я невеста? - прорычал он  одним  краем  рта,  который  опух  чуть
меньше.
   Дру бросил на Калеба быстрый взгляд.
   - Ты сказал ему?
   - Нет. Я думал, это сделаешь ты, - ответил Калеб, все  еще  находясь  под
впечатлением увиденного в конторе Тайрона.
   Дру расстроенно вздохнул. Господи, этот вечер превращается в кошмар. Гвен
и Хуберт сделали невыносимую ситуацию еще более невыносимей. Судя по  всему.
Тори решила вступить в борьбу  с  Тайроном  сама.  Но  что  он  делал  с  ее
костюмом?
   Дру даже не мог себе  представить.  Неужели  Тори  столкнулась  с  ним  и
разделалась с самым главным врагом Дру и Калеба?
   В кабинете были заметны следы борьбы. Стулья перевернуты, а вещи,  обычно
лежавшие на столе Тайрона, валялись теперь  повсюду  в  беспорядке.  Дру  не
сомневался, что Тори заколола Уэбстера, обороняясь, но не мог понять,  зачем
она  пошла  к  нему,  если,  конечно,  только  он  не  поймал  ее.  Но  Тори
ускользнула, оставив Тайрона лежать бесформенной кучей.
   Однако это не объясняло, почему  ее  одежда  оказалась  в  руке  мертвого
Тайрона. Где Тори сейчас? И не могут  ли  все  эти  предположения  оказаться
неверными?
   Может, один из его братьев сцепился  с  Тайроном,  проигнорировав  приказ
Дру? Проклятье, но где же Тори? Да еще этот Хуберт стоит на  пути,  а  сзади
шлет ему в спину проклятья эта женщина-ураган, которая, дай ей пронестись по
городу, оставила бы за собой значительные разрушения!
   Дру не успел найти ответы на множество вопросов,  крутившихся  у  него  в
голове, а Хуберт уже разразился  новым  потоком  брани,  требуя  объяснений.
Бормотанье Фрезье-младшего ухудшило и  без  того  отвратительное  настроение
Дру.
   - Я линчую тебя прямо на  улице!  -  начал  угрожать  Хуберт,  приведя  в
относительный  порядок  свою  одежду  и  делая  несколько  шагов  вперед.  -
Во-первых, ты похитил мою невесту, а потом избил меня.
   - И убил того беднягу в салуне! - выкрикнула Гвен.
   По толпе прокатился шепот, подобно волнам на море.
   - Я не делал этого, - с презрением ответил Дру. - Уэбстер уже был  мертв.
Я не успел разорвать его на куски.
   - Тогда кто же убил его? - прошипела Гвен. Ее тон  свидетельствовал,  что
она не верит его словам, да и не может верить, памятуя слова Эдгара.
   - Есть подозрение, что  это  дело  рук  вашей  дочери,  -  прорычал  Дру,
стараясь поставить Гвен на место. Но, как сразу понял Эдгар,  такая  тактика
вызвала обратный эффект.
   - Лжец! Виктория никогда не причинила вреда  ни  одной  живой  душе.  Она
настоящая леди! -  громко  запротестовала  женщина,  и  затем  вновь  начала
выкрикивать ругательства.
   - Вы слишком давно не видели свою дочь, -  возразил  Дру,  когда  она  на
мгновение умолкла, чтобы перевести дыхание. - Теперь она может потягаться  с
любым мужчиной.
   Это должно укротить мегеру, посчитал  он.  Так  и  случилось.  Лицо  Гвен
приобрело цвет сырой печенки - Зверь! Ты превратил  мою  дочь  в  такого  же
варвара, как ты сам!  Теперь  она  вынуждена  скрываться  от  правосудия.  -
Женщина завывала, как плакальщица на похоронах. - Боже,  Эдгар!  Я  боялась,
что нечто подобное может произойти. Калеб со своей бандой превратил Викторию
в монстра!
   Было совершенно ясно, что с Гвен опять  истерика.  Дру  не  питал  к  ней
жалости. Он удивился, как это Тори стала такой, как есть, видя  перед  собой
пример в лице  Гвен.  Женщина  продолжала  вещать,  как  запятнается  теперь
репутация Кассиди, как семью изгонят из высшего общества. Она стенала о том,
как встретится с целым потоком  колких  расспросов  и  не  сможет  ходить  с
поднятой головой, когда весь мир узнает, что ее дочь стала преступницей.
   - Ты заплатишь за это, - заявил Хуберт. - Я уничтожу тебя,  Салливан.  Ты
никогда больше не продашь ни одного быка никому в  Чикаго.  Я  добьюсь,  что
тебя вышвырнут из города и погонят прочь как ничтожного негодяя, каким ты  и
являешься!
