л,  всадит тебе в  ногу длинную ядовитую иглу,  которая скрыта в его
хвосте.
     Но  Майя плыла все медленнее и  медленнее:  видно,  устала.  И  я  стал
приглядывать удобное место.
     - Подходяще?  -  Я  показал на камень,  возле которого зеленела морская
капуста - ламинария.
     У  этой  капусты только один лист.  Когда вырастает новый лист,  старый
отпадает. Но зато единственный лист ламинарии и широк и длинен. Он достигает
трех метров в длину.
     Майе  понравился  камень,   но,   подплыв  ближе,  мы  обнаружили,  что
облюбованное нами место уже занято. Здесь завтракал краб.
     Что же, переждем, притаившись в засаде. Интересно поближе познакомиться
с крабом, известным нам до сих пор только по консервам. Кстати сказать, наши
крабьи консервы считаются лучшими в мире.
     Итак,   краб  завтракал.   Все   необходимые  для  этого  хозяйственные
принадлежности у него всегда с собой.  Одна клешня -  та, которая подлинней,
потолще,  пошире,  -  это ступка. Клешней-ступкой краб раздавливает ракушки.
Другая клешня,  поменьше,  с острыми зубчиками,  -  это одновременно и нож и
вилка. Ею краб режет свой завтрак и подносит куски ко рту.
     Своей клешней краб может поднять тяжесть, почти в тридцать раз большую,
чем весит он  сам,  тогда как человек не  может удержать в  правой руке вес,
равный его собственному.
     Краб кончил завтрак, но продолжал сидеть на песке.
     "Чего он медлит?" - подумал я и тут же догадался: чистится.
     У краба,  кроме ног видимых,  есть еще пара ног невидимых,  скрытых под
панцирем. Ими краб словно щетками очищает жабры.
     Наш  молодой ученый  Виктор  Баранов наблюдал за  крабом,  посаженным в
бассейн.  Баранов прорезал в  панцире краба щелки-окошечки и  "застеклил" их
целлулоидом.  Сквозь эти окошечки было хорошо видно, как под панцирем быстро
и ловко движутся крабьи "щетки", очищая жабры.
     Наш  краб  невидимо для  нас  поработал "щетками" и  побрел дальше.  Из
любопытства и мы поплыли за ним. Но краб не такой уж плохой ходок. Известно,
что  целые  караваны  крабов  в  весеннюю  пору  движутся  к  берегам.   Они
возвращаются  с  зимовки,   из  морских  глубин.   Иному  крабьему  каравану
приходится пройти около ста восьмидесяти километров -  немалый путь. И крабы
бодро шагают, проходя два километра за час.
     А наш краб, по-моему, шел еще быстрее. Заметив погоню, он прибавил ходу
и скрылся в камнях.  Однако Майя не огорчилась. Она наконец нашла камень, на
котором можно было посидеть и отдохнуть. И пригласила меня.


