!
Теодот. Но не римская благодарность, полагаю?
Цезарь. Благодарность? Разве я в долгу перед вами  за  какую-нибудь  услугу,
     господа?
Теодот. Разве жизнь Цезаря так ничтожна в его глазах, что он забыл,  как  мы
     ее спасли?
Цезарь. Мою жизнь? И это все?
Теодот. Твою жизнь, твои лавры, твое будущее.
Потин. Он говорит правду. Я призову свидетеля, и он докажет, что, если бы не
     мы, римская оккупационная армия под предводительством величайшего воина
     мира держала бы ныне жизнь Цезаря в своих  руках.  (Кричит  в  лоджию.)
     Сюда, Луций Септимий!

                      Цезарь вздрагивает, потрясенный.

     Если ты слышишь меня, приди сюда и подтверди мои слова Цезарю.
Цезарь (содрогаясь). Нет, нет.
Теодот. Да, говорю я! Пусть военный трибун принесет свидетельство.

          Луций  Септимий, подтянутый, чисто выбритый, выхоленный,
          атлетического  сложения  человек  лет  сорока,  в одежде
          римского  воина, с правильными чертами лица, решительным
          ртом  и  тонким  красивым  римским носом, проходит через
          лоджию  и  становится  перед  Цезарем,  который  на  миг
          закрывает   лицо   плащом,   но  затем,  овладев  собой,
            откидывает плащ и с достоинством смотрит на трибуна.

Потин. Говори, Луций Септимий. Цезарь явился сюда, преследуя  своего  врага.
     Разве мы дали убежище его врагу?
Луций. Едва нога Помпея ступила на египетский берег,  голова  его  упала  от
     меча моего.
Теодот (со змеиной радостью). На глазах его жены  и  ребенка!  Запомни  это,
     Цезарь. Они видели это с корабля, с которого он только  что  сошел.  Мы
     дали тебе полной мерой насладиться местью.
Цезарь (в ужасе). Местью?
Потин. Едва лишь галера твоя показалась у гавани, нашим  первым  даром  тебе
     была голова твоего соперника, того, что оспаривал  у  тебя  владычество
     над миром. Подтверди это, Луций. Разве это не так?
Луций. Вот этой рукой, которая убила Помпея, я положил его  голову  к  ногам
     Цезаря.
Цезарь. Убийца! Так же убил  бы  ты  Цезаря,  если  бы  Помпеи  победил  при
     Фарсале.
Луций. Горе побежденному, Цезарь. Когда я служил Помпею, я убивал  людей  не
     менее достойных, чем он, только потому, что он победил их. Пришла и его
     очередь.
Теодот (льстиво). Это дело не твоих рук Цезарь, а наших; вернее,  моих.  Ибо
     это было сделано по моему  совету.  Благодаря  нам  ты  сохранил  славу
     милосердного и насладился местью.
Цезарь. Месть! месть! О, если бы я мог унизиться до мести, к чему бы  только
     не принудил я вас в возмездие за кровь этого человека.

                 Они отшатываются, смятенные и пораженные.

