глядел на нее. - Что
вы здесь делаете?
   До этого он бежал и слегка запыхался.
   - Не знаю. Просто думаю. Сижу и думаю. -  Она  смущенно  засмеялась.  -
Кажется, уже поздно.
   - Вы не знаете, который час?
   Она мельком взглянула на свои ручные часы.
   - Опять стоят. Я действую парализующе на все часы.
   - Не только на часы, - сказал Дэвид. - Это действует ваш  электрический
заряд. Жизненная сила. Вы - сама жизнь.
   Он подошел к ней, и с неясным чувством беспокойства  она  поднялась  на
ноги.
   - Становится совсем темно. Мне нужно спешить домой. Который час, Дэвид?
   - Четверть десятого. Я  должен  бежать  со  всех  ног.  Мне  необходимо
поспеть на лондонский поезд девять двадцать.
   - Я не знала, что вы вернулись из города.
   - Мне надо было взять кое-что из Фэрроубэнка. Но я  обязательно  должен
поспеть на этот поезд. Розалин сама не  своя,  когда  остается  в  Лондоне
ночью одна.
   - В гостинице? - В голосе Лин прозвучало презрение.
   Дэвид резко сказал:
   - Страх не знает логики. Когда переживешь бомбежку...
   Лин стало стыдно. С раскаянием в голосе она сказала:
   - Извините, я забыла.
   С внезапной горечью Дэвид воскликнул:
   - Да,  это  скоро  забывается,  все  забывается.  Снова  нам  ничто  не
угрожает. Мы опять ручные, опять там, где были, когда заварилась  кровавая
каша. Прячемся в своих вонючих норках, ищем безопасности. И  вы,  Лин,  вы
совершенно такая же, как и все!
   Она воскликнула:
   - Нет! Я не такая, Дэвид! Я только что думала...
   - Обо мне?
   Его порыв потряс ее. Он  обнял  ее,  прижал  к  себе,  яростно  целовал
горячими губами.
   - Роули Клоуд? - прошептал он. - Этот олух. Да нет же, Лин, ты моя!
   Вдруг так же внезапно, как обнял, он отпустил, почти оттолкнул  Лин  от
себя.
   - Я опоздаю на поезд.
   Он опрометью бросился бежать вниз по склону.
   - Дэвид!..
   Он обернулся и крикнул ей:
   - Я позвоню тебе, когда доберусь до Лондона...
   Она  смотрела,  как  он  бежал  в  сгущающихся  сумерках   -   сильный,
мускулистый, легкий.
   Выбитая из колеи, со странно стесненным сердцем, не в силах собраться с
мыслями, она направилась к дому.
   Прежде чем переступить порог, она  помедлила...  Ей  хотелось  избежать
нежностей матери, ее вопросов... матери, способной занять пятьсот фунтов у
людей, которых презирает.
   "Мы не имеем права презирать Розалин  и  Дэвида,  -  думала  Лин,  тихо
пробираясь к себе наверх. - Мы такие же, как они. Готовы сделать все,  что
угодно, абсолютно все ради денег..."
   Она постояла в комнате, с любопытством разглядывая свое лицо в зеркале.
"Совершенно чужое лицо", - думала она.
   Внезапно ее охватил приступ гнева.
   "Если бы Роули действительно любил меня, - пронеслось в  голове,  -  он
сумел бы достать эти пятьсот фунтов. Сумел бы,  непременно  сумел.  Он  не
позволил бы; мне чувствовать себя униженной перед Дэвидом... Дэвид сказал,
что позвонит мне, когда приедет в Лондон..."
   Она сошла вниз как во сне. Сны, думала она, бывают очень опасными...



14

   - Наконец-то ты вернулась, Лин, - с облегчением произнесла Эдела. - А я
и не слышала, как ты вошла. Давно ты уже дома?
   - Целую вечность. Я была наверху.
   - Лучше говори мне, когда возвращаешься. Я беспокоюсь, если ты  гуляешь
одна в темноте.