ГРЕБЕШОК-СКАКУНОК

     Гм!..  Посидеть!  Я внимательно осмотрел выбранный Майей камень.  Он не
вызвал подозрений.  Теперь проверим песок  вокруг.  Концом ружья я  принялся
копать песок и тут же поддел и выбросил наружу морского ежа.
     Не сыщешь на земле еще такое странное животное!  Скелет у него снаружи,
мускулы -  внутри.  Это сплющенный,  утыканный иглами шар. Снизу у него пять
рядов ножек-присосок.  Куда бы  ни  пополз еж  на своих прозрачных тоненьких
ножках, он ползет вперед.
     Такие,  как еж, иглокожие - очень древние животные. В те времена, когда
ничего живого еще не было на суше,  по дну моря,  ртом вниз, уже переползали
морские ежи.
     Я отпихнул своего ежа подальше от камня, на котором уселась Майя. Хотел
про себя скомандовать ему вслед:  "Налево кругом -  удирай!" -  но вспомнил,
что  эта морская диковина не  различает,  где правая,  где левая сторона,  и
переменил команду: "Катись на все четыре стороны!"
     Следовало бы еще покопаться в песке,  но Майя остановила меня. Нетрудно
было догадаться,  что она хочет сказать:  "Хватит!  Перестань.  Все бродячие
дома  распугаешь".  Бродячими  домами  мы  называли  одностворчатые  морские
ракушки.  Моллюск,  хозяин  такой  ракушки,  одновременно  и  домовладелец и
домовоз.  Куда бы моллюск ни двинулся,  хотя бы просто пообедать,  он должен
тащить на спине свой собственный дом.
     Примостившись на  камне  возле  Майи,  я  наблюдал за  переездами таких
бродячих  домов.  Большинство переползало очень  медленно,  но  бродячий дом
моллюска морское  ушко  прямо-таки  пронесся мимо  нас.  Морское ушко  можно
считать чемпионом по скорости среди улиток. Метр в секунду - совсем неплохо!
Ведь это пробег на брюхе, да еще с домом на спине!
     Не  меньше,  чем морское ушко,  удивил нас и  другой моллюск -  морской
гребешок.  У него дом-раковина из двух створок.  Двери дома - створки всегда
на  запоре.  И  нигде нет щели,  в  которую мог бы высунуться хозяин,  чтобы
потащить на себе дом.
     Мы с  Майей были уверены,  что у морских гребешков дома не бродячие,  а
лежачие и они не трогаются с места всю жизнь.
     И  вдруг  мы  услышали резкий  выхлоп.  Подпрыгнул и  далеко отскочил в
сторону один гребешок.  За  ним заскакали другие.  Вот так зрелище!  Скакал,
хлопая дверями-створками, целый квартал подводных домов!
     Я  не утерпел и  погнался за гребешком-скакуном.  Секрет его был прост:
хлопая створками, он с силой выбрасывал воду и сам отлетал в противоположную
сторону. Наконец гребешок утомился, упал на бок и затих.
     Наклонившись,  я ожидал, может, опять подскочит? Однако вместо хлопанья
створок я  услышал позади себя  плеск.  Майя отчаянно била по  воде руками и
ластами. С испугу она даже крикнула в дыхательную трубку:
     - Гусеница... Огромная!
     Всем  в  нашем классе было  известно,  что  Майя не  переносит мокриц и
гусениц.  Злые языки даже говорили,  что Майя потому и  записалась в морской
кружок,  что в море не встретишь мокриц и гусениц.  Где ж могла померещиться
Майе гусеница?
     Тут я заметил,  что по песку ползет голотурия, или, как ее называют еще
по-другому,  трепанг,  морской огурец.  Так  вот кто показался Майе огромной
гусеницей:   безобидное  иглокожее  с   длинным,   как   огурец,   телом  на
ножках-присосках!  Китаец обрадовался бы  такой находке.  В  Китае трепанг -
лакомое блюдо.
     Я подплыл к Майе и тихонько похлопал ее по плечу:
     "Поплыли дальше".
     Она затрясла головой:
     "Хочу домой".
     Странный народ девчонки!  Никак их не пойму. Осьминога не испугалась, а
от "гусеницы" скисла.
     Ну что ж, домой так домой.
     ...На обратном пути я  все же успел настрелять кое-каких рыб.  Неудобно
было возвращаться с подводной охоты с пустыми руками.
     - Ничего...  -  снисходительно сказал  Славка,  осмотрев мои  охотничьи
трофеи. - Но у Кати и Молчуна побольше.
     - Очень рад.  А знаешь что,  капитан? Не так уж глуп твой лоцман. Когда
смотришь под водой на "Моревизор", ну до чего ж он похож на рыбу!..
     - А иначе подводная лодка не могла бы плыть так быстро,  - откликнулась
Майя, снимавшая с себя лягушечьи ласты.
     Не могла бы плыть быстро, если бы... Почему мне это раньше не приходило
в голову? Вот он где, ключ к разгадке одной из загадок Невидимки!


 * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *
     Знак человека
     (ПРОДОЛЖЕНИЕ ДНЕВНИКА)


НЕВИДИМКА НЕ МОЖЕТ ЖДАТЬ ДОЛГО

     Невидимка был терпелив.  Он  не торопил нас с  ответом.  Но мы понимали
сами: сколько же можно ждать?
     Мы уже плыли по Охотскому морю.  Ребята окрестили его Лососевым:  в нем
самые  большие уловы нерки,  горбуши,  чавычи и  кеты  -  рыб  из  семейства
лососевых.
     "Моревизор" часто всплывал на поверхность.  Нам хотелось увидать птичий
базар -  скалу,  на которой бок о бок,  по всем уступам, сидят тысячи кайр и
каждая высиживает свое единственное яйцо.
     Но берег не показывался.
     Иной  раз  даже  волн не  было видно из-за  густого тумана.  Недаром мы
выбрали дымчатый флаг - это хмурое море и в летнюю пору окутано туманом.
     Девочки просили,  чтобы я  изобразил на  флаге лосося и  скалу птичьего
базара. А капитан хотел, чтобы под скалой был нарисован "котиковый пляж".
     Есть в Охотском море безлюдный остров,  берег которого прямо-таки черен
от лежащих на нем котиков. Их здесь больше, чем в солнечный день купальщиков
на пляже.
     Заказов мне дали много.  А  вот попробуй их выполнить!  И  я пыхтел над
флагом под визг пилы Молчуна.  Что делать? Молчун не любил одиночества, да и
пилил он не для себя.
     Мне не давали покоя сказанные Майей слова о том, что подводная лодка не
могла бы плыть быстро, если бы не была похожа на рыбу. Так это или не так?
     Я посвятил в свои планы Молчуна,  и с тех пор он неутомимо выпиливал из
дерева различные фигурки. Иногда мне даже становилось невтерпеж:
     - Брось, Валерка, устал, хватит!
     Но Молчун весело улыбался и, не отвечая, продолжал пилить.
     Тогда я удирал к девочкам.  Их можно было застать или в библиотеке,  за
книгами,  или в  лаборатории,  где они возились с рыбами,  добытыми во время
подводной охоты.
     - Ну, как дела? - спрашивал я. - О чем может рассказать рыбий хвост?
     - Погоди, скоро узнаем.
     И вот наконец девочки заявили, что они заставили "говорить" хвосты рыб.
Хорошо!  И мы с Молчуном" уже закончили свои испытания.  Мы проверили, какая
из деревянных фигурок быстрее плавает: рыбка, квадратик, звездочка, палочка,
диск или шарик. Оказалось: рыбка.
     Можете это  проверить сами.  А  если хотите знать почему,  прочитайте в
приложении 1  нашу  морскую газету "Кто как  плавает".  Там  написано и  про
морскую змею и про рыбьи хвосты. Это и есть наш ответ Невидимке.


