- Ну что,  герои апрельской революции, просрали людей?! Если сегодня же
вечером тела погибших бойцов не  будут лежать на плацу,  то вы ляжете вместо
них! Я это обещаю! Понятно? Вперед и с песней...
     О  том,  что  солдаты  могут быть еще живы,  никто всерьез  даже  и  не
думал...



x x x



     Добравшись  на броне  к  подножью  плато,  пехота  по хорошо  знакомому
маршруту полезла вверх. На полпути подъема комбат вернул третий взвод:
     - Пономарев! Ко мне!
     Матюкнувшись вполголоса -  не  дай бог услышит! - лейтенант, скользя по
склону, помчался к майору.
     -  Слушай-ка,  Серега. Бери  своих  архаровцев  и  дуй по  дну  ущелья.
Прихватишь  взвод  разведки. Каждые  три-пять минут  - доклад.  Смотри  мне,
осторожно  там  наверняка проминировано.  Отделение саперов  - с  тобой. Где
связюга?
     - Здесь.
     - Ну, хорошо, давай... Удачи!
     Через пару минут третий мотострелковый,  сделав небольшой крюк, вошел в
мрачную каменную теснину.
     Поистине  -  дьявольское место.  Только  безмозглый  прапор-завхоз  мог
затащить в такую  дыру своих бойцов. Глубина скального  разлома составляла в
среднем сто пятьдесят - двести, а местами триста  - четыреста метров. По дну
трещины  несся бурный ручей.  Ширина прохода на дне  -  пять-шесть метров, а
расстояние между почти отвесными стенами вверху - около сорока-пятидесяти.
     На дне было сумрачно, сыро, промозгло и невыразимо тоскливо. Пробираясь
по камням,  Саша  иногда видел идущие справа  и слева  по  краю  ущелья роты
батальона.  На  первое  препятствие группа  наткнулась через пару километров
извилистого  пути.  На  крупномасштабке  оно  было  обозначено  как  "Третий
водопад".
     Перед  солдатами  предстало  дикое  нагромождение   камней.  Посередине
природного  обелиска  возвышался огромный  шестиметровый валун,  с  округлой
вершины  которого пенистым  потоком с грохотом  низвергалась  ледяная  вода.
Кое-как, чуть не утопив радиостанцию вместе с Сашей, двинулись дальше.
     Водопад "номер два", куда они  вышли еще  через  несколько  километров,
представлял  собой куда менее  впечатляющее зрелище - просто россыпь круглых
базальтовых глыб,  беспорядочно  загромождавшая  довольно  широкое  на  этом
участке дно расщелины.
     Почти миновав водопад, саперы неожиданно обнаружили две противопехотные
мины.  Встали. Минут десять  поискали - сняли еще один "стаканчик". Вышли на
связь с комбатом. Тот приказал:
     - Возвращайтесь  метров  на  сто назад  и еще  разик хорошенько все там
осмотрите.
     Обнаружив под снегом  лишь  обильные россыпи стреляных гильз, поисковый
отряд  двинулся дальше.  Через  полтора  часа Саша,  получив  вызов  майора,
подошел к взводному.
     - Слушай, лейтенант! -  гремел  в  наушниках бас  комбата.  - По левому
склону,  где  ты сейчас, разведка подобрала  вчера Киргиза. Мои  только  что
обнаружили  под снегом  брошенные  вещмешки. Они спускались  вниз  прямо над
вами. Вперед к кишлаку они пойти не могли, - идиоты, конечно, но не до такой
же степени?! Так что, ты  разворачивайся, и  пусть саперы взламывают ледяную
корку вдоль  берега ручья.  Если жмурики здесь, то только подо льдом. А твои
пусть шуруют под камнями. Может, эти педики их туда запхнули. Все понял?
     - Слушай, командир! А как там наверху?
     - Что, не слышно тебе, что ли? Все путем!
     - Да нет, ничего... Просто  смотрите, чтобы завтра нас тут не  пришлось
искать... под камнями.
     - Серега! Мать-перемать!  Если  что  начнется, я тебе  первому  об этом
подробно  доложу! На досуге... Давай, давай, детко! Гавриков своих не жалей!
Ищи. Землю носом рой, тут Мимоза совсем озверел. Давай, родной, давай!
     Через  пятьдесят  метров  саперы  окончательно  выбились  из  сил. Лед,
сковывавший берега  незамерзающего  потока, в самых мощных местах доходил до
двадцати-  тридцати сантиметров и ломать  его лопатками было делом не только
совершенно невозможным, но и к тому же опасным - купаться в ледяной быстрине
никому  не хотелось.  Медленно двигаясь вдоль берега, группа находила только
пулевые выщерблины на  базальтовых  стенах  расщелины да местами  под снегом
частые россыпи  гильз, и только  в одном месте саперы.  Наудачу закидывающие
время от времени под лед стальную кошку, чисто случайно выудили примерзший к
корке бронежилет.
     На  вылинявшем  зеленом  шелке  с  обратной  стороны  удалось  прочесть
сделанную шариковой ручкой надпись: "Узген", и ниже  -  "ДМБ 83-85". Шовкат,
наклонившись  через плечо Пономарева, шевеля губами, прочел корявый автограф
и, помолчав, рассудительно выдал:
     - Киргиза, эта... Точно!



