Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
Уордль, когда птицы
улетели, нимало не пострадав.
- В жизни не видал такого ружья, - отвечал бедный мистер Уинкль,
разглядывая замок, как будто это могло исправить дело. - Оно стреляет
само. Стреляет, да и только.
- Стреляет, да и только! - повторил Уордль слегка раздраженным тоном.
- Хотел бы я, чтобы оно само чтонибудь застрелило.
- Оно и застрелит, сэр, - заметил дозорщик тихим пророческим тоном.
- Что вы хотите этим сказать, сэр? - сердито спросил мистер Уинкль.
- Ничего, сэр, ничего, - отвечал дозорщик, - а мать вот этого мальчи-
ка получит кое-какие блага от сэра Джеффри, если мальчик будет убит на
его земле. Заряжайте, сэр, заряжайте.
- Отнимите у него ружье! - кричал из тачки мистер Пиквик, устрашенный
мрачными намеками дозорщика. - Пусть кто-нибудь отнимет у него ружье,
слышите?
Никто, однако, не вызвался исполнить приказание, и мистер Уинкль,
бросив строптивый взгляд на мистера Пиквика, зарядил ружье и продолжал
путь вместе с другими.
Мы вынуждены, опираясь на авторитет мистера Пиквика, заявить, что
приемы мистера Тапмена отличались значительно большей осторожностью и
осмотрительностью, чем приемы, усвоенные мистером Уинклем. Тем не менее
Это нисколько не умаляет значительного авторитета сего последнего
джентльмена во всех вопросах, связанных со спортом; ибо, - как правильно
замечает мистер Пиквик, - с незапамятных времен почему-то случалось так,
что многие из наилучших и способнейших философов, которые были истинными
светочами науки в области теории, оказывались совершенно неспособными
применять эти теории на практике.
Метод мистера Тапмена, подобно многим нашим замечательнейшим открыти-
ям, был чрезвычайно прост. С быстротой и проницательностью гения он сра-
зу подметил, что нужно придерживаться двух важнейших правил: первое -
стрелять так, чтобы не причинить вреда самому себе, и второе - стрелять
так, чтобы не подвергать опасности окружающих; ясно, что наилучший спо-
соб, когда преодолена трудность самого выстрела, заключается в том, что-
бы плотно зажмурить глаза и палить в воздух.
Случилось так, что, совершив этот подвиг, мистер Тапмен открыл глаза
и увидел, как падала на землю подстреленная жирная куропатка. Он соби-
рался поздравить мистера Уордля с неизменным успехом, но этот джентльмен
приблизился к нему и с жаром пожал ему руку.
- Тапмен, - сказал пожилой джентльмен, - вы наметили именно эту пти-
цу?
- Нет, - сказал мистер Тапмен, - нет.
- Наметили, - возразил мистер Уордль. - Я видел... я заметил, как вы
ее выбрали... я обратил внимание на вас, когда вы подняли ружье и прице-
лились, и пот что я скажу: лучший стрелок не сделал бы этого с большим
искусством. Вы вовсе не такой новичок, каким я считал вас, Тапмен, - вы
охотились раньше.
Тщетно возражал мистер Тапмен с улыбкой самоотречения, что он никогда
не охотился. Даже улыбка была принята как доказательство противоположно-
го, и с этого дня его репутация была установлена. Это не единственная
репутация, приобретенная с такою ловкостью, и столь счастливое стечение
обстоятельств бывает не только во время охоты на куропаток.
Между тем мистер Уинкль палил, гремел и пускал дым, не достигая ника-
ких осязательных результатов, достойных упоминания: то посылал заряд в
воздух, то предоставлял ему скользить так низко над поверхностью земли,
что жизнь двух собак все время находилась в некоторой опасности. Его ма-
нера стрелять - как пример стрельбы фантастической - была очень изменчи-
ва и любопытна; как демонстрирование стрельбы в цель, она была, пожалуй,
неудачна. Считается признанной аксиомой, что "всякой пуле своя доля".
Если она применима в равной степени к дроби, то дробинки мистера Уинкля
были несчастными подкидышами, лишенными естественных прав, обреченными
скитаться по миру и обездоленными.
- Ну, - сказал Уордль, подходя к тачке и вытирая пот, струившийся по
его веселой красной физиономии, - горячий денек, не правда ли?
