ил, как только узнал.
В тот же вечер. Так что, если Оля хотела  пойти,  у  нее  было  время  и
подумать, и приготовиться. Но она  не  пошла  -  думала  весь  вечер,  а
назавтра не пошла. Он еще сам ее с утра спросил, поедет  ли  она?  Ольга
тогда сказала, что не стоит.
   И неудивительно - похороны слишком сильное впечатление для беременной
женщины.
   Константин добавил, что его просто поражает бесцеремонность некоторых
людей! Чего они ждали, интересно? Что она туда побежит  сломя  голову  и
будет утешать мать Леонида? Мать, которая...
   - Я поняла, - вставила  наконец  слово  Дуня.  -  Я  все  поняла,  не
волнуйтесь, ради Бога!
   - Что вы поняли?
   - Что она не пошла туда по собственной воле.
   Да я и не думала иначе! Разве можно удержать человека, если он  хочет
что-то сделать!
   Он как-то странно на нее взглянул - будто эта  мысль  была  для  него
новой. А Дуня  подумала,  что  судит  по  себе...  Но  Ольга  совсем  не
выглядела забитой женой свирепого тирана... Если бы она хотела пойти  на
похороны - она бы точно пошла.
   - У меня есть еще и другой вопрос. И к сожалению, тоже  о  Лене...  -
нерешительно произнесла она.
   Константин устало махнул рукой:
   - Валяйте. Вы что, его девушка? Что вы им так интересуетесь?
   Дуня  хотела  было  ответить,  но  передумала.   Это,   в   сущности,
единственное объяснение, почему  ее  волнуют  все  эти  вопросы.  "Пусть
думает, что это так. Может,  будет  презирать,  но,  во  всяком  случае,
ответит..." - решила Дуня.
   - В феврале он с вами расплатился, - сказала Дуня. - Отдал  вам  все,
что был должен. Я бы хотела знать кое-какие подробности.
   - Зачем это? - поднял он брови.
   - Да вы не беспокойтесь - мне это нужно исключительно для себя.
   - Сперва для себя, потом для других. Деточка, если вы не знаете, то я
вам скажу, что не имею  права  давать  в  долг  под  проценты.  Я  -  не
коммерческий банк. И расписка - это было чисто джентльменское соглашение
между нами. Двумя.
   - Тремя, - поправила его Дуня. - Был еще его компаньон, Василий Врач.
   - А, ну да, тот парень, - легко согласился Константин. - Ну так  что?
Расплатился он, и дело с концом. Кстати, никаких процентов я с  него  не
взял. Да о каких процентах речь, если я и сам долг  ему  простил!  Я  бы
взял и половину, и треть... И доллар бы взял, если бы у него  больше  не
оказалось. Но он сам предложил отдать всю сумму  целиком.  Не  верите  -
спросите его самого.
   - Если вам были так безразличны деньги, почему же вы  до  февраля  не
возвращали ему расписку? - спросила Дуня, как  бы  пропустив  мимо  ушей
последнюю реплику.
   Он секунду помолчал, потом растянул губы в улыбке:
   - Я сегодня, наверное, умру о голоду. Может, поужинаете с нами?
   Дуня  отказалась.  Она  настаивала:  пусть   ей   расскажут   все   в
подробностях - и она сразу уедет.
   Константин встал и  раскатал  рукава  рубахи.  Застегивая  манжеты  и
снимая массивные наручные часы, он пояснил, что действительно  никак  не
ожидал возвращения этого  долга,  да  и  не  слишком  в  этом  нуждался.
Расписку не отдал потому, что давно вырос  из  детских  штанишек  и  ему
скучно играть в мушкетеров. Денег, конечно, он получить не  рассчитывал,
и все равно расписка  -  это  хотя  не  деньги,  но  какая-то  гарантия.
Подарить расписку... Да за что, интересно? Это было бы уж слишком. Такие
широкие жесты не в его натуре.
   - Если вы подумаете, что я его  шантажировал  -  это  зря,  -  заявил
Константин. - У нас не было никаких контактов все эти годы.  А  расписка
лежала у меня в офисе, в сейфе. Потом в этом феврале  вдруг  звонит  мне
этот парень, Вася, и говорит, что они набрали денег, хотят расплатиться.
Без процентов, правда...  Я  сказал:  от  вас  -  наличные,  от  меня  -
расписка.
   - Он сам приехал? Без Лени?
   - А как вы думаете - Лене очень хотелось  со  мной  повидаться?  -  с
улыбкой спросил тот.
   Дуня была вынуждена признать -  этим  людям  вряд  ли  захотелось  бы
встречаться.