     Он был моим зятем, моим старым товарищем. В течение двадцати лет он был
     владыкой великого Рима, в течение тридцати лет победа следовала за ним.
     Разве я, римлянин, не разделял его славы? Или судьба, которая заставила
     нас  биться  за владычество над миром, это дело наших рук? Кто я - Юлий
     Цезарь  или  волк,  что  вы  бросаете  мне  седую голову старого воина,
     венчанного  лаврами победителя, могущественного римлянина, предательски
     убитого   этим   бессердечным   негодяем?   И   еще  требуете  от  меня
     благодарности! (Луцию Септимию.) Уйди, ты внушаешь мне ужас!
Луций (холодно и безбоязненно). Ха! Мало ли отрубленных голов видел  Цезарь!
     И отрубленных правых рук, не так ли? Тысячи их  были  в  Галлии,  после
     того как ты победил Верцингеторикса. Пощадил ли ты их  при  всем  твоем
     милосердии? Это ли была не месть?
Цезарь. Нет, клянусь богами! О, если бы это было так! Месть - это по крайней
     мере нечто человеческое. Нет, говорю я. Эти отрубленные правые  руки  и
     храбрый Верцингеторикс, гнусно удушенный в подземельях Капитолия,  были
     жертвами (содрогаясь, с горькой иронией) мудрой строгости,  необходимой
     мерой защиты общества; долг государственного мужа - безумье и бредни, в
     десять раз более  кровавые,  нежели  честная  месть.  О,  каким  я  был
     глупцом! Подумать только, что жизнь людей должна быть игрушкой в  руках
     подобных глупцов! (Смиренно.) Прости меня, Луций Септимий.  Как  убийце
     Верцингеторикса упрекать убийцу Помпея? Можешь идти с  остальными.  Или
     оставайся, если хочешь, я найду тебе место у себя.
Луций. Судьба против тебя, Цезарь. Я ухожу.  (Поворачивается  и  идет  через
     лоджию.)
Руфий (вне себя, видя, как ускользает его добыча). Значит, он республиканец!
Луций (оборачивается на ступенях лоджии, вызывающе). А ты кто?
Руфий. Цезарианец, как и все солдаты Цезаря.
Цезарь (учтиво). Поверь мне, Луций, Цезарь не цезарианец. Будь Рим  истинной
     республикой, Цезарь был бы  первым  из  республиканцев.  Но  ты  сделал
     выбор. Прощай.
Луций. Прощай. Идем, Ахилл, пока еще не поздно.

          Цезарь,  видя,  что  Руфий  не владеет собой, кладет ему
          руку   на   плечо  и  отводит  в  сторону,  подальше  от
          искушения.  Британ  идет  за ним, держась по правую руку
          Цезаря.  Таким  образом,  все  трое  оказываются  совсем
          близко  от  Ахилла,  который  надменно  отворачивается и
          переходит  на  другую сторону, к Теодоту. Луций Септимий
          проходит  между  рядами  воинов, выстроившихся в лоджии;
          Потин,  Теодот  и  Ахилл  следуют за ним в сопровождении
          придворных,   которые  весьма  опасливо  поглядывают  на
          воинов,  сомкнув  ряды,  воины  уходят  вслед  за  ними,
          довольно  бесцеремонно подгоняя их. Царь остался один на
          своем    троне,    жалкий,    упрямый,   лицо   у   него
          передергивается  и руки дрожат. Во время всей этой сцены
                           Руфий свирепо ворчит.

Руфий (глядя на уходящего Луция). Ты думаешь, он бы отпустил  нас,  если  бы
     наши головы были в его руках?
Цезарь. Как смею я думать, что он поступил бы более низко, чем я?
Руфий. Ха!
Цезарь. Если бы я во всем следовал Луцию Септимию,  Руфий,  и,  уподобившись
     ему, перестал быть Цезарем, разве ты остался бы со мной?
Британ. Цезарь, ты поступаешь неразумно. Твой долг перед Римом - лишить  его
     врагов возможности причинять зло.

          Цезарь,  которого  чрезвычайно забавляют моралистические
          увертки    его    деловитого    британского   секретаря,
                         снисходительно улыбается.

