Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Прус Бореслав. Дворец и лачуга -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  -
анция вскочила с места. - У вас нет сердца. - Зато деньги на покупку земли у меня найдутся. Глаза женщины заискрились. - Сударь! Вот что я вам скажу! Я знаю, что людей вам бояться нечего, но помните, что бог справедлив, и он покарает вас! И она пошла к дверям. - Вас он уже покарал! - крикнул вслед уходящей ростовщик и отступил в глубь своей таинственной комнаты. Прошло полчаса, прежде чем он успокоился и, выглянув снова, позвал служанку. Когда она вошла, он спросил: - Мацей вернулся? - Вернулся, сударь, - ответила старуха. - Меня несколько дней не будет дома. Юдка меня заменит! Помните о дверях. - Слушаю, сударь. - А теперь спокойной ночи! Старушка приблизилась к оконцу. - Что тебе, Мацеева? - Сударь!.. Правда, что наш панич вернулся? - Вернулся, вернулся! - ответил ростовщик с оттенком довольства в голосе. - И велел повысить вам жалование... - Покорнейше благодарим, сударь, - говорила Мацеева, целуя руку ростовщика, - но... - Что еще? - Нельзя ли: мне увидеть панича? Ведь уже лет восемь... - Не теперь. У женщин слишком длинные языки. - Ничего не скажу, сударь, золотой мой, чтоб мне сквозь землю провалиться... только бы мне его увидеть! Он такой добрый, гостинцы нам присылал, передавал поклоны, пусть же мои глаза его еще хоть раз увидят перед смертью... Минуту царило молчание, потом ростовщик изменившимся голосом сказал: - Иди, старуха! И он приоткрыл замаскированную в стене дверь в свое таинственное убежище. Это была огромная мрачная комната, заставленная множеством шкафов, сундуков и ящиков. Старуха боязливо озиралась кругом. - Взгляни сюда! - сказал ростовщик, показывая на стену против окон. Здесь висел превосходный портрет юноши лет двадцати трех-четырех, с голубыми глазами и светлыми вьющимися волосами. Лицо, казалось, жило и улыбалось. - Смотри, старуха, это он! Сам себя написал! Что, узнала бы ты его? - Как живой! - ответила женщина, молитвенно складывая руки. - Правда, изменился, а?.. Когда ты его впервые увидела, он был более жалок, чем пес, у которого есть своя конура, а сейчас... сейчас он большой барин, у него сотни тысяч, у него будет дворец... Ему нечего было есть, а сейчас около него кормятся люди... Да какие! Правда, старуха, изменился мой мальчик?.. А? Глаза ростовщика, когда он говорил это, горели, руки дрожали, вся фигура выражала упоение. То не было излияние чувства, то был взрыв страсти. Вдруг всю комнату словно потоками крови залило. В крови купался недобрый хозяин этого дома и его страшные шкафы, в той самой крови, которая залила и дивно прекрасное лицо юноши. - Господи Иисусе! - вскричала старуха. Ростовщик затрясся. - Чего ты орешь?! - прикрикнул он. - Я не виновата, сударь! Это солнце так заходит! - ответила перепуганная женщина. - Глупое солнце, да и ты глупая, суеверная баба! - пробормотал ростовщик и вытолкнул ее вон. Вскоре на все опустился ночной мрак. Глава восьмая, из которой явствует, что и у счастливых людей есть свои огорчения Случилось так, что уже на следующий день после вторничной сессии Вольский нанес Пелуновичу торжественный визит, во время которого намекнул, что если "уважаемый хозяин" и его внучка не имеют ничего против, то в таком случае он готов немедленно приступить к обещанным портретам. - И как это вы, милейший мой пан Густав, помнили о такой малости? - удивлялся старый гимнаст. - Я люблю держать слово, - объяснил Вольский. - Но так вдруг! Вы только что вернулись из-за границы, еще не осмотрелись в городе... - Ах, о чем толковать! - ответил Густав. - Я привык к работе, и если говорить