дство не нравится.
   К тому же дядька с тетей Леной уехать должны, мне  здесь  что,  одной
рядом с ними оставаться? Мне уехать нельзя,  на  мне  этот  недоделанный
огород и парники! И сказать тете Лене  не  могу,  она  сразу  помрет  со
страху, она такая!
   Я с сочувствием смотрела на подругу, решив, что тоже не очень  хотела
бы соседствовать с людьми, имеющими при себе оружие.
   - А ты откуда про оружие узнала?
   Она всплеснула руками:
   - Господи, а чего я здесь сижу, по-твоему?
   - А зачем ты здесь сидишь?
   - Я и полночи из-за них тут проторчала, когда они бузить начали... Но
вроде песни пели, пили, ничего особенного.  Я  так,  на  всякий  случай,
решила глянуть... Да засиделась чего-то, сама не знаю,  а  они  затихли.
Потом смотрю: из сарая мужик вышел, я его не видела раньше.
   Ну я опять уселась... И как раз машина подъехала к  воротам,  да  так
тихо, без света. Видно еще плохо, кусты кругом. Так вот в этот сарай два
ящика перетащили. У меня же отец военный, сколько мы с ним по гарнизонам
помотались! Очень похожи, Стаська, ящики... Ты можешь себе  представить,
сколько там оружия?
   - А чего ты сразу не сказала?
   - Чего... Мало ли, думаю,  ошиблась!  -  Ирка  развела  руками,  а  я
уточнила:
   - А сейчас.., не ошиблась?..
   Вместо ответа Ирка прижала палец к губам и затем ткнула в забор:
   - Только тихо!
   Замирая  от  непонятного  волнения,  я  прильнула  к  щели.  Пока   я
сориентировалась, что там где, подружка зашипела:
   - Вон смотри, видишь мужика в клетчатой рубашке?
   Вон там, возле бочек?
   Присмотревшись, я наконец  разглядела  и  бочки,  и  спину  мужика  в
клетчатом, но ничего особенно странного в них не было.
   - И что?
   - У него пистолет... Под рубашкой кобура...
   Я отлепилась от забора и покосилась на Ирку. Ничего  чрезвычайного  я
не усмотрела. Может, он милиционер.
   Или омоновец какой-нибудь.  В  наше  время  впадать  в  панику  из-за
одного-единственного  пистолета  просто  несерьезно.  Ох  уж   эта   мне
провинция!
   - Ладно тебе, Ирка! - ткнула я в бок подружку. -  Нагнала  страху-то!
Ну подумаешь, оружие у человека. Ты же не знаешь,  кто  он.  Может,  ему
положено иметь пистолет.
   Тут Ирка развернулась и, подобравшись ко мне вплотную, выдохнула:
   - С глушителем.., с глушителем, понимаешь? На  кой  хрен  милиционеру
глушитель? Я когда проснулась, слышу что-то: пум, пум... Но  так  глухо,
непонятно. Только я к забору подошла, смотрю: выходит из сарая,  в  руке
пистолет. А глушитель не сразу свинтил, понимаешь?
   - Нет, - чистосердечно призналась я.
   - Горячий...
   - Что ты хочешь этим сказать? - встревожилась в конце концов я. - Что
он сейчас кого-то в сарае пристрелил?
   - Ну не обязательно пристрелил... Но стрелял точно.
   Мы уставились друг на дружку и молчали. Что говорить и что делать,  я
не представляла. Единственной мыслью, пришедшей в голову, я не замедлила
поделиться с Иркой.
   - Может, к участковому сходим?
   Участковый милиционер Петр Игнатьевич  был  в  Горелках  единственным
представителем силовых структур,  являлся  коренным  жителем  деревни  и
пользовался  у  местного  населения  вполне  заслуженным  уважением.   В
Горелках он знал не только каждую собаку, но и количество блох, на  этой
собаке проживающих.
