те! - Она отбросила всякую почтительность, и разница в
возрасте ее больше не смущала. - Вы думайте,  что  говорите!  Вы  совсем
одурели после Иркиной смерти! Таскаетесь ко мне, пытаетесь все  на  меня
повесить! Теперь вот еще этот рыжий умер - вы опять ко мне! А если у вас
во дворе дворничиха умрет - опять сюда, прибежите?! Лечиться надо!
   Татьяна тоже встала. Ее трясло от ярости, но она  пыталась  сохранять
спокойный тон - иначе ничего не добьешься.
   - Успокойся, тебя я ни в чем не обвиняю. Я просто хочу знать: он  тут
был после того, как мы приходили вместе?
   - Нет! - рявкнула Женя.
   - А он собирался зайти, чтобы еще раз поговорить с тобой!
   - Я с ним не виделась! Если и заходил - тут никого не было!
   - А может, был твой  жених?  -  иронически  спросила  Татьяна.  -  Уж
прости, что я так его зову, но если  тебе  это  приятно...  Может,  Леня
зашел, ему открыл Петр, у них вышел крупный разговор... И... Что дальше,
Женя?
   Девица помотала головой:
   - Ужас, что вы говорите! Ничего этого не было!
   - Откуда же тебе знать, если тебя тут не было?
   Кстати, где ты вообще была вечером двадцать четвертого апреля?
   Женя всплеснула руками:
   - Ну прямо как на допросе! Откуда  же  мне  это  помнить  спустя  две
недели!
   - А ты вспомни. Посмотри в календарь. Ты работала в тот день? Но ведь
не до самой ночи, правда? А где была потом?
   Женя растерянно покачала головой, ее боевой пыл быстро сходил на нет.
   - А вы бы сами вспомнили, если  бы  вас  так  сразу  спросили?  Лучше
поговорите с моей мамой, она, может,  вспомнит.  Скорее  всего,  я  была
дома, у них. Или пошла к какой-нибудь подружке. Во всяком случае,  здесь
я не была, если Леня приходил сюда... Иначе бы я его видела.
   - Твоя мать солжет, - бросила Татьяна. - Я  не  верю,  будто  она  не
знает, что ты здесь живешь. Это грубая и глупая ложь. Она совершенно  не
правдоподобна, и ни один  следователь  ей  не  поверит.  Учтите  это  на
будущее - всем семейством.
   Девушка обиженно сложила губы, но не успела состроить  уже  привычную
маску испуганной невинности. Она явно напряженно  что-то  обдумывала.  И
наконец сказала:
   - Почему бы вам не спросить его самого?
   - Так он мне и скажет. Может, тоже прибьет.
   Женя вздохнула:
   - Ну, тогда я не знаю, что вам делать. Хотите идти в милицию - идите.
Я правда не представляю, почему вы прицепились именно к нам. Что  у  вас
против меня и Пети? Ну да, я дружила с Ирой...
   Татьяна ее перебила, ее бесило это наглое упрямство, сломить  которое
было так же трудно, как пробить кулаком каменную стену:
   - Так хотя бы ради вашей дружбы признайся - она провела здесь эти три
дня?
   - Нет, конечно, с чего вы взяли!
   - Почему же в момент своей гибели она оказалась рядом с этим домом?
   Женя только пожала плечами. Татьяна, все больше волнуясь, задала  еще
один вопрос. Она желала знать, был ли Петр отцом ребенка, который должен
был родиться у Иры? Девушка широко распахнула глаза:
   - Ну знаете... Это уж совсем ни в какие ворота  не  лезет...  Конечно
нет! - И добавила:
   - Я же сама назвала вам имя отца - его  тоже  звали  Петр.  Такая  уж
случайность... Мне это сказала сама Ира.
   Как вы считаете, если бы отцом был мой жених, я  бы  постаралась  его
выгородить, правда? Назвала бы другое имя, вот и все! И вы бы никогда не
узнали правды! А я не стала вам врать!
   С этим Татьяна была вынуждена согласиться -  солгать  в  этом  случае
было бы намного проще и выгоднее. Но она так и не  поверила  девушке  до
конца. Она просто не могла ей  верить.  А  Женя,  почуяв,  что  одержала
маленькую  победу,  понеслась  на  всех  парах.   Она   заговорила   как
заведенная.  С  прежним,  честным  и  жалобным,  выражением   глаз   она
повторяла, что совершенно ни в чем не виновата, что гибель Иры возле  ее
дома - простая случайность,  что  она  понятия  не  имеет,  где  подруга
пропадала перед своей смертью, почему напилась и  где  найти  настоящего
отца ее ребенка. Словом, не имеет понятия ни о чем..:
   - Мы вообще с ней мало общались в  последнее  время!  -  убедительным
тоном говорила девушка. - Где же мне все это знать! И почему  только  вы
меня мучаете, можно ведь найти более близкую подругу, из  ее  института,
например! А мы... Ну да, я встретила ее как-то  раз  на  остановке,  ну,
поговорили...
