ение  является  одним  из   ее  положений,  это  одно  из  крупнейших  ее
обобщений"28.

     Не  будем   дальше  удлинять  список  таких  откровенных,  как  М.   М.
Завадовский  и  Н. П.  Дубинин,  авторов, высказывающих азбуку морганистской
системы  воззрений.  Эта  азбука в  вузовских  учебниках  генетики именуется
правилами и законами менделизма (правило доминирования,  закон  расщепления,
закон  чистоты гамет и  т.  д.).  Примером  тому,  насколько  не  критически
воспринимают  у  нас  отечественные   менделисты-морганисты  идеалистическую
генетику, может служить  и то, что до последнего  времени основным учебником
по  генетике  во  многих  вузах является  строго  морганистский,  переводной
американский учебник Синнота и Денна.

     В соответствии с основными положениями этого учебника, профессор Н.  П.
Дубинин в той же его статье "Генетика и неоламаркизм" писал: "Таким  образом
факты  современной  генетики  не  позволяют ни в какой  степени  мириться  с
признанием  "основы   основ"  ламаркизма,  с  представление  о  наследовании
благоприобретенных признаков"29. (Подчеркнуто мной -- Т. Л.)

     Таким  образом,  положение  о  возможности  наследования  приобретенных
уклонений --  это  крупнейшее  приобретение  в  истории биологической науки,
основа  которого  была  заложена  еще  Ламарком  и  органически  освоено   в
дальнейшем в учении Дарвина, -- менделистами-морганистами выброшено за борт.

     Итак, материалистическому учению  о возможности наследования растениями
и животными индивидуальных уклонений признаков, приобретаемых в определенных
условиях   жизни,   менделизм-морганизм    противопоставил   идеалистическое
утверждение,  делящее живое тело на две  особые  сущности:  обычное смертное
тело  (так  называемая  сома)  и   бессмертное  наследственное  вещество  --
зародышевая  плазма.  При  этом  категорически утверждается,  что  изменение
"сомы",  т. е. живого тела, никакого  влияния на  наследственное вещество не
имеет.

     5. ИДЕЯ НЕПОЗНАВАЕМОСТИ В УЧЕНИИ О "НАСЛЕДСТВЕННОМ ВЕЩЕСТВЕ"

     Менделизм-морганизм наделяет постулированное мифическое "наследственное
вещество" неопределенным  характером  изменчивости. Мутации, т. е. изменения
"наследственного вещества",  якобы не  имеют определенного  направления. Это
утверждение    морганистов    логически     связано    с    основой    основ
менделизма-морганизма, с положением о независимости наследственного вещества
от живого тела и его условий жизни.

     Провозглашая   "неопределенность"    наследственных   изменений,    так
называемых "мутаций", морганисты-менделисты мыслят наследственные  изменения
принципиально   не   предсказуемыми.   Это    --    своеобразная   концепция
непознаваемости, имя ей -- идеализм в биологии.

     Утверждение  о "неопределенности"  изменчивости  закрывает  дорогу  для
научного предвидения и тем самым разоружает сельскохозяйственную практику.

     Исходя из ненаучного, реакционного  учения морганизма о "неопределенной
изменчивости", зав. кафедрой дарвинизма Московского университета академик И.
И.   Шмальгаузен   в  своей  работе   "Факторы   эволюции"  утверждает,  что
наследственная изменчивость в  своей специфике не зависит от условий жизни и
поэтому лишена направления.

     "...Неосвоенные организмом факторы,  --  пишет Шмальгаузен, -- если они
вообще   достигают  организма   и  влияют  на   него,  могут  оказать   лишь
неопределенное   воздействие...    Такое    влияние    может   быть   только
неопределенным.  Неопределенными  будут, следовательно, все новые  изменения
организма,  не  имеющие еще  своего  исторического прошлого. В эту категорию
изменений войдут,  однако, не  только мутации,  как  новые  "наследственные"
изменения,    но   и    любые   новые,    т.    е.    впервые   возникающие,
модификации"30.

