Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
м не может ей помочь. Сознание
неспособности придумать что-то, найти средство вывести ее из состояния
отчаяния угнетало его. В первый и единственный раз в жизни ему пришла в
голову мысль увезти ее в какую-нибудь неведомую страну, где они могли бы
начать жизнь заново. Но он знал, что такой страны нет, и сама мысль об
этом лишь подтверждала его беспомощность.
Взяв с собой бостонские и нью-йоркские газеты, он перешел с террасы в
комнату, которую супруги Уайт именовали салоном, и сел на диван. Это слово
неизменно вызывало в воображении дам и джентльменов в вечерних туалетах,
благовоспитанно беседующих в то время, как слух их услаждает струнный
квартет, расположившийся за комнатными пальмами. По всей вероятности, не
только струнный оркестр, но даже солист-скрипач никогда не появлялся в
этих стенах, и тем не менее во всех описаниях дома и в переписке комната
эта именовалась салоном. Он рассеянно смотрел в газету, сам же в это время
терзался мыслью о дочери. Как она обнаружила, что заразилась венерической
болезнью? По всей вероятности, со слов других: ей сказали, что она
заразила кого-то. Если так, то, значит, есть на свете мужчина, который
презирает ее. И теперь она всю жизнь будет знать, что такой человек есть и
что рано или поздно он может сказать кому-нибудь: "Тина Локвуд наградила
меня триппером"; пусть даже не скажет, а только шепнет - все равно она
узнает и всегда будет этого бояться. Придет время, найдется еще мужчина,
который сделает ей предложение, а она вынуждена будет ответить: "Я не могу
иметь детей". И при этом непременно объяснит, почему не может, иначе она
не была бы Тиной.
Но для Престона Хиббарда это, кажется, не имеет значения...
Джордж Локвуд отложил в сторону газету и отправился наверх, к дочери.
Постучав в дверь, он сказал:
- Это я. Отец.
- Не надо, - вяло откликнулась она, но уже в этой короткой фразе
слышалась трагическая нотка.
Дверь была не заперта, и он вошел. Она сидела, понурив голову, в
кресле-качалке. Он закрыл за собой дверь, подошел к ней и положил ей на
голову руку.
- Я подумал, Тина.
- Не утруждай себя, папа. Я уже сама все обдумала. Мне надо уезжать.
- Я на твоем месте поступил бы иначе. "Время уходит". - Она подняла на
него глаза, потом с трудом перевела взгляд на часики, лежавшие у нее на
туалетном столике. Он кивнул. - Да, я имею в виду его. Я хочу, чтобы ты
поехала к нему. Сегодня.
- А потом что?
- И вышла бы за него замуж.
Она выпрямилась в кресле.
- Ты, должно быть, не очень внимательно меня слушал.
- Напротив, я слышал каждое слово, и, что еще важнее, он слышал, когда
ты ему все это рассказывала. Сейчас важно не то, что я думаю, а эти вот
часики и слова, которые он на них написал. Ты знаешь, где он сегодня?
- Сегодня? В школе.
- Поезжай туда. Без предупреждения. Просто так. Даже если этот брак
продлится всего несколько лет. Тина, все равно вам обоим это будет на
пользу.
- Почему ты так считаешь?
- Потому что вы этого хотите. Причина достаточно основательная. Ты
хочешь, чтобы я назвал более высокий мотив? Могу назвать.
- Таких мотивов я не знаю, - сказала она.
- Однако он есть. Даже два: он нуждается в тебе, а ты - в нем.
- Это и есть высокие мотивы? Здесь только эгоизм.
- Подумай об этом по дороге в школу святого Варфоломея, - сказала он.
- Знаешь что? Мне приходилось присутствовать на многих венчаниях, но
лишь сейчас я по-настоящему поняла, что значит быть отцом, отдающим замуж
свою дочь.
- И я это понял, - сказал он.
- А Джеральдине я ничего не скажу.
- Извести нас телеграммой, - сказал он.
- Он никогда не сможет сказать, что не знал, на что идет. Правда, папа?
- Эти слова прозвучали как заклинание.
Они поженились на следующее утро в Сентрал-Фолс, штат Род-Айленд, где
закон разрешал регистрировать браки сразу. Телеграмма гласила:
ВРЕМЯ НЕ УХОДИТ ПОЖЕНИЛИСЬ СЕГОДНЯ В ДЕСЯТЬ УТРА
ЦЕЛУЕМ КРЕПКО ПРЕС И ТИНА.