   Ирка глянула на меня укоризненно:
   - А если мы ошибаемся? Опозорим людей,  как  мне  им  потом  в  глаза
глядеть? А ежели не ошибаемся, опять-таки нам  с  тобой  башку  запросто
отшибут. Согласна?
   Конечно, я была согласна,  про  милицию  я  так  ляпнула,  на  всякий
случай.
   - Надьке пока не  говори,  -  задумчиво  разглядывая  мою  ободранную
коленку, сказала Ирка, - она точно всю милицию на ноги поднимет.
   - Ладно, - отозвалась я и снова глянула за забор.
   Клетчатого уже не было, да и вообще никого не было видно ни  в  саду,
ни во дворе. - Ну что, пошли?
   - Какое "пошли"! - зашипела Ирка. - По-тихому давай, на коленочках...
   Так, на четвереньках, мы и двинули из сада  во  двор,  и  представьте
себе размер Надькиных глаз, когда мы возникли перед ней из-за теплицы  с
помидорами. Она  хапнула  ртом  воздух  и  чуточку  отступила,  дав  мне
возможность подняться, вслед за мной показалась Ирка, блестя натертыми о
траву коленями.
   Надька покосилась на нас исподлобья и неуверенно сказала:
   - Я даже не хочу спрашивать, что все это значит.
   Ирка в ответ кивнула и согласилась:
   - Вот и правильно!
   Не знаю, чем бы все закончилось, если бы через несколько секунд я  не
услышала с улицы:
   - Анастасия Игоревна, будьте любезны!
   Переглянувшись  с  девчонками,  я  быстренько  стряхнула  с   коленей
прилипший к ним  мусор  и  направилась  к  забору.  Подружки  потянулись
следом, они никогда не упускали случая  поболтать  со  Стасом  на  общие
темы.
   - Слушай, Стаська, - едва сдерживая  смех,  сумничала  Надька,  -  ты
теперь как Ленин в Шушенском.., поднадзорная...
   Эти две дуры принялись хохотать, я же кипела со злости.
   - Чего тебе?! - с разгону рявкнула  я  на  скромненько  стоявшего  за
забором Стаса.
   Он изобразил улыбку и сообщил:
   - Виктор Степанович с ребятами машину пригнал.
   Ты не хочешь с ним повидаться?
   - Нет, - прорычала я, - не хочу. У тебя все?
   Стас загрустил:
   - А Виктор Степанович хочет с тобой поговорить...
   - Вот пусть сюда и идет...
   - Его Вера Николаевна просила что-то тебе передать.
   Я хрюкнула со злости, однако хорошо знала, что  идти  все-таки  надо.
Во-первых, я уважала Виктора Степановича и он ко мне  хорошо  относился,
во-вторых, не стоило дожидаться, чтобы Стас перекинул меня через плечо и
пронес через полдеревни. Мысленно еще раз прокляв  оставленную  в  сумке
записку, я сказала Стасу:
   - Подожди минутку...
   - Ну я тогда тоже пойду, - заявила Надька и направилась к калитке,  а
я развернулась к Ирке.
   - Давай я к тебе попозже приду... Посмотрим, что будет...
   - Давай, - закивала она, - договорились!
   Через минуту, попрощавшись  с  тетей  Леной,  мы  втроем  направились
домой. Надька жила неподалеку от нас, так  что  большую  часть  пути  мы
прошли вместе. Она весело болтала со Стасом, я  молчала,  раздумывая  об
Иркином рассказе, пытаясь определить, что в нем истина, а  что  плод  ее
воображения. Вскоре мы добрались до двора бабки Степаниды, где стояло ни
много ни мало четыре "жигуля". Один  из  них  принадлежал  Стасу,  а  на
остальных прикатила команда сопровождения.
   - Ой, братик, - прогнусавила я, шлепнув рукой по  теплому  капоту,  -
твои ножки приехали!
