он обошел стол, открыл  верхний  ящик  и
извлек  из  него  полицейский  револьвер.  Дрейк  отвел  глаза  от   его
обезображенной шрамами руки. Майкл опустил найденный револьвер  в  левый
карман сюртука. Металл звякнул о металл: орудие убийство натолкнулось на
коробочку, которая хранила спасение старой девы и продажного мужчины.  -
Я позову слугу, который открыл мне дверь, пусть принесет вам  одежду.  А
вы объясните, что у вас срочное дело.
   - А почему бы вам самому не отправиться к графу и не убедиться, что с
вашей мисс  Эймс  все  в  порядке?  -  из  последних  сил  сопротивлялся
полицейский.
   Потому что именно на это и рассчитывал граф. Энн конец, если его тоже
засветят.
   - Терпение не входит  в  число  моих  добродетелей.  -  Револьвер  не
дрогнул в его руке. - Так что предлагаю поторопиться.
   Дрейк еще долго сидел за столом, но он понимал, что без оружия ему не
справиться с человеком, который на двадцать лет моложе  его.  Майкл  это
тоже понимал. Наконец полицейский встал. Майкл отступил в сторону.
   - Никаких сюрпризов, суперинтендант Дрейк. Мне терять нечего.
   Первый шаг полицейский сделал после  того,  как  в  его  левую  почку
уткнулось дуло револьвера, но у дверей кабинета Майкл посторонился.
   - Помните, что я вам сказал. Никто  не  пострадает,  если  вы  будете
вести себя разумно. И не открывайте широко дверь.
   Дрейк нехотя повиновался и приоткрыл скрипучую дверь.
   - Мейнард!
   - Слушаю, сэр! - сразу же отозвался молодой  лакей.  Тот  самый,  что
впустил Майкла в дом суперинтенданта. Неужели он подслушивал в  замочную
скважину?
   - У нас в участке тревога.  Будь  добр,  принеси  мне  что-нибудь  из
одежды.
   - Прикажите разбудить камердинера?
   - Нет, нет, давай быстрее. Нет времени.
   - Слушаюсь, сэр.
   - Да, Мейнард, вот еще что...
   Майкл  напрягся.  Он  почувствовал  нерешительность  суперинтенданта.
Полицейский размышлял: если  что,  убьет  его  человек  со  шрамами  или
убежит? Придется ли увидеть внука или суждено  умереть?  Но  он  не  был
игроком и наконец сдался:
   - ...поосторожнее там, не разбуди миссис Дрейк, - и закрыл дверь.  Он
был бледен, но держал себя  в  руках.  -  И  что  теперь  мы  собираемся
предпринять?
   - Мы намереваемся взять ваших людей и навестить графа.
   - Нет никакой необходимости вмешивать других в это недостойное дело.
   - Напротив, суперинтендант, есть.
   - Но к чему?
   - К тому, что, я полагаю, старый джентльмен ценит жизнь  полицейского
не выше жизни юриста.
   - Граф Грэнвилл - законопослушный гражданин! - вспыхнул Дрейк. -  Это
все, что я могу о нем сказать.
   - Если он законопослушный гражданин, то простит нам наше вторжение, -
сухо ответил Майкл.
   -  Вы  нездешний.  -  Глаза  суперинтенданта  сузились  и  пристально
смотрели из-под седых кустистых бровей.  -  Иначе  бы  я  запомнил  ваши
шрамы.
   Однако незваный гость не удостоил его ответом.
   - Когда слуга постучит, откройте дверь ровно настолько, чтобы принять
одежду. Слугу отпустите, а платье передайте мне.
   Послышался звон:  бледное  подобие  вестминстерских  курантов  отбило
четверть часа.
   Дрейк  подскочил,  когда   постучал   лакей   -   первое   проявление
нервозности, и резко толкнул дверь.
   - Спасибо, Мейнард, можете ложиться. Я не знаю, когда вернусь.
   - Благодарю вас, сэр.
   Майкл встряхнул принесенную одежду и убедился, что и ней не  спрятано
оружие, а потом по одной вещи начал  передавать  суперинтенданту:  серые
шерстяные кальсоны, серую шерстяную нижнюю рубашку, накрахмаленную белую
сорочку, коричневые брюки, оранжевый  с  коричневым  шотландский  жилет,
коричневые шерстяные чулки, платок с монограммой и черные ботинки.
   Майкл, щадя гордость пожилого полицейского, смотрел не на  обнаженный
торс мужчины, а на его тень на стене. А когда с исподним было покончено,
молча подал подтяжки и шерстяной коричневый сюртук.
   Дрейк ступал тяжелее, чем Майкл, тем не менее они держались  рука  об
руку, когда шли через вестибюль. На обитых розовыми обоями стенах  и  на
столиках под кружевными салфетками красовались фотографии  в  серебряных
рамках.  Майкл  по-прежнему  прижимал  дуло  револьвера  к  левому  боку
суперинтенданта, но держался так, чтобы  загораживать  собой  оружие  на
случай, если любопытство пересилит в Мейнарде послушание.