правду, то признаюсь, что почту себя счастливым... Пелунович прервал его рукопожатием, Вандзя - поклоном, и гармония была восстановлена. В тот же день, как по мановению волшебной палочки, в гостиной пана Клеменса появились краски, мольберты и полотна; в пятницу с полудня начались и сеансы, продолжавшиеся до заката, а иной раз и после заката солнца и прерываемые совместными обедами, полдниками, прогулками и ужинами. В первый день, вернее в первые несколько часов первого дня, дедушка вел себя степенно, как и полагается человеку, который в течение целою вечера был председателем научно-филантропического общества. Но после обеда старичок сдал. Сперва он вспомнил, что плачевное состояние его здоровья требует движения - и тут же сделал несколько сальто. Затем он решился принять одну дозу душа, затем влез в шлафрок и шапочку с кисточкой и, наконец, уже перед самым чаем (не снимая, кстати сказать, шлафрока) показал, как в его времена танцевали оберек; Вольского он стал называть "милый Гуцек", а "милого Гуцека" вместе с Вандзей "дорогими детками". Словом, уже в пятницу эта троица познакомилась и полюбила друг друга, ибо оказалось, что как Вольскому, так и Пелуновичу приходилось в жизни очень туго, что как у Густава, так и у Вандзи золотые сердца, и что все трое охотники повеселиться. Так было до восьми часов утра понедельника, когда страшно озабоченный дед, как бомба, ворвался в комнату одевающейся Вандзи. - Вот горе! - закричал он. - Начисто забыл!.. А ведь это надо было сделать уже года два назад... - Что случилось, дедушка? - спросила встревоженная Вандзя. - Как что? Ты разве не знаешь, недобрая девочка, что скоро тебе будет пятнадцать лет и ты станешь взрослой барышней?.. - Ага! Вот хорошо-то! - Совсем не хорошо, потому что я забыл найти тебе компаньонку. - Но зачем, дедушка? Ведь мне дают уроки учителя? - Что учителя?! Девушка должна воспитываться под присмотром женщины, а не то что, как волк какой, среди одних мужчин! С этими словами пан Клеменс выбежал из Вандзиной комнаты, выбранил в зале подскакивающего Азорку, опрокинул кресло и приказал Янеку подать себе все номера "Листка", какие только были в доме. Когда этот приказ был выполнен, он заперся в своей комнате и до полудня читал, а потом уехал в город, откуда вернулся только вечером. Так как во вторник пан Пелунович снова с самого утра читал объявления, а в полдень снова уехал, то Густав и Вандзя уже второй день были предоставлены самим себе. Как же они проводят время? Посмотрим. - Панна Ванда! - говорил Густав. - Я уже третий раз прошу вас сесть в кресло и сидеть смирно. - А я уже третий раз вам отвечаю, что и не думаю трогаться с окна. Мне тут хорошо, и баста - как говорит дедушка. - Превосходно!.. Так вот теперь от имени дедушки рекомендую вам непременно сесть в кресло, иначе я никогда не кончу портрет. - Я не слышу, что вы говорите, канарейка мешает. - Хорошо же вы слушаетесь дедушки, нечего сказать! - Дедушки я слушаюсь, а вас не стану. - Но, панна Ванда, в настоящее время я его замещаю! - Но, пан Густав, я вас не стану слушаться, будь вы и в самом деле моим дедушкой. Отчаявшийся Густав стал укладывать в портфель свои бумаги. - Это что должно означать? - спросила, оглядываясь через плечо, девочка. - Я ухожу!.. Раз вы не хотите позировать... - Вправду? - Разумеется! - А я все же думаю, что вы не уйдете. - Уверяю вас, что уйду, - ответил Густав, всячески изображая решимость. - Уверяю вас, что вы останетесь, - ответила Вандзя тем же тоном. - Интересно - почему? - Потому что я... - Потому что вы так хотите?.. - Потому что я сяду в кресло. - Ну раз так, другое дело!.. - сказал Густав, подавая девушке руку и церемонно ведя