   - А Вася не сказал, откуда взял деньги?
   - Нет. Я не налоговый инспектор, и это меня никак не касается.  Мы  и
виделись-то минуты две.
   Передали друг другу, что нужно, пожали руки и расстались. А теперь  я
иду обедать. Если бы Оля не попросила, я бы  тут  с  вами  и  минуты  не
сидел, учтите, девушка!
   Последние слова он произнес совершенно серьезно. Дуня тоже  встала  и
сдержанно поблагодарила его за все. Сказала,  что  ей  очень  жаль,  что
из-за нее задержался ужин. И пусть Константин не думает, что она  что-то
против него замыслила или в чем-то подозревает. Она попросту  переживает
смерть своего...
   - Парня, - с запинкой закончила она свое признание.
   Ее виноватый тон подействовал нужным образом - Константин смягчился и
почти дружески хлопнул ее по плечу. Рука  у  него  неожиданно  оказалась
легкая. Еще раз предложил отужинать, и Дуня еще  раз  отказалась.  Тогда
хозяин позвал своего брата и спросил, не собирается ли тот в Москву.
   - А то нашу гостью нужно отвезти, - пояснил Константин.
   - Вот уж нет, я  тут  заночую,  -  угрюмо  ответил  он.  Видно,  тоже
досадовал на запоздавший ужин.
   Кончилось тем, что  из  сада  вызвали  молодого  парня  -  перед  его
появлением оборвался визг работавшей в саду пилы, и Дуня поняла, что это
плотник. Ему выдали ключи  от  машины  -  от  простых  "Жигулей",  к  ее
удивлению. И наставили, что девушку нужно отвезти, куда она скажет.
   Дуню так вежливо и вместе с тем  настойчиво  выпроваживали,  что  она
даже не успела еще раз увидеть Ольгу. Да и незачем  было  -  она  теперь
понимала, что, даже если проведет в разговорах с хозяевами весь  остаток
вечера, они не скажут ей больше того, что уже сказали.
   "А может, им просто нечего больше сказать, - подумала она, усаживаясь
рядом с парнем и называя направление, в котором нужно ехать. - Может,  я
напрасно сюда прокатилась, и  они  вообще  ни  при  чем.  Слишком  давно
выплачен долг. Да, я понимаю, что Леня не захотел сам являться  к  этому
типу в офис. Это более чем ясно. Но откуда же он взял деньги? Ольгу  это
уже не волнует - она привыкла к таким суммам, а для Лени это было  нечто
космическое... И потом, если деньги доставал  Леня,  почему  расписка  в
конце концов осталась у Васи? И  вообще,  знал  Леня  о  том,  что  долг
выплачен? На письмо Ольге он так и  не  ответил.  Да,  из  письма-то  он
должен был узнать все. Он его получил и прочел - остался конверт..."
   Парень,  которого  заставили  везти  ее  г,  Москву,  сперва  казался
довольно неразговорчивым. Но уже ближе  к  черте  города  он  неожиданно
начал сплетничать про своих хозяев,  хотя  Дуня  никак  его  на  это  не
вызывала. Прежде всего он осведомился, давно  ли  девушка  знает  Ольгу.
Когда  та  ответила,  что  очень  давно,  он  окончательно  осмелел.   В
частности, сообщил, что это, конечно, не его дело, но беременные женщины
так не пьют, не курят.
   - Она давно пьет? - без особого интереса спросила Дуня.
   - Да уж недели две не просыхает, - ответил тот. - А я тут  работаю  с
начала весны. Раньше такого не было. Правда,  она  и  есть  стала  вдвое
больше. Таскает к себе в спальню еду подносами еду...
   - Вот как, - Дуня прикинула про себя  -  все  сходится.  Ольга  стала
прикладываться к бутылке  через  пару  дней  после  смерти  Лени...  Она
подумала, что парень слишком болтлив. Либо хозяева не  нагнали  на  него
страху, либо он просто не  может  удержаться.  Но  Дуня  больше  его  не
слушала. Она опять  считала  в  уме:  "Сегодня  десятое,  она  пьет  две
недели... Значит, начала числа двадцать шестого... А когда его хоронили?
Двадцать девятого..."
   Ей вспомнился раздраженный голос Константина, который чуть не с пеной
на губах доказывал, что не собирался скрывать от своей супруги  весть  о
похоронах. Как же он заявил? Что у нее было время подумать, поскольку он
сообщил ей о звонке сразу же... А  похороны  были  назначены  на  другой
день.