     Страницей раньше Шмальгаузен  пишет: "При развитии  любой особи факторы
внешней  среды  выступают в  основном  лишь  в роли  агентов,  освобождающих
течение  известных формообразовательных  процессов  и  условий,  позволяющих
завершить их реализацию"31.

     Эта формалистская автономистическая теория "освобождающей причины", где
роль внешних условий сведена  лишь к реализации автономного  процесса, давно
разбита  поступательным ходом  передовой науки  и разоблачена материализмом,
как ненаучная по своему существу, как идеалистическая.

     При  этом   Шмальгаузен  и  другие  наши   отечественные  последователи
зарубежного  морганизма ссылаются  в  данных своих утверждениях на  Дарвина.
Провозглашая    "неопределенность    изменчивости",   они    цепляются    за
соответственные высказывания  Ч. Дарвина по этому вопросу. Действительно, Ч.
Дарвин говорил о  "неопределенной  изменчивости". Но  ведь  эти высказывания
Дарвина имели своей основой именно ограниченность селекционной практики  его
времени.  Дарвин отдавал себе в этом отчет и  сам писал: "...мы  в настоящее
время не можем объяснить ни причин, ни природы  изменчивости у  органических
существ"32.

     "Этот  вопрос  темен, но, может  быть,  нам полезно убедиться  в  своем
невежестве"33.

     Менделисты-морганисты цепляются  за все  отжившее  и неверное в  учении
Дарвина, одновременно отбрасывая живое материалистическое ядро его учения.

     В нашей социалистической стране учение великого преобразователя природы
И.   В.  Мичурина   создало  принципиально   новую  основу  для   управления
изменчивостью живых организмов.

     Мичурин сам  и  его последователи --  мичуринцы -- буквально в массовом
количестве  получали   и  получают   направленные  наследственные  изменения
растительных организмов. Несмотря на это, Шмальгаузен и теперь по данному же
вопросу утверждает:

     "Возникновение отдельных мутаций имеет все признаки случайных  явлений.
Мы  не можем ни  предсказать,  ни  вызвать произвольно ту или  иную мутацию.
Какой-либо  закономерной  связи  между  качеством  мутации  и   определенным
изменением    в    факторах    внешней    среды    пока     установить    не
удалось"34.

     Исходя  из морганистской  концепции  мутаций, Шмальгаузен  декларировал
глубоко   неверную   идеологически,  обезоруживающую  практику,  теорию  так
называемого "стабилизирующего отбора". По Шмальгаузену,  породообразование и
сортообразование  якобы неизбежно идут по потухающей кривой:  бурное на заре
культуры породо-  и  сортообразование  все  более  растрачивают свой "резерв
мутаций"  и постепенно  идет на погашение.  "...И породообразование домашних
животных  и сортообразование культивируемых растений,  -- пишет Шмальгаузен,
-- произошло с такой исключительной скоростью, очевидно, главным образом, за
счет накопленного ранее резерва изменчивости. Дальнейшая строго направленная
селекция идет уже медленнее..."35.

     Утверждение Шмальгаузена и вся  его концепция "стабилизирующего отбора"
являются проморганистскими.

     Как известно, Мичурин создал за  период одной человеческой жизни  более
трехсот новых сортов растений. Ряд из них созданы без  половой гибридизации,
и  все они  созданы путем  строго направленной селекции, включающей  в  себя
планомерное  воспитание. Перед  лицом  этих  фактов  и дальнейших достижений
последователей  мичуринского  учения  утверждать  прогрессирующее  затухание
строго  направленной  селекции  --  значит возводить напраслину на передовую
науку.

     Мичуринские факты, по-видимому,  мешают Шмальгаузену  в  изложении  его
теории "стабилизирующего отбора". В книге "Факторы эволюции"  он выходит  из
затруднения,  совсем  умалчивая  об  этих  мичуринских  работах  и  о  самом
существовании Мичурина, как ученого.  Шмальгаузен  написал  толстую книгу  о
факторах эволюции, ни разу и нигде, даже в списке литературы, не упомянув ни
К.  А. Тимирязева,  ни  И.  В. Мичурина.  А  ведь  К. А.  Тимирязев  оставил
советской науке замечательную теоретическую работу, которая прямо называется
"Факторы  органической  эволюции";  Мичурин  же  и мичуринцы  ставят факторы
эволюции  на службу  сельскому  хозяйству, вскрывая новые факторы и углубляя
понимание старых.

