, и она тут же прикрыла ладонью рот,
смущенно кашлянула, - что, было расследование, какое-то уголовное  дело?
, - Да нет, вовсе  нет.  Просто  несчастный  случай.  Но  мать  погибшей
девочки кричала, что она утопила ее дочь, бросилась на нее на  похоронах
с воплями, называла убийцей. Потом на нее показывали пальцами, шептались
за спиной, это обсуждал весь двор, вся школа, до тех пор пока  семья  не
поменяла квартиру.
   - От такого можно правда сойти с ума, особенно в двенадцать лет.  Вам
это рассказала Ли-сова?
   - Конечно, кто же еще? Мадам с удовольствием поведала мне, что Галина
Дмитриевна убийца. Я почти уверен, что вся эта история со звонками -  ее
работа. Никак не может успокоиться, добивает и добивает свою соперницу.
   - ?Джен Эйр?, - пробормотала Маша.
   - Не понял...
   - Ну получается,  все  как  в  романе.  Жена  сумасшедшая,  любовница
изменяет  легкомысленно  и  вероломно,  потом  тоже  погибает,  в  итоге
скромная крошка остается наедине с героем  своих  тихих  девичьих  грез,
кстати, тоже чуть не погибшим. Там был пожар,  и  мистер  Рочестер  стал
инвалидом, ослеп, потерял руку. Вот тут-то  и  наступил  хеппи-энд,  для
главной героини, конечно. И только для нее. С остальными персонажами все
значительно сложней. Возможно, нас ждет еще много  интересного.  Нам  до
хеппи-энда далеко.
   - Все равно не понял, - помотал головой Арсеньев, - я, честно говоря,
романа этого никогда не читал.
   - И не надо. Поверьте  мне  на  слово,  вам  вряд  ли  понравится,  -
усмехнулась Маша, -  знаете,  это  вроде  современной  мыльной  оперы  и
дешевых дамских романов,  где  единственная  цель  героини  -  завоевать
любимого мужчину, и цель оправдывает любые  средства,  и  обстоятельства
всегда на ее стороне.
   - Но ведь классика, - удивился Саня, - старая английская классика,  и
до сих пор читают во всем мире.
   - Да, наверное, я не права, - легко согласилась Маша, - в самом деле,
что это я вдруг набросилась на бедную Шарлотту Бронте и  ее  бессмертную
суперположительную  героиню?  Многие  читают,  любят,  находят  в   этом
утешение. Вот Лисова, например. Она ассоциирует себя с героиней. И  если
реальность не совпадает с сюжетом, пытается это исправить.
   - То есть вы думаете,  что  она  действительно  свела  с  ума  Галину
Дмитриевну? В принципе такое возможно?
   -  Конечно.   В   психиатрии   существует   понятие   ?индуцированное
помешательство?. Правда, отдельную личность сложнее свести  с  ума,  чем
толпу, коллектив. Но тоже бывает. Особенно если учесть тяжелую  душевную
травму, пережитую в детстве, - вздохнула Маша, - и  еще  есть  уголовная
статья ?Доведение до самоубийства?. Если можно довести до  самоубийства,
то свести с ума - тем более.
   - Нет, все-таки не понимаю, не могу поверить. Известно, что в  начале
карьеры Рязанцева его жена была постоянно рядом, активно  участвовала  в
создании его партии, политического имиджа, появлялась с  ним  на  всяких
митингах. Мне всегда казалось, что такими вещами могут заниматься только
сильные, жесткие люди. Но если она сильная и жесткая, как же позволила с
собой все это вытворять?
   - Во-первых, не такая уж сильная и жесткая женщина Галина Дмитриевна.
Он же ее всю сожрал, все соки из нее высосал,  наш  прелестный  политик,
большое дитя, капризное, избалованное и наглое. Она все делала для него,
и на себя сил уже не осталось.
   - Почему? - тихо спросил Арсеньев.