   - Ну что ты, мамочка, разве я не могу о себе позаботиться сама?
   -  В  последнее  время  в  газетах  сообщалось  о  таких  ужасах.   Эти
демобилизованные пристают к девушкам.
   - Наверно, девушки сами хотят, чтобы к ним приставали.
   Она улыбнулась довольно грустной  улыбкой.  Да,  девушки  хотят  острых
ощущений. Кому, в конце концов, нужна безопасность?..
   - Лин, дорогая, ты не слушаешь меня?
   С усилием Лин заставила себя вернуться  к  действительности.  Мать  все
время о чем-то говорила...
   - Что ты сказала, мамочка?
   - Я говорила, дорогая, о  подружках  на  твоей  свадьбе.  Надеюсь,  они
смогут сшить себе платья на свои талоны. Хорошо, что  и  ты  получила  эти
спецталоны при  демобилизации.  Мне  ужасно  жаль  тех  девушек,  которые,
выходят замуж, ничего не имея,  кроме  обычных  карточек.  Им,  бедняжкам,
приходится  довольствоваться  своими  старыми  вещами  и  теми  пустяками,
которые можно купить по карточкам. А  ты,  Лин,  право,  счастливая.  Если
учесть, что у всех нас  почти  не  осталось  приличного  белья,  то  тебе,
конечно, повезло...
   - О да, очень повезло...
   Она беспокойно ходила по комнате, брала в руки какие-то предметы, снова
ставила их на место.
   - Почему ты так нервничаешь, дорогая? Мне делается как-то не по себе.
   - Извини, мамочка.
   - Что-нибудь случилось?
   - Что могло случиться? - резко ответила Лин.
   - Ну не кидайся на меня, дорогая. Так вот, о подружках невесты.  Думаю,
тебе следует пригласить Мейкри. Ее мать была моей ближайшей подругой, она,
безусловно, обидится, если...
   - Терпеть не могу Джоан Мейкри и всегда ее ненавидела.
   - Знаю, дорогая, но какое это  имеет  значение?  Ее  мать  обидится,  я
уверена...
   - Мамочка, ведь это моя свадьба.
   - Конечно, дорогая, но...
   - Если только вообще будет свадьба.
   Она не собиралась этого говорить. Слова сами слетели у нее с языка. Она
была бы рада их вернуть,  но  было  поздно.  Миссис  Марчмонт  с  тревогой
смотрела на дочь.
   - Лин, дорогая, что это значит?
   - О, ничего, мамочка.
   - Ты не поссорилась с Роули?
   - Нет, разумеется, нет. Не волнуйся, мамочка, все в порядке.
   Но  Эдела  смотрела  на  дочь   в   глубокой   тревоге,   по-матерински
почувствовав смятение в ее глазах под нахмуренными бровями.
   - Я всегда считала, что тебе будет так спокойно с Роули.
   - Кому нужно это спокойствие? - презрительно спросила  Лин.  И  тут  же
резко повернулась; - Что это? Телефон?
   - Нет. А что? Ты ждешь звонка?
   Лин покачала головой. Унизительно ждать телефонного звонка. Он  сказал,
что позвонит ей сегодня. Значит, позвонит непременно. "Ты не в своем  уме,
- говорила она себе. - Не в своем уме".
   ...Почему этот человек так притягивает ее? Перед  ее  глазами  возникло
его мрачное, нахмуренное лицо. Она попыталась отогнать  это  воспоминание,
попыталась вызвать вместо него в  своем  воображении  широкое  добродушное
лицо Роули. Его медленную улыбку, его  любящий  взгляд.  "Но  разве  Роули
действительно любит меня?" - думала она. Если бы он  действительно  любил,
он понял бы ее в тот день, когда она пришла и умоляла его достать  пятьсот
фунтов. Он не был бы тогда так ужасно благоразумен и деловит.
   Выйти за Роули, жить на ферме, никогда больше  не  уезжать,  больше  не
видеть чужого  неба,  не  вдыхать  незнакомые  запахи...  больше  не  быть
свободной...