     "Забыв"  о советских  передовых  ученых,  об основоположниках советской
биологической  науки,  Шмальгаузен  в  то  же  время  усиленно и многократно
опирается и  ссылается  на  высказывания больших и малых зарубежных и  наших
деятелей морганистской метафизики, на лидеров реакционной биологии.

     Таков  стиль  "дарвиниста"  академика  Шмальгаузена.  И  эта  книга  на
собрании биологического факультета Московского  университета рекомендовалась
как  шедевр  творческого развития  дарвинизма.  Эту книгу высоко оценили два
декана биофаков -- Московского  и Ленинградского университетов, -- эту книгу
восхваляли  профессор  дарвинизма  Харьковского  университета   И.  Поляков,
проректор  Ленинградского университета Ю. Полянский, академик нашей Академии
Б.  Завадовский   и   ряд   других   морганистов,   подчас   именующих  себя
ортодоксальными дарвинистами.

     6. БЕСПЛОДНОСТЬ МОРГАНИЗМА-МЕНДЕЛИЗМА

     Неоднократно,   причем   голословно,  а   часто   даже   клеветнически,
морганисты-вейсманисты,     т.    е.     сторонники    хромосомной    теории
наследственности,  утверждали,  что я,  как  Президент  Сельскохозяйственной
Академии, в интересах разделяемого  мною  мичуринского направления  в  науке
административно зажал другое, противоположное мичуринскому направление.

     К сожалению, до сих пор  дело обстояла как раз наоборот, и в этом меня,
как Президента  Всесоюзной Академии с.-х. наук, и можно и должно обвинять. Я
не  сумел  найти  в  себе  силы  и  умения   в   должной  мере  использовать
предоставленное  мне  должностное  положение  в  деле  создания  условий для
большего   развития   мичуринского   направления    в   различных   разделах
биологической  науки  и хотя бы немного  ограничить схоластиков, метафизиков
противоположного направления. Поэтому, в действительности зажатым, и  именно
морганистами, до сих пор  оказывалось  то направление, которое  представлено
Президентом, т. е. мичуринское направление.

     Мы,  мичуринцы,  должны прямо признать, что до сих пор не  смогли еще в
достаточной  степени использовать  все прекрасные  возможности, созданные  в
нашей стране Партией и Правительством для полного разоблачения морганистской
метафизики,  целиком  привнесенной из враждебной  нам зарубежной реакционной
биологии.   Академия,  только   что  пополненная   значительным  количеством
академиков-мичуринцев, теперь  обязана выполнить  эту важнейшую задачу.  Это
будет  немаловажно в деле подготовки кадров, в деле усиления помощи колхозам
и совхозам со стороны науки.

     Морганизм-менделизм  (хромосомная  теория  наследственности)  в  разных
вариациях до сих пор преподается еще во  всех биологических и агрономических
вузах,  а  преподавание  мичуринской  генетики  по  существу  совершенно  не
введено. Часто и в высших официальных  научных кругах биологов последователи
учения  Мичурина  и  Вильямса  оказывались  в  меньшинстве.  До  сих  пор  в
меньшинстве   они   были   и   в   прежнем   составе   Всесоюзной   Академии
сельскохозяйственных  наук  им.  В.  И.  Ленина.  Благодаря  заботам Партии,
Правительства  и  лично товарища Сталина, теперь  положение в Академии резко
изменилось. Наша  Академия  пополнилась и в  скором  времени,  при ближайших
выборах еще  более  пополнится  значительным количеством  новых академиков и
членов-корреспондентов   --   мичуринцев.   Это  создаст  в  Академии  новую
обстановку и новые возможности для дальнейшего развития мичуринского учения.

     Абсолютно    неправильно    утверждение,    что    хромосомная   теория
наследственности, в основе которой лежит сущая метафизика и идеализм, до сих
пор была зажата. Дело до сих пор обстояло как раз наоборот.

