ответь мне!
   Если он хотел таким образом успокоить ее, то он просчитался! У  Дру  была
скверная привычка говорить не то что надо.  Так  было  всегда  и,  вероятно,
всегда и будет. Он говорил об их браке, как о заказанном в харчевне обеде! У
него начисто отсутствовали романтизм и сентиментальность, а между  желать  и
любить лежит целая пропасть. Поэтому она не смогла с этим примириться. Мысль
о том, что Дру ей неверен, разрывала сердце.
   Тори стояла в спальне, опустошенная  и  несчастная.  Ей  хотелось  верить
тому, что Дру не предал ее, но без его признания в любви это не удавалось.
   Хуберт  не  намеревался  расставаться  после  брака  с  Тори  со   своими
любовницами. Почему же она  ожидала,  что  такой  сильный  самец,  как  Дру,
оставит своих многочисленных обожательниц?  Тори  была  готова  не  обращать
внимания на неверность Хуберта, поскольку с самого начала не любила его.  Но
она не могла простить этого Дру. Хуберт не мог причинить ей  боль,  так  как
был совершенно безразличен, а к  Дру  она  была  слишком  привязана,  и  его
неверность заставляла ее страдать по-настоящему.
   Чертыхаясь  себе  под  нос.  Тори  яростно  рылась  в  шкафу,   отыскивая
прозрачное неглиже, которое она приобрела в Каунсил-Блаф. Шагнув  за  ширму,
она скинула платье и облачилась в это творение  из  паутины,  которое  имело
глубокий вырез на груди и едва прикрывало округлости бедер. Выдернув шпильки
из волос, она проскользнула через комнату, воображая себя  одной  из  многих
шлюх, с которыми Дру, несомненно, путался.
   Подглядывавший Дру открыл рот, увидев наряд,  который  скорее  соблазнял,
чем что-либо скрывал. Поняв, что она привлекла внимание похотливого  сатира,
Тори предстала перед ним. Одной рукой она гладила себя по бедру, а другой  -
играла серебристой прядью, ниспадающей ей на плечо. Похлопав какое-то  время
глазами, она опустилась в обольстительной позе на кровать.
   - Что тебе нравится, дорогой? - насмешливо промурлыкала она. - Ты мне  об
этом скажешь до или после того, как мы повозимся на простынях?
   Немое рычание вырвалось из сжатых губ Дру.
   - Брось, Чикаго. Из тебя никогда не выйдет проститутки.
   Его замечание только подзадорило ее.
   - Если у тебя есть деньжата, можешь делать все что угодно, - пробормотала
она, закатывая глаза. - Смелее, мой мальчик! Не  будь  так  застенчив.  Ведь
тебе же это не впервой. Бог знает, ты, наверное, провел  в  постели  времени
больше, чем на ногах.
   Она чуть приподняла бровь, когда с его губ сорвался громоподобный рык.
   - Что с  тобой?  Ты  хочешь  сегодня  вместо  меня  развлечься  с  другой
милашкой?
   Терпению Дру настал предел. Попытки Тори высмеять особо интимные  моменты
прошлой ночи довели его до предела, и он взорвался. Одним прыжком он налетел
на нее и пригвоздил к кровати.
   - Ты хочешь, чтобы с тобой  обращались  как  со  шлюхой?  Хочешь  грубого
насилия? - со злостью спрашивал он.
   Фиалковые глаза сверлили его.
   - А ты обращался со мной иначе? - выпалила она, пытаясь побольнее уязвить
его. - Я всегда была для тебя не кем иным, как твоей личной  шлюхой,  и  это
все, что тебе требовалось от брака.
   Горечь обиды захлестнула ее, когда  она  осознала,  что  была  далеко  не
единственной женщиной, спящей в его могучих объятиях и испытывающей дрожь от
его умелых ласк.
   - Я не ожидала, что окажусь твоей первой  женщиной,  но  хотела  быть  по
крайней мере последней и единственной.  -  Слезы  заливали  глаза,  но  Тори
гневно смахнула их, желая доиграть пьесу. - Ты предал мое доверие,  и  я  не
хочу этого прощать. Если я для тебя не более, чем одна из  многих  потаскух,
которых ты посещаешь, то должна и вести себя соответствующе!
   Дру был взбешен. Он мог оправдываться до посинения и все равно  не  сумел
бы переубедить упрямую Тори! В ее глазах он будет виновен до тех  пор,  пока
не сможет доказать своей невиновности,  а  если  и  сможет,  она,  вероятно,
обвинит его в подкупе свидетелей.  Он  так  ждал  этой  ночи,  но  Тори  все
испортила  своей  ребячливой  тирадой  и  попыткой  представить   бесстыдную
потаскуху.