Руфий. Что с ним спорить, Британ? Не трать понапрасну  слов.  Запомни  одно,
     Цезарь: тебе хорошо быть милосердным, но каково твоим воинам?  Ведь  им
     завтра же придется драться с  людьми,  которых  ты  вчера  пощадил!  Ты
     можешь приказывать  все,  что  тебе  угодно,  но  я  говорю,  что  твоя
     следующая победа будет резней из-за  твоего  милосердия.  Я  во  всяком
     случае не буду брать пленных. Я буду убивать врагов  тут  же,  на  поле
     битвы, а потом можешь проповедовать милосердие, сколько хочешь. Мне уже
     не придется сражаться с ними. А теперь  позволь,  я  посмотрю  за  тем,
     чтобы они убрались подальше. (Поворачивается и хочет уйти.)
Цезарь (оглядывается и видит Птолемея). Как? Они  оставили  ребенка  одного?
     Какой стыд!
Руфий (берет Птолемея  за  руку  и  заставляет  его  встать).  Идемте,  ваше
     величество.
Птолемей (вырывая руку у Руфия, Цезарю). Он  хочет  выгнать  меня  из  моего
     дворца?
Руфий (мрачно). Можешь оставаться, если хочешь.
Цезарь (ласково). Иди, мой мальчик. Я не  хочу  тебе  зла.  Но  среди  твоих
     друзей ты будешь в большей безопасности. Здесь ты в пасти льва.
Птолемей (уходя). Я боюсь не льва, а (глядит на Руфия) шакала. (Уходит через
     лоджию.)
Цезарь (одобрительно смеется). Храбрый мальчуган!
Клеопатра (завидуя, что  Цезарь  похвалил  брата,  кричит  вслед  Птолемею).
     Глупый щенок! Ты думаешь, это очень умно?
Цезарь. Британ! Проводи царя. Сдай  его  на  руки  этому  самому,  как  его,
     Потину.

                         Британ идет за Птолемеем.

Руфий (указывая на Клеопатру).  А  эта  девчонка?  С  ней  что  делать?  Ну,
     впрочем, полагаю, это можно предоставить тебе. (Уходит через лоджию.)
Клеопатра (вспыхнув, поворачивается к Цезарю). Ты хочешь, чтобы и я  ушла  с
     остальными?
Цезарь (несколько озадаченный, со вздохом идет к трону Птолемея,  между  тем
     как Клеопатра, вся  красная,  сжав  кулаки,  ждет  ответа).  Ты  можешь
     поступить, как тебе нравится, Клеопатра.
Клеопатра. Так, значит, тебе все равно, останусь я или нет?
Цезарь (улыбаясь). Ну конечно, мне больше хотелось бы, чтобы ты осталась.
Клеопатра. Больше? Гораздо больше?
Цезарь (кивает). Больше. Гораздо больше.
Клеопатра. Тогда я согласна остаться. Потому что ты меня просишь. Но я этого
     не хочу. Запомни это.
Цезарь. Само собой разумеется. (Кричит.) Тотатита!

          Фтататита  поднимает  на  него  угрюмый  взгляд,  но  не
                             двигается с места.

Клеопатра (фыркает). Ее зовут не Тотатита, а Фтататита. (Зовет.) Фтататита!

                 Фтататита поднимается и идет к Клеопатре.

Цезарь  (запинаясь).  Тфатафита  простит  неверный  язык  римлянина.   Тота!
     Престольный город царицы будет в Александрии. Найми женщин,  чтобы  они
     прислуживали ей, и сделай все, что надо.
Фтататита. Я буду правительницей царского дома?
Клеопатра (резко). Нет, я правительница царского дома! Иди и делай, что тебе
     приказывают, а то я сегодня же брошу тебя в Нил, чтоб отравить бедняжек
     крокодилов.
Цезарь (возмущенный). Нет, нет!
Клеопатра. Нет да! Нет да! Ты слишком чувствителен, Цезарь. Но ты  умный,  и
     если ты будешь делать все,  как  я  тебе  говорю,  ты  скоро  научишься
     править.

          Цезарь,   совершенно   остолбенев   от   этой  дерзости,
          поворачивается на сиденье и смотрит на нее, не говоря ни
          слова.    Фтататита    мрачно    улыбается,    показывая
           великолепный ряд зубов, и уходит, оставляя их вдвоем.