   - Как почему? Любила.
   - А Лисова?
   - Тоже любила, - Маша улыбнулась, - и  до  сих  пор  любит.  Обожает.
Обидно, да?
   - Еще бы, - вздохнул Арсеньев, - меня, например, так никто никогда не
любил и не обожал. Почему одному все, а  другому  фиг  с  маслом?  Но  я
все-таки не понимаю, в чем была конечная цель Лисовой? Вот она добилась,
чего хотела, потратила на это лучшую половину жизни, свела  с  ума  жену
Рязанцева, что само  по  себе  почти  невероятно.  Но  что  она  за  это
получила? Должность горничной у его любовницы?
   - Для нее это вовсе не финал. Тем более любовницы  тоже  теперь  нет.
Правда, в данном случае Лисова ни при чем. Тут поработал кто-то  другой.
Ох, ладно, - Маша спохватилась и легонько шлепнула себя по губам,  -  мы
об этом пока говорить не будем.
   - Да, не стоит, - согласился Арсеньев, -  значит,  вы  считаете,  что
Лисова звонила в прямой эфир и в больницу. Зачем?
   - Ну  как  же!  Ее  божество  должно  было  срочно  узнать  правду  о
вероломной     любовнице,     правду,     снабженную     неопровержимыми
доказательствами. Ее так распирало, бедную!  А  что  касается  звонка  в
больницу, он, вероятно, стал всего лишь продолжением долгой, многолетней
игры. Чтобы свести человека с  ума,  надо  как-то  действовать.  Мы  уже
знаем, что ей удалось  инсценировать  две  попытки  самоубийства  Галины
Дмитриевны, и примерно представляем,  каким  образом.  Думаю,  остальные
подробности сможем узнать завтра, в больнице.
   - С таблетками и с веревкой на чердаке - да, - согласно кивнул  Саня,
- это могло быть инсценировкой. А с попыткой выброситься из окна?
   - Тут много разных вариантов. Мы же  с  вами  не  присутствовали  при
этом. Они серьезно поссорились, кричали друг на друга.  Перед  этим  уже
две попытки произошли, и он подсознательно  ждал  следующей.  Она  могла
встать на подоконник, чтобы поправить штору, да мало ли зачем?  Он  ведь
сказал, что окно было закрыто, и она только дергала ручку.
   - Но потом она не отрицала... - напомнил Арсеньев.
   - Она устала отрицать. Она самой себе уже не верила. Вот, кажется, мы
приехали, - Маша огляделась, - здесь, направо, второй подъезд.
   - Завтра в девять я за вами заеду, - сказал Арсеньев, -  у  вас  есть
будильник?
   - Спасибо, я могу добраться сама, вон моя машина. А будильник есть  в
телефоне.
   - Можно, я все-таки заеду? Вы плохо знаете Москву,  заблудитесь,  тем
более спать осталось совсем мало,  вы  еще  не  привыкли  к  разнице  во
времени, - у Арсеньева опять запылали уши, он прирос к ступеньке крыльца
и старался на Машу не смотреть.
   - Конечно, будет лучше, если вы за мной заедете утром,  -  улыбнулась
Маша, - я, честно говоря, сама хотела  вас  об  этом  попросить,  но  не
решалась. Вам ведь придется вставать на  полчаса  раньше.  Ну  спокойной
ночи? - она стала набирать код на домофоне. - Да, мы  договорились  пока
не касаться этой темы, но все-таки я должна вам сказать. Просто не смогу
уснуть, если не скажу, потому что буду все время об этом думать.
   - О чем же?
   - О  ?Фольксвагене-гольф?  цвета  мокрого  асфальта.  Перед  ветровым
стеклом  брелок,  скелет  в  кружевной  юбочке.  Передняя  левая  дверца
заедает, номер кончается на  ?МЮ?.  Я  видела  эту  машину  сегодня,  на
стоянке возле здания Госдумы. Это машина Феликса Нечаева.

