я же по-прежнему старым языком - значит не понимать происходящего. Политический класс теряет ориентацию и, более того - способность осуществлять руководство страной.
Что же произошло? Внезапно перестал существовать Советский Союз, великая мировая держава, империя. Это означает драматический поворот во всемирной истории. Мы едва ли поняли всемирно-исторический характер данного процесса, поскольку для этого не годятся, быть может, сами категории, которыми мы привыкли пользоваться. Употребляя старые категории, мы приходили обычно к выводу, что недостаточно эффективной была именно экономическая система реального социализма, а вследствие этого была обречена на поражение и сама система в целом. Итоги усматривались в том, что экономика с централизованным бюрократическим управлением, следовательно, обнаружила свою неэффективность, а значит и страна с таким экономическим строем оказалась политически и исторически неконкурентоспособна. Отсюда у нас на Западе делали тот вывод, что система социальной рыночной экономики обладает несравненным превосходством и вопрос состоит будто бы лишь в том, чтобы как можно быстрее ввести нашу систему в странах, образовавшихся после распада Советского Союза: создать там рыночную экономику, правовое государство, многопартийную систему, сформировать гражданское общество. Все уроки и познания, которые можно было бы извлечь из беспримерного процесса распада коммунизма, на этих выводах для нас и заканчивались. Крушение коммунизма так нас в конечном итоге ничему и не научило, вот в чем состоит мой тезис.
Так что стоит углубить далее сам вопрос: а что же, собственно, произошло с системой реального социализма? Означает ли крах этого реального социализма также и конец исторической дееспособности социализма вообще? Или оказался опровергнутым лишь определенный вариант социализма? Не обретает ли теперь шансы именно подлинный социализм?
Тот, кто полагает, будто с крушением реального социализма пришел конец социализму вообще и что больше нам не придется сталкиваться с социалистическими традициями и идеями, тот заблуждается.
Решающее значение имеет между тем тот вывод, что идея не может быть опровергнута реальностью, сколь разочаровывающей ни была бы эта реальность. Многим людям с этим, вероятно, больно примириться. Всегда есть возможность противопоставить разочаровывающей реальности возвышенные идеи, заняв такую позицию, как Вильгельм Телль у Шиллера: если все надежды разбиваются о мизерность этой земной жизни, то мы обращаем наши взоры и поднимаем руки к небу, к вечным звездам, чтобы обрести новое мужество и новую надежду. Так что было бы иллюзией полагать, будто произошедшие события могут означать конец социализма или что поколеблена вера в социализм. Веру нельзя опровергнуть реальностью, а социализм как раз и предполагает настоящую веру. Мечта о социализме будет жить в сердцах молодого поколения несмотря на надвигающийся кризис либерализма, а быть может, и вследствие самого этого кризиса.
Однако эти противоречия между реальностью и идеей, программой и действительностью не соответствуют тому, что происходит сейчас на самом деле. Ибо тот социализм, который терпит ныне крушение, ссылается не на идею, а на теорию Карла Маркса, который обосновывал свое самосознание и свои притязания на исключительную роль в истории социализма тем, что благодаря ему социализм впервые перестает быть идеей.
Еще более страстно, чем со своими идеологическими противниками, Карл Маркс боролся с социализмом, выступавшим в качестве идеи. Маркс заклеймил его как "утопический социализм". Благодаря Марксу социализм перестал быть утопией, идеей и стал наукой. Сталкиваясь с социализмом, терпящим ныне крушение, мы ни на миг не должны забывать, что согласно замыслу его основателя и творца речь идет именно о науке. Для Маркса суть дела заключалась в научном понимании истории. Марксизм утверждает, пожалуй, и поныне, что он представляет собой подлинно научное понимание истории и что он решил, как говорил Маркс, "загадку истории". Эти совершенно необыкновенные слова мы должны помнить, думая над тем, каков был реальный ход событий в двадцатом веке. Марксизм притязает на познание закономерности развития человечества, которая выражается в последовательной смене общественных формаций. При этом для марксистского социализма речь идет не о каком-то мировоззрении или идеале, а о познании глубочайшего закона, определяющего развитие и ход истории в целом. Согласно марксистскому социализму только историческая реальность подтверждает истинность или неистинность марксистской теории.