   "Значит,  она  узнала  все  двадцать  восьмого,  ближе  к  вечеру,  -
определила наконец Дуня. -  А  пить  начала  раньше?  Или  этот  плотник
попросту путает, округляет цифры?"
   Она перебила его, бесцеремонно оборвав интересный рассказ о том,  что
с его личной подачи был полностью изменен дизайн хозяйского кабинета - и
так удачно все получилось, что хозяин просто на него молится...
   - Извини, когда она стала пить? Можешь точно вспомнить?
   Парень оторопел:
   - Что? Да я же говорю - пару недель назад.
   - А число? Число?
   Он нахмурился:
   - Что это - так важно?
   Надо было отдать ему должное - едва  почуяв,  что  разговор  коснулся
важной темы, парень сразу пере стал болтать. Дуне пришлось пояснить, что
она так переживает за подругу, что хочет знать, какое событие вывело  ее
из равновесия. Парень, наконец, согласился, что событие, конечно,  было.
Так просто, ни с радости, ни с горя, человек пить не начинает.
   Если он не конченый алкаш, конечно.
   - Ну так что случилось? - не отставала от  него  Дуня.  -  Может,  ей
кто-то позвонил, что-то сказал?
   Ты же там живешь - неужто не знаешь?
   Парень заверил, что пить она стала не при нем.
   И вообще хозяйка всегда старается делать это в одиночку - хозяин даже
еще не знает, пустые бутылки ни разу не попались  ему  на  глаза.  Ольга
умудряется очень ловко их припрятывать и потом собственноручно выносит в
мусорный бак на улице.
   - А узнает - закатит скандал! Он этого ребенка так ждет!
   - А она?
   - Откуда мне знать? Может, и нет.
   Дуня настаивала, чтобы он вспомнил точное число или какой-то  толчок,
который заставил Ольгу взяться за бутылку. Но безуспешно  -  парень  все
больше замыкался и в конце концов заявил, что дорогу он  знает  плохо  и
вообще лучше бы ей взять карту и помогать  ему,  а  то  они  никогда  не
доедут.
   Дуня поняла, что он теперь, даже если что-то и вспомнит, говорить  не
станет "Я  его  напугала,  дурака,  -  зло  подумала  она,  разворачивая
дорожную карту и стараясь отыскать нужный сектор. - И сама-то  хороша...
Нельзя было так в него вцепляться,  пугать.  Нет  бы  -  с  шуточкой,  с
улыбкой.
   Но, черт  возьми,  получается,  что  она  начала  пить  или  накануне
похорон, когда ей сказал муж, или чуть раньше. А почему -  раньше?  Леня
умер двадцать четвертого. На другой день она уже могла  знать  об  этом.
Кто-то ей сообщил. Кто-то из наших - хотя никто и не признается.  Вот  и
причина. Еще одна причина... Но кто же это?"
   Во всяком случае, не та девушка, от которой она узнала  адрес  Ольги.
Когда  Дуня  разговаривала  с  ней   по   телефону,   то   между   делом
поинтересовалась, не сообщала ли та Ольге о похоронах?
   Оказалось, что нет. Девушка даже стала  извиняться,  что  не  сделала
этого. Но у нее была объективная причина - она  сомневалась,  придет  ли
Ольга.
   Так стоит ли ее тревожить?
   "И все скажут то же самое - даже те, у кого уж  точно  был  ее  новый
адрес, - подумала Дуня. - Будут  говорить,  что  она  все  равно  бы  не
пришла. Но кто-то же все-таки держит  ее  в  курсе  всего,  что  с  нами
происходит. И мне даже показалось... Мне показалось, что не так  уж  она
удивилась, когда сегодня увидела меня. Не могу сказать, что  Ольга  меня
ждала... Но и не очень удивилась".
   Когда парень, наконец, остановил  машину  на  указанной  улице,  Дуня
горячо его поблагодарила и  даже  сделала  вид,  что  хочет  что-то  ему
заплатить.
   Тот удивился:
   - Да ты что, мне же хозяин велел тебя отвезти!
   Он и заплатит, при расчете...
   - Ну спасибо... - Она заглянула в раскрытую сумку и быстро, не  давая
ему опомниться, сунула под нос фотографию:
   - Посмотри, этот парень у вас часто бывает? Вот этот, в центре!
   Она указывала на Василия Врача. Плотник вгляделся  и  заявил,  что  в
этот дом ездит много народу, так что даже если  тот  парень  и  бывал  у
хозяев, где тут запомнишь...
   А "тот парень" так и не отозвался. Дуня долго звала его,  стоя  перед
сломанной чердачной лестницей. Девушка вздохнула и посмотрела  на  часы.