***

   Григорьев свернул на свою улицу и сразу увидел, что  на  его  высоком
крыльце, на верхней ступеньке, перед дверью кто-то сидит. Подойдя ближе,
он узнал Макмерфи. Это было почти невероятно. Билл сидел и читал газету.
   "Вот и все, - отрешенно подумал Григорьев, - значит, ?хвост?  был,  а
мы с Кумариным и не заметили. Стареем. Ну ладно,  рано  или  поздно  это
должно было случиться.
   Почему-то свой провал он представлял именно так. Макмерфи  на  пороге
его дома. Вроде бы все спокойно, а в доме уже  обыск.  Первые  несколько
слов, приветливых, с  улыбкой,  потом  чуть  более  серьезно:  нам  надо
поговорить, Эндрю.
   Андрей  Евгеньевич  оглядел  улицу.  Никаких  чужих   машин,   ничего
подозрительного.  Только  Билл  в  потертых  голубых  джинсах  и   мятой
застиранной футболке цвета хаки с крупной надписью ?ГАРВАРД? на спине  и
на груди.
   - Привет, Эндрю, - Макмерфи заметил  его,  помахал  рукой  и  отложил
газету. Ветер тут же подхватил ее  и  понес  через  низкую  оградку,  на
тротуар.
   - Привет, Билли. Что-нибудь случилось? - Григорьев скользнул  глазами
по двери, по окнам. Дом выглядел пустым и спокойным.
   - Ты где был? - спросил Макмерфи.
   -  В  зоомагазине,  -  Григорьев  улыбнулся  широко,  простодушно   и
счастливо, - вот, смотри!
   Он уселся на ступеньку рядом с Макмерфи, поставил  на  колени  сумку,
приоткрыл ее. Внутри, свернувшись калачиком, спал белый котенок.
   - Ого, ты все-таки решился? - тихо присвистнул Билли. - Неужели точно
такой? И глаза голубые?
   - Голубые, - кивнул Григорьев, продолжая улыбаться.
   - Как же ты нашел его?
   - Это он меня нашел, через газету,  по  объявлению.  А  в  магазин  я
ходил, чтобы купить для него все необходимое. Я  уж  успел  забыть,  как
много всего нужно маленькому котенку.
   - Да,  -  кивнул  Макмерфи,  -  сумка  отличная.  И  вообще,  я  тебя
поздравляю. Как назвал?
   - Конечно, Христофором, - Григорьев прикрыл сумку, достал сигареты, -
знаешь, он бандит ужасный. Сейчас я его выгулял хорошо в Проспект-парке,
он наигрался, наелся,  теперь,  надеюсь,  поспит,  даст  нам  поговорить
спокойно. Так что случилось. Билли?
   - Это я у тебя хотел спросить, Эндрю, -  криво  усмехнулся  Макмерфи,
отворачиваясь от дыма.
   - Спрашивай, - кивнул Григорьев.
   - Зачем ты ездил к Маше домой?
   - Она позвонила, попросила найти кое-что в ее  столе  и  прислать  по
факсу в посольство. Макмерфи порылся в своей спортивной  сумке,  вытащил
несколько листков с фотороботами и протянул Григорьеву.
   - Вот это?
   - Зачем спрашиваешь, если сам знаешь? - пожал плечами Григорьев.
   - Знаю, но не все, -  Макмерфи  показал  бумажку  с  одной  строчкой:
?Внимание! Брови,  ресницы,  зубы?,  -  объясни,  пожалуйста,  кто  этот
человек и что это значит?
   - Долгая история, - вздохнул Григорьев, - может, зайдем в дом? Я кофе
сварю.