ПТИЧЬЯ ЛОЦИЯ

     Не прошло и часа,  как к нашей газете была приколота записка. Невидимка
сообщал, что ответами доволен. Похвалил газету и Антон Петрович. Все было бы
хорошо, если б нас не подвел капитан. Он один не ответил Невидимке.
     А почему?  Майя уверяла,  что капитан хворает.  Он стал очень странный:
бормочет какие-то  непонятные слова.  Катя  считала,  что  капитан болтун  и
бездельник и его надо сменить.
     - Выясним, - сказал я и пошел к капитану.
     Я  застал его  за  очень странным занятием.  Вымарав на  карте название
"Новая Зеландия",  он тщательно вывел: "Кукушечий остров". Мог ли я смотреть
на подобные фокусы равнодушно?
     - Зачем портишь карту? А еще капитан!
     - Не порчу, а исправляю несправедливость.
     - Балуешься?  На это есть время,  а  чтобы ответить Невидимке,  времени
нет? Ну, так знай: на корабле бунт. Команда требует сменить капитана.
     Славка  покраснел,  потом  побледнел и  после  долгого молчания наконец
выговорил:
     - Подождите, ребята, до берега. Тогда появятся мои помощники - птицы, и
я вам все объясню.
     Майя была права.  С капитаном творилось что-то неладное.  И мне от души
стало его жаль.
     - Слава, - сказал я ласково, - ты приляг, отдохни. Мы тебе температурку
измерим.  Ничего,  не волнуйся,  поправишься.  Только выбрось этих птичек из
головы.
     - Птичек? - круто повернулся ко мне Славка. - Островитяне открыли Новую
Зеландию,  следя  за  перелетом  длиннохвостой таитянской  кукушки!  Великий
Крузенштерн отметил на  карте место,  где  слышал в  тумане голоса множества
птиц.  Через  три  года  на  этом  месте был  открыт остров и  назван именем
Крузенштерна. А ты советуешь: выбрось из головы... Невежество!
     Теперь мне стало понятно,  почему Славка написал "Кукушечий остров". Но
какова благодарность! Я пожалел капитана - он меня обругал.
     - Ты не очень,  -  предостерег я Славку. - Подумаешь, ученый! Невидимке
ответить не мог!
     - Ответ уже готов.  Морские птицы и рыбы - вот кто помощники капитана в
воздухе и  в  воде.  Наблюдая за ними,  можно узнать,  близко ли берег.  Так
написано в старых лоциях -  руководствах для мореплавателей.  Вот, например,
рыба-лоцман исчезает с приближением берега. А птицы... ты можешь прочитать о
них в составленной мной птичьей лоции.
     - Ну покажи, прочту.
     - Ее еще переписать надо.  Лучше я  тебе пока на словах объясню.  Давай
играть:  ты будешь вахтенный. Докладывай мне, капитану, про птиц, которых ты
будто бы видишь в воздухе или на воде. Понятно? Ну, начинай.
     Я приложил руку к глазам, словно всматриваясь в даль, и крикнул первое,
что мне пришло в голову:
     - Вижу альбатроса!
     - Это птица открытого моря. Полный вперед!
     - Вижу чайку! - помедлив, придумал я.
     - Чайку? - Капитан встрепенулся. - Она кричит?
     - Нет. Летит молча.
     - Тогда это моевка,  единственная чайка, которая залетает далеко в море
и  молчит в  полете.  Другие чайки не отлетают дальше ста миль от берега,  и
крик их служит сигналом земли. Раз это моевка - курс прежний. Так держать!
     - Вижу... Гм! - Мне очень понравилась новая игра, но я уже не знал, что
придумать. - Гм!.. Что-то яркое в воде за левым бортом...
     - Значит,  мы  плывем  в  тропиках,  -  не  растерялся капитан.  -  Там
появление ярко окрашенных змей предвещает близость берега.  Лево руля.  Курс
на змею. Тихий ход. Так держать.
     - Есть так держать! - весело откликнулся я. - Вижу...
     - ...что на часах без четверти два,  - неожиданно перебил меня капитан,
- а  в  два часа у  тебя разговор с  Балтикой.  Видишь?  Так почему ты  не в
радиорубке?
     Тьфу! И кто это придумал, что у капитана голова не в порядке: он помнил
то, что забыл я сам!