Когда ее принесли, Джордж и Джеральдина обедали.
- Конечно, ты об этом знал, - сказала Джеральдина.
- Это же я собирался тебе сказать.
- Но я сказала первая. Знал?
- Догадывался.
- Доволен? Ну конечно, доволен. Да?
- Еще бы. Более приятной вести не могу себе представить.
- Я с самого начала этого хотела.
- Верно. И я это видел.
- Интересно, где они будут жить. Ты думаешь, он останется в школе
святого Варфоломея? Просто не представляю себе, каково это - жить в
окружении сотен парней, только и думающих что о сексе.
- Когда я там учился, никто и не думал о сексе.
- Когда ты там учился, то был, по крайней мере, один человек, который
думал о сексе. Этот человек - ты. Спал, наверное, с горничной.
- У нас не было горничных. Мы сами стелили себе постели.
- Ну, тогда, возможно, с женой директора школы.
- Она-то, жена директора, и была, наверно, причиной того, что мы так
мало думали о сексе. Не было у нас таких женщин, которые вызывали бы
физическое влечение. Среди ребят довольно широко была распространена
содомия, и, если кому-то становилось невтерпеж, он мог найти себе
партнера. Женщин в те годы мы не знали. Так что Тине, я уверен, опасаться
нечего.
- Как бы не так. Я бывала в мужских школах и сама видела, как они
поглядывают на женщин. А Тина как раз из тех, кто привлекает к себе
внимание. Тем более если узнают, что она новобрачная. Представляю, о чем
они подумают.
- Стало быть, школа святого Варфоломея в этом отношении - не
исключение.
- По-моему, было бы лучше, если б Тина поскорее родила ребенка, -
сказала Джеральдина.
- Правда? Почему ты так думаешь? - спросил он, избегая ее взгляда.
- Ты не хуже меня знаешь, что она не девушка. Будь у меня дети, я бы
чувствовала себя совсем иначе.
- Не сомневаюсь.
- Из меня могла бы выйти очень хорошая мать.
- Думаю, да. Но согласись, что бывают женщины, которые ведут полезный
образ жизни, не приумножая населения.
- Полезный кому?
- Самим себе и мужчинам, с которыми они спят. Уилме, например, без
детей лучше. Как и всему человечеству без ее детей. Не говоря уж о самих
этих детях.
- К твоему сведению, Уилма отнюдь не образец добродетели. Мне пришлось
изменить свое мнение о ней.
- Оно никогда не было очень лестным.
- Верно. А теперь стало еще хуже. Не спрашивай почему.
- Почему?
- Не скажу. Вот видишь, сколько бы ты ни размышлял, ни анализировал, а
многое еще останется для тебя незамеченным.
- Ничто не остается для меня незамеченным. Ничто.
- Я вижу, у тебя неплохое настроение. Ты, конечно, радуешься за Тину.
- Конечно. Тем более что я же все и устроил.
- Нет, ты невозможен, просто невозможен! Уж если кто устраивал, так это
я.
- Вынужден огорчить тебя, но устроил все я.
- Боюсь, через минуту ты и сам в это поверишь, - сказала она.
- Тем не менее я благодарен тебе. Твоя роль была небольшой, но ты
сыграла ее хорошо. И очень мне помогла. Я должен наградить тебя достойным
подарком.
- Не надо мне никаких подарков. Лучшей наградой мне служит твое хорошее
настроение. Уж и не помню, когда видела тебя таким в последний раз.
- И все же подарок будет. Завтра в Нью-Йорке найду для тебя что-нибудь
сногсшибательное.
- Ты едешь завтра в Нью-Йорк?
- Да. Заседание кондитерской фирмы. Хочешь со мной?
- Спасибо. Променять эту чудесную погоду на жаркий, душный Нью-Йорк?
Нет уж. Я бы не прочь пробыть здесь до первого октября.
- Даже когда начнется сезон ураганов?
- Может, обойдется и без ураганов.
- Верно. Илайес Уайт, конечно, с удовольствием продлит аренду еще на
три недели. Наш договор истекает десятого. Поговорю с агентством. Но если
мы останемся до первого октября, кто-то из нас должен будет съездить в
Шведскую Гавань и проверить.