   В доме действительно было пусто и спокойно.  Никаких  следов  обыска,
ничего. Григорьев усадил Макмерфи в маленьком  внутреннем  дворике,  под
японской  яблоней  и  стал  варить  кофе,  отвратительный,  жидкий,  без
кофеина. Котенок проснулся, вылез из сумки, выскреб  оттуда  лапой  свою
игрушечную мышь и занялся ею. Григорьев с подносом отправился во дворик,
сел напротив Макмерфи и рассказал  о  лысом  ублюдке,  который  когда-то
напал на Машу.
   - Неужели она  молчала  столько  лет,  -  покачал  головой  Макмерфи,
дослушав его до конца, - а знаешь, в каком-то смысле мне даже  легче.  Я
ведь считал, что ее прыжок  из  окна  в  тринадцатилетнем  возрасте  был
попыткой суицида. Это в принципе нехорошо.  А  оказывается,  она  просто
спасалась от насилия. Ну  а  зачем  ей  вдруг  срочно  понадобились  эти
фотороботы в Москве?
   - Она не стала объяснять. Думаю, все дело в том, что школа находилась
в Язвищах, в той же деревне и в том же здании, где сейчас  лечится  жена
Рязанцева.
   - Погоди, но это же в двух шагах от его дома, - нахмурился Макмерфи.
   - Да, конечно.
   - Думаешь, она боится, что он все  еще  там  и  может  ее  узнать?  -
нахмурился Макмерфи.
   - Не исключено, - кивнул Григорьев, - правда, лично я не вижу в  этом
серьезной  опасности.  Наверняка  этот   человек   либо   спился,   либо
окончательно сошел с ума, если вообще жив. У меня другое не  выходит  из
головы.
   - Что именно?
   - В Москве ее встретил Стивен Ловуд, верно?
   - Ну  да,  он  заранее  снял  для  нее  квартиру,  арендовал  машину,
мобильный телефон.
   - Надо же, сколько хлопот, - покачал головой Григорьев, - кого  же  я
должен благодарить за это? Его или тебя? Ты  попросил  его  встретить  и
устроить Машу в Москве, или он сам предложил?
   - Я не  просил  его  лично,  просто  посоветовался,  кому  можно  это
поручить. Он взялся с охотой.
   - Конечно. Ему было  интересно  поближе  познакомиться  с  человеком,
которого ты присылаешь к Рязанцеву, - кивнул Григорьев и  с  отвращением
отхлебнул жидкий кофе.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Ничего. Ты же знаешь, какой я сумасшедший папаша. С  того  момента,
как Машка улетела, я почти не  отлипаю  от  компьютера,  от  телевизора,
роюсь в, российской прессе и даже не поленился встретиться  с  одним  из
своих  старых  информаторов.  Отвратительный  тип  с  богатым  уголовным
прошлым, жадный до ужаса. Берет только наличные и не меньше  трехсот  за
встречу, - Андрей Евгеньевич замолчал, прислушиваясь к странному  треску
в гостиной.
   - Что же ты, продолжай! - нетерпеливо заерзал Макмерфи.
   - Подожди, - прошептал Григорьев, помотал головой и приложил палец  к
губам. Треск стал громче. Андрей Евгеньевич вскочил  и  кинулся  в  дом.
Христофор висел на шторе и медленно съезжал вниз. Тонкий капрон под  его
коготками с треском рвался.
   - Ну ты, братец, даешь, -  проворчал  Григорьев,  аккуратно  отцепляя
котенка от шторы, - тебя ни на минуту нельзя оставить без присмотра.
   Он вернулся во дворик, уселся  напротив  Макмерфи,  пытаясь  удержать
Христофора на коленях, но тот стал упорно лезть к нему на голову.
