Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
лю.
Мой дорогой сэр,
Прошли годы с тех пор, как я имел возможность видеть воочию черты лица,
знакомые ныне значительной части цивилизованного мира. Но лишенный, дорогой
мой сэр, в силу сложившихся обстоятельств (над которыми я был невластен),
общества друга и товарища моей юности, я не переставал следить за его
парящим полетом. И никто не мог мне воспрепятствовать,
Хоть нас разделяли ревущие волны морей (Бернс),
занимать свое место у пиршественного стола, к которому вы нас приглашаете.
Пользуясь отъездом отсюда человека, которого мы оба, дорогой сэр,
уважаем и чтим, я не могу не выразить вам от своего имени, а также, - беру
на себя смелость добавить - от имени всех жителей Порт-Мидлбей,
благодарность за интеллектуальное наслаждение, священнослужителем коего вы
являетесь.
Следуйте этой стезею и впредь, дорогой сэр! Здесь вас знают и ценят.
Хотя мы "где-то далеко", но отнюдь не "лишены друзей", не "меланхолики" и
(смею добавить) не "отсталые". Продолжайте, дорогой мой сэр, ваш орлиный
полет! Жители Порт-Мидлбей мечтают по крайней мере следить за ним с
восторгом, с восхищением и себе в назидание!
А среди глаз, устремленных на вас из этой части земного шара, вы всегда
найдете, - пока он не утерял способности наслаждаться светом и жизнью, глаз,
принадлежащий
Уилкинсу Микоберу, мировому судье".
Взглянув на столбцы газеты, я установил, что мистер Микобер является
деятельным и почтенным сотрудником этого печатного органа. В том же номере
было и другое его письмо, посвященное какому-то мосту, а также объявление о
выходе отдельным томом подобных его писем "со значительными дополнениями",
и, если не ошибаюсь, передовая статья тоже принадлежала его перу.
До отъезда мистера Пегготи мы частенько говорили по вечерам о мистере
Микобере. Мистер Пегготи жил у нас все время - кажется, около месяца, - а
бабушка и его сестра приезжали в Лондон с ним повидаться. Когда он уезжал,
мы с Агнес простились с ним на борту корабля. Больше нам не придется на этой
земле с ним прощаться.
Но до своего отъезда он побывал со мной в Ярмуте, чтобы поглядеть на
надгробную плиту, положенную мною на кладбище в память о Хэме. Когда, по
просьбе мистера Пегготи, я записывал для него простые слова, высеченные на
плите, он наклонился и взял горсть земли и пучок травы.
- Для Эмли, - сказал он, пряча это у себя на груди. - Я ей обещал,
мистер Дэви.
ГЛАВА LXIV
Последний взгляд в прошлое
Вот я и кончаю писать мою повесть. И еще раз - уже в последний, -
прежде чем закончить эти страницы, я бросаю взгляд в прошлое.
Я вижу себя и рядом - Агнес, мы идем вместе по жизненному пути. Я вижу
вокруг нас наших детей и друзей, и по дороге я слышу гул голосов; много этих
голосов, и не безразличны они мне.
Какие лица особенно четко выделяются в толпе, плывущей мимо меня? Вот
они! И все обращены ко мне, когда я задаю этот вопрос.
Вот бабушка, у нее другие, более сильные, очки, ей лет восемьдесят, а
быть может, больше, но она все еще держится прямо и в холодную погоду может
пройти без отдыха шесть миль.
А вот Пегготи, с ней неразлучная, добрая моя, старая няня; она тоже в
очках и вечерами сидит со своим шитьем у самой лампы и всегда при ней огарок
восковой свечи, сантиметр в футляре и рабочая шкатулка с изображением собора
св. Павла на крышке.