   Она произносила это автоматически,  как  заученный  текст,  почти  не
следя за словами, но  вдруг  напоролась  на  взгляд  Татьяны  -  женщина
смотрела на нее уничтожающе и покачивала головой:
   - На остановке? Женя, перестань,  ты  опять  завралась.  Это  слишком
старая пластинка.  Мы  уже  успели  выяснить,  что  вы  с  ней  все-таки
встречались, и как часто, и как давно. Ты сама только  что  подтвердила,
что она бывала тут с Леней. Слишком много лжи, моя милая.  Ты  постоянно
врешь, ты слишком привыкла врать, чтобы я поверила  хоть  одному  твоему
слову. Вот почему я к тебе и привязалась,  как  ты  выражаешься.  Ничего
странного - просто чересчур много лжи.
 
Глава 11 
 
   Через полчаса пошел дождь. Еще через пятнадцать минут Татьяна ощутила
очень сильное  желание  избить  эту  девицу,  которая  делала  вид,  что
находится в квартире одна. Теперь она понимала того (или  тех,  если  их
было много), кто избивал Женю,  наставляя  ей  обширные  синяки,  -  эта
обманчивая кротость могла просто свести с ума.
   После того как девушка убедилась,  что  незваная  гостья  уходить  не
собирается,  она  попросту  ушла  в  комнату,  включила  там  старенький
телевизор и принялась смотреть какой-то музыкальный канал.
   Татьяна некоторое время посидела на кухне, обдумывая, как себя  вести
дальше. Положение становилось все более глупым и натянутым. Время шло, а
Женя не обращала на нее внимания. На вопросы не отвечала, казалось,  она
ослепла и оглохла. Татьяна несколько раз заходила в комнату  и  пыталась
возобновить разговор. Девица даже головы в ее сторону не поворачивала.
   Нужно было что-то делать - или  уйти,  или  вынудить  ее  заговорить.
Но.., как? Татьяна призналась себе, что  начинает  бояться.  Уж  слишком
самоуверенно держалась эта девица. Она-то ничего не боялась. Даже угроза
обратиться в милицию не произвела на нее ни малейшего  впечатления.  Она
не чувствовала за собой вины? Или  была  настолько  неуязвима?  В  любой
момент мог вернуться Петр - от этой мысли Татьяну просто  передергивало.
Ей было страшно - тогда их будет двое, а она одна. На что способен  этот
парень, она могла только предполагать...
   Татьяна решила, что необходим компромисс.
   Нужно  было  добиться  хоть  какого-то   результата,   пусть   самого
мизерного. Она вошла в  комнату  и  остановилась  перед  диванчиком,  на
котором с удобствами расположилась Женя:
   - Слушай, я уйду прямо сейчас, если ты дашь мне его фотографию.
   Девушка безмятежно подняла на нее глаза и снова уставилась в экран.
   - Мне нужна его фотография, - нетерпеливо повторила Татьяна. -  И  не
говори, что тут нет ни одной.
   - Зачем вам? - вяло спросила девушка. Это было  ее  первое  слово  за
последний час.
   - Она мне нужна, и все. Для семейного альбома.
   Женя криво улыбнулась:
   - Ладно вам. Вот он придет - попросите у него самого.
   - Я предпочитаю попросить у тебя. Или.., или я сама возьму!
   -  Интересно,  где  это,  -  беззаботно  бросила   девица   и   снова
переключилась на экран телевизора.
   Татьяна в ярости огляделась: "Он тут живет, должна же быть хоть  одна
фотография! Люди постепенно обрастают всяким барахлом, и снимками в  том
числе..." Она отбросила все церемонии в сторону -" было уже не  до  них.
Выдвинула ящики старого буфета, поворошила их содержимое. Женя как будто
не замечала ее действий. Только раз Татьяне послышался легкий смешок  за
спиной, но, когда она обернулась, девушка смотрела только на экран.
   В ящиках лежали старые инструменты, мотки проволоки, поношенное и  не
слишком чистое белье.