   В ответ  на  это  "девятка"  взвыла  дурным  голосом,  я  с  перепугу
шарахнулась в сторону, едва не сбив Стаса с ног.
   - Вы что, очумели, что ли? - рявкнула я, придя в себя. - Сейчас здесь
вся деревня будет!
   В  то  же  мгновение  из  дверей  выкатились  двое  молодых  людей  в
камуфляже. Увидев нас, один из них затормозил,  второй  быстро  защелкал
кнопками сигнализации.  Машина  умолкла,  я,  косясь  на  окно  бабкиной
комнаты, прошипела:
   - Что вы, рехнулись здесь машины на сигнализацию ставить?
   Сияя довольной физиономией, Стас шутовски развел руками:
   - Извиняйте, принцесса, столичные замашки...
   В горнице меж тем царило веселье. Стол был накрыт к чаю, причем бабка
не поленилась вытащить свой любимый и бережно хранимый ведерный самовар,
доставшийся ей по наследству от какого-то далекого предка.
   Скатерть, используемая хозяйкой только в честь приезда моей мамы и по
церковным праздникам, резала глаза ослепительной  белизной  и  была  вся
уставлена  бабкиными  домашними  заготовками.  Все  это  великолепие   с
усердием  поглощалось  тремя  мощными  челюстями,  на  уголке  восседала
довольная бабка, чинно держа в руке  блюдце  с  горячим  чаем.  Вошедшие
вслед за мной молодцы резво бросились к  оставленным  по  случаю  аврала
местам и ловко запустили ложки в вазочку с вишневым вареньем.
   - Анастасия! - широко  разведя  руки  в  стороны,  мне  жизнерадостно
улыбнулся  Виктор  Степанович  Гольков,  невысокий,  коротко  стриженный
мужчина средних лет, выступающий сейчас в роли соседа-отпускника. -  Это
ты там под окном шумишь? - И, не дожидаясь ответа, развернулся к бабке:
   - Опять выросла, ну надо же!
   Эту сногсшибательную новость Виктор Степанович сообщал мне при каждой
нашей встрече, правда,  на  сей  раз  он  внес  некоторое  разнообразие,
проинформировав об этом Степаниду Михайловну.
   Я же поздоровалась с гостями, подсела к столу,  налила  себе  чаю  и,
пользуясь подвернувшейся возможностью, налегла на  земляничное  варенье.
Тут к нам присоединился Стас, и скоро я забыла о том, что  зла  на  весь
свет, смеясь над непрерывно сыплющимися анекдотами Виктора Степановича и
правдивыми рыболовными историями охранника, которого  звали  Валентином.
Еще двое ребят оказались заядлыми охотниками, и через пару часов  голова
моя пошла кругом от лососей, подстреленных в густых зеленых дубравах,  и
лосей, выловленных за ветвистые рога из  бурных  студеных  речек.  Когда
чаепитие наконец подошло к концу, я глубоко сожалела  о  своем  обещании
вернуться к Ирке, потому что глаза слипались и больше всего мне хотелось
лечь спать. Когда мы с бабкой убрали со стола  и  перемыли  всю  посуду,
Виктор Степанович отозвал меня в сторонку:
   - Настя, мама тут тебе кое-что передала... -  он  протянул  небольшой
бумажный сверток. - ..сказала, что это подарок твоей  подружке  на  день
рождения.
   Я обрадовалась:
   - Подарок? Вот здорово! А когда же она купить успела?
   - Да это не она покупала,  -  сконфуженно  кашлянул  в  кулак  Виктор
Степанович, - это я покупал... Когда Вера  Николаевна  утром  позвонила,
попросила Стасову "девятку" пригнать, заодно и про подарок сказала. Там,
говорит, таких нету, купи, пожалуйста, Степаныч. Объяснила какой, а  мне
что? Мне нетрудно. Погляди, угодил, нет?