   - Так вот, - продолжал Григорьев, снимая зверя со своего плеча,  -  я
узнал несколько любопытных фактов, на первый взгляд никакой связи  между
ними нет. В середине марта в Москве был арестован некто Терентьев Эдуард
Валентинович,  доктор  наук,  сотрудник  закрытого  НИИ,  связанного   с
оборонной промышленностью. Я обратил на это  внимание  потому,  что  ты,
Билли, еще лет пять назад очень интересовался этим физиком  и  спрашивал
меня, с какой стороны к нему удобней подобраться. Тогда я не сумел  тебе
помочь, Терентьев оказался неуязвим для нас, он был  человеком  честным,
осторожным и до денег не жадным. Между  тем  стратегическая  информация,
которой он владел, а также его мозги за пять лет только выросли в  цене.
И еще, у него подрос сын, оболтус. Сейчас работает  курьером  в  думском
пресс-центре  Рязанцева.  Терентьев  Константин  Эдуардович,   семьдесят
восьмого года рождения. Полагаю, это  не  случайное  совпадение,  верно?
Кто-то помог мальчишке пристроиться в приличное место.
   Макмерфи в ответ только хмыкнул, пожал плечами,  скинул  кроссовки  и
положил ноги в белоснежных теннисных носках на соседний стул.  Григорьев
воспользовался тем, что котенок успел влезть ему  на  голову,  и  сделал
небольшую паузу.
   Прежде  чем  продолжить,   следовало   немного   подумать.   Проблема
заключалась в том, что это он, Андрей  Евгеньевич  Григорьев,  с  самого
начала,  еще  пять  лет  назад,  предупредил  Кумарина,   что   Макмерфи
интересуется Эдуардом Терентьевым и пытается подъехать к нему через свою
агентуру. Это он обратил внимание ФСБ на  оболтуса  Костика  Терентьева,
который  провалил  экзамены  в  институт,  закосил  от  армии  и  удачно
устроился курьером в пресс-центр думской  фракции  ?Свобода  выбора?.  А
когда юный легкомысленный Костик умудрился в каком-то баре  проиграть  в
карты бандитам две тысячи долларов,  которых  у  него,  естественно,  не
было, Григорьев забил тревогу.
   Костик был поздним единственным ребенком, ради его спасения отец  мог
согласиться на заманчивые предложения американцев. Так оно и вышло.
   Эдуард Терентьев довольно часто  приезжал  за  своим  сыном  в  конце
рабочего дня к зданию Госдумы? и однажды потрепанный ?жигуленок? доктора
наук остановился прямо возле шикарного ?БМВ? Тома Бриттена. Физик увидел
желтые  дипломатические  номера,   звездно-полосатый   флажок,   услышал
американский английский. В ?БМВ? как раз сидели Бриттен с Лову дом  и  о
чем-то беседовали. Терентьев не  нашел  ничего  лучшего,  как  сунуть  в
приоткрытое окно письмо с предложением о сотрудничестве, которое написал
за неделю до этого и таскал в кармане куртки.
   Дальнейшие события развивались очень стремительно. За Терентьевым уже
было установлено наблюдение, факт передачи письма наружка зафиксировала,
но брать физика решили чуть позже, когда последует реакция американцев и
произойдет первый контакт. Это  случилось  буквально  через  пару  дней.
Взять Терентьева тихо и интеллигентно не получилось. У него сдали нервы,
он попытался удрать, устроил скандал, когда его запихивали в машину.
   В результате сообщение  об  аресте  все-таки  просочилось  в  прессу,
промелькнуло  в  маленькой  желтой  газетке,  в   разделе   криминальных
новостей.
   Бриттен и раньше замечал разные странности в  поведении  и  контактах
своего однокашника Стивена  Ловуда,  но  после  ареста  Терентьева  стал
всерьез  подозревать  его  и  имел  глупость  пойти  с  ним  на  прямой,
откровенный разговор, припереть к стенке.
   Физика через неделю тихо отпустили. После первого  же  допроса  стало
ясно, что впредь он вряд ли предпримет  подобные  попытки  и  полученный
урок запомнит на всю жизнь. А что  касается  долга  Костика,  кредиторов
арестовала милиция при облаве, и как-то все само рассосалось.