И если задать неортодоксальный вопрос, что же в существовавшей практике социалистического строительства соответствовало представлениям Маркса, то современные события вообще невозможно будет понять. Ведя дискуссию на эту тему не в рамках марксистской ортодоксии, люди приходят к совершенно пустым и бесплодным выводам, которые способны лишь заново укрепить традиционно известные позиции. Одни говорят тогда: теперь, дескать, и последний дурак должен понять, что с марксизмом покончено. Другие же уверяют, будто советский социализм вообще не имел ничего общего с настоящим марксизмом, каким его представлял себе первоначально Маркс.
Отсюда возникает, таким образом, первый вопрос: каким же образом представлял себе сам Карл Маркс ход истории и прежде всего будущей истории эпохи Нового времени? Какой элемент был для него конституирующим в понимании эпохи Нового времени? В чем он видел кризис так называемого раннего капитализма, свидетелем которого он был? Как представлял он себе ход истории в случае победы социализма и как расценивал последствия поражения социализма?
Карл Маркс не был верующим социалистом в современном смысле этого слова. Маркс был, скорее, того мнения, что либо социализм одержит победу, которую он предсказывал, либо на смену капитализму XIX века придет другая альтернатива, а именно варварство. Характеризуя то состояние, которое наступило бы в случае поражения социализма, Маркс еще раз подтвердил, в сколь значительной степени сам он был обязан буржуазной гуманистической традиции. В "Коммунистическом манифесте" он говорил о Французской революции, что это был решающий поворотный пункт во всей предшествующей истории человечества. Французская революция и ее последствия изменили в глазах Маркса характер истории в целом. Вследствие буржуазной революции во Франции и возникшего благодаря ей буржуазного общества история приобрела характер "перманентной революции". Одним из самых больших озарений было, как мне кажется, следующее мнение Маркса, в котором он пошел дальше Гегеля, радикализировав его идеи и выступив против него: отныне в истории происходят не отдельные революции. Сама история становится осуществлением перманентной революции. Субъектом этой истории перманентной революции является для Маркса "общество", которое по натуре своей склонно к эмансипации. Склонность к эмансипации "общество" проявляет в том, что радикально отмежевывается от всей предшествующей истории. Отныне люди ориентируются не на дух, не на бога, не на какие-то парящие в небе ценности, а на само современное общество, которое было рождено как политический и социальный феномен Французской революцией.
Революция означает, по Марксу, то, что общество не может существовать, не обновляя постоянно внутренние и внешние условия своей жизнедеятельности.
В этот общий поток революционного процесса вовлекается все, начиная с постоянно развивающихся производительных сил. Для марксистского понимания истории решающим моментом является не открытие классовой борьбы как движущей силы истории, а в более существенной степени то положение, что эта классовая борьба принимает новый облик, ведет к антагонистическому противостоянию двух классов в обществе. Не многие классы, а именно два определенных класса противостоят друг другу: многочисленный класс обнищавшего пролетариата, производящего материальное богатство, на одной стороне, и класс капиталистов, владельцев средств производства, на другой.
Из этой ситуации Маркс делал тот вывод, что капитализм должен сначала развить все заложенные в нем возможности в рамках своей системы, прежде чем производительные силы, созданные им, смогут взорвать рамки самого капитализма. В "Комму-нистическом манифесте" Маркс высказывается о классе буржуазии с воодушевлением. Чему многие марксисты и поныне удивляются, это тому, с каким восхищением отзывался Маркс о достижениях класса буржуазии. Ибо именно буржуазия осуществила первую революцию, в результате которой создается огромное материальное богатство, и это стало тенденцией развития. Буржуазия дала небывалое развитие производительных сил общества. Только исчерпав заложенные в ней возможности создания материального богатства, буржуазия сама порождает, как говорил Маркс, своего могильщика. Создание субъекта революции было для Маркса не вопросом теории, не каким-то моральным постулатом или чисто программным положением, а результатом самого исторического процесса, происходящего на наших глазах, когда класс капиталистов производит пролетариат. Пролетариат же, в свою очередь, становится вынужден осуществить ликвидацию капитализма революционным путем. Установив диктатуру пролетариата, он приступает к экспроприации немногочисленных владельцев средств производства, класса паразитов. Богатство, произведенное в условиях капитализма, присваивается. Все возможности, заложенные в человеческой натуре, получают, наконец, простор для осуществления.