- Да, что и говорить, - отозвался мистер Пиквик. - Солнце ужасно при-
пекает, даже я это чувствую. Не представляю себе, каково приходится вам.
- Да, - сказал пожилой джентльмен, - довольно жарко. Но уже первый
час. Видите вон тот зеленый холм?
- Конечно.
- Там мы будем завтракать. И клянусь Юпитером, мальчик с корзинкой
уже там - точен, как часовой механизм.
- Совершенно верно, - просияв, сказал мистер Пиквик. - Славный малый!
Сейчас дам ему шиллинг. Ну, Сэм, катите меня.
- Держитесь, сэр, - сказал мистер Уэллер, оживившись от предвкушения
завтрака. - Прочь с дороги, кожаные гетры! Если вы дорожите моей жизнью,
не опрокиньте меня, как говорил джентльмен вознице, когда тот вез его на
Тайбурн.
И, разбежавшись, мистер Уэллер легко покатил своего хозяина к зелено-
му холму, ловко вывалил его у самой корзины и принялся ее распаковывать
с величайшим проворством.
- Телятина в тесте, - беседовал сам с собой мистер Уэллер, расклады-
вая съестные припасы на траве. - Очень хорошая штука - телятина в тесте,
если вы знаете леди, которая ее готовила, и совершенно уверены, что это
не кошатина, а в конце концов не все ли равно, если кошка так похожа на
телятину, что даже сами пирожники не могут отличить.
- Не могут, Сэм? - спросил мистер Пиквик.
- Не могут, сэр, - отвечал мистер Уэллер, прикасаясь рукою к шляпе. -
Когда-то я жил в одном доме с пирожником, сэр, и очень он был хороший
человек - регулярная голова вдобавок, - паштеты умел выделывать из чего
угодно. "У вас много кошек, мистер Брукс", - говорю я ему, когда подру-
жился с ним. "Да, говорит, у меня их очень много", - говорит. "Должно
быть, очень любите кошек", - говорю. "Не я, а другие любят, - говорит и
подмигивает мне, - а впрочем, сейчас не их сезон, подождем зимы", - го-
ворит. "Не их сезон!" - говорю. "Да, говорит, фрукты в сезон - кошки
вон". - "Что вы хотите Этим сказать?" - говорю. "Что хочу сказать? - го-
ворит. - Да то, что я никогда не войду в союз мясников, чтобы повышать
цену на мясо, - говорит. - Мистер Уэллер, - говорит он, жмет мне руку
очень крепко и шепчет на ухо: - Вы этого никогда не повторяйте, но все
дело в том, чтобы их подсезонить. От этого они все превращаются в благо-
родных животных, - говорит и показывает на очень хорошенького серого ко-
тенка, - и я их сезоню под бифштекс, телятину или почки, смотря по спро-
су. Я вам больше скажу, - говорит он, - телятину я могу сделать бифштек-
сом, бифштекс - почками, либо и то и другое - бараниной в один момент,
как только изменится спрос на рынке и аппетиты потребуют разнообразия".
- Должно быть, это был очень изобретательный молодой человек, Сэм, -
заметил с легкой дрожью мистер Пиквик.
- Вот именно, сэр, - ответил мистер Уэллер, продолжая выгружать кор-
зину, - и паштеты были прекрасные. Язык - очень хорошая штука, если это
не женский язык. Хлеб, окорок ветчины - ну и картина!.. Холодный ростбиф
нарезанный - очень хорошо! А что в этих глиняных кувшинах, молодой пове-
са?
- В одном пиво, - сказал мальчик, снимая с плеча две больших глиняных
бутыли, связанные кожаным ремнем, - в другом холодный пунш.
- А завтрак получился очень недурной, - заметил мистер Уэллер, с
большим удовлетворением обозревая расставленные им закуски. - Ну-с,
джентльмены, милости просим, как сказали, примкнув штыки, англичане
французам.
Второго приглашения не понадобилось, чтобы побудить компанию воздать
должное трапезе; не пришлось также настаивать, чтобы мистер Уэллер, рос-
лый дозорщик и двое мальчиков расположились на траве неподалеку и начали
уничтожать соответствующее количество яств. Старый дуб предоставил свою
тень охотникам, а перед ними расстилалась широкая перспектива полей и
лугов, пересеченных живыми изгородями и пышно декорированных лесом.
- Восхитительно, поистине восхитительно! - воскликнул мистер Пиквик,
на чьем выразительном лице кожа под действием солнца быстро начала лу-
питься.