Щеки и руки Пегготи, такие упругие и красные в пору моего детства, что
я недоумевал, почему птицы не клюют их вместо яблок, сморщились теперь; все
еще блестят ее глаза, и в их блеске черты лица кажутся затененными, хотя
глаза все-таки потускнели. Но ее шершавый палец, похожий, как я как-то
заметил, на терку для мускатных орехов, остался таким же, как раньше; и
теперь, когда я вижу, как мой самый младший сынишка, ковыляющий от бабушки к
ней, хватается за этот палец, я вспоминаю маленькую гостиную в нашем доме и
то, как я некогда тоже учился ходить. С разочарованием бабушки, испытанным
ею в далекие времена, теперь покончено: она крестная мать настоящей Бетси
Тротвуд, а Дора (следующая за Бетси по порядку) утверждает, что бабушка
слишком балует Бетси.
Карман Пегготи что-то очень оттопыривается. В нем лежит, ни больше ни
меньше, как книга о крокодилах; теперь она в плачевном состоянии, но хотя
много листов в ней разорвано и сшито нитками, Пегготи показывает ее детям
как драгоценную реликвию. Странно видеть мне свое собственное детское лицо,
глядящее со страниц этой книги о крокодилах, и странно вспоминать о своем
старом знакомце - Бруксе из Шеффилда.
В этот летний день школьных каникул вижу я среди своих сыновей старика.
Он мастерит гигантские бумажные змеи и, пока они парят в воздухе, взирает на
них с неописуемым наслаждением. Приветствует он меня восторженно и,
подмигивая, шепчет мне:
- Тротвуд! Вам приятно будет узнать: как только мне нечего будет
делать, я закончу свой Мемориал, а ваша бабушка, сэр, - самая замечательная
женщина на свете!
Что это за согбенная леди? Она опирается на палку, обращает ко мне лицо
со следами былой гордости и красоты и делает слабые попытки победить
помрачение рассудка, жалкого, бессильного и неспокойного. Она в саду, и
рядом с ней стоит суровая, мрачная, изможденная женщина с белым шрамом на
губе. Прислушаюсь к тому, что они говорят.
- Роза, я забыла, как зовут этого джентльмена. Роза наклоняется к ней и
шепчет:
- Мистер Копперфилд.
- Рада вас видеть, сэр. Меня огорчает, что вы в трауре. Надеюсь, со
временем вам будет легче.
Нетерпеливая спутница бранит ее, говорит, что я не в трауре, просит
снова взглянуть, пытается вернуть ее к действительности.
- Вы видели моего сына, сэр? - говорит старая леди. - Вы с ним
помирились?
Пристально глядит она на меня, подносит руку ко лбу и что-то бормочет.
Вдруг она кричит, и голос ее страшен:
- Роза, подойдите! Он умер!
Роза опускается перед ней на колени, то ласкает ее, то с ней
пререкается, то с яростью говорит ей: "Я любила его так, как вы никогда не
любили!" - то прижимает ее голову к своей груди и баюкает, как ребенка. В
таком виде они остаются, когда я их покидаю. И такими я нахожу их снова. И
так они влачат свое существование из года в год.
А что это за корабль идет домой из Индии, и кто эта английская леди,
вышедшая замуж за старого шотландского креза, брюзгливого и лопоухого?
Неужели это Джулия Миллс?
Ну, конечно, Джулия Миллс, раздражительная и разодетая, а вот ее
темнолицый лакей, который приносит ей на золотом подносе карты и письма, а
для того, чтобы сервировать ей в будуаре второй завтрак, есть у нее служанка
с медно-красной кожей, вся в белом, с ярким платком, повязанным вокруг
головы. Но теперь Джулия Миллс не ведет дневника, не поет "Панихиды по
любви" и бесконечно ссорится со старым шотландским крезом, похожим на
загорелого бурого медведя. Джулия - по уши в золоте и ни о чем не может
говорить, ни о чем не может думать, кроме как о золоте. Мне она нравилась
больше, когда пребывала в пустыне Сахаре.
Впрочем, быть может, это и есть пустыня Сахара? Правда, у Джулии есть
великолепный дом, избранное общество, и ежедневно она дает роскошные обеды,
но вокруг нее что-то я не видел зеленых побегов, не видел ничего, что могло
бы расцвести и дать плоды. А что называет Джулия "обществом", я знаю. В него
входит, например, мистер Джек Мелдон; с высоты своего поста он подсмеивается
над рукой, заплатившей за этот пост, и говорит мне, что доктор - "такое
очаровательное старье". Но если, о Джулия, общество есть собрание
пустопорожних джентльменов и леди и если сущностью его является полное
равнодушие ко всему, что помогает или мешает прогрессу человечества, то,
значит, мы заблудились в пустыне Сахаре и нам нужно постараться из нее
выбраться.
