о палец не ударил? Хватился ли  он  ее  или
еще нет? Она решила не давать о себе знать по  меньшей  мере  неделю.  К
тому времени, может быть, он будет готов к честному разговору - и  тогда
у них будет шанс начать вместе новую жизнь. Но не раньше. Тут Ангель  не
собиралась уступать ни на йоту.
 
*** 
 
   Росс решил, что малая толика физических упражнений его не  прикончит.
Постоянные шпильки Элейн по адресу его брюшка возымели действие.  Прежде
он всегда был в великолепной форме и мог ни о  чем  не  заботиться.  Но,
пожалуй, теперь они правда чуточку раздался в поясе.
   Ну и что? Нику да не денешься, мне скоро пятьдесят, черт  подери!  Не
могу же я нихрена не измениться!
   Кроме того, в его возрасте зрителей должно привлекать  его  актерское
мастерство, а не грудная мускулатура. Возраст.  Пятьдесят.  Стремительно
надвигается. Мчится к нему, словно обезумевшая поклонница.
   Он раздумывал над своей жизнью, ведя "Корниш"  через  Санта-Монику  к
оздоровительному частному клубу, который одно время посещал регулярно  -
в те дни, когда не мог допустить ни дюйма лишней плоти,  где  бы  то  ни
было. В те дни, когда он действительно был на самой вершине.
   Бесспорным королем всей навозной кучи. И ревниво следил за собой.
   Горькая улыбка тронула его губы.  Куда  подевались  все  горячие  его
поклонники? Смотревшие ему в рот сволочи? Его дружки-приятели?
   Вот-вот. Пока он был королем, они были его верными  друзьями.  Короли
недвижимости, банкиры, просто очень богатые люди,  которые  осыпали  его
приглашениями, потому что хотели быть на короткой ноге со звездой. Когда
звезда начала угасать, угасла и дружба. Уже никто не предлагал ему  свой
реактивный самолет, чтобы он отправился, куда ему требовалось, никто  не
устраивал праздников в его честь. Ни яхт, ни вилл, ни островов,  которые
предоставлялись в его полное распоряжение, стоило ему пожелать.  И  жены
миллионеров больше не молят его об объятиях, и сумасшедшие поклонники  и
поклонницы не доводят его до бешенства.
   Ну их на...! Росс Конти кое-что узнал  о  людях  и  о  том,  как  они
используют друг друга. Когда он снова ворвется в магический круг,  кукиш
им всем. Разве что он сам захочет, разве что сам решит их  использовать.
Если вечер удастся, если он поладит с Сейди, если  "Люди  улицы"  станут
его фильмом.
   Движение в Санта-Монике было интенсивным, и, пока  "Корниш"  медленно
полз в потоке машин, Росс ловил на себе взгляды со всех сторон. Лицо его
все  еще  оставалось  знаменитым  в  городе  знаменитых  лиц  -  спасибо
телевидению, которое показывает его старые фильмы по меньшей мере раз  в
неделю. Но что за радость от славы без привилегий?  Без  соответствующих
ей денег? А пошли они все к...!
   Он затормозил на красный свет и посмотрел, что  делается  на  улицах.
Санта-Монику захватили голубые. Голубые  дискотеки,  кафе  под  открытым
небом, магазины готовой одежды - все они в основном обслуживали голубых.
У него лично подобных наклонностей не было  никогда  -  слишком  уж  его
влекло к женщинам.
   Он вспомнил Карен и ухмыльнулся.  Мускулистый,  лоснящийся  от  масла
юноша, болтавшийся возле  автобусной  остановки,  подошел  позондировать
почву:
   - Вы не в мою сторону едете, мистер? - напевно осведомился  он  через
опущенное стекло правой дверцы, а его рука уже тянулась к ручке.
   Ухмылка Росса мгновенно сменилась насупленными бровями.
   - Нет, не в твою! - рявкнул он. - И отойди от моей машины.
   - Не выпендривайся. - Мальчишка попятился. - Если я не в твоем вкусе,
так чего орать?
   Чего орать! Росс сердито нажал на газ и унесся от светофора.
   Он что, похож на клиента за рулем? Чтоб при свете дня к тебе цеплялся
юнец с предложением услуг! Дурак не узнал его?
   Он резко повернул налево и въехал на стоянку.  Ему  нужно  хорошенько
поразмяться. А то теперь он только трахает Карен Ланкастер - вот  и  все
его разминки. Лицо у него снова прояснилось.
   Ну, стерва! Может, талант у нее наследственный. Старина Джордж всегда
был большой ходок по этой части. И дочка вся в отца.
   И, снова улыбаясь, Росс вошел в клуб.
 