     В  нашей  стране  цитогенетикам-морганистам мичуринское  направление  в
агробиологической науке своей практической  действенностью  стояло  и  стоит
поперек дороги.

     Зная   практическую   никчемность   теоретических   предпосылок   своей
метафизической  "науки"  и  не  желая  от   них  отказываться  и  воспринять
действенное мичуринское  направление,  морганисты прилагали и прилагают  все
свои усилия к  тому, чтобы  задержать  развитие  мичуринского направления, в
корне враждебного их лженауке.

     Клеветой   звучит  утверждение,  что  цитогенетическому  направлению  в
биологической  науке  в  нашей  стране  кто-то  препятствует  увязываться  с
практикой. Сугубо  не правы те, кто говорит, будто бы "право на практическое
приложение  плодов  своего  труда было монополией академика  Лысенко  и  его
сторонников".

     Ведь Министерство  сельского  хозяйства могло  бы  точно  указать,  что
именно цитогенетики  предложили для  внедрения  в  практику,  и  если  такие
предложения действительно были, то принимались они или отвергались.

     Министерство  сельского  хозяйства могло бы также сказать, какие из его
научно-исследовательских институтов (не говоря уже об учебных) не занимались
цитогенетикой вообще  и в частности  полиплоидией растений, получаемой путем
применения колхицина.

     Мне известно, что многие институты занимались и занимаются этой, на мой
взгляд,  малопродуктивной   работой.  Больше  того,  Министерство  сельского
хозяйства открыло  для работы по вопросам полиплоидии специальное учреждение
во главе с А. Р. Жебраком. Думаю, что это учреждение, на протяжении ряда лет
занимаясь  только этой  работой (т. е. полиплоидией), практически  буквально
ничего не дало.

     Никчемность  практической   и  теоретической  целеустремленности  наших
отечественных цитогенетиков-морганистов можно показать хотя бы  на следующем
примере.

     Один, на взгляд наших морганистов, якобы наиболее выдающийся среди них,
член-корреспондент Академии наук СССР, профессор-генетик Н. П. Дубинин много
лет работает над выяснением различий клеточных ядер плодовых  мушек в городе
и сельской местности.

     В  целях  полной  ясности  укажем  на следующее. Дубинин  исследуем  не
качественные  изменения, в данном случае  клеточного ядра, в зависимости  от
воздействия  различных  по   качеству  условий  жизни.   Он   исследует   не
наследование приобретаемых под влиянием определенных условий жизни отличий у
плодовых мушек, а изменения, опознаваемые по хромосомам, в составе популяции
этих мух,  вследствие простого уничтожения  части из  них,  в  частности, во
время   войны.   Такое  уничтожение  называется  Дубининым,  как  и  другими
морганистами  "отбор". (Смех).  Такого  рода "отбор", идентичный  с  простым
ситом и  ничего общего не имеющий с его  действительной творческой  ролью, и
является предметом изучения Дубинина.

     Эта работа называется  "Структурная изменчивость хромосом  в популяциях
города и сельской местности".

     Приведу несколько выдержек из этой работы.

     "При обследовании  отдельных популяций  D.  funebris  в работе 1937  г.
отмечен факт заметных различий по концентрации инверсий. Тиняков на обширном
материале подчеркнул это явление. Однако  лишь анализ 1944-1945 г.г. показал
нам, что  эти существенные  различия популяций связаны с различиями  условий
обитания в городе и деревне.

     Популяция  Москвы имеет 8 различных порядков генов. Во второй хромосоме
4  порядка (стандарт и 3 разных  инверсии). Одна инверсия  в III хромосоме и
одна в IV... Инв. II-1  имеет границы  от 23 C до 31 B. Инв. II-2 от 29 A до
32 B. Инв. II-3 от 32 B до 34 С. Инв. III-1 от 50 A до 56 A. Инв. IV-1 от 67
C до 73  A/B.  В  течение  1943-1945 г.г. в популяции Москвы изучен кариотип
3315  особей.  Популяция  содержала  огромные концентрации инверсий, которые
оказались различными по разным районам Москвы"36.