   Какие-то старые книги -  все  больше  учебники.  Аккуратно  сложенный
коричневый  пиджак,  который,   судя   по   несуразным   лацканам,   мог
принадлежать только прежнему хозяину  квартиры,  умершему  от  пневмонии
старику. Татьяна дошла до того, что прощупала карманы, но ничего,  кроме
обкусанного деревянного мундштука,  не  нашла.  Она  задвинула  ящики  и
принялась шарить в остальной мебели. Перепачкалась в пыли, задыхаясь  от
волнения и стыда.
   Она убеждала себя, что поступает правильно, но ей было стыдно, ужасно
стыдно вести этот обыск. Тем более, что девушка подчеркнуто презрительно
не замечала ее действий.
   Татьяна перешла в прихожую, затем бегло осмотрела кухню. Все впустую.
Из  личных  вещей  Петра  нашлось  только  немного  одежды,   бритвенные
принадлежности  да  пара  зимних  ботинок,   которые   давно   следовало
выбросить, - они  уже  не  годились  для  того,  чтобы  служить  хозяину
следующей зимой. Зайдя в ванную, она ополоснула руки  и  лицо.  Щеки  ее
горели, она встретилась со своим взглядом в  зеркале  и  вдруг  обозвала
себя дурой:
   "Чем я занимаюсь! Если она так спокойна - значит, ничего тут нет!"
   Татьяна  ушла,  не  прощаясь.  Просто   хлопнула   дверью,   стараясь
произвести звук погромче. Громко топая, спустилась на один этаж, а потом
на цыпочках побежала наверх и замерла на четвертом, рядом с  дверью,  за
которой жили родители Жени.
   Она прислушалась - везде было тихо. Потом хлопнула подъездная дверь -
кто-то вошел  вместе  с  собакой,  лай  звонко  отразился  от  стен.  "Я
подкараулю его на лестнице и сфотографирую, - решила она. -  В  квартиру
не пойду ни за что. А если он попробует  отнять  у  меня  фотоаппарат  -
начну биться во все двери! Хотя... Опять я  сваляла  дурака!  Все  можно
сделать намного проще!"
   Она подождала еще чуть-чуть, лай собаки стих на  втором  этаже.  Женя
по-прежнему находилась  в  квартире,  судя  по  всему,  сбегать  она  не
собиралась.
   Скорее всего, сейчас девушка  занялась  приготовлением  ужина.  Из-за
всех запертых дверей на лестницу выплывали запахи еды  -  где-то  жарили
мясо и картошку, откуда-то пахло кофе. Но есть Татьяне не хотелось.  Она
потихоньку спустилась на третий этаж и позвонила к Алине.
   "Их двери как раз напротив, - рассуждала женщина. -  Конечно,  нельзя
вручить ей аппарат и попросить сделать снимок, когда Петр будет выходить
из квартиры... Для этого придется сидеть перед глазком и весь  день  его
караулить. Но я сама это сделаю - в этом она мне не откажет!"
   Татьяна  нажала  кнопку  еще  раз,  но  ей  никто  не  открыл.  Опять
неудача... Она посмотрела на часы.
   Самое горячее вовремя - сейчас все возвращаются с работы.
   Пора бы и Петру вернуться... Если  он  вернется  сюда.  Но  почему  в
подъезде так тихо? Ей вспомнилось, что тут живут в основном  пенсионеры.
Но ведь были и работающие жильцы. Скорее всего,  они  где-то  пережидают
дождь. Он вес усиливался, колотя по ветхим жестяным карнизам, от порывов
ветра дрожало плохо пригнанное оконное стекло. "А я  забыла  зонтик",  -
подумала Татьяна, и эта мысль почему-то ее позабавила. Слишком уж ей  не
везло - все одно к одному.
   Она спустилась на один пролет,  подошла  к  окну,  достала  сигареты.
Женщина решила ждать - все равно кого.  Того,  кто  придет  сюда  первым
Алину, Петра... Все равно идти ей некуда. Она вдруг подумала, что,  если
с ней что-то случится, никто особенно не пожалеет.
   "Ни дочери, ни мужа у меня больше нет, - меланхолично заключила  она,
глядя на двор, заливаемый дождем.  -  И  родителей  тоже.  Даже  близкой
подруги нет - ни одной. Как я  оказалась  в  такой  пустоте?  Мне  через
несколько месяцев исполнится сорок лет. Половина жизни прожита... И  что
же?
   Ничего не осталось, никакого следа. Все рухнуло  за  несколько  дней,
исчезло, как сон. Ну вот, я и проснулась в пустоте. Это нечестно, такого
со мной случиться не могло..."
   Из подворотни показалась женская фигура  под  ярко-зеленым  зонтиком.
Татьяна вгляделась, пытаясь различить лицо, но женщина  быстро  скрылась
под навесом подъезда. Хлопнула дверь,  застучали  каблуки  по  ступеням.