   Не переставая в душе удивляться способности моей мамы предусматривать
абсолютно все, я распаковала коробочку  и  с  удовлетворением  осмотрела
витой золотой браслетик, о каком Ирка мечтала ровно столько,  сколько  я
ее знала.
   - Класс! То, что надо, Виктор Степанович, большое спасибо!
   День рождения у Ирки послезавтра, и она грозилась  пригласить  нас  с
Надькой в город в ресторан. Пожаловавшись  невзначай  маме  на  то,  что
никак не могу найти в  здешних  магазинах  нужную  вещицу,  я,  пожалуй,
поступила правильно. Мама же поступила как  всегда:  не  занимала  время
разговорами, а просто сделала. Прав, видно, Стас - до нее мне далеко.
   Я отнесла футляр к себе в комнату, раздумывая о том, как бы незаметно
исчезнуть из дома при таком большом скоплении народа. Это тебе не  бабка
Степанида, ребята не зря получают деньги за свою работу, уж чего-чего, а
охранять они умеют. Да, как всегда,  все  значительные  события  в  моей
жизни переплетались в один тугой клубок - именно  тогда,  когда  свобода
передвижения  интересовала  меня  более  всего,   ко   мне   приставляют
охранника, а затем присылают еще  пятерых.  Посидев  в  задумчивости  на
кровати, я решила вернуться в горницу, рассудив, что время еще есть,  на
улице светло и уйти незаметно шансов все равно нет.
   В горнице меня  ждал  приятный  сюрприз.  Выяснилось,  что  гости  не
останутся, а уедут в ночь. Сделав печальные глазки, я понуро закивала  и
согласилась с тем, что если надо, значит, надо. И вот,  распрощавшись  с
нами,  ребята  загрузились  в  машины,   и   три   "жигуля",   аккуратно
развернувшись, выкатились за ворота.
   - Стас, загони свою колымагу в сарай! - крикнула я, хорошо зная,  что
тот обидится за "колымагу".
   Но Стас не желал отзываться, я пошла его искать, чтобы убедиться, что
все же испортила ему настроение.
   К большому своему удивлению, открыв дверь его комнаты, я увидела, что
он преспокойно лежит на  своем  диване.  Так  вот  почему  он  не  пошел
провожать ребят до ворот! Он просто-напросто завалился спать.
   - Молодец, - сказала я, тихонечко закрывая дверь, - не  такой  уж  ты
приставучий парень.
   В горнице все еще  толклась  бабка  Степанида,  наводя  окончательный
лоск, я помогла ей, и скоро мы разошлись, пожелав друг  другу  спокойной
ночи.
   За окошком давно стемнело, лениво перебрехивались напоследок  собаки,
а я лежала, положив руки за голову, и прислушивалась к затихающим звукам
отходящей  ко  сну  деревни.  Наконец  глянула   на   часы,   поднялась,
переоделась в джинсы и футболку и осторожно выглянула в окно. Где-то  за
околицей глухо ухнула сова, я перекинула ногу  через  подоконник,  опять
прислушалась и, не  заметив  ничего  страшного,  изготовилась  спрыгнуть
вниз. До земли было недалеко, но прямо под окном росли кусты  шиповника,
и оцарапаться мне не хотелось. Я примерилась и отпустила руку. В  то  же
самое мгновение внизу что-то зашевелилось и кто-то сдавленно прошептал:
   - Настасья Игоревна!
   Излишне будет объяснять, что после этого я  с  визгом  шарахнулась  в
сторону и, неловко зацепившись в  полете  за  что-то  ногой,  с  треском
завалилась в самую середину куста.  Подо  мной  раздался  полузадушенный
вскрик, я активно забарахталась,  пытаясь  восстановить  равновесие,  и,
свалившись наконец с чьей-то спины, очутилась на карачках.
   - Кто здесь? - Я попыталась спросить грозно, но вышло  как-то  жалко.
Вскочив на  ноги  и  прижавшись  спиной  к  стене,  я  тщетно  старалась
разглядеть того, кто все еще барахтался в кустах. - А ну, вылезай!