- Верно, верно, старина! - отозвался Уордль. - Пука, стаканчик пунша!
- С большим удовольствием, - сказал мистер Пиквик, и довольная его
физиономия, когда пунш был выпит, подтверждала искренность ответа.
- Хорошо! - причмокивая, сказал мистер Пиквик. - Очень хорошо. Выпью
еще стаканчик. Холодный, очень холодный. Ну-с, джентльмены, - продолжал
мистер Пиквик, все еще не выпуская из рук кувшина, - тост! За наших дру-
зей в Дингли Делле.
Тост был принят под громкие возгласы.
- Я вам скажу, что я намерен сделать, чтобы наловчиться в стрельбе, -
начал мистер Уинкль, который ел ветчину с хлебом, пользуясь складным но-
жом. - Я посажу чучело куропатки на столб и буду упражняться, начну с
небольшого расстояния и постепенно буду его увеличивать. Мне кажется,
это превосходная практика.
- Я знаю одного джентльмена, сэр, - сказал мистер Уэллер, - который
так и сделал и начал с двух ярдов, но больше ому не пришлось стрелять,
потому что начисто сдул птицу с первого же выстрела, так что и перышка
ее никто с тех пор не видал.
- Сэр! - сказал мистер Пиквик.
- Сэр? - отозвался мистер Уэллер.
- Будьте добры, приберегите свои анекдоты, пока они не потребуются.
- Слушаю, сэр.
При этом мистер Уэллер так искусно подмигнул глазом, не заслоненным
кружкой пива, которую он поднес к губам, что с двумя мальчиками сдела-
лись конвульсии и даже долговязый дозорщик снисходительно улыбнулся.
- Да, это, несомненно, превосходнейший холодный пунш, - сказал мистер
Пиквик, многозначительно поглядывая на глиняную бутыль, - а день чрезвы-
чайно жаркий, и... Тапмен, мой дорогой друг, стаканчик пунша?
- С величайшим наслаждением, - ответил мистер Тапмен, и, осушив этот
стаканчик, мистер Пиквик выпил еще один, но лишь затем, чтобы узнать,
нет ли в пунше апельсинной корки, ибо от апельсинной корки ему всегда
бывало худо; убедившись, что ее нет, мистер Пиквик выпил еще стаканчик
за здоровье отсутствующего друга, а затем почувствовал безусловную необ-
ходимость выпить За неизвестного составителя пунша.
Это непрерывное осушение стаканчиков возымело заметное действие на
мистера Пиквика; его физиономия сияла самыми солнечными улыбками, губы
подергивались от смеха, в глазах светилось благодушное веселье. Уступая
мало-помалу действию возбуждающего напитка, оказывавшего особенное влия-
ние благодаря жаре, мистер Пиквик выразил сильное желание вспомнить пе-
сенку, которую слышал в детстве, и, так как попытка оказалась неудачной,
попробовал подстегнуть свою память еще несколькими стаканчиками пунша,
каковые, по-видимому, оказали как раз обратное действие; ибо, забыв сло-
ва песни, он начал забывать и членораздельное произношение слов: в зак-
лючение он встал, желая обратиться к обществу с красноречивым спичем, но
свалился в тачку и моментально заснул крепким сном.
Когда корзину вновь увязали и выяснилась полная невозможность вывести
мистера Пиквика из оцепенения, стали совещаться, как поступить: отвезти
ли мистеру Уэллеру своего хозяина назад, или оставить его на месте, пока
они не соберутся в обратный путь. В конце концов остановились на послед-
нем решении; и так как предстоящая экспедиция должна была занять не
больше часу и так как мистер Уэллер очень настойчиво просил их взять его
с собой, решено было оставить мистера Пиквика спать в тачке и зайти за
ним на обратном пути. Таким образом, они пустились в путь, а мистер Пик-
вик с полным комфортом храпел в тени.
Нет никаких разумных оснований сомневаться в том, что мистер Пиквик
все храпел бы и храпел в тени, пока не вернутся его друзья или, в случае
их опоздания, пока не спустятся на землю вечерние тени, - при условии,
конечно, что его покой ничем не будет нарушен. По его покой был нарушен.
И вот как это произошло.