x x x



     Тела  ребят  обнаружили  случайно.  Просто  повезло.  Проходя   "Второй
водопад",  один  из  разведчиков  смахнул  ногой  снег  со  льда  и  заметил
примерзшую  с  обратной  стороны  человеческую  ладонь. Саперными  лопатками
счистили  снег и  стали ломать лед.  В это время к группе по  крутому склону
спускалась  четвертая  мотострелковая рота.  Отдирая  один от  другого и  от
примерзших к одежде кусков льда, вытащили  первые  четыре  трупа. Через пять
метров саперы выдрали  кошками  еще двоих. Рядом буквально вырубили изо льда
последнего.
     Более жуткого зрелища Саша никогда в своей жизни не видел и даже не мог
представить себе нечто подобное. Раздробленные автоматными очередями в упор,
деформированные,   нечеловеческие  лица;  задранные,   смерзшиеся   бушлаты,
открывавшие  неестественные,  землисто-серые, местами  исполосованные ножами
тела;  полуотстреленные,  висящие  на одних сухожилиях  с  зеленовато-серыми
лохмотьями рыбьего мяса искуроченные конечности; набравшиеся воды и висевшие
синюшными теннисными  шарами на каких-то бледных  нитях выколотые  щомполами
глаза; отрезанные и запиханные в рот половые органы; вспоротые животы; куски
льда, отбрасываемые в сторону вместе с примерзшими лоскутами кожи...
     Со  звенящей  пустотой  в  голове  Саша  вместе  с  остальными  бойцами
выкорчевывал  из  ручья  чьих-то сыновей,  парней и братьев.  С него потоком
лился пот, и все равно он дрожал всем своим существом от внутреннего озноба.
     Роты, вытянувшись  цепочкой по трехсотметровому склону, стали по одному
передавать  погибших  наверх.  Людей  не  хватало,  поэтому стоявшие ближе к
вершине брали "своего" и волокли его до конца.
     Когда тащили седьмое неподъемное тело, убитый вдруг выскользнул  из рук
с   трудом  карабкавшихся  с  тяжкой   ношей  разведчиков   и   саперов   и,
покувыркавшись  метров  двадцать,  застрял  меж  камней.  Пока  вытаскивали,
спущенные и смерзшиеся комком  штаны сорвались с трупа вместе  с висевшей на
обрывках мышц  ногой.  Кончилось  тем,  что  труп зацепили петлей  за шею  и
кое-как волоком выдрали наверх.
     Замыкали угрюмую, мрачно сопящую процессию Саша и Пономарев. Офицер нес
вместо готового в  любой миг потерять сознание  Саши отодранную у  покойника
ногу.