Цезарь. Клеопатра, я и впрямь думаю, что мне придется в конце концов  съесть
     тебя.
Клеопатра (опускается рядом с ним на колени  и  смотрит  на  него  с  жадным
     вниманием, наполовину искренним, наполовину притворным, желая показать,
     какая она стала умная). Ты теперь не должен со мной так говорить, точно
     я маленькая.
Цезарь. С тех пор как Сфинкс познакомил нас вчера ночью, ты выросла. И ты уж
     думаешь, что знаешь больше, чем я?
Клеопатра (пристыженная, спешит оправдаться). Нет. Это было бы очень глупо с
     моей стороны, конечно, я понимаю. Но только... (Внезапно.) Ты сердишься
     на меня?
Цезарь. Нет.
Клеопатра (не совсем веря ему). Тогда о чем же ты так задумался?
Цезарь (поднимается). Мне надо идти работать, Клеопатра.
Клеопатра   (отшатывается).   Работать?   (Оскорбленная.)    Тебе    надоело
     разговаривать со мной, и ты это придумал, чтобы отделаться от меня.
Цезарь (снова садится, успокаивая ее). Ну хорошо,  хорошо.  Еще  минутку,  а
     потом - за работу.
Клеопатра. Работа? Какой вздор! Не забывай,  что  ты  теперь  царь.  Я  тебя
     сделала царем. Цари не работают.
Цезарь. Ах, вот что! Кто тебя научил этому, котенок?
Клеопатра. Мой отец был царь Египта. Он никогда не работал. А он был великий
     царь, он отрубил голову моей сестре, когда она восстала против  него  и
     захватила его трон.
Цезарь. Так. А как же он получил свой трон обратно?
Клеопатра  (горячо,  глаза  у  нее  загораются).  Я  сейчас  тебе  расскажу.
     Прекрасный юноша с круглыми сильными руками пришел сюда  через  пустыни
     со множеством всадников. И он убил мужа моей сестры и вернул  отцу  его
     трон. (Грустно.) Мне было тогда  только  двенадцать  лет.  Ах,  мне  бы
     хотелось, чтобы он пришел теперь, когда я  царица.  Я  бы  сделала  его
     своим мужем.
Цезарь. Что ж, это можно будет как-нибудь устроить. Ибо ведь я  послал  сюда
     этого прекрасного молодого человека на помощь твоему отцу.
Клеопатра (замирай от восторга). Так ты знаешь его?
Цезарь (кивая). Знаю.
Клеопатра. И он пришел с тобою?

                    Цезарь отрицательно качает головой.

