шееся  подле большого "маленькое
море",  где  и на самом  глубоком  месте вода не  доходила ему  до колен, и,
неторопливо ступая, добрался  до  песчаной  отмели. Здесь он снова помедлил,
глядя  в морскую  даль, и  побрел  влево  по  длинной и  узкой  косе  земли.
Отделенный  от  тверди  водою  и  от  товарищей  своей гордой обидой, он  --
существо обособленное, ни  с чем и ни с  кем  не связанное -- бродил у моря,
перед лицом беспредельного,  и  волосы  его развевались на ветру.  Он  опять
остановился, вглядываясь  вдаль.  И  вдруг,  словно вспомнив  о  чем-то  или
повинуясь внезапному импульсу, он,  рукою упершись  в бедро и не меняя позы,
красивым движением повернул голову и торс к  берегу. Тот, кто  созерцал его,
сидел там, сидел так же,  как в день, когда в ресторане этот сумеречно-серый
взгляд впервые встретился с его взглядом. Голова его,  прислоненная к спинке
кресла, медленно обернулась, как  бы повторяя  движение того, вдалеке, потом
поднялась  на"  встречу  его  взгляду  и  упала  на  грудь; его глаза теперь
смотрели снизу, лицо же  приняло вялое, обращенное внутрь  выражение, как  у
человека, погрузившегося в глубокую дремоту. Но ему чудилось,  что бледный и
стройный  психагог издалека шлет ему улыбку, кивает  ему, сняв руку с бедра,
указует  ею  вдаль и уносится  в  роковое необозримое пространство.  И,  как
всегда, он собрался последовать за ним.,

     Прошло  несколько минут, прежде чем какие-то  люди  бросились на помощь
Ашенбаху, соскользнувшему  на бок  в  своем кресле.  Его отнесли  в комнату,
которую  он занимал. И  в тот же самый день потрясенный мир  с благоговением
принял весть о его смерти.

     1911

     OCR и вычитка: С.Лебедев