ее к креслу. - А теперь, - прибавил он, - от имени дедушки попрошу сидеть несколько минут смирно. - Куда же мне смотреть? - Все равно куда, ну хоть на канарейку, например. - Это тоже дедушка велел? - Нет, это я вас прошу. - Хорошо! А теперь я вас попрошу, чтобы сюда впустили Азора. Наступила минутная тишина; тем временем жирный Азорка вбежал в комнату и устроился на коленях у своей хозяйки, а Вольский принялся за наброски. - Знаете что? - начала Вандзя. - Слушаю! - Нет, я ничего не скажу... - Почему же это? - Боюсь, что вы станете надо мной смеяться. - Не стану. - Тогда... знаете что? Я бы хотела быть птичкой! Правда, как это забавно?.. - Правда! И что же, вы хотели бы быть этой канарейкой, на которую сейчас смотрите? - Это кенарь. О нет! Ведь он, бедняжка, не может летать. - Ну, так выпустите его, пусть летает! - Как бы не так! Он уж раз сам вылетел, и с ним произошел очень печальный случай. - Что такое? Воробьи его напугали? - Хуже! Вы только вообразите, он вылетел во двор, но тут же устал... Азорка! Будь умницей! Нельзя кусать этого господина!.. - Ну, что же дальше? - Устал и уселся на забор, на котором стоял наш петух... Вы знаете нашего петуха? - Не имею чести. - Ну вот, и он, противный, клюнул его в головку так, что с ним даже обморок был... - Кенарь клюнул петуха? - Куда ему! Петух кенаря, да так, что с тех пор, - только вы над ним не смейтесь, - с тех пор он стал лысый!.. - Петух-то? - Нет, кенарь... Сейчас я покажу вам!.. Сказав это, она кинулась к окну, на котором висела клетка с крикливой птицей. - Панна Ванда! Ради всего святого, не вставайте же! - закричал Густав. - Весь этюд, превосходный этюд испорчен!.. - Ха-ха-ха! - засмеялась девочка. - Да это отлично! Теперь вам придется делать новый! - При таких условиях я никакого не сделаю... Только осрамлюсь... не посмею показаться на глаза вашему деду... Ну что это такое - десяти минут не посидеть спокойно!.. Говоря это, он снова стал складывать бумаги. Вандзя вернулась на свое место и, снова взяв на колени Азора, сказала: - Я вам дам совет. Если вы хотите, чтоб я сидела смирно, расскажите мне какую-нибудь хорошенькую историю! - Превосходная мысль! - ответил Густав, снова раскладывая свои бумаги. - Я должен вам рассказывать всякие истории и одновременно рисовать? Ну что ж, попробую!.. - Простите, я прерву вас. Мы поедем сегодня в Лазенки? - Поедем. Лошади заказаны на пять часов. - Теперь слушаю. - Очень хорошо, а я начинаю. Так вот, жила-была такая панна Непоседская, и ее дедушка поручил написать с нее портрет... - Одному художнику, фамилия которого была Приставальский. Эту историю я уже знаю! - Тогда я уж, право, не знаю, что рассказывать! - Расскажите мне о каком-нибудь мальчике, мне больше нравятся такие истории. - Я вам расскажу об одном нехорошем мальчике, который держал палец во рту... - Фи! Я не стану слушать! Я люблю грустные истории... - О мальчике? - Да! И чтобы была еще и маленькая девочка. - Нет, такой истории я не знаю! - отвечал Вольский, рисуя. - Ну, пусть не будет девочки, пусть будет мальчик и... и... не знаю, что еще. - Например, канарейка или собачка? - Собачка, собачка! - закричала Вандзя, поудобнее усаживаясь в кресле и поглаживая ожиревшего Азора, который спал как убитый. Продолжая рисовать, Вольский начал: - Жил-был один мальчик... - Это был большой мальчик? - Это был мальчуган... в вашем возрасте. - В моем возрасте? - возразила возмущенная девочка. - Но ведь дедушка сказал, что мне уже скоро пойдет шестнадцатый год... - Но пока что вам исполнилось четырнадцать. Так вот, жил-был один мальчик, и у него была собачка... - Такая, как наш Азорка? - Такая... то есть нет, совсем не такая. Та собачка