   Вскочив с постели, Дру сунул руку в карман и швырнул Тори  полную  горсть
монет и золотых самородков.
   - Вот тебе деньги, шлюха! - закричал он. - Найми учителя, милочка,  чтобы
он обучил тебя, как обольщать  мужика.  Тебе  еще  долго  предстоит  в  этом
практиковаться. А если ты думаешь, что я шляюсь по всему городу, то,  может,
так оно и есть, просто чтобы доказать, что ты права.
   Это были жестокие слова, но гнев и разочарование  развязали  ему  язык  и
заставили их произнести. То, что Дюк Кендрик сказал то  же  самое  несколько
часов назад, заставило Тори с трудом удержаться от слез. С таким же  успехом
Дру мог сказать, что она просто не может сравниться с женщинами, которых  он
знал, и что неопытность неприятна ему.
   Теперь правда открылась, и Тори больше ни минуты не  могла  оставаться  в
одной комнате с этим мускулистым животным. Дру не мог нанести  раны  глубже,
если бы даже избил ее.
   Ругаясь вполголоса, Тори схватила подушку  и  простыню  и  направилась  к
двери. Когда Дру схватил ее за  руку,  она  повернулась  и  ударила  его  по
голени, используя прием, которому он ее сам научил. Но  это  не  помогло,  и
тогда Тори  укусила  его  за  руку,  которой  он  вцепился  ей  в  запястье.
Вскрикнув, Дру выпустил ее.
   Тори кубарем скатилась по лестнице  и  вылетела  через  заднюю  дверь  на
улицу, решив затаиться в темноте, прежде чем Дру выследит ее.  Ей  было  все
равно, где ночевать, лишь бы не вместе с этим ужасным разъяренным мужиком!
   - Черт подери, Чикаго, возвращайся! - кричал Дру ей вслед.
   Гнев и унижение придали Тори сил. Когда Дру достиг задней двери, она была
уже далеко. Пронзительные синие глаза вглядывались во тьму,  отыскивая  пять
футов два дюйма своей головной  боли.  Бормоча  что-то  себе  под  нос,  Дру
свернул за угол дома, раздумывая, за каким деревом прячется Тори.
   Тихо, как кошка,  Тори  обогнула  дом,  скрываясь  за  кустами,  пока  не
достигла  амбара.  Следуя  по  дорожке  лунного  света,  струящегося   через
центральную секцию открытой с одной стороны  конюшни.  Тори  тихо  двинулась
мимо ряда стойл. Стоящий там скот беспокойно задвигался,  но,  к  облегчению
Тори, никто не выдал ее ржанием, мычанием или блеянием.
   Она решила, что большой амбар из камня и дерева станет ее  спальней.  Она
предпочтет спать на соломе, чем со  своим  муженьком.  Подумать  только,  он
говорит о ней, как о бифштексе.  Тори  злобно  пожелала,  чтобы  он  сам  им
оказался: она с удовольствием изрезала бы его на мелкие кусочки!
   С подушкой и простыней под мышкой Тори пробралась на сеновал. Двигаться и
ориентироваться  в  темноте  было  очень  трудно,  и  Тори,   незнакомая   с
окружающим, протянула руку вверх и ухватилась за веревку и ворот, протянутые
от одного конца помещения до  другого.  Пользуясь  веревкой  как  путеводной
нитью, она медленно пробиралась по сеновалу. В темноте она едва различала  в
углу большую груду сена, которая и являлась целью ее пути.
   Непонятный шум заставил Тори обернуться. Из темноты на нее  смотрели  два
круглых светящихся глаза. Очевидно, это была амбарная сова, сидящая на жерди
и не очень довольная тем, что надо с кем-то  делить  помещение,  хотя  места
здесь вполне хватило бы на всех.
   Тори наступила на брошенные грабли, оказавшиеся прямо на пути, и их ручка
больно ударила  ее  по  плечу.  Испуганный  вскрик  заставил  сову  улететь.
Потревоженная  птица  вспорхнула  со  своей  жерди,  шумно  махая  крыльями,
пронеслась у Тори над головой, а затем вылетела через люк,  в  который  сено
загружали на сеновал.  Когда  сова  пролетала  над  ней.  Тори  инстинктивно
пригнулась и выпустила веревку.