     Во  время и  после войны Дубинин продолжал свои исследования, занявшись
проблемой плодовых мух г. Воронежа и его окрестностей. Он пишет:

     "Разрушение индустриальных центров  в течение войны нарушило нормальные
условия  жизни.  Популяции  дрозофилы  оказались  в таких  суровых  условиях
существования, которые, возможно,  превосходили суровость зимовки в сельских
местностях.  Глубоко  интересным  было  изучить  влияние  изменений  условий
существования,  вызванных  войною, на  кариотипическую  структуру  популяций
города. Весной 1945  г.  мы  изучили популяции из г. Воронежа, одного из тех
городов,  которые  потерпели наибольшие  разрушения от немецкого  нашествия.
Среди  225 особей были найдены  только две мухи,  гетерозиготные по инверсии
II-2  (0,88  %). Таки образом, концентрации инверсий  в этом  крупном городе
оказались   ниже,   чем   в   некоторых   сельских  местностях.   Мы   видим
катастрофическое   воздействие   естественного  отбора   на  кариотипическую
структуру популяции"37.

     Как мы видим, Дубинин излагает свою  работу так, что внешне эта  работа
может показаться некоторым даже научной. Недаром же  эта работа фигурировала
как  одна  из главных при избрании Дубинина  членом-корреспондентом Академии
наук СССР.

     Но  если  изложить эту  работу  попроще,  освободив  ее  от  словесного
псевдонаучного оформления и заменив  морганистский  жаргон обычными русскими
словами, то выяснится следующее:

     В результате многолетней  работы Дубинин "обогатил"  науку "открытием",
что в  составе  мушиного  населения  у  плодовых  мушек  г.  Воронежа  и его
окрестностей  во  время  войны произошло  увеличение процента  мух с  одними
хромосомными отличиями и  уменьшение других плодовых мух с другими отличиями
в  хромосомах  (на  моргановском  жаргоне это  и  называется  "концентрацией
инверсии" II-2).

     Дубинин   не   ограничивается   добытыми  им   во   время  войны  столь
"высокоценными"  для  теории  и  практики  открытиями, он  ставит  для  себя
дальнейшие задачи и на восстановительный период и пишет:

     "Будет   очень  интересно   изучить  в  течение  ряда  последующих  лет
восстановление  кариотипической   структуры  популяции  города  в  связи   с
восстановлением  нормальных  условий жизни"38.(Движение  в  зале.
Смех).

     Таков типичный для морганистов  "вклад" в  науку и практику до войны, в
период войны и таковы перспективы морганистской "науки" на восстановительный
период! (Аплодисменты).

     7. МИЧУРИНСКОЕ УЧЕНИЕ -- ОСНОВА НАУЧНОЙ БИОЛОГИИ

     В противовес менделизму-морганизму, с его утверждением  непознаваемости
причин  изменчивости  природы  организмов и  с  его  отрицанием  возможности
направленного изменения  природы растений  и  животных, девиз И. В. Мичурина
гласит  "Мы  не можем ждать  милостей  от природы;  взять их  у нее  -- наша
задача".

     На основе своих работ  И.  В. Мичурин  пришел к следующему выводу: "При
вмешательстве человека является возможным  вынудить каждую  форму  животного
или  растения  более  быстро  изменяться  и при том  в  сторону, желательную
человеку.  Для  человека  открывается обширное поле самой полезной  для него
деятельности..."39.

     Мичуринское    учение    начисто     отвергает    основное    положение
менделизма-морганизма  --   положение   о   полной   независимости   свойств
наследственности от условий жизни растений и животных. Мичуринское учение не
признает существования в организме особого от тела организма наследственного
вещества.   Изменение   наследственности  организма   или   наследственности
отдельного участка его тела  всегда является  результатом  изменения  самого
живого  тела. Изменение  же живого тела происходит благодаря  отклонению  от
нормы типа ассимиляции  и диссимиляции,  благодаря  изменению, отклонению от
нормы типа обмена  веществ. Изменение организмов или их  отдельных органов и
свойств, хотя  не всегда или  не в полной степени  передаются  потомству, но
измененные зачатки новых зарождающихся организмов всегда получаются только в
результате изменения  тела родительского организма, в результате прямого или
косвенного воздействия условий жизни на развити