   У парадного скромного кирпичного дома суперинтенданта дожидался  кеб.
Майкл заранее проинструктировал возницу, а сам проследил, чтобы Дрейк не
открыл противоположную дверцу и не выпрыгнул  наружу.  Он  устроился  на
сиденье рядом  с  полицейским  и  приготовился  продолжить  путешествие,
которое началось с осуществления желаний одинокой старой девы.
   Мерцающие газовые  фонари  тускло  освещали  улицы,  и  в  кебе  спет
ритмично чередовался с темнотой, Топот копыт разносился в чистом, свежем
воздухе Дувра.
   Здесь его дом. Двадцать семь лет он не был в имении  графа.  Двадцать
семь лет назад он дал клятву.
   - И все же я вас где-то  видел.  -  В  темноте  казалось,  что  голос
полицейского жил своей собственной жизнью. Майкл промолчал.
   - У вас внешность Стердж-Борпов.
   - Разве это возможно? - отозвался он. - Граф последний в роду.
   - Мужчины иногда заводят сыновей вне брака. -  Всполох  света  озарил
кеб, и Дрейк впился глазами в своего соседа. - Так вы незаконнорожденный
сын и явились шантажировать благородного человека?
   Фонарь остался позади, и свет в экипаже померк.
   Это правда, что он вне  закона,  но  не  по  крови.  Кустистые  седые
бакенбарды полицейского топорщились.
   - Кто вы такой? - продолжал настаивать он. В окошко кеба снова хлынул
свет. Дрейк уставился на шрамы незнакомца.
   - Я же вам сказал, суперинтендант, я - мертвец.
   Полицейский отшатнулся.
   - Это невозможно. Майкл Стердж-Борн умер. -  Майкл  опять  ничего  не
ответил. Колесо угодило в яму, и экипаж  накренился.  -  И  похоронен  с
родными.
   Навстречу пронеслась карета, лошади прогрохотали копытами,  и  экипаж
утонул в темноте улицы.
   - Зачем хоронить человека,  если  он  не  умер?  -  Майкл  представил
надгробный камень на семейной могиле. Его имя было выгравировано  вместе
с остальными: дата рождения и дата смерти. Эпитафия навечно врезалась  в
мозг, как шрамы в плоть его тела: "Любимому сыну, брату  и  племяннику".
Интересно, в саркофаг положили тело или он до сих пор дожидается его?
   - Зачем вы вернулись после стольких лет в Дувр?
   Нет, Дрейк не отвяжется, но на этот вопрос у него имелся ответ:
   - Я вернулся, чтобы убить дядю.
   О намерении полицейского Майкл  понял  по  скрипу  пружин  и  шелесту
одежды. Дрейк собирался распахнуть  дверцу  и  выпрыгнуть  на  мостовую,
пришлось снопа вдавить револьвер в его бок.
   - Это дело касается только меня и моего дяди. А сейчас меня беспокоит
Энн Эймс.
   - Почему вы так уверены, что он намерен причинить ей зло?
   - Потому что он причинял зло и другим женщинам.
   Показался залитый газовым светом  вход  в  полицейский  участок.  Кеб
подкатил к тротуару и остановился.
   - Другим женщинам? И что с ними сталось? Если они пострадали,  почему
не было никаких заявлений?
   - Потому что они все умерли, суперинтендант Дрейк.
   - Если вы не заявили  об  этом,  значит,  вы  соучастник!  -  рявкнул
полицейский.
   Майкл насмешливо улыбнулся. Кто бы поверил ребенку?  Да  и  взрослому
тоже... Семья Дианы всеми силами стремилась замять скандал, родственники
не хотели доискиваться до правды.
   Дрейк барабанил пальцами по колену. Он  наверняка  вспомнил,  что  ни
одна живая душа не видела трупа Майкла Стердж-Борна. И еще подумал,  что
люди  редко  бывают  такими,  какими   кажутся.   Даже   респектабельные
высокородные граждане.
   - Но если вы  настолько  уверены  в  своем  мнении  о  графе,  почему
полагаете, что он не успел избавиться от тела Энн Эймс?
   - Я  знаю,  -  ответил  Майкл.  Он  точно  представлял,  что  задумал
совершить старик. - Мисс Эймс ухаживала  за  своими  родителями.  Только
садист способен придумать, что могилу ее матери осквернили.
   Он не  стал  останавливать  Дрейка,  когда  тот  распахнул  дверцу  и
спрыгнул на мостовую. Понял: насилие  больше  не  уместно.  Он  принудил
полицейского приехать в участок, но не мог заставить оказать помощь.
   Майкл посмотрел на небо. Выпуклая луна  отличалась  от  той,  что  он
видел, когда два дня назад стоял на балконе в  Лондоне.  Тогда  это  был
всего полумесяц. Что  требовалось  поставить  на  карту,  чтобы  убедить
Дрейка?