*** 
 
   - Стоп! - резко скомандовала Монтана, повернувшись  к  ассистенту.  -
Перерыв на десять минут. Я хочу поболтать с Бадди.
   Она уже шесть раз с ним говорила.  Шесть  дублей.  Лучше  у  него  не
получалось. Только хуже. Но он был лучшим из них всех.
   У него было что-то  свое  личное,  а  ведь  это  самое  главное.  Что
получилось бы у Николсона без его презрительной усмешки? У  Иствуда  без
невозмутимо-ледяного взгляда? В первую очередь свое, а уж  потом  умение
играть. И ей  удастся  разбудить  его.  Да,  непременно.  Она  осторожно
подошла к нему. Он вполголоса нервно бормотал текст.
   - Э-эй! - произнесла она мягко. - Ты же меня не слушаешь, а? Ни  одно
мое слово до тебя не доходит.
   - Да нет же, - ответил он, жалея, что  не  может  провалиться  сквозь
землю.
   - Расслабься, - проворковала она. -  Это  же  очень  простой  эпизод,
только расслабься, не торопись, не подгоняй себя.
   - У меня реплики не получаются. Никак...
   - Забудь про реплики, - успокаивала она. - Я хочу, чтобы  ты  показал
мне сущность этого человека. Не напрягайся, просто покажи мне Винни.
   Он растерялся.
   - Позабыть реплики? Вы меня поддавливаете. Я всю ночь не спал, я знаю
всю роль наизусть. То есть по-настоящему знаю!
   "Так чего же ты мажешь и мажешь?" - хотелось ей спросить.
   Но она удержалась, обняла его за плечи и увела со съемочной площадки.
   - Бадди, - сказала она негромко, - я знаю,  ты  можешь  сыграть  этот
эпизод. Не думай я так, то не стала бы тебя пробовать.
   - А? - Он немножко расслабился.
   - Зачем бы тратить зря твое время и мое? Ты хорош, я это чувствую. Ты
очень хорош - только забудь про реплики и позволь себе стать Винни. Если
реплики не ложатся, не беда. Останься Винни и говори, что  захочешь.  Не
порть и этого дубля. Дай убрать в коробку  что-то  кроме  того,  как  ты
говоришь "на хрена!".
   Он смущенно кивнул. Бадди Хадсон получил свой шанс и просрал его.
   - Я знаю, что вам нужно, - заверил он ее, вздохнув. -  Ну,  поверьте.
До меня дошло. Вот увидите!
   Она ободряюще улыбнулась и задержала на нем тигриные глаза.
   - Снимем еще дубль, и на этот раз ты нам покажешь, так?
   Он облизнул сухие губы и кивнул.
   - Верняк, дамочка.
   Она легонько поцеловала его в щеку и ушла за камеру.
   К нему подскочила гримерша и попудрила его.
   - Удачи! - шепнула она.
   Именно это ему и требуется в жизни - немножко удачи.
   - Ты готов, Бадди? - спросила Монтана.
   Он кивнул. К горлу подступила желчь, все внутри напряглось.
   - Помни! Ты - Винни. Ну, ладно. Действуй!
   Действуй... Войди в кадр из-за камеры.  Посмотрись  в  зеркало  -  он
инстинктивно взъерошил волосы. Звонит  телефон.  Бери  трубку.  Реплики.
Куда подевались дерьмовые слова? Он что - еще раз соврет?
   Первая реплика вышла нормально. Пауза. Закури сигарету.
   А дальше  что?  Забыл.  И  последовал  ее  совету.  Заговорил  своими
словами. Представил себе, что звонит Ангель, и запел соловьем, как у них
с ней прежде было.
   Внезапно он забыл про камеру, про съемочную бригаду, про страх забыть
и соврать. Он словно был у себя дома - уверенный  в  себе,  обаятельный,
добрый старый Дружок Бадди.
   Монтана напряженно следила за ним. Ну наконец-то! Текст пошел ко всем
чертям - он импровизировал как опытный  профессионал.  От  него  волнами
исходил магнетизм. О черт! Если пленка передаст то, что он делает, все в
порядке!
   - Стоп! - ликующе крикнула она.
   Он так вошел в роль, что не сразу сообразил, что его уже не снимают.
   - То, что нужно, - сказала она, подходя к нему. - Спасибо, Бадди,  ты
был чудесен.
   - Правда?
   - Таким, как я предсказывала.
   - Э-эй! - К нему возвращалась уверенность в себе. -  Я  только-только
разогрелся. Может, еще разок?
   Она покачала головой.
   - Там ждут еще двое, и времени больше нет. Ты же не хочешь, чтобы они
лишились своего шанса, верно?
   Он расплылся в улыбке, переполненный адреналина.
   - Конечно.
   Она улыбнулась, на мгновение их  взгляды  встретились,  а  потом  она
сдвинула тонированные очки для чтения с  волос  на  переносицу  и  очень
по-деловому протянула ему руку.
   - У тебя получилось, и я очень рада. До свидания, Бадди.
   Желаю удачи.
   До свидания! Да что она - с ума сошла?
   - Э-эй... - Он судорожно сглотнул. - А когда я узнаю?
   - Мы свяжемся с твоим агентом.
   С каким еще агентом? Но признаться в печальном факте,  что  агента  у
него  нет  и  не  было,  никак  не  приходилось.  Придется  поддерживать
непрерывную связь с Ингой.
   - Да, - сказал он неловко. - Но примерно когда?
   - Когда мы решим, - ответила она твердо, кончая разговор.
   И,  повернувшись,  направилась  к  двери,  напевая  про   себя.   Она
испытывала почти такое же опьянение, что и он. Поработать с актером -  и
получить результат! Это взбадривало, как ничто другое.
   Ей не терпелось увидеть его на экране.
   Неудивительно, что Нийл забывает обо всем, когда снимает фильм.  Ведь
все в руках режиссера. Он.., она творит магию.
   И какое это наслаждение!
   Бадди проводил ее взглядом. Ей-то хорошо! Она свое получила. А каково
ему?
   Подошла гримерша.
   - Последний дубль был потрясающ! - объявила она  с  восторгом.  -  Не
удивлюсь, если роль отдадут тебе. Меня ты просто с ног сшиб.
   Вот  это   другое   дело!   Приятно   послушать.   Он   преисполнился
самоуверенности.
   - А почему ты так считаешь? - спросил он.
   - Чувствую, и все тут.
   - А другие пробы ты видела?
   - Пока только одну. И он тебе в подметки не годится.
   - Еще бы! Но все-таки расскажи мне о нем. - Он взял ее за  локоть.  -
Пойдем выпьем кофе.
   Невредно узнать что-нибудь о конкурентах. Очень невредно!
 
