ватку, но в любую минуту был готов вновь лишить ее возможности закричать, если бы такая мысль пришла ей на ум. Женщина отодвинулась от него, насколько это было возможно на узком крыльце. Спиной она прижалась к входной двери, руки защитным жестом продолжали обнимать плачущую малышку. Только сейчас Глен разглядел, что девочка не была такой уж крошечной. На вид ей можно было дать года два, и она выглядела достаточно крепкой и здоровой для своего возраста. Слезы прочертили две влажные дорожки на ее хорошенькой запыленной мордашке.
     - Держись от нас подальше, ты, извращенец!
     - Извращенец? - Глен подумал, что ослышался. - Это я извращенец?
     - Кто еще будет прятаться в кустах, почти раздетый, и пугать беззащитных женщин, когда они возвращаются домой? По-моему, это и называется "извращенец".
     Домой? Глен воззрился на незнакомку, потрясенный до глубины души. Домой?!
     Ее голос дрожал, но глаза горели решимостью защищаться до конца. Она была хрупкой, должно быть, фунтов на восемьдесят легче его, но наверняка, не раздумывая, бросилась бы на него с кулаками, вздумай он подойти хоть чуточку ближе.
     Женщина нервно облизнула губы, оглядываясь по сторонам в поисках спасения.
     Глен скрестил руки на груди.
     - Вообще-то до сих пор считалось, что это мой дом. Я принял вас за грабителя.
     Ее рот приоткрылся от удивления, а глаза подозрительно сузились. Нетрудно было догадаться, о чем она думает: эти извращенцы дьявольски хитры. Но вместе с тем она уже начала испытывать некоторое смущение от возможной ошибки.
     Никогда еще Глена Джордана так не оскорбляли. Он - извращенец? Не могла же она серьезно так считать. Но и на сумасшедшую эта женщина не походила. Она выглядела полностью измотанной, но совершенно нормальной.
     Она пристально рассматривала его еще несколько мгновений, затем вздохнула с некоторым облегчением.
     - О Боже, простите меня. Я, должно быть, действительно ошиблась. Я так устала, и...
     Неожиданно женщина всхлипнула, и по ее щекам потекли слезы. Она дрожала, то ли от пережитого страха, то ли от холода. В мае в Скалистых горах ночи бывают прохладными, а ее легкий кожаный пиджачок вряд ли мог служить надежной защитой от ночной сырости.
     Только истерики ему не хватало! Глен органически не выносил плачущих женщин и никогда не знал, как себя с ними вести.
     Девочка заревела еще громче, увидев слезы на глазах матери. Та закусила губу, расправила плечи и высоко подняла подбородок, стараясь сохранить достоинство.
     - Вы можете указать мне мотель где-нибудь поблизости?
     - Могу, даже два. Но вряд ли вы найдете там свободное место.
     Похоже, это ее не удивило. Странная женщина, подумал Глен и, поддавшись неожиданному любопытству, спросил:
     - Почему "пожар"?
     - Что, простите?
     - Почему вы кричали "пожар"? Разве извращенцы боятся огня? Вроде как вампиры не выносят солнечного света, да?
     Незнакомка нервно хихикнула.
     - Я где-то читала, что большинство людей предпочитают не слышать, когда женщина зовет на помощь. А вот на пожар все люди реагируют одинаково.
     Она явно не местная, решил Глен. Такая тактика выживания характерна для женщины из большого города. Но какой у нее голос! Низкий, чуть хрипловатый, его не назовешь сладким, как, впрочем, и ее лицо. И все же она удивительно привлекательна.
     - Так что же случилось со здешними мотелями? - спросила женщина. - За последние пятьдесят миль нам не попалось ни одного, на котором не висел бы знак "Мест нет". Я думала, нам так и придется ехать всю ночь.
     Она вытерла слезы со своих щек и нагнулась, чтобы проделать то же самое с дочерью. Эта нехитрая процедура возымела поистине волшебное действие. Девочка тотчас же прекратила плакать, тряхнула головой, чтобы откинуть с глаз светлую спутанную челку, и искоса взглянула на Глена. Должно быть, впечатление было неутешительным, потому что малышка снова уткнулась личиком в материнское плечо и захныкала.