Она с трудом переводила дыхание. На этот  раз  подъем  на  седьмой  этаж
дался ей еще труднее, хотя теперь  она  знала,  на  что  идет.  Лестница
показалась еще более темной и вонючей. Шмыгнувший под ногами кот напугал
ее  до  сердцебиения.  А  замкнутый  дворик-колодец,  на   который   она
полюбовалась из окна, забравшись повыше, пугал не меньше, чем  в  первый
раз.
   Войдя  во  двор,  Дуня  обследовала   все   стены,   стараясь   найти
какой-нибудь выход в тот дворик.
   Но так и не отыскала. Ее предположения были верны -  туда  невозможно
было попасть. Никак, разве что через какое-нибудь окно первого этажа.
   Она прокляла про себя архитектора, в  чьей  безумной  голове  родился
такой проект. "Впрочем, он, видно, больше заботился  о  том,  как  будет
выглядеть этот домище с улицы... А что касается удобства  жильцов  -  то
фиг с ними. Внешне же все смотрится очень даже неплохо  -  этакий  серый
гигант, вроде слона..."
   В квартиру, где жили Врачи, она звонить  не  стала.  Девушка  не  без
оснований рассчитывала, что ей будет оказан не слишком теплый прием.
   Единственное, на  что  она  могла  решиться,  -  это  навестить  Анну
Петровну. Но прежде всего она поднялась к чердаку.
   Тут  все  было  без  изменений.  И  даже,  как  и  раньше,  никто  не
откликнулся сверху, когда она стала звать Василия.
   "Неужели опять лезть? - подумала  она,  в  нерешительности  оглядывая
отсутствующие ступеньки. - Как же это я в первый-то раз решилась?!
   Ума не приложу, как я залезла... Ну ничего, сегодня на мне  кроссовки
и джинсы, как-нибудь..."
   Но решиться было очень нелегко. Она долго уговаривала себя, что, если
прошла этой дорогой один раз, нет никаких причин свалиться во второй.
   И наконец, запретив себе смотреть вниз, пошла на штурм...
   Сегодня в ее экипировке были и другие отличия, по сравнению с  первым
разом. В том числе - газовый баллончик, который Дуня  одолжила  у  своей
матери, ничего об этом не сказав. Если бы та увидела, что  дочь  достает
баллончик у нее из сумки, она бы очень  забеспокоилась  -  куда  это  та
собралась? А мать носила баллончик уже очень давно - после того  случая,
когда на нее напал какой-то парень в подъезде, ударил по голове и вырвал
сумку. Правда, применять это оружие ни разу не пришлось, и  Дуня  сильно
подозревала, что срок годности у баллончика может выйти... Но лучше это,
чем ничего, решила она, собирая утром сумку.
   На чердаке никого не было. Она обследовала  логово,  которое  устроил
себе парень, отметила, что  на  топчане  добавилась  потрепанная  теплая
куртка и ватное  одеяло.  Рядом  на  сложенных  стопкой  кирпичах  лежал
засаленный газетный сверток. Дуня брезгливо  развернула  его  и  увидела
колбасные шкурки и обертки от чипсов. Видно, парень  собирался  выкинуть
мусор, но забыл.
   Она с некоторым облегчением выпрямилась  и  огляделась  по  сторонам.
Слов нет, вид отсюда открывался впечатляющий и  дышалось  легко.  Но  ей
было очень не по себе, когда она смотрела сверху  на  все  эти  крыши  и
ощущала свое абсолютное одиночество и неприкаянность.
   Пошел седьмой день, как пропала Нелли.  И  о  ней  все  еще  не  было
никаких известий. Стоя на крыше, глядя в светлое вечернее небо,  которое
с  оглушительным  стрекотом  пересекали  стрижи,  девушка   с   какой-то
обреченностью подумала, что нет никакого смысла ждать возвращения Нелли.
"Все кончено, и я напрасно ее ищу. Напрасно пытаюсь обнаружить  какие-то
следы. Ее нет слишком долго. Это уже слишком - неделя. Я даже с милицией
связалась, а толку чуть".
   Она еще раз внимательно осмотрела весь доступный ее  взгляду  участок
крыши. Кроме пустой пивной посуды и коробки  с  заплесневевшим  тряпьем,
ничего интересного не нашлось. Тут не было ни книг, ни  журналов,  исчез
даже приемничек, который она заметила в первый раз. Возле топчана стояла
жестяная банка с окурками, на одеяле лежала скомканная мужская  рубашка.
И больше никаких следов того, что здесь постоянно кто-то проживал.