Глава 24 
 
   Какими одинаковыми выглядят окраины всех городов. Съезды за  съездами
с гигантских шоссе, возле которых ютятся одноликие бензоколонки,  мотели
и кафе.
   Дек хотел только одного - ехать быстрее все вперед и вперед.
   Огайо, Индиана, Миссури, Оклахома уносились  назад  справа  и  слева,
почти незамеченные. Шоссе обрело гипнотическую силу, звало  его,  манило
милю за милей к конечной цели.
   Джой манила его и морочила.
   Джой смеялась над ним.
   Он часто замечал, как она смеялась.
   Стерва.
   Она теперь мертвая.
   Сама виновата.
 
*** 
 
   - Я хочу познакомиться  с  твоими  и  составить  планы.  Хватит  мной
помыкать. - Она злобно на него уставилась. - Слышишь, что я говорю?
   Конечно, он слышал. Она твердила одно и то же неделю за неделей, а он
неубедительно отговаривался.
   - Ты что, думаешь, я для них нехороша?  Так,  что  ли?  Забирай  свое
хреновое кольцо и запихни его, куда солнце не светит! - Она  сдернула  с
пальца дешевенькое гранатовое колечко и швырнула в него. - Либо ты  меня
с ними познакомишь на этой неделе, мальчик, либо катись куда подальше!
   Он хотел на ней жениться. Он  не  передумал.  Только  лучше  было  бы
пожениться втихую. А тогда он привел бы ее домой, и им  пришлось  бы  ее
принять.
   Он ей так и предложил, но она и слушать не захотела. Нет,  пусть  все
будет "по-приличному", требовала она.  "Как  у  всех  людей".  Она  даже
купила журнал "Новобрачная" и вырезала фотографию подвенечного платья.
   - Они что, не хотят со мной знакомиться? - спрашивала она  мрачно.  -
Не желают знать невесты своего драгоценного сыночка?
   Он не решался признаться, что вообще им про нее не заикался.
   Какую бы девушку он ни привел в дом, они ее не одобрят. И уж  подавно
не одобрят Джой, ярко одетую, намазанную, в вихрах оранжевых волос.
   - На следующей неделе, - неуверенно пообещал он.
   Он же ее любил. Она удовлетворяла его плоть, а ведь  это  же  и  есть
любовь.
   - Ну, смотри, если опять соврешь... -  Она  зашипела,  как  помоечная
кошка.
   Он не врал. Но почему от мысли, что он знакомит ее  с  родителями,  у
него начинало стучать в голове? Почему он так их боится?
   И нахлынули воспоминания.
   Ему шесть лет, и вместе  с  приятелем  он  лепит  пирожки  из  грязи.
Является его мать, лицо тьмы, голос - пронзительный визг:
   "Скверный грязнуля! Я только утром надела на тебя  чистый  костюмчик!
Марш домой".
   Она била его, пока все ее лицо не покрылось каплями пота, а у него по
ногам не потекла кровь. Его отец ничего не сказал.
   Это было первый раз, но их потом было очень  много.  И  всегда  из-за
пустяка - недоеденный завтрак, тряпка, брошенная на полу  ванной.  Когда
ему исполнилось шестнадцать, избиения прекратились так же внезапно,  как
и начались.  Но  теперь  она  хлестала  его  словами.  Поток  упреков  и
поношений действовал губительнее физической боли.
   Он постепенно поверил тому, что она твердила. В конце-то концов,  она
была его мать, о чем не уставала  ему  напоминать.  Она  его  родила.  В
муках. "Ты чуть меня не убил! - часто кричала она. - Я чуть  не  умерла,
производя тебя на свет". Его давило бремя вины.
   Он чуть не убил свою мать, вот почему она его наказывает и вот почему
он  должен  терпеть.  Она  твердила  ему,  что   он   тряпка,   грязный,
бесполезный, паразит и дурик. Какая  девушка  поглядит  на  него?  Какой
человек возьмет его на работу?