     - Здесь неподалеку, в горах, строят термальный курорт, так что город забит рабочими. Вряд ли вы где-нибудь сможете найти комнату на эту ночь.
     Не считая его дома. Три большие спальни - две внизу и одна наверху. Достаточно места, чтобы устроить две семьи - как раз для этого дом и был предназначен изначально. Но полгода назад, с разрешения владельца, Глен превратил кухню второго этажа в свой кабинет.
     Не делай этого, предостерег он себя, уже зная, что сделает. Глен чувствовал себя обязанным как-то помочь этой женщине и ее ребенку, уже потому, что это так сильно напугал обеих.
     И еще потому, что совсем не хотел, чтобы детский плач на его крыльце разбудил соседей.
     - Послушайте, может быть, вы лучше войдете в дом?
     Глен повернул дверную ручку. Заперто. Непрестанное хныканье девочки настолько раздражало, что он еле сдержался, чтобы не пнуть дверь ногой со всей силы.
     - Не стоит, - ответила она со вновь вспыхнувшим подозрением. - Мы сейчас же уезжаем.
     С нами действительно все в порядке. Просто я очень устала, проведя целый день за рулем, и, должно быть, перепутала адрес.
     Она сделала шаг, чтобы спуститься с крыльца, но лестница была слишком узкой, чтобы можно было пройти, не коснувшись Глена. Легкий румянец выступил на щеках женщины, и Глен неожиданно вспомнил, что почти не одет.
     - Подождите здесь, - произнес он с интонацией человека, которого лучше принимать всерьез, даже когда он стоит перед вами в одних шортах и босиком.
     Женщина все еще была напугана. Должно быть, в глубине души она продолжала считать, что даже если этот парень и не извращенец, подкарауливающий по кустам беззащитных женщин, то он вполне может оказаться единственным в Белчертауне маньяком-потрошителем.
     - Я полицейский, - вынужден был признаться Глен, чтобы успокоить ее. - Правда, в отставке.
     Впрочем, о его профессии и так было нетрудно догадаться. Поведение, поза, твердый взгляд голубых глаз, даже короткая стрижка были настолько типичны, что говорили сами за себя.
     Женщина заглянула в его глаза, затем кивнула. Глен посторонился, и она одним движением проскользнула мимо него и оказалась на дорожке. Он провожал ее взглядом, пока за ней не захлопнулась дверца кабины грузовичка.
     Потом он услышал, как мотор захрипел, но не завелся.
     Слава Богу, это уже не моя проблема, подумал Глен. Он снова обошел дом кругом и через заднюю дверь вернулся в прихожую. Больше всего ему хотелось подняться в спальню и снова лечь в постель, но вместо этого он стоял в темноте и прислушивался, надеясь услышать шум мотора.
     Ничего.
     Глен подошел к парадной двери и чуть сдвинул занавеску на стекле. Машина продолжала стоять около дома. До его слуха снова донесся скрежет стартера.
     - Черт, - бормотал он, поднимаясь в спальню и нащупывая в темноте джинсы. - Вот черт!
     Эта женщина выглядела хрупкой и уязвимой, несмотря на храброе поведение и решительно поднятый подбородок. Он должен был предоставить ей самой выпутываться из собственных проблем - и не мог. Она слишком легко оделась для такой холодной ночи, да и малышка тоже могла замерзнуть.
     Через несколько минут, уже полностью одетый, Глен включил свет на крыльце и распахнул дверь. Она может войти, если захочет.
     Но она не вошла.
     Упрямая. Очень красивая и очень упрямая, вздохнул Глен и выглянул за дверь.
     Туман уже достаточно поднялся, чтобы можно было различить машину и того, кто сидел в кабине. Женщина обхватила руль обеими руками и уперлась в него лбом. Похоже, она плакала.
     Вся ее поза выражала отчаяние и полнейшую безнадежность. Но она не собиралась просить его о помощи. Только не его, извращенца.
     Вздохнув, Глен принялся натягивать ботинки. Служить и защищать. Много лет назад он принес эту клятву, и сейчас, неважно, в отставке или нет, продолжал следовать данному слову. Это вошло в его кровь и оставалось частью его натуры даже теперь, после пережитой им трагедии.
     Эта мысль принесла Глену облегчение. Он не может оставить эту женщину и ее ребенка на улице.