     (Страшно огорчена.) Ах, как мне хочется, чтобы он пришел! О, если бы он
     только  пришел!  Только  бы  мне  быть  чуть-чуть постарше, чтобы он не
     считал меня глупым котенком, как ты. Но, может быть, это потому, что ты
     старый? Ведь он на много, много-много лет моложе тебя, правда?
Цезарь (словно давясь пилюлей). Да, несколько моложе.
Клеопатра. А он согласится стать моим мужем, если я  предложу  ему?  Как  ты
     думаешь?
Цезарь. Весьма вероятно.
Клеопатра. Только мне не хочется просить. А  ты  не  можешь  его  уговорить,
     чтобы он попросил меня и чтобы он не знал, что я этого хочу?
Цезарь (тронутый  ее  невинностью  и  полный  непониманием  характера  этого
     прекрасного молодого человека). Бедное дитя!
Клеопатра. Почему ты так говоришь, будто жалеешь меня? Может быть, он  любит
     кого-нибудь другого?
Цезарь. Опасаюсь, что да.
Клеопатра (глотая слезы). Тогда, значит, я буду не первая, кого он полюбит?
Цезарь. Не совсем первая. Он пользуется большим успехом у женщин.
Клеопатра. Ах, мне так хотелось бы быть первой! Но если он полюбит  меня,  я
     заставлю его убить всех остальных. Скажи мне, он все так же  прекрасен?
     И его круглые сильные руки  все  так  же  сверкают  на  солнце,  словно
     мрамор?
Цезарь. Он прекрасно сохранился, особенно если принять во внимание,  сколько
     он ест и пьет.
Клеопатра. Нет, ты не должен говорить  о  нем  такие  грубые,  низкие  вещи!
     Потому что я люблю его. Он бог.
Цезарь. Он великий начальник всадников  и  быстрее  в  беге,  чем  любой  из
     римлян!
Клеопатра. Как его настоящее имя?
Цезарь (недоуменно). Настоящее?
Клеопатра. Да, я всегда называла его Гор. Потому что Гор - самый  прекрасный
     из всех наших богов. Но мне хочется знать его настоящее имя.
Цезарь. Его зовут Марк Антоний.
Клеопатра (мелодично). Марк Антоний... Марк Антоний... Марк Антоний... Какое
     прекрасное имя! (Бросается обнимать Цезаря.) Ах, как я  люблю  тебя  за
     то, что ты послал его на помощь отцу! Ты очень любил моего отца?
Цезарь. Нет, детка. Но твой отец, как ты сама говоришь, никогда не  работал.
     А я всегда работал. Так вот, когда он потерял свою корону, ему пришлось
     пообещать мне шестнадцать тысяч талантов за то, чтобы я вернул ему ее.
Клеопатра. А он тебе заплатил?
Цезарь. Не все.
Клеопатра. Он правильно поступил. Потому что это уж слишком много. Весь  мир
     не стоит шестнадцати тысяч талантов.
Цезарь. Возможно, что это и так, Клеопатра. Так вот,  те  египтяне,  которые
     работают, заплатили мне за это как раз столько, сколько он мог вытянуть
     из них. Остальное еще не уплачено. Но, так как похоже, что мне  уже  не
     видать этих денег, надо снова приниматься за работу. А ты пойди погуляй
     немножко и пришли ко мне моего секретаря.
Клеопатра (ласкаясь). Нет, я хочу остаться с тобой, а ты  мне  расскажи  про
     Марка Антония.
Цезарь. Если я не примусь за работу, то Потин и все прочие  отрежут  нас  от
     пристани, и дорога в Рим будет закрыта.
Клеопатра. Мне все равно. Я не хочу, чтобы ты уезжал в Рим.
Цезарь. Но ведь ты хочешь, чтобы оттуда приехал Марк Антоний.
Клеопатра (вскакивая). О да, да, да! Я забыла!  Иди  скорей,  принимайся  за
     работу, Цезарь. И смотри, чтобы путь с моря был открыт для моего  Марка
     Антония. (Бежит через лоджию, посылая воздушный поцелуй  Марку  Антонию
     через море.)
Цезарь (поспешно идет на середину зала,  к  лестнице  лоджии).  Эй,  Британ!
     (Сталкивается на верхней ступени с раненым солдатом.) Что случилось?
Солдат (показывая на свою перевязанную голову).  Вот,  Цезарь.  А  два  моих
     товарища убиты на рыночной площади.
Цезарь (спокойно, но озабоченно). Так. Как же это случилось?
Солдат. К Александрии подошла армия, которая называет себя римской армией.
Цезарь. Римская оккупационная армия?
Солдат. Да, под началом какого-то Ахилла.
Цезарь. И что же?
Солдат. Жители восстали против нас, как только эта армия вошла  в  город.  Я
     был с двумя другими на рыночной площади, когда разнесся слух  об  этом.
     Они бросились на нас. Мне удалось пробиться, и вот я здесь.
Цезарь. Хорошо. Рад, что ты жив.

          В  лоджию поспешно входит Руфий, проходит мимо солдата и
          смотрит через арку на набережную внизу.

     Руфий, нас осаждают.
Руфий. Как? Уже?
Цезарь. Сейчас или завтра, какое  это  имеет  значение?  Этого  нельзя  было
     избежать.