Капитан Болдуиг был маленький сердитый человек в синем сюртуке и
жестком черном галстуке; когда он снисходил до прогулки по своим владе-
ниям, то совершал ее в обществе толстой трости с медным наконечником, а
также садовника и его помощника с раболепными физиономиями, которым (са-
довникам, не трости) капитан Болдуиг отдавал приказания со всем подобаю-
щим величием и строгостью; ибо свояченица капитана Болдуига была замужем
за маркизом, дом капитана был виллой, а земля его - "владениями", и все
это было очень внушительно, даже величественно.
Мистер Пиквик не проспал и получаса, как явился маленький капитан
Болдуиг в сопровождении двух садовников, шагая со всей быстротой, какую
допускали его осанка и важность. Приблизившись к дубу, капитан Болдуин
остановился, глубоко перевел дух и окинул взглядом расстилавшийся перед
ним пейзаж, словно этот пейзаж должен был испытывать великое удо-
вольствие от того, что капитан Болдуиг обращает на него внимание; засим
он выразительно ударил по земле тростью и позвал старшего садовника.
- Хант! - сказал капитан Болдуиг.
- Что прикажете, сэр? - сказал садовник.
- Завтра утром утрамбовать здесь, слышите, Хапт?
- Слушаю, сэр. - И позаботьтесь о том, чтобы содержать это место в
полном порядке. Слышите, Хант?
- Слушаю, сэр.
- И напомните мне сделать объявление о нарушителях права владения,
пороховых ловушках и тому подобном, чтобы сюда не лазили. Слышите,
Хант... Слышите?..
- Не забуду, сэр.
- Прошу прощенья, сэр, - сказал второй садовник, приподнимая шляпу.
- В чем дело, Уилкинс? - спросил капитан Болдуин.
- Прошу прощенья, сэр, но, мне кажется, здесь кто-то уже побывал се-
годня.
- Ка-ак! - сказал капитан, грозно озираясь.
- Да, сэр, мне кажется, здесь обедали, сэр.
- Проклятье! Какая наглость! Совершенно верно! - сказал капитан Бол-
дуиг, когда его взгляд упал на корки хлеба и объедки, валявшиеся на тра-
ве. - Здесь действительно жрали. Хотел бы я застать этих бродяг! - воск-
ликнул капитан Болдуиг, сжимая свою толстую трость.
- Прошу прощенья, сэр, - сказал Уилкинс, - но...
- Что "но"? А? - заревел капитан, и, следуя за робким взглядом Уил-
кинса, его глаза остановились на тачке и мистере Пиквике.
- Кто вы такой, негодяй? - спросил капитан, тыкая толстой тростью в
мистера Пиквика. - Как ваше имя?
- Холодный пу... унш... - пробормотал мистер Пиквик, снова погружаясь
в сон.
- Что? - вопросил капитан Болдуиг.
Никакого ответа.
- Как он себя назвал? - спросил капитан.
- Кажется, Панч, сэр, - ответил Уилкинс.
- Вот наглость, черт подери, вот наглец! - воскликнул капитан Болду-
иг. - Он только притворяется, будто спит! - яростно кричал капитан Бол-
дуиг. - Он пьян! Пьяный плебей! Увезите его, Уилкинс, увезите его немед-
ленно!
- Куда прикажете, сэр? - робко осведомился Уилкинс.
- К черту! - отвечал капитан Болдуиг.
- Очень хорошо, сэр, - сказал Уилкинс.
- Стойте! - сказал капитан.
Уилкинс послушно остановился.
- Отвезите его, - сказал капитан, - в загон для скота, и посмотрим,
назовет ли он себя Панчем, когда очнется. Я не позволю над собой изде-
ваться, я не позволю над собой издеваться! Увезите его!
И мистера Пиквика, увезли, подчиняясь категорическому предписанию, а
величественный капитан Болдуиг, пыжась от негодования, продолжал прогул-
ку.
Трудно передать изумление охотников, когда они, вернувшись, обнаружи-
ли, что мистер Пиквик исчез вместе со своею тачкой. Случай был весьма
таинственный и необъяснимый. Ибо одно то, что хромой человек вдруг встал
на ноги и ушел, было фактом чрезвычайным; но если он вдобавок покатил
перед собой для развлечения тяжелую тачку - случай казался поистине
сверхъестественным. Все вместе и каждый поодиночке они обшарили все
уголки и закоулки; они кричали, свистали, хохотали, Звали - и все безре-
зультатно. Мистер Пиквик пропал бесследно. После нескольких часов бесп-
лодных поисков они пришли к печальному выводу, что придется вернуться
домой без него.