     Женщина не смотрела по сторонам и заметила его, только когда он постучал в стекло.
     Похоже, карьера отважного спасителя заблудших девиц ему не грозила, потому что он снова перепугал ее.
     Она приоткрыла окно, так что образовалась узкая щель.
     - Да?
     - Хотите, чтобы я кому-нибудь позвонил? У вас есть страховка на машину? Сейчас слишком холодно, чтобы торчать на улице.
     Старые привычки не умирают. На машине были техасские номера. Из-за щитка торчал парковочный талон с надписью "Хьюстон". Да, он оказался прав: эта женщина из большого города.
     И сейчас она находилась очень далеко от дома.
     - Все будет в порядке, - отозвалась незнакомка, стараясь придать себе независимый и гордый вид. - У нас дома такая погода считается жарой.
     - Ну да, - протянул Глен, глядя, как дрожат ее плечи. - Я и смотрю. Девочка, должно быть, тоже замерзла?
     Несколько мгновений она размышляла, потом бросила на него испытующий взгляд.
     - Вы действительно офицер полиции?
     - Я был им.
     - И можете показать мне значок?
     - У меня его нет. Я больше не служу.
     - Почему вас уволили?
     Почему она считает, что я обязан отчитываться перед ней? - раздраженно подумал Глен и одновременно с удивлением отметил, что впервые за много лет испытывает хоть какое-то живое чувство. Хоть что-то, кроме боли.
     - Леди, - сказал он, - вы хотите, чтобы я на коленях умолял вас войти в мой дом?
     Несколько секунд - и замок щелкнул, открываясь. Видимо, бывший полицейский еще не утратил умения заставлять людей слушаться его.
     Женщина выбралась из машины и, подняв девочку на руки, повернулась к нему.
     - Вы не могли бы отнести ее, - чуть смущенно попросила она. - Мне одной не справиться.
     А полчаса назад прекрасно справлялась, хмыкнул про себя Глен, принимая на руки крошечное тельце в то время, как женщина снова склонилась над чем-то в кабине грузовика. Когда она выпрямилась, на руках у нее был ребенок. Еще один.
     - Сколько же у вас детей? - поинтересовался Глен, настороженно глядя на машину.
     - Не волнуйтесь, всего двое, - отозвалась она чуть насмешливо. - Я не собираюсь превращать ваш дом в детскую площадку, даже на одну ночь.
     Глен молча повернулся и двинулся к дому, сосредоточив все свое внимание на ребенке в своих руках. Маленькая девочка, почти точная копия своей матери, если не считать прямых светлых волос, исподлобья смотрела на него и сосала большой палец. На ней был розовый вязаный комбинезончик с вышитым на груди большим зайцем.
     Вид этого комбинезончика вернул болезненные воспоминания. Удар был так силен, что Глену пришлось прислониться к дверному косяку, чтобы прийти в себя.
     Беатрис с самого начала хотела, чтобы у них родилась девочка. Она самозабвенно покупала розовые чепчики и крошечные платьица, украшенные кружевами.
     - Эй, с вами все в порядке? - окликнула его женщина.
     Разумеется, с ним далеко не все в порядке.
     Уже больше двух лет он ни на минуту не чувствовал себя в порядке. И вряд ли когда-нибудь почувствует. Время не может излечить такие раны.
     - Да. Конечно. Все хорошо, входите, - солгал Глен.
     Женщина в сомнении задержалась на пороге.
     Ребенок на ее руках спал, спрятав лицо на груди у матери, так что можно было различить лишь копну светлых волос, таких же, как у сестры.
     - Я Джейми Гарднер, - представилась женщина и, освободив одну руку, протянула ее Глену. Тому не без труда удалось повторить ее маневр и тоже представиться.
     В ярко освещенной прихожей стало заметно, что женщина старше, чем показалось Глену раньше. Теперь ей можно было дать лет двадцать шесть-двадцать семь. У нее была восхитительная фигура, стройная и в меру округлая в нужных местах.
     - Вы действительно бывший полицейский? - Женщина оказалась удивительно настойчивой.
     - Неужели настолько не похож?
     - Нет, я верю, что вы полицейский, меня смущает то, что вы якобы в отставке. Вы выглядите слишком молодым для этого.