МЫ СЛЫШИМ ГОЛОС БАЛТИКИ

     - Я - "Моревизор"! Я - "Моревизор"!
     Вокруг меня,  в радиорубке,  собрался весь экипаж. Нет только капитана.
Молчун не  забыл принести флаг янтарного цвета,  заранее нарисованный мной в
честь сегодняшнего разговора с Балтикой.
     Ведь  "Моревизор",  плывущий по  дальневосточным морям,  только флагман
нашего 5-го класса "А". И по другим морям - Балтийскому и Черному, - правда,
уже  поодиночке,  путешествуют  наши  ребята.  Договорились,  что  обо  всем
интересном они будут передавать по  радио на  флагман.  Если они передают на
"волне дружбы", мы издалека-далека услышим их голоса.
     Сегодня у  нас должен состояться разговор с  Мишей,  который остался на
берегах Балтики. Балтийское море - одно из самых юных наших морей: ему всего
тринадцать тысяч лет.  Оно не раз меняло свои очертания и свое имя. Когда-то
его звали "Янтарным".  Столько в  нем было янтаря,  что янтарем печи топили.
Может,   Миша  расскажет  об  исчезнувших  янтарных  островах?  Может,  Миша
расскажет  о  рюмке  балтийской  воды?  В  ней  микроскоп  обнаружил  тысячу
крохотных водорослей.  Если море так богато планктоном,  оно богато и рыбой.
Самая вкусная из них - салака - нарисована мною на янтарном флаге.
     - Балтика! Слышишь меня, Балтика? Перехожу на прием.
     И наконец я услышал голос Миши:
     - Мама отправила меня в пионерский лагерь.  Место,  скажу вам,  было не
первый сорт.  От моря километра два,  но река близко.  Мы с одним мальчиком,
Борей,  повадились ходить к рыбакам. И как-то старый рыбак подарил нам угря:
такую длинную рыбу вроде змеи. И предупредил нас:
     "Глядите не упустите.  Угорь издалека море чует. Брось его наземь - тут
же повернется к морю мордой и поползет. Да так, что не догонишь".
     Мы усмехнулись:  угря не догнать!  Но на всякий случай прикрыли ведро с
водой, в котором сидел наш пленник, тряпкой.
     Ведро мы  несли по  очереди.  Сперва я,  потом Боря.  Потом хотел снова
нести я,  но он не дал. Я потянул к себе, он - к себе. Мы оба упали, и угорь
выскользнул на траву. Тут бы его и схватить, да мне помешал Боря.
     - Угорь,  -  говорит,  - от нас не уйдет. Зато мы по-научному проверим,
верно ли сказал рыбак.
     Ну и что ж... по-научному упустили. Удрал наш угорь, поминай как звали.
Мы  только успели заметить,  что он  скользил по  траве на запад,  как раз в
сторону моря.
     Пришлось нам  опять идти  к  рыбакам.  Мы  решили не  быть нахальными и
попросили всего-навсего маленького угреночка.
     "Чего?  -  переспросил рыбак. - Еще птичьего молока попросите. За сорок
лет я  всякой рыбы переловил,  а  вот ни  угрят,  ни  угриной икры не видал.
Хотите верьте, хотите нет".
     И мы не поверили. Все рыбы мечут икру, из икры выводятся мальки. Что ж,
угорь в особом положении?  Но, когда, уже в Ленинграде, мы, зайдя в магазин,
спросили угриную икру, продавщица назвала нас озорниками и бездельниками.
     Я решил,  что с меня хватит.  Но Борю заело.  "Пойдем,  -  говорит, - в
Зоомузей, там нам объяснят по-научному".
     Ладно, пошли. И вот что мы узнали.