   Тут он разошелся, извергая проклятья и не имея достаточно мужества, чтобы
сдержаться. Дру ничуть не был оскорблен. Его единственная забота заключалась
в определении местонахождения Тори, пока она не навлекла на себя еще большую
беду. Если девушка спряталась после схватки  с  Тайроном,  то  не  стоило  и
говорить о том, где она и когда вернется!
   - Это тебя вышвырнут из города! - заявил Дру, повернувшись к  Хуберту.  -
Тори моя жена, и ответственность за нее лежит на мне. Я же не захочу продать
ни одного быка на твою бойню. Единственный вор здесь - это  ты,  Фрезье!  Ты
пытался ограбить меня, и я с удовольствием втоптал бы тебя  в  грязь.  Любой
скотовод в округе одобрил бы мои действия,  потому  что  ты  обманываешь  их
всех.
   Хуберт стоял с открытым  ртом,  как  пеликан.  Виктория  вышла  замуж  за
этого.., за этого презренного кретина? Должно быть, она сошла с ума! Как она
могла совершить  столь  подлое  преступление?  Безумие  -  вот  единственное
объяснение, решил Хуберт.
   Не обращая внимания  на  вопли  Гвен,  Дру  направился  домой  к  Калебу.
Господи, как ему было нужно спокойно посидеть, поискать путь сквозь  джунгли
мыслей, путающихся в его голове. Он был не  способен  что-либо  предпринять,
когда рядом билась в истерике женщина и бурлил, словно гейзер, Хуберт.
   Когда Дру с Калебом пошли к дому, Эдгар тщетно попытался унять  Гвен.  Та
продолжала ругаться. Бессильно разведя руками,  он  оставил  жену  на  улице
доигрывать спектакль и последовал за Калебом.
   Войдя в комнату, Дру сразу заметил на софе записку и развернул ее, ожидая
сообщения от Тори. Убийственный стон сорвался с его губ, когда он  прочитал,
что с него требуют выкуп. Да что ж это творится? Неужели головорезы  Тайрона
захватили Тори после схватки в салуне? Дру не знал, что и думать. Вот только
шансы девушки на спасение выглядели все более хрупкими...
   Калеб схватил записку, прочитал ее и разразился потоком ругательств. Пока
он сыпал проклятьями, Эдгар взял у него записку. В конце концов трое  мужчин
хором потрясли воздух бранью.
   Калеб пулей вылетел в холл собрать требуемую  в  записке  сумму  и  через
несколько минут вернулся с двумя мешочками самородков.
   Безнадежность ситуации потрясла Дру, как физический удар. Он  подумал  об
ужасе, который, вероятно, испытывала Тори в руках похитителей,  и  поежился.
Не было гарантии, что ее  удастся  вернуть  живой,  особенно  теперь,  после
смерти Тайрона. Да и как найти девушку  после  наступления  темноты  в  этом
суровом краю гор и ущелий? Дру мог  устроить  засаду  и  поймать  того,  кто
придет забирать выкуп, но это вряд ли поможет Тори.
   Боль, которой он до сих пор не знал,  колола  его  душу.  Такой  знакомый
милый образ Тори появился перед ним, словно призрак в  ночи.  С  неожиданной
четкостью он вспоминал каждый  момент,  проведенный  с  ней.  Он  пировал  в
великолепии ее страсти, бранил за слезы и восхищался  смехом.  Он  наблюдал,
как из неопытной девушки Тори превращалась в сильную,  независимую  тигрицу,
уверенную в себе и изобретательную. За  три  месяца  она  достигла  в  жизни
большего, чем за десять лет, и Дру следил за каждым ее новым шагом...
   Дверь грохнула так, что посыпалась штукатурка. Дру поднял глаза и  увидел
ворвавшегося в  комнату  Вонга,  размахивающего  запиской  и  что-то  быстро
бормочущего по-китайски. За ним появились трое братьев  Салливан.  Выражения
их лиц являлись тремя копиями выражения, изваянного на окаменевшем лице Дру.
Слишком  возбужденный,  чтобы  говорить  по-английски,  Вонг   трещал,   как
потревоженная сорока,  затем  перешел  к  бесконечному  чиханию,  все  время
неистово жестикулируя руками.
   - Записку бросили в окно с камнем, - сообщил Джон Генри, поскольку  Вонг,
находящийся в состоянии крайнего  возбуждения,  так  и  не  смог  заговорить
по-английски.
   Дру выхватил из рук Вонга записку, которой тот размахивал  у  него  перед
лицом.