была грязная, кудлатая, и хвост у нее был поджат... - Почему поджат? - Потому что она всегда была голодна. И она и ее хозяин... - Разве ее хозяин был жестянщиком? - Нет, с чего это вам пришло в голову? - Потому что только маленькие жестянщики говорят, что они всегда голодны. - Ага!.. Так вот этот мальчик ходил по свету и искал... - Чего, сударь? - Искал свою мать, потому что, когда он еще был ребенком, его похитили цыгане и увели в лес... - Скажите, сударь, это правдивая история? - Самая правдивая! Мне рассказывал ее сам этот мальчик. - Боже мой! - Так странствуя, - продолжал Густав, - он пришел однажды в один город, который, однако, ему вскоре пришлось покинуть. - Почему, сударь? - Потому что камни ранили ему ноги и, что еще хуже, скверные мальчишки привязали к хвосту его собачки пузырь с горохом, что очень напугало и собачку и мальчика... - Ах, противные!.. За это время Вольский сделал несколько набросков, на каждом из которых лицо Вандзи выражало другое чувство. - Потом мальчик пошел в деревню и, увидев первую же избу, зашел туда. "Стук! Стук!" - "Кто там?.. Чего тебе надо, дитя?" - "Я ищу мою мать". - "А как ее зовут?" - "А я не знаю". - "Ну, тогда иди себе дальше, дитя; здесь она не живет". И так он шел все дальше, от избы к избе, от деревни к деревне, и всюду стучался напрасно. Как вдруг в один прекрасный день встретился с седым как лунь старичком. "Чего ты ищешь, дитя мое?" - спросил его старичок. - "Я ищу мать". - "А был ты в деревне?" - "Был, и не в одной". - "А в городе?" - "И в городе тоже, но ее нигде нет". - "Ну, - ответил старичок, - раз так, то, наверно, ее уже нет на земле". - "Так где же она?" - "Верно, на небе". Мальчик опечалился и сказал: "Не знаете ли, дедушка, как туда пройти?" Дед осмотрелся кругом. "Господь знает, - отвечал он. - Там солнце всходит, а здесь заходит; сюда, верно, будет ближе всего. Иди прямо, дитя". - "Прямо? Это значит в лес, а потом придется на дерево?" - "Да уж, верно, так", - подтвердил старичок. "А пустят меня туда, дедушка?" - "Отчего не пустить! Господь бог добрее людей". - "А мою собачку?" - "Кто его знает, спросишь, может и пустят". Вот и пошел мальчик в лес, идет между высокими деревьями, глянул вверх и уж хотел было лезть на сосну, как вдруг вспомнил о собачке. "Что же ты тут, бедняжка, будешь одна делать?" - подумал он. А с другой стороны, ему жаль было матери, и вот он шел все дальше и высматривал такое дерево, на которое они могли бы без большого труда вскарабкаться вдвоем с собачкой. В этих поисках прошел целый день, и утомленный мальчик подумал об отдыхе. Лег он под одним деревом у дороги, прочел молитву, которую закончил словами: "Сделай, господи, чтобы с неба кто-нибудь подал нам руку, потому что если я влезу на дерево вместе с собачкой, то как бы мы оба не упали..." - и уснул. На другой день на рассвете мимо проезжала прекрасная карета, а в ней какая-то важная дама с маленькой барышней. Так как утро было погожее, то маленькая барышня высунула голову из кареты и увидела наших странников. "Смотри, мама, - воскликнула она, - под этим деревом спит какой-то бедный мальчик с собачкой у ног!.." Увидев это, важная дама вынула из кошелька несколько монет, завернула их в бумагу и бросила на спящих, "Это для мальчика", - сказала она. "А это для его собачки", - прибавила барышня, бросая пирожное. И они уехали. Прошло утро, прошел полдень, прошел вечер, и снова наступила ночь, но мальчик не тронул брошенных ему денег, а собачка не тронула пирожного, оба были уже мертвы... добрый бог протянул им руку!.. Воцарилась тишина, во время которой Густав поглядывал то на свою модель, то на рисунки. - Какая печальная история! - сказала