Теперь поглядите: вот и доктор, неизменный наш добрый друг, он трудится
над своим словарем (кажется, над буквой Д) и счастлив у себя дома со своей
женой. А вот и Старый Вояка! Она очень притихла и отнюдь не имеет такого
влияния, как в былое время!
А вот я вхожу в деловую контору в Тэмпле и вижу: погруженный в работу
сидит за столом дорогой мой старина Трэдлс, и волосы его (там, где они еще
остались) еще более непокорны, чем раньше, хотя их постоянно приминает
адвокатский парик. Стол его завален бумагами. Оглядевшись вокруг, я говорю:
- Если бы теперь, Трэдлс, клерком у вас была Софи, ей было бы немало
работы!
- Пожалуй, вы правы, дорогой Копперфилд! Но какое это было прекрасное
время, там, в Холборн-Корт! Правда?
- Когда она вам говорила, что вы станете судьей? Но тогда об этом еще
не говорили повсюду!
- Во всяком случае, - продолжает Трэдлс, - если я когда-нибудь им
стану...
- Да ведь вы знаете, что это так.
- Так вот, дорогой Копперфилд, когда я им стану, я расскажу о
предсказании Софи, как обещал ей...
Мы идем с ним, рука об руку. Я иду на семейный обед к Трэдлсу. Сегодня
день рождения Софи. И по дороге Трэдлс говорит о своем счастье:
- Право, дорогой мой Копперфилд, я достиг того, чего так страстно
желал. Его преподобие Хорес получил повышение и оклад четыреста пятьдесят
фунтов в год. Оба наших сына учатся в прекрасной школе, они хорошие ребята и
обратили на себя внимание успехами в науках. Три сестры Софи очень удачно
вышли замуж. Еще три сестры живут с нами. А остальные три девушки после
смерти миссис Крулер ведут хозяйство его преподобия Хореса. И все они
счастливы.
- Исключая... - подсказал я.
- Исключая Красавицу, - продолжал Трэдлс. - Да. К несчастью, она вышла
замуж за такого бездельника! Он ослепил ее своим блеском и пленил с первого
взгляда. Но теперь, когда она с нами и мы от него отделались, я надеюсь, что
все пойдет хорошо.
Дом Трэдлса - один из тех домов (во всяком случае, он мог им быть), в
которых он и Софи мечтали поселиться, гуляя по вечерам в былые времена. Дом
большой.
Но Трэдлс хранит свои бумаги в комнатке при спальне, а свои башмаки
вместе с бумагами. И оба они - он и Софи - живут наверху, а лучшие комнаты
уступили Красавице и другим сестрам. Ни одной свободной комнаты в доме нет,
ибо большая часть "девушек", по тому или иному поводу, проживает с ними, а
эти поводы невозможно счесть. И теперь здесь целая ватага девушек, и когда
мы входим, они так же бросаются к двери и душат Трэдлса в объятиях. Здесь и
бедняжка Красавица, вдова с маленькой дочкой, которая переселилась сюда на
постоянное жительство. Здесь за обеденным столом в день рождения Софи,
собираются три замужние сестры с мужьями, братья мужей, кузен одного мужа и
сестра другого мужа, которая, кажется, помолвлена с упомянутым кузеном. И
Трэдлс, как патриарх, восседает в одном конце стола, - и это все тот же
милый добряк Трэдлс, - а Софи смотрит на него сияющими глазами с другого
конца стола, который сверкает, но уже не британским металлом.
Я заканчиваю. С трудом преодолеваю я желание продолжать, и медленно
исчезают из памяти все лица. Остается только одно лицо - подобно небесному
свету, который позволяет мне видеть все. Оно сияет над всеми, оно выше всех.
И оно не исчезает.