   Резко зазвонил телефон. Лин глубоко вздохнула, прошла через зал и взяла
трубку.
   - Лин? Это ты? О, я так рада. Я боюсь, дорогая, что я спутала  число...
день собрания в институте...
   Еле  слышный  сбивчивый  голос  продолжал.  Лин  слушала,  -  вставляла
реплики, разуверяла, получала благодарности.
   - Мое счастье, дорогая Лин, что ты так  добра  и  всегда  все  помнишь.
Понять не могу, почему я всегда все путаю...
   Лин тоже не  могла  этого  понять.  Способность  тетушки  Кэтти  путать
простейшие вещи была поистине гениальной...
   - Но я всегда говорила, -  заключила  тетушка  Кэтти,  -  что  беда  не
приходит одна. У нас испортился телефон, и мне пришлось  идти  звонить  по
автомату. Когда я вошла в будку, у меня не оказалось двухпенсовой  монеты,
только полшиллинга... и мне пришлось идти и просить...
   Наконец все переживания были исчерпаны. Лин повесила трубку и вернулась
в гостиную. Эдела настороженно спросила:
   - Кто?..
   - Тетушка Кэтти, - быстро ответила Лин.
   - Что ей было нужно?
   - О, как обычно, она все перепутала...
   Лин снова села с книгой, поглядывая на часы. Да, так рано он не мог еще
звонить. В пять минут двенадцатого телефон зазвонил снова. На этот раз она
не будет надеяться, возможно, это снова тетушка Кэтти...
   Но нет. "Вормсли  Вейл,  тридцать  четыре?  Лондон  вызывает  мисс  Лин
Марчмонт". У нее замерло сердце.
   - Мисс Марчмонт у телефона.
   - Не кладите трубку.
   Она ждала. Шум в трубке. Затем тишина.  Телефонная  сеть  работает  все
хуже. Она ждала, потом  раздраженно  постучала  по  рычагу.  Снова  ждала.
Другой женский голос без всякого выражения равнодушно произнес:
   - Повесьте трубку, пожалуйста. Вас вызовут позднее.
   Она повесила трубку, пошла обратно в гостиную... Как только взялась  за
ручку двери, опять раздался звонок. Она поспешила обратно к телефону.
   - Алло?
   Мужской голос сказал:
   - Вормсли Вейл, тридцать четыре? Лондон вызывает мисс Лин Марчмонт.
   - У телефона.
   - Одну минуту, пожалуйста! - Потом едва  слышно:  -  Говорите,  Лондон,
абонент у телефона...
   И затем внезапно голос Дэвида.
   - Лин, это вы?
   - Дэвид!
   - Я должен поговорить с вами.
   - Да...
   - Послушайте, Лин, мне лучше уйти с вашей дороги...
   - Что вы хотите сказать?
   - Совсем уехать из Англии. О, что тут сложного? Я уверял Розалин, будто
это трудно, просто потому, что не хотел уезжать из Вормсли  Вейл.  Ну  что
хорошего из этого выйдет? Вы и я, у нас ничего не получится. Вы прекрасная
девушка, Лин, а я... Что касается меня, я отнюдь не праведник, никогда  им
не был. И не льстите себя надеждой, что стану им ради вас. Я, может  быть,
и хотел бы, но не получится...  Нет,  лучше  выходите  за  этого  работягу
Роули. С ним вы не будете знать ни  одного  тревожного  дня.  Со  мной  вы
узнаете ад...
   Она все стояла, прижимая трубку и ничего не говоря.
   - Лин, вы еще слушаете?
   - Да, я слушаю.
   - Вы ничего не говорите.
   - А что говорить?
   - Лин!..
   - Да?..
   Странно, как ясно она ощущала, несмотря на  расстояние,  его  волнение,
его необычное состояние...
   Он тихо чертыхнулся:
   - Черт побери все на свете! - и повесил трубку.