ПОСЛЕДНЕЕ ПУТЕШЕСТВИЕ УГРЯ
     (Продолжение рассказа Миши)

     С  давних пор  жили  в  европейских реках угри,  но  поймать угренка не
удавалось ни одному рыбаку.  В Древней Греции даже думали,  что угри родятся
из ила.
     Если  никто  не  видал  угря  маленьким,   то  в  Атлантическом  океане
встречалась рыбка,  которую никто никогда не видал взрослой. Эту прозрачную,
как  стекло,  рыбку-недомерка ученые  назвали "лептоцефалом" и  причислили к
особому роду лептоцефалов.
     И  только лет шестьдесят назад пришлось лишить рыбку ее особого звания.
Один итальянский ученый сосчитал позвонки в спинном хребте у длинного угря и
у   коротышки  лептоцефала:   одинаково!   Это  неспроста!   Ученый  посадил
лептоцефала в  аквариум.  И что ж?  Коротышкино тело вытянулось,  стеклянная
спина потемнела, и превратилась рыбка-недомерок... в обыкновенного угря.
     Но  это  была решена только половина задачи.  Для того чтобы дознаться,
где бывший лептоцефал,  личинка угря,  выводится из икры,  надо было поймать
рыбку-бусину, малюточку среди малюток. Попробуй такую поймай!
     Пять  лет  охотился за  стекляшками-коротышками датский  ученый  Иоганн
Шмидт.  Только на  шестой год он изловил рыбку-коротышку меньше обычной,  на
седьмой год -  еще меньше.  И каждая новая рыбка-малютка уводила ученого все
дальше в океан.
     О  подводные рифы разбился корабль Шмидта.  Но на новом корабле упрямый
ученый снова поплыл в океан:  искать родину угря. На пятнадцатый год поисков
Шмидту  и  его  помощникам  удалось  поймать  рыбок-бисеринок,   только  что
вылупившихся из икры. И все эти малявки были пойманы в одном и том же районе
Атлантического океана - в Саргассовом море, море без берегов.
     Теплое  течение служит ему  границей,  а  вокруг Саргассова моря  шумит
океан.  Издали можно подумать,  что  здесь не  бездонная пучина,  а  земля -
скопище островов.  Но  это  не  острова,  а  плавучие водоросли -  саргассы.
Когда-то они обманули Колумба. Глядя на них, он решил, что Индия близко.
     Здесь,  на глубине трехсот метров, в тихой теплой воде, в чаще плавучих
водорослей,  угри мечут икру, а потом погибают. Нянькой вылупившихся из икры
личинок становится подводное течение.  Оно  уносит их  в  океан,  в  сторону
Европы.
     За три года странствований по океану стекляшка-коротышка превращается в
молодого угря.  Он заплывет в реку,  будет там жить.  И ничто -  ни осока на
берегу,  ни  ветка ивы  над  тихой заводью -  не  напомнит угрю его  далекую
родину.
     Но пройдет десять,  пятнадцать,  а  то и двадцать лет,  и начнет старый
угорь спускаться вниз по реке.  Он отправился в свое последнее путешествие -
на родину.  Жить угорь может в любой реке,  но метать икру будет только там,
где он сам впервые увидел солнечный свет, - в море без берегов.
     Где он сейчас, наш угорь? Мы с Борей часто говорим о нем.
     "Сегодня ночью луны не было и лил дождь, - звонит мне по телефону Боря.
- В такую ночь под шум ветра угри штурмуют шлюзы.  Должно быть, и наш беглец
переправился через шлюз".
     "А когда он доберется до своей родины?"
     "Не  скоро.   Американский  угорь,   его  путь  короче,  -  через  год,
европейский - через три года. Мы тогда будем уже в восьмом классе".
     "А как он знает, куда плыть?"
     Телефонная трубка об этом ни гугу.  И я не знаю. А знать хочется. Может
быть, вы поможете?..

     Так закончил свой рассказ Миша. Он просил помочь, но Антона Петровича с
нами не было.  А  сами мы знали о рыбьих путешествиях не больше,  чем Миша и
Боря.
     - Может, Невидимка что-нибудь посоветует? - сказала Майя.
     - Сейчас мы его пригласим,  - пошутил я и с поклоном распахнул дверь: -
Заходите...
     - Ай! - взвизгнула храбрая Катя.
     На пороге стояла белая фигура.  Только это был не Невидимка, а капитан.
Заикаясь от волнения,