Образ, который имел перед собой Маркс, был отражением глубочайших тенденций современного мира, которые доминировали в сознании эпохи: а именно достижение такого состояния, при котором была бы преодолена материальная нужда и людям не нужно бы-ло бы заботиться ни о чем другом, кроме распределения имеюще-гося материального богатства. Если можно сформулировать эту мысль заостренно, то для Маркса речь идет не о решении так называемого социального вопроса, а о создании такого общества, в котором социальный вопрос и не возникал бы, поскольку все люди получали бы все по потребностям.
Маркс полагал, что в ходе этого процесса получит успешное осуществление и другая тенденция, упразднение господства человека над человеком. Тезис Маркса известен: государство отомрет. Это означает, что, по Марксу, когда-то должен отпасть не только социальный вопрос, но и политический, проблема господства. Человечество сможет тогда свободно вздохнуть и отбросить все идеологические оковы, которые связывали прежние общественные формации. Семьи у пролетария тогда больше не будет, поскольку разоблачается и отбрасывается идеология буржуазной семьи, какой она была при капитализме. Обратим внимание на то, что Маркс постоянно находился в противоречии с утопическим социализмом, получившим ныне широкое распространение. Он не верил в моральные постулаты, не делал ставку на вечно значимые принципы, на нормы и ценности, на так называемую идею социализма. Для него решающим было другое - осуществление исторического процесса, реальная революционная практика. Именно практика была для Маркса критерием истинности или неистинности теории. Теоретическое оправдание теории в противовес практике ему не импонировало. Именно практика, сама история были для него критериями истины. Осуществимость или неосуществимость самой логики эмансипации, которая была присуща эпохе Нового времени в целом, определялась для Маркса также именно практикой. Научное понимание истории играет для марксизма решающую роль во всем комплексе наук. В ранних работах Маркса мы находим поразительные слова о том, будто благодаря марксистскому научному пониманию истории находит свое разрешение "загадка истории".
Так что вопрос тут никоим образом не ограничивается тем, чтобы понять, почему выбор ложной экономической системы, плановой экономики вместо рыночной не привел к ожидавшимся результатам. То, что господство бюрократии ограничивает свободу, на обретение которой надеялись поначалу именно в связи с социализмом, это тоже не вызывает сомнений. Еще Макс Вебер предсказывал, что осуществление социализма в условиях, созданных капитализмом, может привести в будущем, независимо от намерений социалистов, лишь к господству бюрократии. Следовало бы признать, что нынешний крах реального социализма подтвердил этот тезис Макса Вебера.
Итак, мы установили следующее: марксистский социализм не может апеллировать к "социалистической идее". Он ссылается лишь на научно познанный закон развития истории, согласно которому на заключительном этапе исторического процесса должно наступить полное освобождение человека путем социалистической революции. Впрочем, в этом состоял замысел не только марксизма. Эта великая конечная цель воодушевляла всю эпоху Нового времени. Маркс совершил мужественный шаг, сделав эту цель зримой и дав ей научное обоснование. Общая цель виделась в том, что человек будет когда-то освобожден от всякого рода материальной нужды и от вытекающей отсюда зависимости, от господства над ним. Общество будет, как предполагалось, располагать таким богатством, что проблема распределения вообще исчезнет. Как дети в день рождения, видя перед собой воскресный стол, полный пирогов, должны лишь приступить к еде и могут брать со стола сколько захочется, так и всех взрослых предполагалось освободить при социализме от всякого гнета, от бремени истории, от конечности существования, от ограниченности материальных средств, чтобы они могли получать блага сообразно своим естественным потребностям и без всяких ограничений использовать все богатство, заложенное в природе человека. Таков был образ будущего, который стремился осуществить не только марксистский социализм, но и либерализм.
Тезис мой заключается в следующем: с крушением социализма или с опровержением его ходом исторического развития произошло также крушение и всей политической картины мира. Социализм считал себя самой прогрессивной идеологией эпохи Нового времени, причем не только марксистско-ленинский социализм, но и реформистский. Все остальные политические силы вынуждены были реагировать на этот вызов социализма, и они занимали, как правило, оборонительные позиции. Что консервативно и что прогрессивно, это определял социализм. Признав подобные притязания социализма на представительство прогрессивных позиций, консерваторами оказывались все те, кто не были социалистами. Поскольку в общественном мнении ФРГ доминировали социалистические взгляды, такой философ как Карл Поппер считался консерватором, хотя на самом деле он с консерватизмом не имел вообще ничего общего. Сегодня мы наблюдаем обратную картину. Социализму, разоблаченному в его реакционности, приходится держать ответ. После крушения социализма стало предметом критического рассмотрения и само мышление Карла Маркса. Было ли у реального коммунизма что-то общее с Марксом? Оказался ли опровергнутым вместе с реальным коммунизмом также и марксизм в целом? Означает ли это конец марксизма?