   "Придется его ждать, - тоскливо подумала она, оглядывая  горизонт.  -
Второй раз сюда не полезешь, а у них дома не поговоришь...  Можно  было,
конечно, позвонить и назначить ему встречу где-нибудь в другом  месте...
Но разве бы он пришел?
   Это после того, как я стукнула на них в милицию?
   Теперь-то я уверена - дело тут нечисто. Ну что ж, подожду. Все  равно
он сюда вернется..."
   Она дала себе слово  ждать  не  больше  часа.  Девушка  подозрительно
оглядела топчан,  прикидывая,  какие  насекомые  могут  обитать  в  этих
тряпках. Потом откинула их и осмотрела покрытый целлофаном матрац.
   - О Боже! - брезгливо воскликнула она, кончиками пальцев  приподнимая
целлофан. - Боже...
   Какая гадость...
   Полосатое тиковое покрытие было густо усеяно темными пятнами, кое-где
было прорвано,  и  от  матраца  исходил  сырой  гниловатый  запах..  Она
поморщилась: "Спать на таком, когда дома есть нормальная постель! Да  он
просто псих, этот Василий!
   Имя кошачье, и живет на крыше,  как  котяра...  Где  он  выкопал  эту
гадкую  лежанку?  Это  же  все  равно  что  спать  на  помойке!  А   еще
возмущается, что все чердаки заняты бомжами!  Сам-то  чем  лучше?!  И  у
такого типа зимой откуда ни возьмись появилось восемь тысяч долларов?!"
   Она плюхнулась на топчан,  в  сердцах  забыв  о  брезгливости.  "Нет,
что-то здесь не так! Расписка была не на его имя - что  же  ему-то  было
беспокоиться?! Деньги доставал не он, а Леня. А вот  передавал  Василий.
Только расписку почему-то не вернул  Леньке,  хотя,  по  правде  говоря,
должен был это сделать... Дело явно нечистое. Если с парней не требовали
этого долга, к чему вообще было беспокоиться?
   Оба не богачи. А Ольгин муж  посмеивается,  когда  говорит,  что  эти
деньги ему не так уж были и нужны. Почему? Ольга же  сама  сказала,  что
дела у него теперь идут не так блестяще,  как  прежде.  Видно,  научился
считать копейку. А тут не копейки, тут приличная сумма... Хотя он еще  и
в состоянии отстегнуть полученное жене на мелкие  расходы.  Нет,  это  у
меня не укладывается в голове..."
   Внизу послышался какой-то шум, и Дуня замерла. Она  слышала,  как  по
сломанной лестнице кто-то  взбирается  на  чердак,  тихо,  но  отчетливо
матерясь. Еще пара секунд - и в проломе появилась взлохмаченная  голова.
Девушка увидела ее с затылка, и ей показалось, что это Василий.  Однако,
когда парень вылез на крышу, она узнала в нем Петра.
   Момент был волнующий - оба уставились  друг  на  друга  с  застывшими
лицами. Ни тот, ни другая не  ожидали  встречи.  Первым  пришел  в  себя
парень. Он кашлянул, машинально  пригладил  волосы  и  почти  приветливо
спросил, где его братец.
   - Еще не пришел, - почему-то очень тонким голоском ответила Дуня.
   - А ты его ждешь давно?
   - Уже почти час, - соврала Дуня, толком не зная зачем. Может, потому,
что ей очень не понравилось такое общество.  А  что  будет,  когда  сюда
явится второй брат? Как она будет выкручиваться? Ей очень хотелось уйти,
и она уже собралась сказать, что больше не может ждать  и  лучше  зайдет
(то есть залезет) попозже, когда Петр,  пристально  в  нее  вглядевшись,
присвистнул:
   - Слушай, а я тебя где-то видел!
   - Да? - взволнованно ответила она. - А я тебя точно нет.
   - Нет?
   -  Точно...  -  Она  пыталась  держаться  уверенней,  но  ничего   не
получалось - ей становилось  все  больше  не  по  себе.  "Если  он  меня
узнает... Да он уже узнал, только не помнит, что видел  на  вечеринке  у
Сереги... О Боже, что же я  ему  скажу?  Ясно  же,  что  я  пришла  сюда
неспроста и что-то вынюхиваю про их с братцем темные делишки..."
   Она поднялась с топчана:
   - Знаешь, я спущусь к вашей маме. Подожду у нее.
   - А  ее  дома  нет,  -  ответил  Петр.  Его  голос  ей  почему-то  не
понравился, хотя парень говорил совершенно спокойно.
   - Нет? - слегка опешила она. - Ну тогда...
   - К бабе Ане, да? - подхватил он.  -  Это  же  про