     То же самое говорило ему каждое утро его отражение в зеркале. Но что поделать, если он ощущает себя гораздо старше, чем выглядит.
     - Мне тридцать четыре года.
     - Не рановато ли для пенсии, мистер Джордан?
     - Глен. Зовите меня Глен. Ну, в чем-то вы правы. Я читаю лекции по криминалистике в полицейской академии Нью-Йорка три месяца в году... Послушайте, мы так и будем стоять в прихожей?
     Джейми скользнула взглядом по его рукам, задержавшись на широком золотом обручальном кольце, украшающем безымянный палец.
     - Вы уверены, что мы не помешаем вашей жене?
     - Она умерла. Уже три года как я вдовец.
     - О, простите... - И тут же, не в силах сдержать любопытства, женщина заметила:
     - Но для этого вы тоже слишком молоды.
     - К моему несчастью...
     Глен произнес это с такой горечью, что поспешил сменить тему, чтобы стереть неприятное впечатление:
     - Да входите же вы наконец!
     Женщина продолжала колебаться.
     - Не знаю, должна ли я... Я даже не знаю толком, чего хочу. Я просто очень устала. Впрочем.., вы не будете возражать, если я позвоню сестре?
     Слово "сестра" она произнесла с любовью и гордостью. И Глен невольно подумал, что в семье Джейми, должно быть, царят на редкость теплые отношения, если сестра не увидит ничего странного в неожиданном звонке глубокой ночью. Интересно, почему эта мысль не пришла ей в голову раньше?
     - Телефон в кухне.
     Глен двинулся вперед, указывая дорогу. Девочка на его руках совсем освоилась и, заглянув ему в глаза, похлопала себя ладошкой по животу.
     - Ини.
     - Она говорит, что ее зовут Уинни, - пояснила мать, бочком втискиваясь в кухню следом за ними.
     - Гмм.., это здорово, - пробормотал Глен.
     Он совсем не умел разговаривать с маленькими детьми, а малышка явно была настроена на продолжение диалога.
     - Ини и Тэм.
     - У тебя два имени? - удивился он.
     - Тэм там! - Явно возмущенная его непонятливостью девочка махнула рукой на так и не проснувшегося брата.
     - Ах вот как...
     Джейми опустилась на стул, ловко устроив малыша на сгибе одной руки, другой сняла телефонную трубку и принялась набирать номер.
     Неожиданно Уинни начала извиваться на руках Глена, стараясь освободиться. Ей почти удалось выскользнуть на пол, так что Глен счел за лучшее подхватить ее на вытянутые руки и отнести к матери.
     - Что случилось? От нее пахнет? - спросила Джейми, удерживая плечом телефонную трубку около уха.
     - Ини не пахнет! - возмутилась малышка. - Ини хочет к маме!
     Глен втянул носом воздух. Конечно, она пахла.
     Пахла той непередаваемой смесью запахов, характерной для маленьких детей: молоком, печеньем, мылом и чем-то еще, от чего у него защемило сердце.
     - Подожди минутку, дорогая, - рассеянно произнесла Джейми, вслушиваясь в длинные гудки на другом конце провода.
     Девочка вздохнула и потянулась к Глену.
     - На ручки к дяде.
     Тот снова привлек ее к себе, стараясь устроить поудобнее. Уинни немного повозилась у него на руках и неожиданно обвила ручонками его шею и приникла к нему, устроив головку у него под подбородком. Затем она снова принялась сосать большой палец и вскоре задышала ровно и глубоко.
     Джейми растерянно опустила трубку на рычаг.
     - Никого нет дома.
     - Ваша сестра живет неподалеку?
     - Я точно не знаю. Это длинная история. Мы обе собирались поселиться здесь, в городе, но она, должно быть, еще не приехала. Знаете, мы с ней близнецы.
     Снова эта затаенная гордость в ее голосе.
     - Я могу позвонить ремонтникам, - предложил Глен. - Но не надейтесь, что они скоро приедут. Здесь не Хьюстон.
     Джейми резко вскинула голову и обеспокоенно посмотрела на него.
     - У вашей машины техасские номера, - пояснил он, улыбнувшись. - А за щитком - парковочный талон.
     - Вы и впрямь полицейский, - заметила она с облегчением.
     - Бывший полицейский, - упрямо поправил Глен.