x x x



     К  вечеру  того  же  дня стала  ясна  полная  картина  разыгравшейся  в
Карамугульском ущелье трагедии.
     Подгоняемые  страхом,  с ранеными на  руках,  хозвзводовцы вместо того,
чтобы укрыться  за  камнями  и  дожидаться  помощи, сломя голову  кинулись в
скальный разлом.
     Загнав небольшой  отряд в расщелину, духи  двумя небольшими  мобильными
группами зажали взвод с двух сторон ущелья. Третья же  группа спустилась  за
отступавшими вниз и стала бить их  в  спину. Шурави были видны духам, как на
ладони, и исход боя оказался предрешен еще в самом начале.
     Первым  отряд  потерял  Киргиза.  Легко  раненый  еще  при  спуске,  он
отказался идти дальше  и, видимо, попытался прикрыть  отход  своих ребят  на
склоне. Но после, получив  еще  несколько пулевых  ранений, он живым попал к
правоверным в руки.  Как обычно и бывает в подобных случаях, воины ислама на
месте буквально искромсали его ножами.
     Взвод не прошел и километра,  когда  большинство солдат имели более или
менее  тяжкие ранения. Раненые не могли больше нести раненых, и семь человек
осталось в камнях "Второго водопада", рассчитывая продержаться там  какое-то
время  и прикрыть отход  тех, кто еще  мог хоть как-то передвигаться. С ними
остались двое старослужащих: Молдаван и Пашанин, которые не захотели бросать
своих.
     Как  ни  мизерны были шансы, как ни  призрачны  надежды, но  свое  дело
раненые  сделали, - они минут  пять удерживали позиции "Второго водопада", и
остаткам группы удалось  вырваться из ущелья. Последними ушли легко  задетый
Пашанин и Молдаван.
     Что случилось с остальными,  хорошо было  видно по их  телам. Моджахеды
искромсали не только  тех,  кто к ним в  руки попал  живьем, но и трупы.  Не
успели  они  или  не захотели  почему-то  трогать лишь  одного  минометчика,
который,  судя  по всему, не дожидаясь  скорой расправы, выпустил себе в рот
треть автоматного магазина.
     Потрясло ребят и то, что кто-то из погибших успел утопить перед смертью
четыре автомата, чтоб они не достались духам.
     Пашанина  и Молдавана непримиримые  нагнали уже  на "Третьем водопаде".
Выпустив магазин  и  несколько раз проорав  замешкавшемуся,  парализованному
страхом  Пашанину: "Прыгай!"  -  Молдаван  скатился с  шестиметровой  высоты
валуна в воду и спрятался под ледяной  коркой у берега. Полузахлебываясь, он
видел, как бабаи спокойно уводили под руки совершенно невменяемого Пашанина,
даже не сняв с его груди автомат.
     Ни обменивать, ни  продавать  пленного  Джумалутдин не  пожелал.  После
стало   известно  от  местных  осведомителей,  что   Пашанина  кастрировали,
вставили, словно теленку в нос медное  кольцо и голым водили по кишлакам. За
месяц они его все-таки замучили.
     Через полгода в  часть заявился паршивый бабаишко и за приличные деньги
пообещал вернуть тело шурави. Как-то  договорились. Гаденыш указал место,  и
действительно  - в выгребной  яме  заброшенного тифозного кишлака обнаружили
полуразложившийся труп вместе с позеленевшим кольцом на месте носа.
     По слухам,  идентифицировать  тело по этим  останкам  было невозможно -
мало ли кому духи могли воткнуть кольцо в переносицу, и его в полиэтиленовом
мешке  закопали  на  полковой  свалке.  Рядовой  Пашанин так по  сей день  и
числится - пропавшим без вести. Бабаишку - втихаря шлепнули.



x x x



     Кроме  девятерых погибших, считая с Пашаниным, и восьми  тяжелораненых,
через несколько дней благополучно отправленных  в кундузский медсанбат, полк
потерял еще одного человека. Спустя несколько месяцев сошел с ума переводчик
и механик-водитель сто сорок восьмой БМП Шовкат Шерназаров.



Глава 24



     Около девятнадцати ноль-ноль рота  вернулась в полк. Побросав  оружие и
амуницию, несколько человек третьего взвода, в том числе  Саша и Гора, пошли
в санчасть.  Но на  полпути Гора убедил ребят  сделать  крюк и  заскочить на
продсклад. Перед железными ЦРМами хозяйственного двора части остановились.
     Слышь,  Гора. Я тебе говорю  - он всех нас на  хрен пошлет! Ты же этого
мудака знаешь... - Шурик  имел  ввиду начальника продовольственных  складов,
известного всему полку крутым норовом гвардии старшего прапорщика Поцелуйко.
     - А мне кажется - даст.
     -  Да с какой стати?!  - Шурик, как обычно, был не в меру агрессивен  и
вдобавок заметно заведен с самого утра.
     -  Ну,  мы  ему  объясним,  что так и так... Не себе ж  берем,  в конце
концов!
     - Да кого это волнует?!
     - Нэхай пийдэ. Побачимо, - неожиданно поддержал Гору Братусь.
     - Ой, да пусть! Мне-то что!  - безнадежно махнув рукой, сдался Шурик. -
Только, слышь, Гора, по-быстрому.
     - А я уверен - получится, - уже включился в разговор и Саша.
     - Ты ба! -  проронил Мыкола и протянул "молодцу" выкуренную до половины
сигарету.
     Ждали  молча.  Говорить не хотелось,  да и так все было  ясно без слов.
Друзья видели, какая у Валерки в колене дыра, и прекрасно понимали, что если
и придется встретиться вновь, то только уж после демобилизации.



x x x



     - Ну, а  тебе  чего надобно, старче?  - прапорщик  в  упор рассматривал
здорового  измученного, явно  только-только спустившегося с гор солдата. Сам
Поцелуйко  был до  неприличия  низок и  любого мужика  выше  среднего  роста
воспринимал как  личное оскорбление. Ну а если тот,  ко всему прочему, еще и
не умел себя  вести должным образом по отношению к прапорщику,  то начальник
продскладов тут же давал наглецу отпор - и на словах, и на деле.
     Гора и рта  не  успел открыть, а Поцелуйко уже  на  все сто  знал,  что
привело  его  сюда.  Безусловно, знал он  и ответ,  который  даст,  выслушав
заискивающе-уважительную речь.
     -  Товарищ старший  прапорщик.  Мы из четвертой роты, у  нас тут одного
ранили...
     - Мы - это кто? Самодержец всея Руси, что ли?
     - Да ребята, там, - Гора неопределенно махнул рукой, - на входе.
     - А чего не заходят?.. Ну что плечами пожимаешь?
     - Не знаю...
     - Не знаешь, да. Ну, ладно. И что дальше?
     - Вы бы дали чего, в передачку. А то с пустыми руками...
     - Передачки только в  тюрьме и телевизоре, понял? Слушай, а  это не тот
раненый, у которого брат вместе с ним служит? Не ты ли случайно?
     "Проверка на вшивость" - ну, любил прапор это дело!
     - Да нет. Я и не слышал, чтоб тут у кого братья служили...
     - А... ну, ну. А что, друг твой, это как? Лучший друг у тебя, что ли?
     - Нет... Так просто, друг, да и друг. Нас тут пятеро... друзей.
     -  Ладно! Ты парень, вот что. Постой здесь,  я щас,  - вдруг засуетился
начальник  складов.  На, покури.  - Он неожиданно  сунул в руки Горе початую
пачку "Ростова". - Я щас!
     Через  несколько  минут, словно  колобок, он выкатился  из-за  штабелей
ящиков и контейнеров.
     - На, держи!
     В полиэтиленовом пакете  были кучей свалены:  пачки  с  галетами,  сыр,
шоколад и другие прелести офицерского доппайка.
     -  На  вот,  еще возьми. - Поцелуйко  ткнул  Горе бутылку мандаринового
сиропа. - Тебя как зовут?
     - Леонид.
     - Слушай-ка, Лень, а он, друг твой, курит?
     - Ну конечно...
     - А! Ну, на тогда! - прапорщик поверх битком набитого пакета сунул блок
офицерских, с фильтром.
     - Если  через  пару  дней  не  отправят. Подходи. Я  тут предупрежу, на
случай...
     - Спасибо, товарищ прапорщик. Сигареты ваши...
     - Да ладно, кури. С четвертой, говоришь. Я зайду, может...
     После  того,  как  Гора  ушел,  прапор   выволок  на  свет  "резервную"
поллитровку  и, налив полный стакан "под Марусин поясок", храпнул его в  три
глотка.
     - Не дам?! Я те-е не дам!
     Вот таков он был, прапорщик Поцелуйко. Попробуй - пойми его, поцелуй-ка
в одно место.



x x x



     - Ты с-смотри-и-и!  - первым отреагировал на  появление  Горы Шурик.  -
Слышь, у тебя кусок часом с дувала не сорвался?
     Все  засмеялись, шутка понравилась, гостинцы - еще  больше. Через  пять
минут пятерка уже умоляла сестричку пустить их в палату интенсивной терапии:
"Попрощаться".
     -  Как ты,  братишка?  -  Шурик подкладывал сонному Валере подушки  под
спину, а Мыкола тем временем раздавал по  трем остальным кроватям с ранеными
пачки " цивильных" сигарет...
     - Да  вроде как...  Ничего. Накололи. Не болит уже. Кость  ниже сустава
раздроблена, будут оперировать. А это, - он кивнул в сторону торчащих из-под
гипсовой шины пластиковых трубок, - так, временно.
     - Здесь резать будут? - поинтересовался Гора.
     - Да ну что ты! В Союзе...
     - А в кундузском что - койки кончились?
     - Да нет. Не те условия... Лень, у  меня ж часть кости  вообще  на хрен
вылетела. - И, перебив повисшее в палате неловкое молчание, добавил: - Майор
говорит: раз ты с Украины,  то пошлют  тебя на  лечение в Киев. Там окружной
военный госпиталь.
     - Ну вот, - рассудительно подытожил Шурик. - Там мать  приедет, полгода
подержат  -  ты  сестричек пощупаешь,  потом отпуск, пока  назад приедешь  -
дембель! Класс!
     - Да ты че, Шурик?! Меня ж спишут!  Я вам говорю: почти  два сантиметра
кости вылетело! Это ж инвалидность!
     Толпа притихла.
     - Да  ладно,  Валера!  Сейчас кости наращивают, это тебе  любой скажет!
Правильно, Гора?
     - Угу. Я тоже слышал. Илизаров, кажется, кости вытягивает...
     - Ладно... Вы че, бля, мне сопли вытирать пришли, в самом деле! Что там
у нас?
     - Да у нас... Мужиков сегодня вытаскивали.
     - Ну и как они?
     - А! - отмахнулся Шурик. - Как всегда. Не знаешь, что ли?
     - Да уж...
     - А ты що? Дывытысь ходыв?
     - Братусяра!  Ну  ты  шо?!  Обдолбленный,  чи шо?!  Он  же лежит!  Ну-у
дубя-я-ра! - Шурик чуть не подскочил на месте от возмущения.
     - Ладно, Шур, не заводись. Нас завтра, если погода позволит,  отправят,
- сменил  тему  Валера  - А сегодня утром полкач  приходил.  Вон -  по пачке
сигарет принес и по бутылке сиропа. Мудило!
     - Сучара! Сам так не пошел, ублюдок...
     -  А че  идти?  Угробил людей, и хорош. Труппаки таскать  - не  царское
дело! - констатировал Мыкола.
     - Да уж... Натаскались жмуриков...
     - Ты бы, Гора, молчал побольше! Нашел время...
     - Ничего, Шура. Мы-то живы! - Валера вяло похлопал Шурика по  плечу. По
его виду  отчетливо  было  заметно, как он сдавал и  терял силы.  Но уходить
никто не хотел.
     -  Эй!  Красавцы!  Закругляйтесь...  -  медсестра  бойко  и  решительно
повыпихивала  всех гостей за  дверь. - Завтра  придете, никуда ваш братик не
денется!
     - Давай, Валера, держись! Мы еще подскочим до отправки!
     - И прискочите и прискакаете!  - Шустрая  сестричка-пенсионерка чуть ли
не силком захлопнула дверь перед носом.



x x x



     Из-за погодных  условий,  менявшихся  каждые  три-четыре часа, отправку
раненых и убитых отложили на трое суток. Каждый вечер,  как по часам, ребята
приходили в медсанчасть. И  каждый раз гвардии старший  прапорщик  Поцелуйко
без намека на недовольство накладывал Горе полный пакет гостинцев. Сам он, к
слову,  сдержал обещание и,  проведав раненых, выкатил  чуть ли не контейнер
деликатесов.
     На  четвертое утро после операции  раненых и убитых отправили в Кундуз.
Обставили церемонию прощания с погибшими как никогда - с помпой. По каким-то
соображениям  вертолеты не стали загружать в полку,  поэтому весь батальон и
разведрота  в  пешем порядке выдвинулась на аэродром. Простояли  на  хорошем
морозце  около часа,  пока  не подошла машина  с  телами  убитых  и  автобус
санчасти   с   отправляемыми.    Вокруг   носилок   с   запеленованными    в
проформалиненные  простыни  тюками  построили каре,  внесли  знамя  воинской
части.   Оркестр  что-то  там  проиграл,  после  чего  полкач   и  начальник
политотдела  выступили  с  краткими,  но проникновенными речами:  "Родина не
забудет  своих  героев!..",  "Ваша смерть  не была  напрасной!", "Братья, вы
навеки живы  в  наших сердцах!..", "Мы за  все  заплатим..." - и так  далее.
Самое интересное заключалось в том, что слова выходили  одни и те  же,  даже
интонации похожие, но вот только расставили они их в разном порядке. Ничего,
тронуло... Начпо, кажется, даже слезу смахнул ненароком...
     После  окончания траурных  речений заревели трубы  военного оркестра, и
роты пошли  строем  мимо  тел и  приспущенного  знамени полка. Тем  временем
раненых уже успели погрузить в вертолеты.
     Шурик и Гора под видом  переноски тел умудрились сбежать с построения и
в течение всей процедуры прощания с "доблестными сынами Отчизны,  сложившими
головы за правое дело..." просидели с ранеными в "восьмерке".
     -  Слушайте, мужики!  -  Наколотый  Валера  стал неестественно  бодр  и
чересчур разговорчив. - Поедете на дембель  - заваливайте вначале  ко мне! У
меня хата  своя,  большая.  Водочкой  -  заранее запасусь.  Посидим, железки
обмоем, чтоб  не заржавели. Ребятишек помянем. Вон тех козлов,  -  он указал
головой  в  сторону кучки высших  офицеров штаба, -  безмозглых, как следует
обложим! А? Мужики? Приезжайте!
     - А чего, приедем!