   Григорьеву надо было четко определить, что ему может быть известно, а
что нет. Он понимал,  что,  выдавая  Макмерфи  свою  гениальную  версию,
серьезно рискует, и решил взять тайм-аут, заявил, что Христофор  голоден
и его пора кормить.

***

   Следователь  Лиховцева  Зинаида  Ивановна  долго  зевала,  ворчала  и
отказывалась дать санкцию на обыск.
   - Шура, сначала изволь объяснить, почему ты так уверен?
   - Объяснять придется сутки, просто поверьте мне, один  раз  в  жизни,
поверьте на слово!
   - Ага, я тебе  поверю,  а  потом  меня  с  работы  вышибут,  вся  моя
выстраданная кристальная репутация пойдет коту под хвост.
   - О! Зинаида Ивановна, я вам кота подарю, из горного хрусталя, у  вас
ведь нет хрустального кота?
   - Прекрати, Шура, половина третьего ночи, я в  конце  концов  пожилая
женщина, я спать хочу!
   В половине четвертого майор Арсеньев, старший  лейтенант  Остапчук  и
старший следователь по особо важным делам Лиховцева, подобрав во дворе в
качестве  понятых  молодую  парочку,  которая   выгуливала   ирландского
сеттера, вломились самым беспардонным образом в маленькую  однокомнатную
квартирку на Беговой, в которой проживал Феликс Нечаев. Просто позвонили
в дверь и сказали:
   - Милиция! Извините за беспокойство, откройте, пожалуйста. В соседней
квартире произошло ограбление, нам нужны понятые.
   Феликс поверил и открыл.
   В его доме царил идеальный  порядок.  На  полках  аккуратными  рядами
стояли кассеты с порнографией, триллерами,  документальными  фильмами  о
маньяках, казнях, сексуальных извращениях. Отдельно, на почетном  месте,
выстроились кассеты с записями  ток-шоу,  в  которых  он  участвовал.  В
красивой  шкатулке,  отделанной  перламутром,   лежал   рулон   широкого
лейкопластыря, ножницы и три тюбика губной помады, суперстойкой,  разных
оттенков, от алого до темно-вишневого.
   Пистолет ?ИЖ-77? нашли  почти  сразу.  Фелике  не  отличался  богатой
фантазией и спрятал его в ящике с нижним бельем.
   Он держался удивительно спокойно.
   - Как вы догадались? - спросил он Арсеньева, когда увидел  у  него  в
руках пистолет.
   - По скелету в юбочке, - ответил Саня. Когда его усадили в машину, он
потребовал, чтобы на  допросах,  следственных  экспериментах  непременно
присутствовали съемочные группы популярных криминальных программ.

Глава 35

   Доктор Сацевич Валентин Филиппович, лечащий врач  Галины  Дмитриевны,
встретил Арсеньева и Машу у ворот больницы. Было ясное прохладное  утро,
начало одиннадцатого.
   - Евгений  Николаевич  звонил  полчаса  назад,  предупредил,  что  вы
приедете, но не сказал, что так рано.
   - Интересно, как он сам умудрился проснуться после  вчерашней  бурной
ночи? - прошептала Маша  Арсеньеву  на  ухо,  пока  они  шли  по  пустым
больничным коридорам.
   - Будильник поставил, - хмыкнул Арсеньев, - я же предупредил его, что
весь день буду занят и могу подъехать в больницу только с утра, вот он и
расстарался.
   - Что, простите? - доктор оглянулся. Он  шел  впереди  и  услышал  их
шепот.
   - Ничего, это мы так, между собой, - улыбнулась ему Маша.
   Они поднялись на третий этаж. На последней ступеньке Маша споткнулась
о складку ковра и машинально схватила Арсеньева за руку.  Пальцы  у  нее
были ледяные, и ему даже показалось, что они слегка дрожат.
   - Вам холодно? - спросил он, наклонившись