   - Калеб получил точно такую же, - мрачно сказал он.
   Эдгар Кассиди достал из кармана бумажник  и  предложил  Дру  деньги.  Тот
несколько секунд следил за взволнованным выражением его лица.
   - Мне все труднее осуждать тебя за то,  как  ты  поступил  с  Калебом,  -
пробормотал Дру, едва заметно улыбаясь.
   Эдгар вздрогнул под взглядом его голубых глаз.
   - Я заплатил бы в десять раз больше, только бы вернуть Тори  и  перевести
стрелки часов назад. - Он схватил руку Дру и вложил в нее  деньги.  -  Но  я
хочу вернуть ее только живой и здоровой. Жизнь достаточно наказала  меня  за
мои ошибки, поверь мне.
   Дру испытующе посмотрел на братьев.
   - Тайрон Уэбстер мертв, его закололи ножом, - заявил он. -  Надеюсь,  это
не ваша работа?
   Три пары удивленных глаз уставились на него. Дру  еще  раз  оглядел  лица
братьев и тяжело вздохнул.
   - Я так и знал.
   Если его братья были невиновны, оставался  только  один  подозреваемый  -
Тори. И только Бог знал, кто ее похитил.
   Пока Вонг вертелся и чихал, Калеб ходил из угла в угол, как делал всегда,
когда был раздражен. Остальные наблюдали  за  его  кружением  по  комнате  в
ожидании назначенного времени, когда надо будет нести выкуп.
   В течение часа Дру горячо  молился  и  мог  только  надеяться,  что  Тори
воспользуется теми приемами, которым он  ее  обучил.  Чувство  беспомощности
мучило его. В первый раз, когда Тори  нуждалась  в  нем,  он  не  имел  даже
кончика нити, с которой можно было начать поиски. А она  не  могла  оставить
никакой метки, если только...
   Дру  вскочил  на  ноги  и  бросился  к  двери.  Остальные   автоматически
последовали за ним.
   - Куда мы идем? - спросил Калеб. - Еще два часа до того,  как  мы  должны
оставить выкуп на остановке дилижанса.
   - Мы идем искать нити, - с отсутствующим видом пробормотал Дру. - Я  молю
Бога, чтобы Тори сохранила самообладание и оставила их для нас.
   - В темноте? - недоверчиво произнес Джерри Джефф.
   Дру не ответил, быстро шагая вперед.
   Засветив импровизированные фонари, которые Калеб захватил вчера вечером с
танцев, Дру пошел по переулку. Увидев лежащий в пыли кошелек Тори, он поднял
фонарь повыше, чтобы осветить следы, расходящиеся  в  трех  направлениях,  и
увидел, что отпечатки ее ног ведут в кабинет Тайрона и потом  исчезают.  Его
проницательный взгляд заметил более глубокие следы сапог и  представил,  что
Тори могли унести, без сознания или...
   Отказываясь верить в худшее, Дру проследил за следами до того места, где,
видимо, заранее были привязаны лошади. Он  приказал  привести  лошадей,  сам
присел рядом с отпечатками копыт, которые тянулись из переулка на улицу.
   Там они смешивались с дюжинами других,  и  Дру  мог  только  предположить
дальнейшее направление движения  похитителя  Тори.  Но  даже  если  устроить
погоню вслепую, это лучше, чем мучиться, сидя в кресле в доме Калеба, ожидая
надвигающуюся беду.
   Оставалась только крошечная надежда, что Тори сможет оставить метки.  Дру
подумал, вспомнит ли она его слова, которые он говорил ей  давным-давно?  Он
не смел надеяться, что жена их вспомнит, но молил, чтобы отчаяние подсказало
ей выход, способный спасти ее. Мысль о том, что он может никогда  больше  не
увидеть Тори, рвала на части его сердце...

Глава 35

   Хотя Тори испытывала дикую головную боль, она попыталась открыть глаза  и
осмотреться  в  темноте,  болтаясь   вниз   головой.   Напряжение,   которое
поддерживало ее силы целый  день,  ослабело,  и  отчаяние  надвинулось,  как
густой туман. Казалось, что как бы яростно она ни сопротивлялась, от  судьбы
не уйти. За последние десять часов она израсходовала весь свой запас средств
самосохранения, которым научил ее Дру.
   Тори была неглупа. Она знала, что  у  Дюка  Кендрика  не  было  ни  капли
жалости. Что бы он ни собирался делать, он ни за что не оставит свидетеля  в
живых. Рано или поздно он убьет ее, и у Тори не было шансов  спастись,  пока
она висела на лошади, перекинутая через седло со связанными руками и ногами.