   И одновременно она была массой противоречий. Когда он пригласил домой
девушку, девушка  оказалась  недостаточно  для  него  хороша.  Когда  он
находил работу, это всегда была недостойная работа.
   Стирай его в порошок. Возноси его. Чему верить?
   Недоумение и непреходящее ощущение вины - вот два чувства, с которыми
он рос. И еще непреходящий страх, который будил его почти каждую ночь, а
иногда гнал его на улицу делать то, что он предназначен был делать.
   Он насиловал женщин.  Это  были  враги  и  подлежали  наказанию,  как
подлежал наказанию он сам.
   Он всегда соблюдал осторожность, выбирая  пожилых  -  они  от  страха
почти не сопротивлялись.
   Когда он встретил Джой, все изменилось. Если бы только  его  родители
приняли ее, то все стало бы по-настоящему хорошо.
 
*** 
 
   За Аморильо в Техасе начинало темнеть, и  Дек  остановился  заправить
пикапчик. Выезжая на шоссе, он заметил голосующую девушку. Загорелую,  с
рюкзаком.
   Одета она была в коротенькие шорты цвета хаки и  рубашку  с  надписью
"Бегуны занимаются этим в кроссовках".
   Он затормозил. Сам не зная почему.  И  как  только  она  села  рядом,
понял, что совершил ошибку.
   Ей хотелось поговорить. "Как тебя зовут, дружок?.. Куда едешь?..  Чем
занимаешься?.. Давно путешествуешь?"
   Его угрюмое бурканье не заставило ее замолчать. Не  обращая  внимания
на то, что он не отвечает, она заговорила о себе. Она с Юга, замуж вышла
в шестнадцать лет, в семнадцать развелась.
   Два  года  трубила  официанткой,  а   потом   взяла   да   и   решила
попутешествовать по стране.
   - И время провожу  лучше  некуда,  -  доверительно  сообщила  она.  -
Никаких тебе вонючих табельных часов -  отдыхай  и  развлекайся.  -  Она
придвинулась к нему, насколько позволяло сиденье. - За десяточку я  тебе
такое удовольствие сделаю! И травкой поделюсь. Ну, как, заводит?
   Это его не завело, а ввергло в ярость. Все они шлюхи.
   - Еще за десяточку я тебе  удовольствие  сделаю  губами,  а  добавишь
пять, так проглочу все до конца как паинька. Что ты думаешь об этом?
   Думал он, что убьет ее! Так легко счищать грязь!
   Избавлять мир от скверных людей. Убрать всех  шлюх,  всех  сводников,
всех, кто смеется над ним.
   Но она надо мной не смеялась.
   Еще засмеется.
   - Сверника-ка  на  следующую  площадку  для  отдыха,  -  сказала  она
деловито. - И, дружочек, от моего южного угощеньица ты обалдеешь. -  Она
засмеялась.
   Ага, видишь.
   Он обрадовался. Знак, что ему следует сделать то, что он сделает.  Он
разделается со шлюхой. Для того она ему и послана.
   Все больше и больше он убеждался, что все случается не просто так,  а
заранее подготовляется, и некоторые люди посылаются  на  землю  охранять
порядок. Ему понравилось это выражение - "охранять порядок". Слова  были
ясные и точные.
   - Я Страж Порядка, - произнес он звучным голосом.
   - Чего?
   Ей это знать ни к чему. Нельзя предупреждать ее заранее.
   - Да так, - пробурчал он.
   - Давай, дружочек, найди нам местечко и остановись,  -  сказала  она,
приникая к нему. - Я девочка-паинька, мне  моя  работа  по  вкусу.  Черт
побери! Мы с тобой дадим жару.
   Черт поберет.
   Еще один знак.
   Он нажал на педаль газа. Чем  скорее  он  совершит  это,  тем  скорее
приступит к выполнению того, что особо на него возложено.  В  Калифорнии
для Стража Порядка есть дело.
   И с каждой минутой оно все ближе и ближе.
 