   Миссис Марчмонт появилась в гостиной и спросила:
   - Это был?..
   - Ошиблись номером, - ответила Лин и поспешно пошла к себе наверх.



15

   Способ, которым будили постояльцев в "Олене" в назначенное  ими  время,
был очень прост. Для этого просто колотили в дверь и громко сообщали,  что
сейчас  "Полдевятого,  сэр"  или  "Восемь  часов"  -  в   зависимости   от
обстоятельств.  Утренний  чай  приносили  только  в  тех  случаях,   когда
постоялец очень на этом настаивал.  Поднос,  бренча  посудой,  ставили  на
коврик перед дверью.
   В ту среду утром юная Глэдис проделала обычную процедуру  перед  дверью
комнаты номер пять. Она выкрикнула: "Четверть девятого, сэр" - и  с  такой
силой опустила поднос, что молоко выплеснулось из  кувшинчика.  Затем  она
пошла дальше, будить других и исполнять прочие обязанности.
   Только в десять часов она обратила  внимание  на  то,  что  чай  пятого
номера еще не тронут.
   Она несколько раз сильно, постучала в дверь, не получила ответа и вошла
в комнату.
   Постоялец пятого номера был не из тех  джентльменов,  которые  привыкли
долго спать; кроме того, она  вспомнила,  что  перед  окном  этой  комнаты
удобная плоская крыша. Глэдис подумала, что, возможно, "пятый"  дал  деру,
не заплатив по счету.
   Но человек, записавшийся под именем Инок Арден, не дал деру.  Он  лежал
посреди  комнаты  лицом  вниз,  и,  хотя  Глэдис  не  имела  ни   малейших
медицинских познаний, она сразу поняла, что он мертв.
   Глэдис в ужасе отшатнулась, закричала, выбежала из комнаты и  с  криком
помчалась вниз по лестнице.
   - Мисс Липинкот! Ой, мисс Липинкот!..
   Мисс Липинкот  находилась  у  себя  в  комнате,  доктор  Лайонел  Клоуд
бинтовал ей порезанную руку. Когда в комнату с криком  ворвалась  девушка,
доктор раздраженно обернулся и уронил бинт.
   - Ой, мисс!..
   - Ну, в чем дело? - резко спросил доктор.
   - В чем дело, Глэдис? - повторила за ним Беатрис.
   - О мисс!  Джентльмен  из  пятого  номера...  Он  лежит  там  на  полу,
мертвый!..
   Доктор  пристально  посмотрел  на  девушку,  потом  на  мисс  Липинкот.
Беатрис, в свою очередь, переводила взгляд с доктора на Глэдис.
   - Чепуха, - неуверенно сказал доктор Клоуд.
   - Мертвый, как кочерыжка, - сказала Глэдис  и  добавила  со  вкусом:  -
Голова совсем разбита.
   Доктор посмотрел на мисс Липинкот.
   - Может быть, мне...
   - Да, пожалуйста, доктор, но, по правде говоря, я как-то не верю...
   Все трое, во главе с Глэдис, поспешили наверх. Войдя  в  номер,  доктор
Клоуд опустился на колени перед распростертым телом.
   Затем он поднял голову и посмотрел на Беатрис. Совсем  другим,  деловым
тоном он сказал:
   - Вам следует позвонить в полицейский участок.
   Беатрис Липинкот вышла. Глэдис последовала за ней и спросила испуганным
шепотом:
   - О мисс, вы думаете, что это убийство?
   - Держи язык за зубами, Глэдис, - резко сказала  Беатрис,  взволнованно
поправляя прическу. - Если ты будешь называть это убийством, не зная,  так
ли оно на самом деле, ты можешь попасть под суд за клевету. Да  и  "Оленю"
повредит, если об этом будут  много  болтать...  Можешь  приготовить  себе
чашку чая, тебе надо подкрепиться.
   - Да, конечно, мисс. Я никак не опомнюсь. Вам я тоже  принесу  чая.  Вы
тоже сама не своя...