Я повертываю голову и вижу его - строгое и прекрасное. Оно рядом со
мной. Лампа моя тухнет - я работал до глубокой ночи. Но та, без которой я -
ничто, не покидает меня.
О Агнес! Моя душа! О, если бы я мог видеть твое лицо рядом с собой и
тогда, когда я приду к концу жизни! И в тот миг, когда предметы потускнеют
передо мной, как тускнеют сейчас тени моих воспоминаний, о, если бы ты все
еще была рядом со мною, к небесам воздев руку!
КОММЕНТАРИИ
"Жизнь, приключения, испытания и наблюдения Дэвида Копперфилда-младшего
из Грачевника в Бландерстоне, описанные им самим (и никогда, ни в каком
случае не предназначавшиеся для печати)" - таково было первоначальное полное
заглавие романа. Первый выпуск его был издан в мае 1849 года, последующие
выходили ежемесячно, вплоть до ноября 1850 года. В том же году роман вышел
отдельным изданием под заглавием "Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им
самим".
Хотя в этой книге Диккенс и рассказал о некоторых действительных
событиях своей жизни, она не является автобиографией писателя. Используя
отдельные факты своей биографии, Диккенс свободно видоизменял их в
соответствии с планом романа; рисуя образы своих героев, он брал лишь
отдельные черты действительно существовавших людей. Рассказывая, к примеру,
о тяжелом детстве маленького Дэвида, о его работе на винном складе и о
крушении его детских надежд, Диккенс описал свои собственные переживания тех
лет, когда ребенком он работал на фабрике ваксы. Он рассказал о своих
занятиях юриспруденцией, но совершенно изменил условия, в которых эти
занятия протекали; он описал свои занятия стенографией, сделав Дэвида
парламентским репортером, но ничего не поведал о постепенном превращении
своем из газетного репортера в известного писателя.
Предисловие автора. - Настоящее предисловие было предпослано изданию
1869 года. Оно почти полностью повторяет предисловие к первому изданию
(декабрь 1850 года), отличаясь от него лишь последним абзацем.
Бабуин - обезьяна из семейства павианов.
Бабу - обращение, принятое в Индии в XIX веке и соответствующее
английскому "мистер".
Бегума - так называлась в Индии принцесса или знатная дама
мусульманского вероисповедания.
...получило при крещении имя Пегготи? - Это имя напоминает слово
"пейген" (pagan), то есть язычник.
...хлопчатой бумагой из ювелирной лавки. - Во времена Диккенса в иных
случаях специально обработанная бумага заменяла вату; на такой бумаге
ювелиры обычно раскладывали драгоценности у себя в лавках.
...какой-нибудь владелец фабрики... - Город Шеффилд был центром
производства металлических изделий в Англии.
...словно он был глаголом из английской грамматики. "Эм" (am) - первое
лицо единственного числа настоящего времени от глагола "быть" (to be).
...перемешаны, как сухари с водой. - Имеется в виду вода, настоенная на
сухарях, - популярный в Англии прохладительный напиток, напоминающий квас.
...был в далекие времена некий ребенок... - Вероятно, намек на
евангельский рассказ о том, как мальчик Иисус беседовал в Иерусалимском
храме с учеными ("Евангелие от Луки", II, 46-50).
Родрик Рэндом, Перигрин Пикль, Хамфри Клинкер - герои романов
английского писателя XVIII века Т. Смоллета ("Приключения Родрика Рэндома",
"Приключения Перигрина Пикля", "Путешествие Хамфри Клинкера"), Том Джонс -
герой романа Г. Фильдинга (1707-1754) "История Тома Джонса найденыша".
Векфилъдский священник - герой одноименного романа английского писателя
XVIII века О. Гольдсмита.
Блекхит - плато в графстве Кент, памятное в истории Англии; здесь в
1381 году Уот Тайлер собирал восставших крестьян, жителей Кента, для похода
на Лондон.
Боро. - Имеется в виду южный район Лондона Саутуорк, за рекой Темзой,
который сохранил старинное название "Боро", некогда присваиваемое
поселениям, получившим право представительства в парламенте.