- Что проверить?
- Все ли в порядке. Мы ведь хотели вернуться домой одиннадцатого
сентября, но раз возвращение откладывается на три недели, то я съезжу туда
и проверю, не случилось ли чего за лето. Заодно договорюсь со сторожем и
садовником - пусть они продолжают за всем присматривать. Надо быть
готовыми к первому визиту Тины и Хиббарда. Потом, разумеется, пригласим
его родителей и к ним съездим. Хорошо бы устроить званый обед и гостей
побольше пригласить. В ноябре. Как ты думаешь?
- Или бал. В нашем доме еще не было ни одного бала. Не можем же мы без
конца напоминать людям о Пене и Мэриан Стрейдмайер. Устроим бал на
рождество. Пригласим гостей из Бостона и оркестр Эмиля Коулмена.
- Я бы предпочел Маркела.
- Нет, Маркел для такого случая не годится. Сейчас Эмил Коулмен в моде.
- Если ты так хочешь, пожалуйста. Бал - это твоя идея. Может, ты и
раньше мечтала устроить бал?
- Раньше - нет, а теперь хочу. Лучшего повода для бала и не придумаешь.
Созовем всех. Друзей Тины. Твоих старых друзей. Моих старых друзей. Друзей
Престона. Всех членов загородного клуба.
- Придется мне договариваться с бутлегером. Спиртные напитки для такого
количества гостей надо заказывать заблаговременно, если желаешь получить
то, что надо. Обслуживанием балов когда-то занимался Уимли. Из
Филадельфии.
- Я вижу, ты загорелся этой мыслью о бале не меньше меня, - сказала
она.
- Уж коли мы затеваем такой вечер, то должны хорошо подготовиться, чего
бы это ни стоило. Помню прием в Форт-Пенне, когда Грейс Колдуэлл выходила
за Сидни Тейта; Агнесса не могла на нем присутствовать, но я все же пошел.
Вот уж было зрелище так зрелище! Красивая была девушка. Да и сейчас, я
думаю, красивая. Людей наприглашали полно - и губернатора, и целый поезд
гостей из Нью-Йорка, в большинстве из Йеля. Сидни Тейт из общества "Илия".
Он умер несколько лет назад. Они не очень ладили между собой. Я случайно
встретил ее брата, Брока Колдуэлла. Хорошие вечера получаются либо
экспромтом, под влиянием минуты, либо по заранее разработанному плану. Я
предпочитаю план. Вот съезжу в Шведскую Гавань и вернусь с кучей идей.
- И когда же ты вернешься?
- Давай прикинем. Завтра вечером я буду в Нью-Йорке, в отеле
"Карстейрс". Рано утром отправлюсь поездом в Филадельфию. Сделаю там
пересадку и прибуду в Гиббсвилл как раз ко времени ленча с Артуром
Мак-Генри, который и отвезет меня потом на машине в Шведскую Гавань. Всю
вторую половину дня я проведу дома. Потом вызову такси и возвращусь в
Гиббсвилл. Пообедаю, вероятно, в клубе или в отеле. В запасе у меня
останется достаточно времени, чтобы забронировать место в спальном вагоне
гиббсвиллского поезда. На следующий день рано утром прибываю в Нью-Йорк и
пересаживаюсь на поезд, следующий в Провидено. Там меня встретит Эндрю.
Дома я буду к обеду на третий день. Неплохо, если учесть, как много я
успею за это время сделать и какое покрою расстояние. Вот что значит
планирование.
- Осточертеют тебе эти поезда, пока до дома доберешься, - сказала она.
- Я же не стану сидеть сложа руки. Все время буду чем-нибудь занят.
Люблю работать в поезде. Проводник поставит мне столик, и я займусь
чем-нибудь, скучать не придется. А что ты будешь делать в мое отсутствие?
- Я так привыкла к обществу Тины, что без нее умру, наверно, от скуки.
Так что возвращайся как можно скорее.
- Если надо будет позвонить - звони мне завтра в "Карстейрс". А
послезавтра - либо в Гиббсвиллский клуб, либо в контору Артура. Оба
телефона - в твоей записной книжке. Можешь, конечно, позвонить мне и
домой. Послезавтра от трех часов дня до шести вечера. Но я могу выйти в
сад и тогда не услышу звонка.