Она не могла дотянуться до кинжала, заткнутого за подвязку, чтобы перерезать
веревку и освободиться.
   Борясь с путаницей мыслей, вызванной пульсирующей  головной  болью,  Тори
пыталась сообразить, что делать. Конечно же, существовала какая-то  жизненно
важная капля информации, которую передал ей Дру и о которой она забыла. Ведь
если не вспомнить ее, то можно сказать, что она уже мертва.
   Тори перебирала в памяти каждое мгновение, которое  она  провела  с  Дру,
заново переживая каждый случай, анализируя все, что он  ей  говорил,  но  ей
мешали чувства, охватывающие  ее,  когда  она  ясно  осознавала,  что  может
никогда не увидеть Дру, по крайней  мере  в  этой  жизни.  Все  те  чудесные
ощущения, которые они делили  друг  с  другом,  она  больше  не  испытает  в
действительности. Она никогда не выразит ту  любовь,  которую  испытывала  к
нему, глубокую привязанность, которой так и не дали  возможности  развиться.
Она сойдет в могилу, любя его всем сердцем, телом и душой, а он  никогда  об
этом не узнает.
   Тори слегка задумалась о том, будет ли Дру страдать без нее и стал ли  он
испытывать к ней теплые чувства за время тех  мытарств,  которые  выпали  на
долю им обоим? Неужели она останется в его памяти  только  одной  из  многих
женщин, которые у него были, той, которую, как ему казалось, он  был  обязан
взять в жены, чтобы спасти свою дружбу с Калебом,  той,  ответственность  за
которую он нехотя принял на себя? Это  было  более  чем  вероятно,  особенно
после тех ужасных слов, которые она ему  наговорила  прошлой  ночью,  думала
Тори подавленно. А до этого иногда ей казалось, что, возможно, она  начинает
нравиться Дру, что и  он  тоже  испытывает  к  ней  какое-то  особое  теплое
чувство. Но ей он никогда не признался в этом и тем самым предал ее.  В  тот
единственный раз, когда она сказала ему,  что  любит  его,  он  все  свел  к
логическим уравнениям.
   "Думай, Чикаго!"  -  резко  оборвала  себя  Тори.  Совершенно  бесполезно
погружаться в сладкие запретные мысли о Дру в  столь  критической  ситуации.
Она сможет подумать обо всем этом, моля  о  чуде  и  страдая  об  утраченном
счастье, когда будет стоять у жемчужных ворот рая, ожидая, когда святой Петр
даст ей крылья и нимб... О Господи, судя по тому, как отвернулась от  нее  в
последнее время удача, она, скорее всего, будет жариться на  костре  в  аду,
рядом с Тайроном Уэбстером, а не плыть на своем собственном облаке в раю.
   Проклятье! Должен же быть какой-либо способ спастись от грозящей  гибели.
Тори продумала и отбросила дюжину замысловатых планов, понимая, что ни  один
из них не подходит к той ситуации, в которой она оказалась. Господи, чего бы
она не отдала за то, чтобы у  нее  в  руках  оказалась  коробка  с  бобовыми
зернами, которые она могла бы бросать на дорогу, указывая Дру путь к...
   Эта мысль высветила кое-что в прошлом. Тори  вдруг  вспомнила,  как  Дру,
стоя перед ней, смеялся, что она отказывается снять нитку  жемчуга,  которую
ей так давно подарил отец. Это была  память  о  Калебе,  и  она  никогда  не
расставалась со своим  ожерельем.  Дру  смеялся  над  ее  забавным  видом  -
сочетанием кожаного костюма с жемчугом -  и  заметил,  шутя,  что  в  случае
необходимости она всегда может оставить за собой след из жемчужин, чтобы  он
мог найти ее.
   Горькая улыбка скривила губы Тори, когда она  согнула  связанные  руки  и
потянулась к ожерелью. Конечно, это было рискованным предприятием,  но  если
Ханс и Гретель могли отмечать путь хлебными  крошками,  чтобы  выбраться  из
леса, она сможет сделать то же самое с помощью бусинок ожерелья,  чтобы  Дру
нашел ее, если он вообще захочет отыскивать. Конечно, он скорее всего  забыл
о своей шутке, и,  наверное,  невозможно  увидеть  жемчужины  на  каменистой
дороге, особенно в темноте. Отчаяние - мать изобретений, так перефразировала
известное изречение  Тори  и,  призвав  на  помощь  всю  свою  находчивость,
разорвала нитку своих любимых жемчугов.