Бидл - низшее должностное лицо городского прихода (административного
района), избираемое на один год жителями и утверждаемое в своей должности
мировым судьей.
Грамматическая школа - средняя школа, где основное внимание уделяется
преподаванию древних языков.
Дельфин - эмблема и название гостиницы.
Ну, если не "раддер", так "стир"... - "Стир" (to steer) по-английски
"отчаливать", "раддер" (rudder) - "руль". Таким образом, искажение фамилии
не лишено смысла: оба слова имеют отношение к мореходству.
"Книга мучеников" Фокса - сочинение английского богослова Джона Фокса
(1516-1587), в котором он пересказал жития христианских мучеников.
Пороховой заговор - католический заговор в Лондоне, имевший целью
взорвать парламент в день его открытия королем Иаковом 5 ноября 1605 года
(упоминания об этом заговоре неоднократно встречались в предыдущих томах
наст, изд. и подробно комментировались).
Блекфрайерс - район Лондона на берегу Темзы.
Процессия лорд-мэра - ежегодная театрализованная процессия в честь
вновь избранного мэра. Лорд-мэр и два шерифа должны были оплатить все
расходы по процессии. В 1841 году, например, эти расходы достигали двух с
половиной тысяч фунтов стерлингов, а общие расходы лорд-мэра из его
собственных средств превышали в том же году десять тысяч фунтов; иными
словами, главой лондонского магистрата мог быть только очень состоятельный
человек.
Уотермен - специальный слуга на стоянке пассажирских и почтовых карет;
на его обязанности было поить лошадей и следить за очередностью посадки
пассажиров.
Аделфи - квартал в Лондоне.
...песенку о красотке Нэп, усладе Джека. - Имеется в виду одна из
многочисленных песен, написанных композитором и поэтом Чарльзом Дибдином
(1745-1814).
Тюрьма Королевской Скамьи - долговая тюрьма, находившаяся в лондонском
Боро.
...закутанный только в старое одеяло... - Речь идет об одном из
персонажей романа Т. Смоллета "Приключения Родрика Рэндома", поэте
Мелопойне, заключенном за долги в тюрьму, чей рассказ является историей
неудачного литературного дебюта самого Смоллета.
Монумент - колонна, воздвигнутая в 1677 году в память о лондонском
пожаре 1666 года; она стоит вблизи того места, дальше которого пожар не
распространился.
Тауэр - старинная лондонская крепость на берегу Темзы, строившаяся
начиная с XI века н. э. и превращенная с течением времени в главную тюрьму
для государственных преступников, которых там же пытали и казнили.
По Закону о несостоятельности... - По Закону о несостоятельности
должник, находившийся в крайней нужде и владеющий имуществом, оцененным не
свыше двадцати фунтов освобождался от заключения в долговой тюрьме.
Флип - подогретая и подслащенная смесь пива с водкой.
Тпру, Доббин! Но, Доббин! - популярная народная песенка.
Обелиск - колонна, воздвигнутая в 1771 году на площади Сент-Джордж за
Темзой, в южном Лондоне, в честь лорд-мэра Кросби, который добился
освобождения из тюрьмы владельца типографии, заключенного в тюрьму за
печатание отчетов о прениях в парламенте.
"Смерть Нельсона" - популярная песня композитора Брэма.
...выходит за какого-то убийцу... - фамилия Мэрдстон созвучна слову
"мэрдерер" (murderer) - убийца.
Урна - сосуд для кипятка, несколько напоминающий самовар.
...вот как зовут этого джентльмена! - Джек - уменьшительное имя от
"Ричард".
...бросить взгляд на... собор. - Речь идет о знаменитом Кентерберийском
соборе, законченном постройкой в XVI веке.
Доктор Уотс - английский богослов и писатель Исаак Уотс (1671-1748).
Испанское море - часть Атлантического океана, примыкающая к северным
берегам Южной Америки.
...говаривал... языком Катана... - Марк Порций Катан Старший (234-149
гг. до н. э.) - один из крупнейших политических деятелей и писателей
древнего Рима. Борясь против влияния греческой культуры (которая, по его
мнению, губительно действовала на староримскую просто