- Сомневаюсь, что мне понадобится звонить. От Тины мы никаких вестей на
этой неделе не получим.
- Верно. Им надо еще привыкнуть друг к другу.
- Всем супругам надо, - как молодым, так и не совсем молодым.
- Согласен. А когда я вернусь, ты расскажешь мне о своих планах. Нам
тоже надо определить свое будущее. Возможно, это даже серьезнее, чем у
молодых. Надеюсь, в твои намерения не входит жить без меня, хотя ты имеешь
полное основание решать иначе.
- Как ты уже сказал, мы сможем поговорить обо всем этом после твоего
возвращения.
- Одной из привлекательных сторон жизни является то, что наш мозг может
работать одновременно на разных уровнях. Вот мы замышляем с тобой за
четыре месяца вперед большой бал. Это один уровень. А через три дня у нас
состоится разговор, который вполне может повлечь за собой быстрое
расторжение брака. И это уже - другой уровень. Все зависит в значительной
мере от того, насколько мы не удовлетворены друг другом.
- А также от твоих собственных планов, поскольку ты так хорошо нее
продумываешь, - сказала она.
- Точно. Но прошу тебя об одном: пока меня нет, не настраивай себя,
пожалуйста, так, будто тебя незаслуженно обидели. Если ты внушишь себе
это, то вряд ли вообще будет смысл в моем возвращении. Уж лучше я останусь
в Шведской Гавани.
- Я хочу, чтобы ты вернулся.
- Вот и хорошо. Я тоже хочу вернуться. И привезти тебе подарок. Это и
называется - думать на трех уровнях.
- Твои мысли так скачут, что на одном уровне долго не задерживаются, -
сказала она.
- Гм. Мои мысли скачут к тем временам, когда - это было три года назад
- употребляли жаргонное выражение "он не на уровне". Помнишь?
- Песня была такая. Баловень на уровне. Слово "уровень" рифмовалось со
словом "баловень". Что-то в этом роде.
- Я не очень силен по части песен, - сказал он, откладывая в сторону
салфетку. - Сегодня у меня много работы.
Он злился, но не хотел выдать себя. Разговор у них принял такой оборот,
что их отношения опять испортились. Эту ночь он намеревался провести с ней
в одной постели, но теперь понимал, что оба они будут чувствовать себя
принужденно; вялый мужчина и холодная женщина, лишенные страсти и полные
неприязни друг к другу. Потребовалось бы, по крайней мере, три ночи
воздержания, прежде чем он получил бы возможность насладиться ее телом;
если же разговор, который предстоял им по его возвращении, опять расстроит
ее, то пройдет еще неделя или больше, пока у нее появится желание. Он
знал, что ей не всегда требуется любовь к нему, чтобы лечь с ним в
постель. Бывают моменты - они могут случаться с кем угодно, - когда их
любовные ласки становятся для них обоих чем-то вроде адюльтера. ("Ты в это
время думала о ком-то другом", - сказал он ей однажды. "Ты тоже", -
ответила она). Пока же их недовольство друг другом не рассеется, они будут
держаться отчужденно и каждый погрузится в свои мрачные мысли. Но он
женился на ней не для того, чтобы она погружалась в свои мрачные мысли.
Тем хуже для нее, если она это-то не поймет.
Их расставание, когда он уезжал на вокзал, было достаточно вежливым. Он
поцеловал ее, она улыбнулась. Он сел рядом с Эндрю в маленький "универсал"
и в знак прощания приподнял над головой шляпу. Джеральдина, одетая в
домашний халат, стояла в дверях. Довольно и того, что спустилась вниз
проводить своего мужа. Ему пришло в голову, что если он никогда ее больше
не увидит, - к этой мысли он возвращался не так уж редко во время их
расставаний, - то она останется в его памяти женщиной, с которой он провел
много счастливых часов. Ради _этого_ он на ней и женился.
Дэйзи Торп, преемница Мэриан Стрейдмайер в конторе фирмы "Локвуд",
стояла у стола Джорджа с карандашом в руке и ставила галочки против
записей в блокноте.
- И последний по счету, но не по значению, - мистер Эдмунд О'Берн.
Звонил вам два раза вчера и два раза позавчера. Сказал, что будет звонить
еще сегодня утром, но не позвонил. При желании вы можете связаться с ним
по телефону Уоткинс-2044, но если он в том же состоянии, в каком пребывал
во время разговора со мной, то вы ничего от него не добьетесь.