Татьяна погасила сигарету о щербатый подоконник и обернулась.
   Ей навстречу поднималась мать  Жени.  Татьяна  узнала  ее  только  по
яркому макияжу и беспощадно обесцвеченным волосам. Они были прежними,  а
вот лицо сильно изменилось. За то время, пока женщины не виделись,  мать
Жени успела постареть лет на десять  и  выглядела  сейчас  раскрашенной,
измученной старухой. Поравнявшись с Татьяной, она  подняла  глаза,  чуть
замедлила шаг, занеся ногу на следующую ступеньку, и вдруг остановилась,
крепко ухватившись за перила. Их взгляды встретились.
   - Это вы? - пробормотала женщина. - Ко мне?
   Татьяна молча кивнула, пытаясь припомнить ее имя. Кажется, Юлия...  А
отчество? "Хотя к чему отчество, мы же почти ровесницы..."
   Мать Жени постояла секунду, нерешительно глядя  на  нее,  потом  чуть
пожала плечами:
   - Пойдемте.
   Они поднялись на площадку третьего этажа, и тут Татьяна заставила  ее
остановиться.
   - Вы знаете, где сейчас ваша дочь? - спросила она, понизив голос.
   Женщина качнула головой:
   - Она мне не отчитывается.
   - Хотите на нее взглянуть? - И не дожидаясь ответа, Татьяна позвонила
в дверь. Сейчас она столкнет их лицом к лицу, и ни та ни  другая  больше
не смогут отпираться, что врали ей...
   Но Юлия даже не стала дожидаться  ответа  -  махнула  рукой  и  стала
подниматься на четвертый этаж.
   - Погодите! - запоздало окликнула ее Татьяна. - Я вам докажу, что она
там! Я только что от нее!
   Женщина, не отвечая, скрылась за поворотом лестницы. Дверь  никто  не
отпирал, хотя Татьяна была  уверена:  девушка  по-прежнему  находится  в
квартире.  Скорее  всего,  она,  подкравшись,  подслушивает  за  дверью.
Татьяна сжала кулаки: "Чертовы куклы! Ведут себя так, будто  я  какая-то
муха, от которой можно просто отмахнуться!" Она побежала  наверх  и  как
раз успела заскочить за  Юлией  в  квартиру  -  женщина  уже  собиралась
закрыть за собой дверь.
   - Вы же знаете не хуже меня, что ваша дочь сейчас там! -  уже  громко
сказала Татьяна, указывая пальцем в пол.
   Юлия тем временем встряхнула мокрый зонтик, раскрыла его и бросила  в
угол сушиться.
   Прихожая была большая, в нее выходило несколько  дверей.  В  квартире
стоял кислый запах - здесь явно много курили  и  редко  открывали  окна.
Хозяйка подошла к большому трюмо, сняла промокший пиджак и повесила  его
на вешалку. Она двигалась замедленно,  чуть  угловато  -  это  была  или
сильная, застарелая усталость, или в самом деле  болезнь.  Татьяна  чуть
притихла - хозяйка вела себя так спокойно, как будто  ничего  особенного
не произошло.
   - Хотите, спустимся туда?  -  предложила  Татьяна,  уже  без  всякого
энтузиазма.
   Юлия наконец заговорила. Она не обернулась, а продолжала разглядывать
себя, а заодно и Татьяну в зеркале.
   - Я и так знаю, где она.
   - И вы знали все время?
   Женщина слегка пожала плечами - знакомый жест,  который  Татьяна  так
часто видела у ее дочери. Только тут она заметила, что дочь и мать очень
похожи, только мать выглядела какой-то  карикатурой  на  юную,  чуть  не
правильную красоту Жени.
   - А что в этом такого? - спросила  Юлия,  садясь  в  кресло  рядом  с
телефонным столиком.
   Она не предложила пройти ни в комнату, ни даже на кухню, устроилась в
передней, как в приемной какого-то начальника. На столике стояла набитая
до отказа пепельница. Юлия  чуть  заметно  поморщилась,  почуяв  крепкий
табачный дух, исходивший оттуда, и  немного  отодвинула  ее  в  сторону.
Татьяне сесть было негде, и она осталась стоять.
   В этом было что-то унизительное, но, впрочем, на любезный прием она и
не рассчитывала. А к унижениям в последнее время стала даже привыкать.
   - Конечно, ничего такого тут нет, - сдержанно ответила она. -  Только
почему вы это отрицали?
   - Да потому, что это наше семейное дело, - заметила женщина  и  вдруг
улыбнулась. - Так это все-таки вы  подсылали  ко  мне  Алинку?  Я  сразу
поняла. С чего бы это, думаю, она вдруг  заинтересовалась  нашим  чадом?