Между тем мистер Пиквик, по-прежнему спавший в своей тачке, был отве-
зен в загон для скота и бережно водворен там, к невыразимому восторгу не
только всех деревенских мальчишек, но и трех четвертей взрослого населе-
ния, собравшегося в ожидании его пробуждения. Если одно его появление в
тачке доставило им величайшее удовольствие, то во сколько же раз усилил-
ся их восторг, когда, после нескольких невнятных возгласов: "Сэм!" - он
приподнялся, сел в тачке и с неописуемым удивленном воззрился на лица,
перед ним находившиеся.
Крики толпы были, конечно, сигналом его пробуждения; его невольный
вопрос: "Что случилось?" - вызвал новый взрыв криков, пожалуй еще более
громкий.
- Вот так потеха! - ревела толпа.
- Где я? - воскликнул мистер Пиквик.
- В загоне, - отвечали голоса.
- Как я сюда попал? Что со мной было? Откуда меня привезли? Выпустите
меня! - кричал мистер Пиквик. - Где мой слуга? Где мои друзья?
- Какие еще друзья! Ура! - И в мистера Пикника полетели брюква, кар-
тофель, яйца и другие знаки игривого расположения духа.
Трудно сказать, сколь долго тянулась бы эта сиена и сколько пришлось
бы претерпеть мистеру Пикнику, если бы быстро мчавшийся мимо загона эки-
паж не остановился и из него не вышли старик Уордль и Сэм Уэллер; первый
значительно быстрей, чем можно это описать и даже прочесть, проложил се-
бе дорогу к мистеру Пиквику и усадил его в экипаж как раз в тот момент,
когда второй, вступив в единоборство с бидлом, закончил третий и послед-
ний раунд.
- Бегите к судье! - раздались голоса.
- Вот-вот, бегите, - сказал мистер Уэллер, вскакивая на козлы. - При-
вет от меня, привет от мистера Уэллера судье, и скажите ему, что я намял
бока его бидлу, а если он назначит нового, я зайду завтра, чтобы и тому
намять бока. Погоняйте, старина!
- Как только приеду в Лондон, подам жалобу на Этого капитана Болдуига
и привлеку его к суду за незаконное задержание, - сказал мистер Пиквик,
когда экипаж выехал из города.
- Кажется, мы вторглись в чужие владения, - заметил Уордль.
- Мне все равно, - отвечал мистер Пиквик, - я подам в суд.
- Пет, не подадите, - возразил Уордль.
- Подам, клянусь... - Но, заметив насмешливое выражение лица Уордля,
мистер Пиквик запнулся и спросил: - А что?
- Да то, - сказал старый Уордль, заливаясь смехом, - что дело можно
обратить против кое-кого из пас и сказать, что мы выпили слишком много
холодного пунша. Как ни удерживался мистер Пиквик, но на липе его появи-
лась улыбка, улыбка уступила место смеху, смех - хохоту; хохотали все. А
для того чтобы поддержать хорошее расположение духа, остановились у пер-
вой придорожной таверны и потребовали по стаканчику грога для всех и
большой стакан экстраординарной крепости для мистера Сэмюела Уэллера.
ГЛАВА XX,
повествующая о том, какими, дельцами, были Додсон и Фогг, и какими
повесами их клерки, и как происходило трогательное свидание мистера Уэл-
лера с его давно пропавшим родителем; а также о том, какое избранное об-
щество собралось в "Сороке и Пне" и какой превосходной будет следующая
глава
В нижнем этаже мрачного дома в самом дальнем конце Фрименс-Корта, на
Корихилле, сидело четверо клерков фирмы Додсона и Фогга, двух поверенных
его величества при Суде Королевской Скамьи и, Общих Тяжб в Вестминстере
и верховного Канцлерского суда и; у вышеупомянутых клерков во время
дневных занятий было столько же надежды уловить проблески небесного све-
та и солнца, сколько и у человека, посаженного на дно достаточно глубо-
кого колодца; и притом они не могли увидеть днем звезды, каковой возмож-
ности не лишает пребывание в колодце.
Комната для клерков в конторе Додсона и Фогга была темной, сырой,
затхлой, и в ней находились: высокая деревянная перегородка, долженство-
вавшая заслонять клерков от взглядов непосвященных, два старых деревян-
ных стула, очень громко тикающие часы, календарь, стойка для зонто