   Еще один испуганный крик вырвался у нее из груди, когда нога соскользнула
на край другого люка, что вел к стойлам внизу.  Тори  отшвырнула  подушку  и
простыню и, как ветряная мельница, замахала руками. Но это не помогло  -  ей
не удалось сохранить  равновесие.  Понимая,  что  она  сейчас  упадет,  Тори
подалась вперед, пытаясь как-то удержаться на краю люка. Она  цеплялась  изо
всех сил, проклиная того, кому пришла в голову  идея  сделать  дыру  посреди
сеновала. Возможно, это и удобно для тех, кто кормил скот, но для  Тори  все
могло обернуться трагедией!
   Большая куча сена на краю люка не позволяла Тори  подтянуться,  и  она  с
громким криком рухнула вниз, все  еще  сжимая  в  руках  клочья  сена,  и  с
грохотом приземлилась в стойле под люком. Надо же было такому случиться, что
Дру запер здесь двух племенных быков, тогда как все остальные  находились  в
изолированном отсеке. Вот на одного из них  прямехонько  и  свалилась  Тори.
Этот бык отнюдь не отличался дружелюбием и уж вовсе не желал делить стойло с
кем-то еще. С презрительным фырканьем он нагнул голову и  направил  на  Тори
свои рога, а она, глядя на две тысячи фунтов мяса,  вопила  изо  всей  своей
мочи от смертельного ужаса.
   Некоторые люди, сталкиваясь с опасностями, цепенеют от страха,  другие  -
поворачиваются и что есть сил убегают. Тори относилась ко второй  категории.
Когда бык начал бить копытами и собрался ринуться на  нее,  она  молниеносно
вскочила на ноги и забралась в огромные ясли. Рогатая голова  столкнулась  с
деревянной перегородкой. Сердце у Тори чуть не выпрыгнуло  из  груди,  когда
она почувствовала горячее дыхание животного.
   Бык подался назад, чтобы боднуть ее еще раз. Тори растянулась на соломе и
молилась. Да, она молилась,  чтобы  бревна,  из  которых  Дру  сделал  ясли,
оказались достаточно прочными и смогли бы выдержать удары рогов. В противном
случае ей придется слишком худо.
   - Монтана!
   Тори вовсе не собиралась звать на помощь, но с ее губ невольно  сорвалось
привычное прозвище Дру.
   Дру услышал первый вопль Тори, когда был  на  дальней  стороне  дома.  Он
скатился с холма, чтобы скорее найти пропавшую  жену,  которая,  несомненно,
была в опасности, иначе не вопила бы так  истошно.  Дру  добежал  до  дверей
амбара в тот момент, когда Тори запекшимися пересохшими губами  стала  звать
его.
   Доносящиеся  из   амбара   звуки   напоминали   Дру   оркестр   новичков,
настраивающийся перед выступлением. Куры кудахтали на своих насестах, лошади
ржали, ослы издавали пронзительные крики, коровы мычали, и оба быка, пыхтя и
фыркая, били копытами.
   Столб лунного света высвечивал Тори, которая отчаянно пыталась  выбраться
из яслей  и  перелезть  через  стенку  стойла  до  того,  как  бык  разнесет
перегородку и разорвет ее на части.
   Дру схватил кнут, который висел слева  от  входа,  и  устремился  вперед,
чтобы  хлопнуть  быка  по  носу  прежде,  чем  тот  достанет   Тори   своими
смертоносными рогами. Беломордому быку удар кнутом по носу понравился ничуть
не больше, чем вторжение постороннего в его стойло. Он  отступил  на  четыре
шага, а потом, пыхтя, как паровоз, ринулся вперед.
   Дру стремительно вытянул руку,  подцепил  Тори  за  талию  и  не  слишком
бережно вытащил ее, затем  еще  огрел  разъяренное  животное  кнутом,  чтобы
отбить у него охоту разносить в бешеной  ярости  ясли  в  щепы.  Как  только
непрошеный пришелец исчез из  его  владений,  бык  прекратил  атаку  и  стал
топтаться в стойле.
   Судорожно вдохнув. Тори  зашаталась  на  нетвердых  ногах,  так  как  Дру
отбросил ее в сторону. Она была зла на  него,  да  еще  натерпелась  страха.
Настроение у нее было хуже некуда!
   - С тобой все в порядке? - спросил Дру, сгребая  Тори  в  свои  лапищи  и
огромными шагами выходя из амбара с ней на руках.
   - Несмотря на то, что я зла на тебя, свалилась  с  сеновала  в  стойло  с
бешеным быком, который пытался размазать меня по стенке,  я  в  великолепной
форме, - прошипела Тори. - Поставь меня на землю!
   Дру проигнорировал это замечание. Он видел, что его фея едва держалась на
ногах. Теперь он не опустит ее, пока не окажется в спальне. Так-то!
   - Вот это значит делать глупости, - проворчал Дру. - Чуть не погибла.