16

   Старший инспектор Спенс задумчиво смотрел на Беатрис Липинкот,  которая
сидела против него, плотно сжав губы.
   - Благодарю вас, мисс Липинкот, - сказал он. - Это все, что  вы  можете
припомнить? Я отдал перепечатать на машинке ваши показания, чтобы вы могли
прочитать их и, если не возражаете, подписать.
   - О Боже! Надеюсь, мне не придется давать показания в суде?
   Старший инспектор Спенс ободряюще улыбнулся:
   - Ну-ну, может быть,  до  этого  не  дойдет,  -  сказал  он  не  вполне
искренне.
   - Возможно, это самоубийство, - с надеждой предположила Беатрис.
   Инспектор Спенс воздержался от замечания, хотя сознавал,  что  вряд  ли
можно совершить самоубийство, размозжив себе  затылок  каминными  щипцами.
Вместо этого он сказал прежним спокойным тоном:
   - Никогда  не  следует  торопиться  с  выводами.  Благодарю  вас,  мисс
Липинкот. Очень любезно  с  вашей  стороны,  что  вы  помогли  нам  вашими
своевременными показаниями...
   Когда она ушла, он мысленно перечитал эти  показания.  Он  знал  все  о
Беатрис Липинкот и вполне  отдавал  себе  отчет  в  том,  насколько  можно
полагаться на достоверность ее  заявлений.  Особенно  когда  речь  идет  о
подслушанном разговоре. Несколько лишних подробностей для занимательности;
еще несколько из-за того, что в пятом номере было совершено  убийство.  Но
если  убрать  все  лишнее,  то  оставшееся   само   по   себе   достаточно
подозрительно и неприглядно.
   Инспектор Спенс посмотрел на стол, за которым сидел:  наручные  часы  с
разбитым стеклом, маленькая золотая зажигалка с инициалами, губная  помада
в золоченом футляре и тяжелые каминные щипцы, на массивной головке которых
видны ржаво-коричневые пятна.
   В дверь заглянул сержант  Грейвз.  Он  сообщил,  что  инспектора  хочет
видеть мистер Роули Клоуд. Спенс кивнул, и сержант ввел Роули.
   Инспектор Спенс знал Роули не хуже, чем Беатрис  Липинкот.  Если  Роули
пришел в полицейский участок, значит, ему есть что сказать, и то,  что  он
скажет,  будет  солидно,  надежно,  далеко  от  фантазии.  Одним   словом,
сообщение Роули будет стоить того, чтобы его выслушали.  В  то  же  время,
поскольку Роули человек  неторопливый,  ему  понадобится  немало  времени,
чтобы высказаться. Таких людей, как Роули Клоуд, нельзя торопить. Если  их
торопить, они начнут запинаться, повторяться и займут в  два  раза  больше
времени...
   - Доброе утро, мистер Роули. Рад вас видеть. Можете вы пролить свет  на
дело, которым мы занимаемся? Я имею в виду убийство в "Олене".
   К некоторому удивлению Спенса, Роули начал с вопроса:
   - Вы установили личность убитого?
   - Нет, - медленно ответил Спенс. - Не могу этого сказать. Он  записался
в книге постояльцев - Инок Арден.  Но  при  нем  не  найдено  ничего,  что
подтвердило бы, что он действительно Инок Арден.
   Роули нахмурился:
   - Не кажется ли это вам несколько... странным?
   Инспектору это показалось чрезвычайно  странным,  но  он  не  собирался
обсуждать это с Роули Клоудом. Он просто сказал любезным тоном:
   - Ну, мистер Клоуд, здесь задаю вопросы я. Вчера вечером вы приходили к
покойному. Зачем?
   - Вы знаете Беатрис Липинкот, инспектор? Из "Оленя"?
   - Да, разумеется, -  сказал  инспектор,  надеясь  избежать  длительного
выяснения подробностей. - И уже  выслушал  ее.  Она  приходила  ко  мне  с
показаниями.