Вандзя. - Кто вам, сударь... Она задумалась и вдруг залилась смехом. - Ах, боже, боже! Какой же вы, сударь, недобрый, так огорчать меня понапрасну... - А что случилось? - Будто вы не знаете? Так этот мальчик рассказывал вам свою историю после своей смерти?.. Ха-ха-ха! - Обедать! Обедать! - выкрикивал вернувшийся из города Пелунович. - Вандзюня, поди присмотри, чтобы там поторопились, и сейчас же разлей суп. Вандзя побежала навстречу деду, который тотчас весь в поту вошел в зал. - Здравствуй, Гуцек! Ну, что вы тут поделывали? Как дела с работой? - спрашивал старик, целуя в обе щеки сияющего от радости художника. - Замечательный сеанс! - ответил Густав. - Вообразите, за несколько десятков минут мне удалось сделать шесть этюдов, каждый из которых схватывает другое выражение лица!.. Вот они... - Ей-богу, вылитая Вандзя! - говорил старик, рассматривая рисунки. - Неоценимое лицо, на котором каждое движение чувства - как в зеркале. Взгляните, сударь, например, на эту головку. - Вандзя!.. Вандзя!.. - ответил дедушка. - Но каким чувством, по-вашему, она проникнута? - Мне кажется, вы рисовали ее в сидячем положении. - Ах, что положение! Здесь прекрасно отражено любопытство... Ну, а тут? - Разумеется, тоже любопытство! - Что вы! Это жалость и грусть... Я наверняка создам шедевр! - Если бы вы знали, какая жара! - прервал пан Клеменс, кладя рисунки и отирая пот со лба. - Божественная красота, несравненное лицо! Пять лет учения не дали мне столько, сколько один этот сеанс... Где вы были, сударь? - Э! - буркнул дедушка, усаживаясь в кресло. - Где я был! Искал компаньонку для Вандзи. - Зачем? - Он еще спрашивает! Не забывайте, что она уже... уже подрастающая барышня. - Бутон, который вот-вот расцветет! - вставил Густав с увлечением. - Да, вот-вот, а компаньонки у меня все нет как нет. - Да на что это нужно? - А вот и нужно! Девочка должна приобрести манеры. - То есть, другими словами, окарикатурить это обаяние наивности... - Ах, что там наивность! Нужна - и баста!.. - Сударь! Если дружба... - Приличная женщина известного возраста... - Если совет чистейшей, бескорыстнейшей дружбы... - Приличная, честная, образованная... - Которая своим педантством испортит прекраснейшее создание божье!.. - Обед на столе, - доложил Янек. - Обед на столе! - воскликнул Пелунович. - Обед, а после обеда душ и компаньонка!.. - После обеда, сударь, прогулка в Лазенки... Ведь мы так уговорились? - напоминал Густав. Обед прошел очень весело. Вконец обессилевший дедушка ел за троих и острил за десятерых. Вольский пикировался с Вандзей. За черным кофе сотрапезники услышали на улице грохот колес, который умолк под самыми окнами. - Лошади! - сказал Густав. Пелунович подбежал к окну. - Фью! Какие лошади, какие ливреи, какой шарабан! Да ты настоящий вельможа, дорогой Гуцек! Этот пустячок тебе, должно быть, обошелся рублей в тысячу! - Это подарок моего дядюшки, - ответил Вольский. - Золотой человек твой дядюшка! Познакомь же нас, дорогой мой!.. Между тем Вандзя оделась, и все вышли на улицу. Осмотрев со всех сторон выезд, пан Клеменс усадил в шарабан внучку и сам сел рядом. Вольский поместился на козлах и взял в руки вожжи. - Поезжайте сперва медленно, сударь, - сказала Вандзя, - мне надо покрепче приколоть шляпку. Они двинулись шагом. Как раз в этот момент Гофф направлялся из своего домишка к особняку. Он увидел едущих, узнал их и прибавил шагу, чтобы перерезать им дорогу. Лошади двинулись быстрей, и Гофф побежал. Он даже сорвал с головы шапку и подавал какие-то знаки... Увы, его никто не заметил. Вандзя была занята своей шляпкой, пан Клеменс внучкой, Густав лоша

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору