иво сказал  тип  со  шрамом,  взгляд  его
торопливо  скользнул  от  моего  лица  вниз,   задержавшись   на   некоторых
достоинствах, и он сделал  слабую  попытку  улыбнуться.  Получалось  у  него
паршиво.
   - Ничего страшного, - пробормотала я, отводя глаза, и пошла по  коридору,
подумав с тоской, . "Ну вот и неприятности..."
   В ресторане я пробыла чуть больше часа,  возвращаясь  в  купе,  приметила
одного из парней в тамбуре, он курил, при  моем  появлении  выдал  улыбку  и
проводил долгим взглядом.
   - А мы в  "дурака"  играем,  -  весело  сообщила  Ольга  Васильевна.  Все
семейство действительно играло в карты. - Присоединяйтесь.
   Мне выпало играть с Олежкой, наверное, мальчишка здорово на меня  злился,
потому что играла я из рук вон плохо, прислушивалась к шагам  в  коридоре  и
ждала. Впрочем, ждать пришлось недолго. В дверь вежливо постучали, затем она
открылась, и я увидела парня из тамбура. Он  вновь  попытался  улыбнуться  и
заявил:
   - Как насчет того, чтобы славненько провести вечер?
   Ольга Васильевна испуганно переглянулась с мужем, а я сказала  как  можно
спокойнее:
   - Извините, у меня свои планы.
   - А ты на них наплюй, - посуровел парень.
   - Извините, - еще раз попросила я, - но свои планы я не меняю.
   - Крутая очень. - Разозлиться ему ничего не стоило, и нервы у  него  были
ничуть не лучше моих.
   - Одну минутку, - извинилась я перед своими попутчиками, поднялась, вышла
в коридор и, прикрыв дверь купе, сказала парню. - Послушай, я дважды сказала
"нет". Именно это я имела в виду. Очень прошу, не цепляйся.
   Парень извлек из кармана пачку долларов, потряс ею  перед  моим  носом  и
сказал нараспев:
   - Пятьсот баксов. Только не говори, что тебя это не интересует.
   Я вздохнула и посоветовала себе быть терпеливой.
   - Тебя звать как? - спросила я.
   - Сашка.
   - Вот что. Сашка, я тихо еду по своим делам, никому не мешаю и ни  с  кем
не хочу связываться. Может, я не так взглянула или не так прошлась,  приношу
за это свои искренние извинения. С полтысячей "зеленых" у тебя в этом поезде
проблем не будет.
   - А у тебя какие проблемы? - хмыкнул он.
   - Только одна, - ответила я, - Ты ошибся, я не шлюха...
   - Я так и подумал. Слушай, мне плевать, кто ты, хозяину  ты  приглянулась
и... - В этом месте он ухватил меня за  плечо,  скорее  всего  не  собираясь
предпринимать решительных действий, просто хотел,  чтобы  его  слова  скорее
дошли до меня. В висках у меня застучало,  к  горлу  подкатил  ком,  кончики
пальцев закололо, и, тщательно выговаривая каждое слово, я произнесла:
   - Убери руку, падла...  -  Ну  и  еще  кое-что  присовокупила  из  своего
богатого лексикона.
   В этот раз я справилась с собой довольно быстро, боль в висках отпустила,
дыхание выровнялось, но все равно было уже поздно, парень  стоял,  вытаращив
глаза, и пытался вернуть челюсть  на  ее  законное  место.  Дураку  ясно,  и
десятой  доли  сказанных  слов  хватит  на  то,  чтобы  скоренько  очутиться
где-нибудь под откосом в весьма плачевном виде.
   - Извини, -  с  искренним  сожалением  сказала  я  и  отправилась  искать
проводницу. Парень все-таки вернул челюсть на место и  пошел  в  свое  купе,
слегка пошатываясь. Само собой, в чувство его сейчас приведут, и мало мне не
покажется, так что следовало поторопиться.
   Проводница готовила чай.
   - Когда будет ближайшая станция? - спросила я.
   - Так вам же до конечной? - удивилась женщина.
   - Позвонить нужно срочно. Так когда ближайшая станция?
   - В половине одиннадцатого. Стоим две минуты, так что вы...
   Я  кивнула,  перевела  взгляд  на  часы  и  заторопилась  в   купе.   Под
настороженным взглядом соседей собрала свои  пожитки,  вновь  посмотрела  на
часы.
   - Решили в другое купе перебраться? - не удержалась Ольга Васильевна.
   - Возможно...
   - Этот молодой  человек  заходил  к  нам,  когда  вы  в  ресторане  были.
Спрашивал, с кем едете и куда.
   - Это мой знакомый. Снимал квартиру по соседству...
   - Да? - Ольга Васильевна мне не поверила, что было неудивительно.
   Олежка занял верхнюю полку, а его дедушка уткнулся  в  газету.  Я  ждала,
напряженно прислушиваясь к голосам в коридоре. Народ  устраивался  на  ночь,
разговоры стихали, а я подумала: "Может, мне повезет?"
   Поезд следовал точно по расписанию. В 10.25  за  окном  появились  первые
дома, указывающие на близость цивилизации, и состав сбавил  скорость,  а  я,
подхватив сумку, покинула купе. Не успела  я  порадоваться,  что  никого  не
встретила в коридоре, как дверь предпоследнего купе распахнулась и навстречу
мне шагнул тип со шрамом,  а  я  мысленно  чертыхнулась.  Отводя  взгляд,  я
посторонилась, твердо нацелившись на выход. Он, конечно, увидел сумку в моих
руках и спросил со смешком:
   - Уже приехала?
   - Точно, - не удержалась я.
   Он вытянул руку, загораживая мне проход.
   - Брось, - разглядывая меня, заявил он. - Все нормально, никаких проблем.
   - Ага, - порадовалась я. - Я с детства доверчивая, - И попыталась выйти в
тамбур, но руку он не убрал, и мне пришлось притормозить.
   - Давно откинулась? - вдруг спросил  он,  а  я,  покраснев,  пробормотала
сквозь зубы:
   - Да пошел ты... Руку он убрал.
   - Оставайся, - сказал он спокойно.
   - Спасибо, - поблагодарила я. - Не ищу себе неприятностей...
   В этот момент поезд качнуло, и он остановился.  Тип  со  шрамом  хмыкнул,
покачал головой и дал мне возможность пройти.
   - Ну, счастливо, - совсем как недавно охранник, сказал он, а я ответила:
   - И тебе того же.
   - Может, еще встретимся.
   "Не приведи господи", - открестилась я, правда мысленно, и  оказалась  на
пустынном перроне, закинула сумку на плечо  и  зашагала  к  зданию  вокзала.
Следующий поезд в нужном мне направлении приходил только утром. Вздохнув,  я
отправилась на автовокзал, там мне повезло больше, и через час я уже дремала
в стареньком "Икарусе" по пути к дому. А утром  купила  билет  на  поезд  до
своего родного города и благополучно  добралась  до  него  в  субботу  около
полудня.
   Жара стояла как на юге,  солнце  палило  нещадно,  асфальт  плавился  под
ногами. Я купила бутылку пепси и зашагала к стоянке такси. Очередь произвела
на меня впечатление,  я  подумала,  что  сумка  у  меня  легкая  и  не  грех
прогуляться  по  городу  после  пятилетней  разлуки.  Поднялась  по  широкой
лестнице, прошла под аркой со старинными часами на башне, больше похожей  на
минарет, и вышла  на  проспект  Мира.  Взгляд  мой  задержался  на  табличке
ближайшего ко мне дома. Улица Верхнедворянская - значилось на ней. Вот  тебе
и проспект Мира. Мимо прошмыгнул полосатый троллейбус, раньше таких у нас не
было,  по  бывшему  проспекту  сплошным  потоком   шли   иномарки,   кое-где
разбавленные старенькими "Жигулями" и "Волгами".
   - Все меняется, - попробовала я  настроить  себя  на  философский  лад  и
прибавила шагу.
   Мой дед жил когда-то в двух троллейбусных остановках отсюда,  в  огромном
доме, в котором в прошлом веке помещался то ли бордель, то ли гостиница. Дед
рано овдовел и, должно быть, от тоски  запил.  Свою  трехкомнатную  квартиру
выменял сначала на двухкомнатную, а потом оказался в коммуналке в  своем  же
доме, только в первом подъезде, в компании с таким же алкашом. Умер  дед  во
сне, как говорится, не приходя в сознание во время очередного  запоя.  И  не
успел, как ни странно, продать свою берлогу, а завещал  ее  мне,  за  что  в
настоящий момент я была ему очень благодарна.
   Дом выглядел заброшенным, не красили его лет семь как  минимум,  фасад  в
трещинах, дверь подъезда без стекол... Впрочем, дело  обычное.  В  подъезде,
несмотря на жару,  было  холодно,  я  поежилась  и  по  широченным  каменным
ступеням стала подниматься на второй этаж. Дверь в квартиру была приоткрыта,
звонков здесь сроду не водилось. Я толкнула дверь и вошла в длинный,  метров
шесть,  коридор,  в  детстве  мы  звали  его  "кишкой".  Коридор  выходил  к
просторной кухне, слева дверь - в комнату соседа, ближе к кухне - дедова, то
есть теперь уже моя.
   - Хозяева! - гаркнула я, подняв голову к высокому потолку.
   Дверь справа открылась, и появился неизменный  дедов  собутыльник  Максим
Павлович, или просто Палыч. Во всяком случае, гражданам прилегающего  района
он был известен именно как Палыч. Маленький, круглый и румяный, за пять  лет
он совершенно не изменился, несмотря на хронический  алкоголизм  и  глубокие
душевные  переживания,  связанные  с  отсутствием   средств   на   очередную
опохмелку.
   - Виталик! - разведя руки для горячих объятий, завопил он, узнав меня.
   - Здорово. Палыч! - вновь гаркнула я, и мы обнялись.
   Палыч отстранился и сказал удовлетворенно:
   - Красавица. Вылитая мать. Королевна,  право  слово...  А  загорела  как,
точно с курорта.
   - Я на юге отдыхала две недели.
   - Хорошее дело, - одобрил он, переходя на шепот, - Нинка здесь  с  самого
утра. Занавески вешает...
   В этот момент сестра появилась в коридоре, неодобрительно  посмотрела  на
Палыча и кивнула мне.
   - Ты ж в телеграмме писала, что с утра  приедешь?  -  вместо  приветствия
заметила она.
   - Вышла задержка.
   - Какая задержка? Да не вертись ты под ногами, черт старый! - заорала она
на Палыча, тот нахмурился и пристроился за моей спиной.
   Я незаметно сунула ему денег и шепнула:
   - Закусь купи...
   Палыч исчез, а  мы  с  Нинкой  вошли  в  комнату.  Причина  ее  скверного
настроения стала  мне  ясна,  из  всей  мебели,  которой  так  гордился  мой
пьяница-дед, остались только кресло с порванной обивкой да  резная  тумбочка
для обуви.
   - Видно,  под  конец  жизни  дедуля  здорово  разошелся,  -  присвистнув,
заметила я. Нинка тяжело вздохнула:
   - Это не дед, то есть.... вся эта рухлядь ничего  не  стоила.  Так,  если
какой любитель...А у кого сейчас деньги?  Я  и  выручила-то  сущие  копейки,
честное слово. У меня где-то записано, если  хочешь,  верну  тебе  половину,
постепенно... Сереже надо было на свадьбу,  ты  же  знаешь,  у  нас  никаких
сбережений... Получили участок, тридцать  километров  от  города,  разве  на
автобусе  наездишься?  "Запорожец"  купили,   старенький,   своя   картошка,
морковь... Конечно, денег у  меня  нет,  чтоб  с  тобой  расплатиться,  буду
отдавать помаленьку...
   - Мне ничего не надо, - отмахнулась я, искренне сожалея о вещах,  которые
окружали меня с детства, а отнюдь не об их рыночной стоимости, хотя и знала,
что стоимость велика, а Нинка все спустила по дешевке...  "Запорожец",  дура
несчастная, да здесь одна горка тянула на новенькую "Волгу". Но сестрице  об
этом лучше не говорить, не то ее инфаркт хватит.
   - Я занавески повесила, - неуверенно заметила она.
   - Спасибо. Раскладушку тоже ты принесла? -  Раскладушка  стояла  у  окна,
застеленная  полосатым  одеялом,  выглядело  оно  так,  что   я   сразу   же
затосковала.
   - Я договорилась  с  Михайловыми,  они  тебе  стол  дадут,  от  кухонного
гарнитура.  Деньги  я  заплатила.  Квартирантам  пришлось   сотню   вернуть,
договаривались, что о выселении предупрежу за месяц, а вышло за две  недели.
Табуретка есть, понадобится что - купишь, надеюсь, не все деньги на курортах
прогуляла...
   - Не все, - согласилась я. - Но на эти деньги мне жить, пока на работу не
устроюсь.
   - Как жить... Ты к экономии не приучена, а Сережа  мой  живет  на  триста
рублей.
   - Твой Сережа может жить на полтинник - мне по фигу.  Денег  не  дам,  на
меня пусть не рассчитывает, - отрезала я.
   Нинка отвернулась к окну и  вроде  бы  собралась  реветь,  но,  наверное,
вспомнила, что сынок живет в квартире, которая  официально  принадлежит  мне
так же, как и эта комната, и решила со мной не  связываться.  Между  прочим,
правильно сделала.
   - Пойдем в кухню, хоть чаю выпьем, - неуверенно предложила она.
   Чашки, чтобы выпить чаю, пришлось позаимствовать у Палыча, а он,  в  свою
очередь, позаимствовал их не иначе как на помойке: треснутые,  без  ручек  и
страшно грязные. Нинка ругалась и пока их отмывала, я  уплетала  принесенный
ею рулет и поглядывала в окно. Сосед  явился  минут  через  десять,  значит,
винно-водочные изделия по прежнему по соседству: в доме напротив раньше  был
гастроном, как выяснилось, там  и  остался.  К  двум  бутылкам  водки  Палыч
прихватил колбасы, хлеба и банку помидоров, а также  пакет  картошки  и  три
луковицы.
   - Сейчас такую закусь сварганим, - весело сообщил он и кинулся к плите, -
А ты пока рассказывай.
   - Чего рассказывать? - усмехнулась я.
   - Как чего? Пять лет не виделись. За пять лет много чего переменилось.
   - Так это у вас, ты и рассказывай.
   - Помолчал бы, пень старый, язык-то  точно  помело...  -  шикнула  Нинка.
Палыч покосился на меня и обиженно засопел,  сосредоточившись  на  картошке.
Нинка наконец-то отмыла чашки, и мы устроились за столом.
   - Ну что ж. Виталик, - вздохнул Палыч, - давай за встречу, за то, значит,
чтобы все в твоей жизни было хорошо и складно.
   - Хорошо тут не будет, - влезла Нинка.  -  Уезжать  ей  надо  куда  глаза
глядят.
   Дослушивать я не стала и выпила водки. Нинка сбилась на  середине  фразы,
опасливо принюхалась и тоже выпила.
   - Как дальше жить думаешь? На работу или как? -  одновременно  закусывая,
спросил сосед.
   - На работу, - ответила я. - Конечно,  биография  подкачала,  но,  может,
возьмут куда...
   - Иди к нам в институт, уборщицей, - предложила Нинка.  -  Сто  пятьдесят
рублей, и все-таки у меня на глазах.
   - И чего я на эти сто пятьдесят делать буду? -  хмыкнула  я,  а  сестрица
разозлилась.
   - А что люди делают? Сережа мой... а... - Она рукой махнула  и  возвысила
голос.:
   - Получше тебя люди, а любой работе рады. Ты что ж, главбухом пойдешь  за
большими деньгами? Или директором на завод по соседству?
   - Завод мне даром не нужен, - успокоила я ее. -  Надеюсь,  кто-нибудь  из
друзей поможет устроиться.
   - Друзья-то помогут! - взвизгнула Нинка так, что мы с  притихшим  Палычем
вздрогнули, - Они тебе помогли один  раз...  Славик  твой  в  особенности...
сволочь... Самая настоящая сволочь, чтоб ему глаз лишиться...
   - Чего ты орешь? - поморщилась я.
   - А чего, не так? Скажи. Палыч, права я или  нет?  Какая  любовь  была...
Ромео и Джульетта, прости господи. И что? В тюрьму за него села. Чужой  грех
на себя взяла. Пять лет... да я бы... дура ты. Лийка, дура. Что с  жизнью-то
своей сотворила? Пять лет псу под хвост, а ему и горя мало. Бросил тебя твой
Ромео...
   - Заткнись, - попросила я, разливая водку,  -  Бросил  и  бросил,  что  ж
теперь...
   - Он хоть письма-то писал?
   - Он неграмотный, - хмыкнула я. - И вообще, отвяжись.
   - Как я могу отвязаться, ведь ты сестра мне. После смерти родителей  я  у
тебя самая близкая родня... А ты людей слушаешь,  а  родная  сестра  что  ни
скажет, все только заткнись...
   - Ты бы. Нинка, помолчала малость, - робко вклинился в разговор Палыч.  -
Сколько времени не виделись, так чего ж друг на дружку орать.
   - Я не ору, я говорю как есть. Славка ее подлец и убийца. Мало того,  что
убил, так он еще все подстроил хитрым образом, чтоб Виталька в тюрьму  села,
а он сухим из воды вышел.
   - Чепуха, - устало вздохнула я, - Ничего он не подстраивал  и  ни  о  чем
меня не просил. Я сама во всем призналась...
   - В чем? - опять заорала Нинка,  глотка  у  нее  дедова.  Краснознаменный
ансамбль песни и пляски запросто переорет.
   - В убийстве, - хмыкнула я. - Призналась, покаялась  и  отсидела.  Теперь
обо всем этом забыть пора и жизнь начинать светлую и честную, где нет  места
криминалу, случайным связям и бранным словам.
   - Точно, - порадовался Палыч, - На свободу с чистой совестью.
   Мы с ним дружно захохотали, а Нинка разозлилась.
   - Одно слово - придурки. Письма-то твой писал?  -  понизив  голос,  опять
спросила она.
   - Какая тебе разница?
   - Сестра я тебе, и у меня,  между  прочим,  душа  болит.  А  от  людей-то
стыд... А этот за пять лет хоть бы раз зашел, узнал,  как,  мол,  живете.  У
Сережи на свадьбу приличного костюма не было, у чужих людей деньги занимала,
у хахаля твоего совести вовсе нет, знал,  что  бедствуем.  Уж  если  тебя  в
тюрьму упек за свои-то грехи, так хоть семье бы помог материально.
   - Ты языком-то дотреплешься, - ядовито сказала  я,  -  Он  тебе  поможет,
оторвет башку  и  тебе,  и  Сережке  твоему,  и  не  станет  у  вас  никаких
материальных проблем.
   Палыч тихо фыркнул, пряча глаза, а Нинка пошла пятнами.
   - Я правду говорю, - минут через пять придя в себя, подала она голос.
   - А за правду всегда страдают, - добавил  Палыч,  а  я,  чтобы  разрядить
обстановку, налила еще водки. Нинка пьянеет быстро,  изрядно  захмелев,  она
принялась причитать, но тут, на счастье, взгляд ее упал на часы, и  сестрица
заторопилась домой. Я вызвала ей такси, и  мы  с  Палычем  проводили  ее  до
машины.
   - Зря ты приехала, - сказала она на прощание. - Может, думаешь,  я  из-за
барахла? Из-за барахла, конечно, тоже. Уж такую меня бог создал,  никуда  не
денешься, но тебе здесь жизни не будет...
   - Не беспокойся, - целуя ее, попросила я. - Со мной порядок. Устроюсь  на
работу, буду вам с Сережкой помогать.
   - Добрая ты девка, всегда такой была, - заревела Нинка. - Отчего  тебе  в
жизни не везет?
   Дослушивать я не стала, захлопнула дверь и помахала на прощание рукой.
   - Оттого не везет, - забубнил Палыч, - что  каждый  норовит  на  хребтину
влезть.
   - Ты хоть не зуди, - подхватив его под руку, попросила я.
   - А я что, я как скажешь...Хочешь споем?
   - Давай.
   Мы направились к подъезду, затянув негромко "Раскинулось море широко".
   - Дед твой, царство ему небесное, очень эту песню уважал, - поднимаясь по
лестнице, заметил сосед, - Бывало, как выпьет...
   - Похоронили по-людски?
   - А то как же. Дед твой Нинку хорошо знал, оттого кончину свою препоручил
соседке. Варваре Васильевне. И деньги оставил, трюмо продал, то, что в  углу
стояло... А остальное все Нинка. Я ей говорил, мол,  вернется  Виталька,  за
душой у девки ни гроша...
   - Бог с ней, с Нинкой... На кладбище завтра съезжу. Поедешь со мной?
   - Конечно. Возьмем  бутылочку,  помянем  моего  дорогого  усопшего  друга
Игната Мартыновича... Вот уж кто выпить любил, но и дело  знал.  Знал  дело,
скажу я тебе.
   Палыч  вошел  в  квартиру,  запер  дверь  на  засов,  посмотрел  на  меня
заговорщицки и, взяв за руку, повел в кухню
   - Нинка-то твоя жаднющая, да, слава богу, без  царя  в  голове,  а  Игнат
Мартыныч мужик обстоятельный, любимую внучку без копейки  не  оставил.  Бери
табуретку, полезай наверх.
   - Куда? - удивилась я.
   - В темнушке, на верхней полке, за ящиком тайник. Полезай, да пошарь там,
ручку нащупаешь. Со старых времен тайник, не  знаешь,  так  ни  в  жизнь  не
найдешь.
   Я влезла на табурет, принялась впотьмах  шарить  рукой  и  в  самом  деле
обнаружила в стене металлическую скобу, потянула ее и сунула руку в тайник.
   - Ну что? - спросил Палыч удовлетворенно, - Нашла?
   - Нашла, - кивнула я, передавая ему два свертка в  старых  наволочках.  В
одном были бронзовые часы, в другом статуэтка из мрамора.
   - Там и адрес есть, куда отнести, за  большие  деньги  у  деда  эти  вещи
просили, для тебя берег.
   - Спасибо тебе, - глядя на багровую физиономию своего соседа, сказала я.
   Если бы могла, то непременно заревела бы в ту минуту. Мы обнялись.  Палыч
похлопал меня по спине и сказал со вздохом:
   - Ждал я тебя. И барахло это душу-то тянуло, а ну  как  свистнет  кто,  я
ведь пьяный - дурной... Теперь все, слава богу, волю  покойного  исполнил  и
тебя увидел. Ты. Виталька, хочешь смейся, хочешь дураком зови, а ведь  кроме
тебя... Ладно, сама знаешь...
   - Знаю, - кивнула я. - Пойдем, выпьем за дедово наследство. Больших денег
не жду, но на жизнь нам с тобой хватит.
   Палыч шмыгнул носом и торопливо отвернулся.
   Мы еще выпили, доели картошку, я убрала  наследство  в  тайник  и  вымыла
посуду. К этому моменту