   Гордость продажного мужчины? Молить о помощи? Неужели Энн молит  того
страшного человека? Он распахнул дверцу кеба и  бросил  флорин  вознице.
При его появлении в полицейском участке наступила мертвая тишина.
   Трое    молодых    взъерошенных    констеблей    обступили     своего
суперинтенданта:  на  головах  шлемы  с  блестящими   кокардами,   глаза
засланные. Дрейк пристально посмотрел на Майкла.
   - Ну как? - Его голос был пропитан сочным английским юмором. -  Этого
достаточно, или поднять по тревоге всю казарму?
   Майкл замер, письмо в кармане жгло ему грудь. Вспыхнула надежда.
   - Достаточно, - спокойно произнес он.
   Два констебля вскочили на  запятки,  третий  взгромоздился  на  козлы
полицейской кареты, а они с Дрейком устроились внутри экипажа. Обтянутая
потрескавшейся кожей скамейка оказалась  жесткой,  пол  устилало  свежее
сено.
   Майкл молча отдал суперинтенданту револьвер. Тот так же молча положил
его в карман. Перемежающиеся вспышки света и тьмы сменились мраком  ночи
- фонари на улице кончились. Майклу не требовалось выглядывать из  окна,
чтобы понять: скоро появятся белые скалы Дувра.  Каждый  поворот  колеса
приближал его к цели. Он на время оставил мысль об убийстве  и  старался
думать только об Энн.
   Она в нем нуждается. Он не даст ее в обиду.
   - Когда произошел несчастный случай с вашими родными, я,  в  ту  пору
еще констебль, находился  на  дежурстве,  -  раздался  в  темноте  голос
Дрейка. - Позор, что они умерли подобным образом.
   - Согласен. - Но о семье он тоже подумает позднее.
   - Несчастный случай, не более, - грубовато настаивал  суперинтендант.
- Когда мы выезжаем на природу, я  тоже  часто  даю  управлять  экипажем
внукам. Не ваша вина, что вы перевернулись на скалах.
   - Не моя, - согласился Майкл и ухватился за ременную петлю  рядом  со
своим плечом. Начинался подъем.
   Белые скалы Дувра  поднимаются  на  три  сотни  футов.  Когда  экипаж
грохнулся у их подножия, от него мило что остаюсь, а от тел родителей  и
того меньше. Оставшуюся часть  пути  суперинтендант  молчал.  Лай  собак
предупредил, что они подъезжают к имению.
   Майкл стиснул зубы. Двадцать семь лет назад  здесь  не  было  никаких
собак  и  никаких  металлических  пик  над  высокой  двенадцати  футовой
кирпичной стеной. Интересно, когда графу пришло в голову, что необходимо
настолько серьезно охранять свою персону? В каком  году  он  решил,  что
месть приближается? На пятнадцатилетие Майкла? Или когда ему исполнилось
семнадцать? Или девятнадцать? Экипаж остановился на гравиевой дорожке.
   - Эй, вы там! - закричал констебль на козлах. - Открывайте ворота!
   - Я никого не обязан впускать посреди ночи. - Голос  привратника  был
Майклу незнаком. Когда его нанял  граф?  Пару  дней  назад?  И  в  каком
притоне отыскал?
   - А нас впустишь, черт подери!  -  В  ответ  на  угрозу  полицейского
раздался неистовый лай собак. - Привяжи псов и отворяй проклятые ворота!
   - Как бы не так! Убирайтесь вон, а то угощу вас пулей.
   - Слушай, недоумок, это полиция, - вмешался другой констебль. -  Если
сейчас же не откроешь, у тебя будет достаточно времени набраться  ума  в
кутузке!
   - Бобби! - В голосе привратника послышалось неподдельное удивление  и
страх.
   Никто не ожидал, что в дело вмешается полиция, даже умудренный граф.
   - У нас дело к лорду Грэнвиллу, - продолжал констебль. - Открывай!
   Майкл напряженно ждал, затаив дыхание. Лошадь фыркала и рыла  копытом
гравиевую дорожку. Экипаж накренился и замер в ожиданий исхода спора.
   Лай собак перешел в недовольное рычание -  псов  сажали  на  цепь.  А
скрип металлических петель возвестил о том,  что  привратник  подчинился
приказу.
   Брешь в обороне пробита. Для этого потребовалось  пожертвовать  всего
одной старой девой. Короткий путь через парк  показался  Майклу  длиннее
жизни, ведь каждая минута для Энн - это  целый  час!  Еще  одна  причина
покончить с делом раз и навсегда...
   Наконец экипаж замер. Майкл распахнул дверцу  и  оказался  на  земле,
прежде чем констебли успели  спрыгнуть  с  запяток.  Быстро  выпрямился,
поднялся по каменным ступеням и постучал в дверь, за которой  в  течение
долгих двух лет жил узником. Внутри послышалось  движение  -  достаточно
громкое, чтобы понять: там не меньше трех человек.
   - Потише приятель - мертвого разбудишь!
   Над  дверью  вспыхнул  электрический  свет,