Вот оно что... Ну а вам что нужно?
   - Прежде всего, нельзя ли спросить - вы сами в той квартире бываете?
   Юлия скривила губы, и ранние морщины возле рта залегли еще глубже.
   - Нет. Зачем вмешиваться в их дела?
   - Но это и ваши дела тоже!
   -  Как  воспитывать  свою  дочь  -  я  разберусь  сама,  -   отрезала
собеседница.
   Спорить с этим утверждением было  трудно,  тем  более  что  она  была
абсолютно права. Татьяна видела, что женщина с самого  начала  настроена
враждебно. Не осталось и следа от прежних сладких речей по телефону - ей
всегда  претила  та  преувеличенная  сердечность,  с   которой   с   нею
разговаривала мать Жени. Но все-таки ее почему-то пустили в квартиру.  И
почему-то до сих пор не выставили...
   Татьяна не понимала почему.
   - Хорошо... - Она перевела дух. - Тогда скажите, вы давно видели  мою
дочь?
   Юлия расширила глаза:
   - Иру? Очень давно, по-моему, вскоре после их  выпускного  была...  Я
даже не помню.
   - А между тем она часто захаживала сюда, на третий этаж.
   - А я-то что могу об этом знать? - заметила женщина. - Я сама там  не
бываю и ни за кем не слежу.
   Последние слова она произнесла подчеркнуто, давая понять, что в  этом
и заключается отличие порядочной, женщины от такой навязчивой особы, как
Татьяна.
   Но гостья ничуть не смутилась:
   - Моя  дочь,  как  я  думаю,  трое  суток  провела  в  той  квартире,
непосредственно перед своей гибелью. И погибла рядом с вашим домом.  Она
была пьяна, чего раньше никогда не случалось. И вот, я хочу знать, что с
ней там сделали такого, что она напилась и  бросилась  под  машину,  как
только смогла оттуда вырваться!
   Юлия сдвинула брови:
   - Вы что - всерьез? Я думала, они больше не дружат...
   - Прекратите, они виделись постоянно.
   - Но я не знала!
   Теперь женщина встала, подошла ближе к Татьяне, заглядывая ей в лицо.
Она явно взволновалась - ее взгляд заметался,  она  с  трудом  подбирала
слова. Татьяна видела: она искренне поражена.
   И поражена неприятно.
   - Я не знала! Она мне ничего не рассказывает!
   Так Ира была тут, внизу?
   И вдруг хозяйка прижала палец  к  губам,  совершенно  забыв  о  яркой
помаде. Постояла секунду, глядя в пространство, и резко  повернулась  на
каблуках:
   - Вы уверены, что она жила там, перед тем как попала под машину?
   - Я почти уверена, - ответила  женщина.  Настаивать,  что  знает  это
точно, Татьяна не могла: никаких доказательств у нее не было.
   - Женька не скажет, - будто про себя, прошептала  Юлия.  -  Ее  можно
убить, но если она не хочет говорить - не скажет... Поганка!
   Последнее слово она неожиданно выговорила громко и  твердо  -  совсем
прежним тоном. Тоном той поры, когда она выглядела куда моложе, бодрее и
помыкала дочерью, как ей вздумается. Татьяна до сих пор не могла забыть,
как Юлия разъяренной фурией ворвалась в ее  дом,  уволокла  на  лестницу
полуодетую, плачущую от страха Женю...
   Тогда это была совсем другая  женщина.  А  теперь  перед  ней  стояла
усталая больная старуха.
   Татьяна не выдержала:
   - Что с вами случилось? Вы уж простите, но раньше  вы  держали  ее  в
руках! Неужели сейчас не можете добиться, чтобы дочь сказала правду? Мне
она просто хамит!
   - Мне тоже, - отозвалась женщина.
   - Вам?!
   - И мне, и отцу, - горестно призналась Юлия. - Мы теперь для  нее  не
авторитеты. Я не знаю, чем она занимается, откуда у нее  деньги,  с  кем
она спит... Если приходит сюда -  сразу  моется,  запирается  у  себя  в
комнате и смотрит телевизор. Откуда этот телевизор - тоже не знаю.  Петя
принес "Филиппе", дорогая модель... Купил он его или украл - откуда  мне
знать? - Она в отчаянии махнула рукой, испачканной в красной,  кровавого
цвета, помаде:
   - Теперь она нас не боится, теперь  он  для  нее  -  высшая  сила!  И
сказать вам правду, Таня... - Юлия помедлила секунду и тихо д