Глава 25 
 
   Уже три недели, как Элейн обзавелась любовником. Первым за два  года.
Она вовсе не собиралась начинать того, что  так  выбивало  из  привычной
колеи и отнимало столько времени, - особенно когда подготовка ее  вечера
продвигалась очень успешно и еще столько необходимо было наладить.
   Этот  вечер  значил  так  много  для  Росса  и  для  нее  самой,  что
отвлекаться никак не следовало бы.  Но  ведь  наилучшие  любовные  связи
никогда заранее не планируются, а проникают в  твою  жизнь  сами  собой,
словно пьешь после обеда, одна рюмка тянет за собой другую, и вот ты уже
под восхитительным хмельком.
   Именно так произошло с Элейн. Сеансы массажа с Роном Гордино.
   - Завернитесь в полотенце, - распорядился он, кивая  на  свою  личную
ванную.
   И она стащила трико и крепко обмоталась розовым  полотенцем,  которое
он столь предусмотрительно приготовил.
   Связь? Вот уж о чем она не думала, когда легла  ничком  на  массажный
стол и отдалась в распоряжение его сильных щупающих рук.
   Он, как и обещал, применил душистые  масла,  твердо  и  чувствительно
растирая ее плечи, спину и копчик. И, растирая,  сдвигал  полотенце  все
ниже и ниже, пока совершенно  естественным  движением  не  сдернул  его,
открыв кружевные трусики, которые она благоразумно не сняла.
   - Элейн, - сказал он с упреком, - при таком массаже надо снимать все.
Масло не отстирывается, и мне не  хочется  испортить  штанишки,  которые
стоят пятьдесят долларов.
   Она удивилась: откуда он знает, сколько они стоят?
   - Ничего, пусть, - сказала она быстро.
   - Нет, не пусть. Снимайте. Или вы такая стеснительная?
   Она замялась на секунду, а  потом  решила,  что  не  хочет  выглядеть
неискушенной простушкой. Девочка Этта из Бронкса.
   - Естественно, нет.
   - Ну, так давайте.
   Она все-таки чуть не уперлась, но это выглядело бы  так  глупо:  ведь
увидит  он  только  ее  задницу,  причем  очень  даже  симпатичную,  как
признавал даже Росс. Она осторожно закинула руки и  избавилась  отлипшей
одежды.
   Рон Гордино помог ей, сдернув трусики с небрежной властностью.
   - Так-то лучше, - сказал он, выжимая масло на ее обнаженные ягодицы.
   Она поежилась  -  он  и  Биби  Саттон  так  обслуживает?  -  а  потом
подчинилась круговому движению его мнущих пальцев.
   Какое ощущение! Мгновенный  прилив  желания.  А  когда  масло  начало
сползать между ягодицами, и пальцы Рона Гордино нажали особое место  под
копчиком, она невольно ахнула от наслаждения.
   - Хорошо, а? - протянул он уверенно.
   - Очень, - ответила она, не доверяя собственному голосу.
   - Перевернитесь.
   Перевернуться?  Она  же  совсем  нагая,  беззащитная,  в   сильнейшем
сексуальном настрое. Перевернуться - а дальше что?
   Половой акт? С инструктором по гимнастике? Неужго она не  заслуживает
кого-то получше, пусть он сейчас и последний крик?
   А твой  дантист,  Элейн?  А  дешевый  актеришка?  Что  это  ты  вдруг
выпендриваешься?
   И она перевернулась. Вот так это и началось, Три-четыре раза в неделю
они встречались у него в кабинете, и он снимал ее напряжение  заодно  со
своим собственным. Разговоры были  очень  ограниченны  -  в  отличие  от
сексуальной акробатики. Рон Гордино  свято  веровал,  что  тело  следует
растягивать до пределов его возмо