   Она слышала, как постукивают копыта лошади Дюка, терпеливо преодолевающей
крутые склоны. Притворяясь, что  она  все  еще  без  сознания,  Тори  делала
минимум движений, чтобы не привлечь к себе внимания. Через равные промежутки
она роняла по жемчужине из сжатого кулака,  наблюдая,  как  сияют  в  лунном
свете бусинки, упавшие среди камней дороги, ведущей из  Вирджиния-сити.  Она
знала, что ей в эту ночь остается только молиться о спасении, но  тропа,  на
которую падали жемчужины, давала ей луч надежды, хотя и очень слабый. Все же
это было лучше, чем утопать в жалости к себе самой, надеясь сойти в могилу с
воспоминаниями о незадавшейся любви.
   Дру  устало  вздохнул,  медленно  двигаясь  по   дороге   и   внимательно
разглядывая землю.
   - Черт возьми, Чикаго, если ты в сознании, тогда  думай,  -  произнес  он
вполголоса.
   - Ты не мог бы сказать, что мы ищем? -  спросил  Джон  Генри.  -  Я  вижу
только наши следы и следы еще дюжины всадников, проехавших по дороге туда  и
обратно.
   - Бога ради, Энди Джо, если мы не отдадим деньги в срок, те, кто  похитил
Тори, ее... - Джерри Джефф замолчал, увидев, как Дру гневно нахмурился.
   - Не говори так, - резко произнес Дру, сердито взглянув на брата. -  Даже
не думай об этом.
   Держа фонарь высоко над головой, Дру  проехал  шагом  по  дороге,  а  его
спутники печально смотрели на него. "Все напрасно",  -  в  отчаянии  подумал
Дру. Никаких следов Тори не было видно. Он хотел поймать радугу, но Тори  на
другом ее конце не будет...
   Блеск жемчужины привлек  его  внимание  как  раз  в  тот  момент,  когда,
отчаявшись, он собирался вернуться к  остальным.  Дру  почувствовал,  как  в
сердце забилась надежда и, соскочив с седла, вытащил  жемчужину,  застрявшую
между камней.
   - Ура! Она вспомнила! - с облегчением расхохотался он.
   Калеб в замешательстве взглянул на Эдгара и братьев Салливан,  которые  в
ответ на его молчаливый вопрос только пожали плечами. Никто не понял, о  чем
бормочет Дру. Когда он подозвал их, они с шумом ринулись к нему,  уверенные,
что у старшего из Салливанов помутился  разум.  Сияя  от  удовольствия,  Дру
разжал руку и показал изящную бусинку.
   - Это ожерелье Тори, - сказал он мужчинам, стоявшим  в  замешательстве  и
глядевшим на Дру как на сумасшедшего.  -  Она  оставляет  для  нас  след  из
жемчужин, чтобы мы могли ее найти.
   Цепляясь за единственный проблеск надежды,  мужчины  ехали  рядом,  держа
высоко над головой фонари, ища другие бусины, которые укажут им путь.
   - Есть! Еще  одна,  -  закричал  Билли  Боб,  спрыгивая  с  седла,  чтобы
подобрать очередную жемчужину.
   Тори,  несомненно,  сохранила  присутствие  духа,  и  это  придавало  Дру
надежду. Она научилась думать, как он, реагировать на окружающее так же, как
он. Когда они встретились впервые, они были различны, как день и ночь, но за
эти последние несколько месяцев стали  так  похожи,  как  будто  были  одним
целым.

***

   Сэм и Кларк поднялись из-за кустов и смотрели в  сторону,  откуда  должны
были доставить деньги. Там ничего не было, кроме лунных  бликов  и  теней  и
приглушенного треска сверчков где-то вдали.
   - А что, если Салливан не заплатит за свою чертову женушку? - пробормотал
Кларк, озирая окрестности.
   - Откуда, черт возьми, я знаю, что тогда, - пробурчал Сэм с раздражением.
- Тайрон платит нам не за то, чтобы мы думали.
   - Может быть, одному из нас вернуться в город  и  спросить,  что  делать,
если деньги не привезут? - предложил Кларк.
   Сэм  несколько  мгновений  поразмышлял  об  этом,  а  затем   указал   на
стреноженных лошадей.
   - Вот ты поезжай и спроси его. А я останусь здесь и подожду  Салливана  и
Флемминга.
   Кивнув в знак согласия, Кларк пролез  через  кустарник  и  сунул  ногу  в
стремя. Когда он ускакал, Сэм опять залег в кустах и стал ждать. Меньше  чем
через полчаса Кларк вернулся. На его лице застыло потрясенное выражение.
   - Ну, что тебе сказал Уэбстер? - спросил Сэм нетерпеливо.
   - Он ничего не сказал, - ответил Кларк.
   - Ты с ним  не