   Пока я вверх тормашками летала по кустам, мне очень  хотелось,  чтобы
здесь появился Стас, теперь же, разглядев  поднявшуюся  на  ноги  тонкую
мальчишескую фигуру, я молилась, чтобы этого не произошло. Потому что  я
сразу сообразила, что это не кто иной, как тот самый Володя Савченко, по
чьей милости я в настоящее время испытываю столько  неудобств.  Смущенно
опустив глаза, мальчишка шагнул ко мне ближе и прошептал:
   - Извините.., это я...
   "Только бы Стас спал! - думала я, в  напряжении  косясь  на  соседнее
окно.  -  Иначе  здесь  такое  будет!  Мама  ОМОН  вышлет".  Но  я   зря
волновалась, Стас так и не проснулся, видно, намаялся, бедняга.
   -  Хорошее  ты  время  выбрал  по  гостям  ходить,  -   буркнула   я,
присаживаясь на скамеечку под окном и жестом приглашая  мальчишку  сесть
рядом.
   - Я днем не мог... - он  опустил  голову,  и  я  подивилась  странной
интонации. Не то чтобы  он  заплакал,  но  эти  слова  явно  дались  ему
нелегко.
   Вспомнив в конце  концов,  что  я  все-таки  педагог,  я  постаралась
придать голосу максимальную доброжелательность.
   - В чем дело, Володя? Расскажи, пожалуйста.
   Он сцепил пальцы и зашептал:
   - Это я вам записку написал. Вы  читали?  -  я  кивнула.  -  И  Ирине
Захаровне тоже. Она нашла, я видел.
   Нельзя ей у забора сидеть, у нее очки отсвечивают...
   - Чего? - не поняла я. - При чем здесь очки?
   - Они вечером костер жгли, Ирина Захаровна у  забора  была..,  у  нее
очки, и они отсвечивают от огня.
   Тут я сообразила, в чем дело, и задумалась. Так, интересно,  а  кроме
него,  еще  кто-нибудь  заметил  сверкающую  очками   Ирину   Захаровну?
Следопытка недоделанная, если там и вправду то, о чем она  рассказывает,
ей запросто отвернут голову, чтобы не совала ее куда не следует.
   - А зачем ты писал записки?
   Тут парень заерзал и, томясь, пояснил:
   - Анастасия Игоревна, вы не подумайте  чего...  У  меня  братан  есть
старший.., он очень хороший.., Он год назад из тюрьмы вернулся... Но  вы
не думайте, он ничего такого...
   - Я понимаю, Володя, - ободряюще покивала я, хотя, признаться честно,
пока еще ни хрена не понимала и очень опасалась разбудить Стаса.
   - Ему почтальонша один раз телеграмму принесла...
   Он тогда стал нервничать, как я понял. И бабушке говорит: "Поезжай  в
город, я в огороде сам разберусь". Бабка не хотела, но он настоял. И мне
говорит, собирайся тоже.
   А я говорю: "Чего я в городе не видал, все пацаны здесь".
   Ну он разорался, обещал по шее дать... Бабку отвез, а  я  не  поехал.
Вадька рукой махнул... А потом к нему друзья приехали. В первый вечер за
стол сели, один там все про баб... - Тут Володя крепко задумался, видно,
пытаясь сообразить, какими словами  передавать  разговоры  моих  пляжных
знакомцев,  и  думал  достаточно  долго.   Определившись   наконец,   он
продолжил:
   - И тут Вадька вдруг ляпнул, мол, училки вон Вовкины есть, молодые  и
красивые. Про вас сказал... Ну, вот так, всю ночь сидели, пили,  а  этот
все порывался по бабам.., то есть хотел к вам в  гости...  А  на  другой
день сели за стол и стали про кого-то разговаривать, кто  одному  мужику
ихнему руку прокусил...
   Я заморгала и съежилась.
   - Ну и что дальше?