                              Вбегает Британ.

Британ. Цезарь!
Цезарь (перебивая его). Да, я знаю.

          Руфий  и  Британ  спускаются  из  лоджии  по обе стороны
          Цезаря,   который   задерживается  минуту  на  ступенях,
                          разговаривая с солдатом.

     Передай  приказ,  друг,  чтобы наши вышли на набережную и были наготове
     возле галер. Пусть позаботятся о твоей ране. Ступай.

                          Солдат поспешно уходит.

     (Сходит  в  зал,  останавливается  между Руфием и Британом.) В Западной
     гавани стоят несколько наших кораблей, сожги их.
Руфий (смотрит на него непонимающим взглядом). Сжечь?
Цезарь. Возьми все лодки, что стоят в Восточной  гавани,  и  захвати  Фарос,
     остров с маяком. Оставь половину наших людей охранять  часть  берега  и
     набережную позади дворца - то есть наш путь домой.
Руфий (с крайним неодобрением). Значит, отдаем город?
Цезарь. Мы не брали его, Руфий. Мы удерживаем этот дворец и... какое это там
     здание рядом?
Руфий. Театр.
Цезарь. Так вот и его тоже. Оно господствует над  побережьем.  А  остальное:
     Египет - египтянам!
Руфий. Хорошо. Тебе лучше знать, я полагаю. Это все?
Цезарь. Все. А те корабли еще не горят?
Руфий. Будь покоен, я не стану терять времени. (Убегает.}
Британ. Цезарь, Потин настаивает на разговоре  с  тобой.  Мне  кажется,  его
     следует проучить. Он держит себя крайне вызывающе.
Цезарь. Где он?
Британ. Ждет снаружи.
Цезарь. Эй, там, пропустите Потина!

          Потин  появляется в лоджии, очень высокомерно проходит в
                   зал и останавливается слева от Цезаря.

Цезарь. Что скажет Потин?
Потин. Я принес тебе наши условия, Цезарь.
Цезарь. Условия? Дверь была открыта: тебе следовало уйти  до  того,  как  вы
     объявили войну. Теперь ты мой пленник. (Подходит к креслу и развязывает
     тогу.)
Потин (презрительно). Я твой пленник? Да знаешь ли ты, что ты в  Александрии
     и что царь Птолемей с армией,  которая  во  сто  раз  превосходит  твое
     маленькое войско, держит Александрию в своих руках?
Цезарь (невозмутимо снимает с себя тогу, бросает ее на кресло).  Ну  что  ж,
     друг, уйди, если сумеешь. И скажи твоим друзьям, чтобы  они  больше  не
     убивали римлян на рыночной  площади,  а  то  мои  солдаты,  которые  не
     обладают моим прославленным великодушием, пожалуй убьют  тебя.  Британ,
     предупреди стражу и дай мои доспехи.

                    Британ выбегает. Руфий возвращается.

     Ну что?
Руфий (показывает  через  арку  лоджии  на  клубы  дыма,  поднимающиеся  над
     гаванью). Смотри!

          Потин    с   любопытством   подбегает   к   ступенькам и
                                выглядывает.

Цезарь. Как? Уже пылают? Невероятно!
Руфий. Да, пять добрых галер, и при каждой барка, груженная маслом.  Но  это
     не  я.  Египтяне  избавили  меня  от  хлопот.  Они  захватили  Западную
     пристань.
Цезарь (с беспокойством). А Восточная гавань, маяк, Руфий?
Руфий (внезапно разряжаясь бешеной руганью, сбегает к Цезарю и  накидывается
     на него). Да разве я могу в пять минут погрузить легион на суда? Первая
     когорта уже на берегу.  Больше  сделать  невозможно.  Если  тебе  нужно
     скорей, пойди и делай сам.
Цезарь (успокаивает его). Ну хорошо, хорошо! Терпение, терпение, Руфий.
Руфий. Терпе