     Свободной рукой она извлекла из кармана смятый листок бумаги и протянула ему. Он взял листок и уставился на него. Ему пришлось три раза перечитать написанное, чтобы убедиться, что на листке записан его собственный адрес.
     - Здесь какая-то ошибка, - выдавил наконец Глен.
     - Почему?
     - Девятнадцатый дом по Марвел-роуд...
     - Да?
     - Это мой дом.
     Джейми выглядела обескураженной.
     - Должно быть, я не правильно записала адрес.
     - Должно быть, - согласился он.
     - Что же мне теперь делать?
     Она переводила взгляд с одного спящего ребенка на другого.
     Что ей делать? Прежде всего немедленно исчезнуть из его дома и из его жизни. Она слишком соблазнительна, даже сейчас, с влажными, спутанными волосами и с серым от усталости лицом. Узкие джинсы подчеркивали стройность ее бедер и талии, а ковбойская шляпа придавала озорной вид. Определенно, эта женщина не должна оставаться здесь.
     - Послушайте, - услышал Глен собственный голос, - вы можете провести тут остаток ночи. Этот дом рассчитан на две семьи, так что на первом этаже есть две свободных спальни, где вы найдете постельное белье и полотенца. Я никогда не захожу туда.
     - Вы действительно странный.
     - Я странный, а вы устали. Ложитесь отдохнуть. На дверях есть замок, так что сможете запереться. Хотя, честное слово, у меня нет привычки врываться по ночам в чужие спальни. В нижнем белье.
     Джейми слабо улыбнулась. Замок решил дело.
     Замок на двери и страшная усталость, валившая ее с ног.
     - Спасибо.
     - Не за что. Утром я помогу вам разобраться с машиной и отыскать ваш дом. Вот ваша комната. Спокойной ночи.
     - Глен?
     - Да?
     Он сам предложил звать его по имени, но теперь очень жалел об этом. Ни к чему им становиться друзьями. Он никогда не собирался оказывать ей услуги, и завтра она уйдет из его дома навсегда.
     - Спокойной ночи, Глен. И простите, что я вас ударила.
     Прислонившись спиной к запертой двери, Джейми слушала, как Глен поднимается по лестнице, ведущей на второй этаж, и кляла собственную глупость. Надо же было сорваться с насиженного места, тащить с собой детей за тысячу миль, чтобы в итоге оказаться под одной крышей с человеком, о котором она не знает ничего, кроме того, что он сам о себе рассказал! Даже если допустить, что все сказанное - правда.
     Впрочем, похоже, он действительно полицейский.
     И еще она никогда не видела у человека таких глаз. Дело было даже не в цвете, хотя, холодные, похожие на пару голубых льдинок, они удивительно привлекали. Но их выражение...
     Джейми никогда не думала, что мертвенный холод может обжигать.
     Господи, когда он смотрел на нее там, на крыльце, ей больше всего на свете хотелось замереть, застыть, навеки вмерзнув в этот лед. И пока одна часть ее заходилась в паническом ужасе - а что еще можно ощутить, встретив в три часа ночи на темной улице полураздетого мужчину? - другая бездумно погружалась в прозрачность этих глаз, и сердце ее при этом бешено билось от чувства, не имеющего ничего общего со страхом.
     Разумеется, она не собиралась прислушиваться к этому чувству, прекрасно сознавая, что ее нельзя назвать знатоком мужчин. А раз так, достаточно одной ошибки в ее жизни. Ошибки, в результате которой на свет появились Уинни и Тэм.
     Довольно, твердила себе Джейми, но какая-то маленькая предательская часть сознания вновь и вновь рисовала перед ней его портрет, скрупулезно восстанавливая каждую деталь. Высокий рост. Широкий разворот плеч. Безупречно гладкую кожу. Капли тумана, блестящие на обнаженной груди. Упругие мышцы на животе.
     Решительно, этот мужчина был живым воплощением твердости и мужественности. Самый настоящий полицейский, с короткой консервативной стрижкой, твердо очерченным ртом и властностью в голосе. Человек, созданный для битвы.
     Каждая черточка в его лице говорила о честности и прямоте, и именно это больше, чем слова, убедило ее рискнуть и остаться в его доме.
     Инстинктивно Джейми поняла, что здесь она и ее дети в большей безопасност