- В состоянии опьянения? - спросил Джордж.
- Мягко выражаясь. Я отказалась дать ему ваш дачный телефон.
- Благодарю вас. Если он будет звонить, скажите, что меня нет. Хотя
подождите! Позвоните нашему маклеру и узнайте последнюю котировку акций
под названием "Магико". На нью-йоркской фондовой бирже они не котируются.
- Сейчас?
- Пожалуйста.
Он ждал, пока она поговорит с маклером. Торп повесила трубку и
сообщила:
- А вы знаете, они котируются на фондовой бирже. Вчера перед закрытием
курс был девяносто два с половиной, а сегодня после открытия - девяносто
три.
- Гм. - Джордж вспомнил о разговоре с Недом О'Берном во время их
последней встречи. Название акций запомнить было легко: "Магико.
Радиокомпания". Цифры, которые О'Берн называл, Джордж уже забыл, но он
вспомнил, что тот намеревался выйти из игры, как только курс достигнет
сорока - пятидесяти пунктов.
- Соедините меня с О'Берном, - распорядился он.
- Насколько я помню, это телефон бара, мистер Локвуд.
- Я знаю. Вы там бываете?
- Каждый воскресный вечер.
- Странно, что мы там ни разу с вами не встретились.
- Я совсем недавно стала туда ходить. С тех пор как переехала на новую
квартиру. - Она назвала телефонистке номер и попросила О'Берна.
- Нед? Джордж Локвуд. Мне только что сообщили, что ты звонил. Как у
тебя дела?
- Ты на даче или в городе?
- У себя в конторе. Ты звонил?
- Можешь ты со мной сегодня поужинать?
- Сегодня как раз свободен. Где и во сколько?
- Буду ждать тебя у дома сорок два на Сорок девятой западной в семь
часом. Жена с тобой? Тогда я закажу столик.
- Я один. А ты?
- И я один, - ответил О'Берн. - Но это можно будет поправить, только
сначала поговорим.
- Ну, там видно будет.
Весь остаток дня Джордж гадал, зачем он понадобился О'Берну. Голос
Неда, когда тот говорил по телефону, звучал уверенно, что имело,
по-видимому, прямое отношение к высокому курсу акций "Магико". Но лицо
О'Берна, когда они встретились в семь часов на Сорок девятой улице, явно
свидетельствовало о недавней попойке.
- Я не послал тебе соболезнования по поводу смерти брата, потому что не
знал его. А еще потому, что ты не написал мне по поводу моего брата.
- А что стряслось с твоим братом? - спросил Джордж. - Я ничего не знаю.
- Ты не знаешь? Он упал в метро на рельсы, прямо под колеса поезда. Это
случилось за несколько недель до смерти твоего брата. В газетах об этом
писали. Всего несколько строк. Погибла звезда принстонского футбола.
- Извини, Нед. Возможно, это было как раз в тот день, когда
нью-йоркские газеты опоздали к поезду. Тем не менее ты мог предположить,
что я об этом потом узнал.
- Ну, если не знал, то я тебя прощаю. Кевин мало что значил. Жена и
двое детей в Ист-Ориндже, служба в страховом агентстве. Даже не
партнерство. Всего лишь служба. Я не поэтому тебе звонил. И не для того,
чтобы оросить взаймы. С деньгами у меня, к счастью, все благополучно. Ты,
наверно, уже не помнишь, но, когда мы виделись с тобой в последний раз, я
говорил тебе, что мне подсказали одну идейку. Так вот, дельце оказалось
выгодным.
- Что-то припоминаю. Кажется, "Дженерал электрик"?
- Ну что ты, мое дельце чисто спекулятивное, но теперь оно получило
размах, и я сижу крепко. Давай выпьем. Джорджетти, можем мы занять этот
столик? Еще пару "плантаторских пуншей", пожалуйста.
Они сели.
- Буду с тобой откровенен, Джордж. Не сразу я на это решился, не знал,
как и быть. Думал, думал, а потом пришел к выводу, что в общем-то мы ведь
с тобой довольно близкие друзья. Были друзьями по колледжу, и хотя видимся
теперь редко, но я все еще считаю тебя своим другом.
- И правильно с