   - Тебе бы больше понравилось быть вдовцом, чем мужем, - тут же парировала
она.  -  Думаю,  ты  сразу  же  утешился  бы  в  объятиях  одной  из   своих
возлюбленных, как только зарыл меня в землю.
   - Ради Бога, сколько можно тебе говорить, что у меня нет  других  женщин.
Как тебя убедить? - взорвался  Дру,  все  еще  не  пришедший  в  себя  после
приключения в амбаре.
   - Клятвенным признанием,  скрепленным  твоей  и  ее  кровью,  плюс  вашим
совместным жертвоприношением, - огрызнулась Тори.
   Она вертелась, пытаясь вывернуться, но безуспешно.  Дру  был  силен,  как
бык, и не позволил ей встать на ноги до тех пор, пока она не оказалась  там,
куда он ее нес.

Глава 30

   Добравшись до спальни, Дру бросил Тори  на  кровать.  Они  снова  были  в
исходной точке своего конфликта. Она извергала огонь, а он изрыгал дым.
   Пока Дру стоял, пытаясь привести в порядок  свои  спутанные  мысли,  Тори
спрыгнула с кровати, чтобы стряхнуть солому с волос и  платья.  Сделав  это,
она схватила лежащее в изножье кровати стеганое одеяло, скатала его в  рулон
и  бросила  на  Дру  испепеляющий  взгляд.  Уложив   эту   импровизированную
демаркационную линию точно  посередине  кровати,  Тори  плюхнулась  на  свою
половину и повернулась к нему спиной.
   - Я слышал, будто муж и жена никогда  не  должны  воевать  в  постели,  -
пробормотал Дру, обращаясь к ее затылку.
   - А мы и не воюем. Просто я больше не разговариваю с тобой  отныне  и  во
веки веков, - пояснила Тори, пытаясь утащить  у  него  подушку.  Ее  подушка
осталась  в  амбаре,  и  она  не  собиралась  идти   за   ней,   памятуя   о
душераздирающем инциденте с быком.
   Дру обошел вокруг кровати, чтобы кинуть на Тори  недовольный  взгляд,  но
она резко перевернулась на другой бок и  стала  смотреть  в  противоположную
сторону. Дру отказался терпеть такое обращение и, стащив с  себя  рубашку  и
ботинки, пристроился к своей надутой супруге.
   - Это моя половина постели, - запротестовала Тори, пытаясь столкнуть  его
и злобно желая, чтобы он разбил свою  дубовую  голову.  Но  двести  тридцать
фунтов крепких мышц не так-то легко сдвинуть, и Дру остался там  же,  где  и
был.
   Когда Дру попытался поцеловать ее в губы, она подставила ему щеку. Отныне
она не желала чувствовать к нему  ничего,  помимо  злобы.  И  пусть  Дру  не
надеется умилостивить ее своими ухаживаниями и мастерскими  ласками.  Дудки!
Она будет лежать, как бревно, и никак на него не реагировать.
   - Значит, так у нас обстоят дела? - разочарованно пробормотал Дру.
   - Именно так! - подтвердила Тори, хмыкнув еще что-то  невнятное.  -  Если
тебе нравятся твои шлюхи, то и спи с ними, а не со мной. С меня довольно!
   Язвительная улыбка скривила рот Дру. Что бы ни говорила эта  чертовка,  а
они займутся в постели любовью,  а  не  войной  и  ссорой.  Решив  растопить
ледник, образовавшийся  у  сердца  Тори,  Дру  наклонился  и  начал  осыпать
мимолетными поцелуями ее шею и обнаженное плечо. Руки его гладили ее  бедра,
мало-помалу снимая ее напряжение. Его покрытая волосами  грудь,  как  кисть,
щекотала ее груди, когда он, не торопясь, опускался рядом с  ней,  удерживая
ее на месте.
   Тори пообещала себе, что не дрогнет  перед  этим  нападением.  Знаменитое
последнее слово! Предательское тело  восставало  против  посылаемых  разумом
команд. По мере того  как  Дру  продолжал  свои  ласки,  в  ней  разливались
запретные ощущения, высвобождая эмоции, которые она тщетно пыталась удержать
в узде. Ее тело невольно выгнулось навстречу его  ищущим  рукам,  желая  его
прикосновения, предвкушая удовольствия, которые он мог доставить.
   - Ненавижу, - прощебетала она, раздумывая, кого она в этом хочет убедить,
его или себя.
   - Ты это уже говорила, - прошептал он,  касаясь  губами  ее  затвердевших
сосков.
   - И действительно никогда  не  стану  с  тобой  больше  разговаривать,  -
заявила она чуть дрожащим голосом.