   - А Вадька говорит: "Это и были Вовкины училки.
   Одна вот тут, за забором живет".
   Он замолчал, я молчала  тоже.  Причина,  побудившая  пацана  написать
записки, теперь понятна, и я была ему за это весьма благодарна.
   - Знаешь, Володя,  может  быть,  тебе  действительно  лучше  в  город
уехать?
   Мальчишка кивнул:
   - Да я теперь сам хочу.  Вадька  меня  днем  из  дома  не  выпускает.
Говорит: "Меньше знаешь - крепче спишь...
   Сам остался, вот и не ной!" А на фига мне в доме сидеть?
   Решил завтра с первым автобусом.
   - Володя, а сколько у вас гостей?
   Володька задумался, потом затряс головой:
   - Человек десять. Точно не  знаю,  Вадька  выходить  не  разрешал,  я
только ночью, в окно лазил.
   - Ясно, - протянула  я,  однако  на  самом  деле  все  было  как  раз
наоборот. И на всякий случай поинтересовалась:
   - А что они у вас делают-то?
   - Знаете, Анастасия Игоревна, по-моему, они чего-то ждут!
   Это прозвучало весьма неожиданно, я покосилась на Володю:
   - Ждут? Это интересно...
   Поговорив еще немного, я  выяснила,  что  возвращаться  сейчас  домой
Вовка не собирался, решив переночевать в соседском  саду.  В  целом  его
план я одобрила, однако позволить ребенку спать на земле не могла, ближе
к вечеру поднялся ветер, поэтому я решительно загнала ее  через  окно  в
свою комнату, строго приказав не шуметь и ложиться спать.
   - А вы? - Он высунул  удивленную  физиономию  из  окошка,  я  сердито
цыкнула и сказала:
   - А у меня дела! Спи давай! Быстро!
 
*** 
 
   Палить всю ночь на улицах фонари, вероятно, считалось у  горелкинской
администрации непозволительным излишеством, поэтому ко  времени  полного
сонного  затишья  большая  часть  фонарей  переставала  освещать  дорогу
припозднившимся жителям. Однако сейчас подобная светомаскировка была мне
на руку. В потемках все же спокойнее, не видишь ты, но зато не  видят  и
тебя.
   Размышляя подобным образом,  я  торопливо  пробиралась  вдоль  темных
заборов. Совершенно некстати на улице здорово похолодало. Поеживаясь  на
свежем ветерке, я ругала себя за легкомыслие: из-за всей этой суеты я не
додумалась одеться потеплее, ветровка, к примеру, мне сейчас  совсем  бы
не помешала. К тому же я забыла о комарах, которые,  почуяв  меня,  явно
воспрянули духом и решили не упускать подвернувшегося шанса  на  поздний
ужин. Так мы и  неслись  стремглав  по  спящим  Горелкам:  я  и  комары.
Оказавшись возле Иркиного забора, я тихо позвала:
   - Ирка!
   В ту же секунду от темных кустов отлепилась неясная фигура:
   - Не ори... Иди сюда...
   Подруга сурово хмурилась, скорее всего, сердилась за задержку.
   - Где ты болталась? - язвительно осведомилась она. - Уснула, что  ли?
И ты что, на пляж собралась? В одной футболке  тебя  комары  сожрут.  Ну
ладно, - смягчилась наконец Ирка, не умевшая, по  правде  говоря,  долго
сердиться, - я тебе кофту дам...
   - Спасибочки... - отозвалась я. - Я тебе тоже  удружу,  объясню,  как
буйную головушку на плечах оставить...
   Я вкратце поведала о самых последних событиях, о Володе Савченко и  о
сверкающих  Иркиных  очках.  Сообщение  об  очках  совершенно  ошеломило
подругу.
   - Ну надо же! - растерянно прошептала она. - А кто-нибудь еще, как ты
думаешь, заметил?
   Я пожала плечами. Мы немного пом