   Роули вздохнул с облегчением.
   - Хорошо. Я боялся, что она не захочет быть  замешанной  в  полицейском
расследовании. Такие люди, как  она,  иногда  боятся  этого.  -  Инспектор
кивнул. - Так вот, Беатрис рассказала мне о разговоре, который подслушала,
и  мне  это  показалось...  я  не  знаю,  согласитесь  ли  вы  со  мной...
чрезвычайно  подозрительным.  Ведь   мы...   ну...   мы   заинтересованная
сторона...
   Инспектор опять кивнул. В свое время он тоже  не  стоял  в  стороне  от
пересудов в связи со смертью Гордона Клоуда  и,  как  большинство  местных
жителей, считал, что с семьей Клоудов обошлись несправедливо. Он  разделял
общее мнение, что миссис Гордон "не леди" и что брат миссис  Гордон  Клоуд
из тех молодых людей, которые были очень  полезны  в  рядах  коммандос  во
время войны, но в мирное время их следует обходить стороной...
   - Я полагаю, мне не надо объяснять вам, инспектор, что, если первый муж
миссис Гордон  жив,  положение  нашей  семьи  меняется  коренным  образом.
Рассказ Беатрис впервые  натолкнул  меня  на  мысль,  что  такое  стечение
обстоятельств возможно. Мне это никогда и в голову не приходило. Считал ее
вдовой  дяди.  Должен  сказать,  что  эти  новые  обстоятельства  порядком
взволновали меня. Потребовалось время, пока я полностью осмыслил их. Я  из
тех, кто должен подумать...
   Спенс снова кивнул.  Он  ясно  себе  представлял,  как  Роули  медленно
обдумывает вопрос, снова и снова ворочая его в уме.
   - Сначала я подумал, что мне лучше посвятить в это дело своего  дядю  -
того, который адвокат.
   - Мистера Джереми Клоуда?
   - Да, поэтому я отправился к нему. Наверное, это было  в  самом  начале
девятого. Они еще обедали, и я пошел в кабинет  Джереми,  чтобы  подождать
его. И продолжал обдумывать это дело...
   - Да?
   - ...И пришел к заключению, что сам должен кое-что сделать, прежде  чем
посвящать в дело дядю. Адвокаты, инспектор,  все  одинаковы,  я  убедился.
Очень медлительны, очень осторожны  и  должны  быть  абсолютно  уверены  в
фактах, прежде чем сделают  хотя  бы  шаг.  Информация,  которую  я  имел,
получена неофициальным путем, и я подумал, что  Джереми,  наверное,  будет
долго уточнять то да се, прежде чем начнет действовать. Я решил, что пойду
в "Олень" и сам встречусь с этим парнем.
   - Так вы и сделали?
   - Да. Я сразу пошел обратно в "Олень"...
   - В котором часу это было?
   Роули помедлил.
   - Дайте подумать... Я пришел к дому дяди минут в двадцать девятого  или
около этого... могу ошибаться на пять  минут...  А  в  гостиницу  -  после
половины девятого... Ну, точно не  могу  сказать...  может,  без  двадцати
девять...
   - Итак, мистер Клоуд?..
   - Я знал, где он находится: Беа называла номер комнаты. Поэтому я сразу
поднялся на второй этаж и постучал в дверь,  тот  сказал  "войдите",  и  я
вошел.
   Роули помолчал.
   - Не думаю, чтоб я хорошо справился с этим делом. Когда я шел  туда,  я
думал, что нахожусь на высоте положения. Но этот парень был  довольно-таки
умен. Я не сумел выудить из  него  ничего  определенного.  Думал,  что  он
испугается, когда я сказал, что он занимается шантажом, но мое  замечание,
казалось, лишь позабавило его. Он спросил меня, этот нахал,  не  собираюсь
ли я сам участвовать в сделке. "Вам не удастся вести вашу грязную игру  со
мной, - сказал я. - Мне-то нечего скрывать". А он нагло отв