   - Прекрасно тебя понимаю, - пробормотал Дру,  прежде  чем  лизнул  сосок,
сорвав с ее губ слабый стон.
   На нее, как пожирающая тень, надвигалась  страсть,  затемняющая  мысли  и
делающая податливой нежным прикосновениям Дру. Когда их губы соприкоснулись,
Тори беспомощно уступила водовороту чувств,  заполнивших  и  оглушивших  ее.
Тело стало податливой  массой,  из  которой  он  мог  лепить  все,  что  ему
захочется.
   Когда он так нежно касался ее, словно она была для него чем-то особенным.
Тори начинала верить, что он действительно заботится о ней и не предавал  ее
с другими женщинами. В этот момент она не могла  ни  о  чем  думать,  ничего
воспринимать, кроме восхитительных ощущений, которые,  отстранив  все  иные,
сменяли друг друга, как грозовые облака. Сердце билось в груди, и его  удары
отдавались  во  всем   теле.   Она   полностью   отдалась   этому   чародею,
набрасывающему на нее покров страсти, отчего она  становилась  пленницей  не
только его желаний, но также и своих собственных.
   Руки его вновь и вновь ласкали ее грудь,  дразня,  подвергая  невыразимым
мукам желания. Губы его порхали по ее дрожащей плоти,  пробуя  ее  на  вкус,
словно изысканное блюдо. Он  шептал  ей  любовные  слова,  признаваясь,  как
жаждет ее, уверял в том, как она  ему  нравится,  просил  прощения  за  злые
слова, которые произнес в гневе.
   Тори чувствовала себя безнадежно  потерянной.  Она  осознала,  что  может
перестать ненавидеть его за измену, но не может перестать любить.
   Дру обнял Тори и прижался к ее шелковистому телу.  Он  чувствовал  острые
пики ее сосков своей тяжелой грудью, чувствовал  мягкость  ее  бедер  своими
стальными бедрами. Ему хотелось вобрать в себя это роскошное тело, воспарить
над пространством и временем в раю страсти.
   Ее руки, словно обладая собственным разумом, скользили  по  твердым,  как
скала, мышцам его плеч. С губ слетел хриплый  вздох,  вызванный  обжигающими
поцелуями Дру. Эмоции, подавленные раненой  гордостью  и  гневом,  вырвались
наружу и охватили все ее существо. Тори чувствовала, как ее тело устремилось
навстречу ему. Кончики пальцев, запутавшись в черных,  как  вороново  крыло,
волосах, удерживали его голову рядом с ее лицом, а губы целовали его со всей
страстью, которая пылала в ней.
   - Люби меня, Чикаго... - хрипло скомандовал Дру. - Ты нужна мне. Я всегда
нуждался только в тебе и ни в ком больше...
   Все ее мысли испарились, когда их тела слились, вызывая жаркие вспышки  в
каждом мускуле, в  каждом  нервном  окончании.  Тори  сгорала  в  лихорадке,
вылечить которую мог только один человек. Она сравнялась с  ним  -  удар  за
удар, поцелуй за поцелуй. Когда Дру так сильно прижал ее к себе,  что  стало
трудно дышать, Тори пережила парадокс страсти.
   Сжатая его сильными, мускулистыми руками, она чувствовала себя  свободной
и необузданной, как орел, парящий над горной пропастью. Обрушившиеся на  нее
эмоции были неистовы и интенсивны,  и  она  почти  ощущала,  как  все  оковы
спадают с нее, а сама она исчезает за горизонтом.
   На Тори обрушился проливным  дождем  водоворот  ощущений,  и  она  убрала
коготки. Вспышки яркого белого света бомбардировали ее до тех пор, пока  мир
не взорвался спектром ослепительных красок.  Казалось,  что  она  преодолела
царство реальности, блуждая в раю,  упиваясь  каждым  попадающимся  на  пути
ощущением...
   Дру казалось, что он быстро  плывет  по  течению  стремительного  потока,
который тащит его к кипящему водопаду. И вдруг он попал в тихий пруд,  чтобы
покачаться на ряби вод. Он чувствовал себя выжатым, словно  отдался  целиком
на то, чтобы разделить невыразимую страсть, которая  разрушила  его  тело  и
сделала ум немым и замороженным. Тори  расшатала  его  самообладание,  и  он
чувствовал себя, словно гора, разнесенная на кусочки сильным зарядом пороха.
   Дру нежно потерся носом о нос Тори и улыбнулся ей.
   - Зачем мне кого-то еще  искать,  когда  ты  возносишь  меня  на  вершину
блажен