Несколько лет тому назад мне довелось участвовать в конгрессе, посвященном этому вопросу; это были "Дискуссии о гуманизме" в Зальцбурге; и я оказался тогда чуть ли не единственным из участников, полагавшим, что крушение социализма должно иметь глубочайшие последствия для оценки марксистского учения. Все же остальные участники были более или менее убеждены в том, что опровержение социализма ходом истории сути философии Маркса вообще не касается. Преобладающим было то мнение, будто этот реальный социализм с Марксом не имеет вообще ничего общего. Если бы Маркс мог увидеть этот реальный социализм и высказаться по его поводу, он был бы, дескать, самым ярым его критиком. Что можно сказать на этот счет? Вопрос, конечно, сложный. Как сказали бы в прежние времена, диалектический. На вопрос этот нельзя ответить просто "да" или "нет".
Верным является то, что практика осуществления социализма в Советском Союзе с 1917 г. действительно не имела ничего общего с теми представлениями о социалистическом обществе, которые были у Карла Маркса. Маркс мыслил себе социализм как некий революционный акт самоосвобождения пролетариата. В представлениях Маркса о социализме предполагалось не только наличие развитого капитализма, достигшего границ своих возможностей, но и другая непременная предпосылка: то, что подавляющее большинство людей жило в нищете. Революция являлась тогда актом самоосвобождения пролетариата. Несколько заостряя свою мысль, я мог бы сказать, что реальный социализм оказался революцией не для освобождения пролетариата, а для создания пролетариата.
Во-вторых, Карл Маркс считал, что в ходе осуществления диктатуры пролетариата будет упразднено само государство. Потребуется государство только для последнего акта, чтобы, как говорил Ленин, передавить капиталистических клопов, вытравить паразитов. Но когда они будут уничтожены, тогда в государстве больше не будет необходимости и оно исчезнет.
Третий тезис Маркса состоит в том, что государство может быть упразднено после достижения изобилия материальных благ. Маркс всегда исходил из того, что создает это богатство не социализм, а капитализм. Социализм же означает лишь присвоение богатства, созданного капитализмом. В политическом господстве больше не будет необходимости. Вопрос о социальной справедливости и возникать не будет.
При схоластическом сравнении реального социализма с учением Маркса я должен был бы признать, что этот конкретный социализм с учением Маркса не имеет ничего общего. Он представлял собой именно противоположность тому, о чем мечтал Маркс. Самую острую критику социалистической практики я мог бы высказать вместе с самим Марксом. Это одна сторона вопроса. В дискуссиях с интеллектуалами всегда сталкиваешься именно с этой позицией. Но тут нужно, естественно, добавить, что данный тезис несостоятелен. По следующим причинам.
Первая и решающая причина состоит в том, что сам Карл Маркс модель социалистического общества в том плане, каким образом оно будет функционировать, вообще не разрабатывал. Маркс был достаточно мудрым, чтобы не делать того, чем мы больше всего любим заниматься ныне, разрисовывая во всех подробностях, как должно было бы выглядеть общество, которого бы нам хотелось и к которому мы стремимся. На вопрос, как должен быть организован социализм, Маркс не дал ответа. У него есть лишь самые общие формулировки такого, например, рода, что политическое господство уступит место рационально организованному взаимодействию между обществом и природой. Однако это не ответ на вопрос, как осуществить социалистическое строительство оперативно и как должно быть организовано социалистическое общество. Какой социализм вправе ссылаться на Маркса и какой не вправе, конкретных критериев для такого суждения нет.
Социализм как таковой, что бы он ни означал в своих отдельных проявлениях, предполагает, по Марксу, отмену частной собственности на средства производства. Относительно этого принципа следует заметить, что именно в Советском Союзе и в бывшей ГДР реальный социализм представлял собой осуществление данного принципа и соответствовал этому требованию Маркса. У Маркса было сказано, что на смену частной собственности на средства производства должно прийти "обобществление средств производства". За этой формулой скрывается определенная магия слов. Социализм выжил в ХХ веке в течение столь продолжительного времени, да и завтра, вероятно, возродится вновь именно потому, что люди верили в эту многообещающую формулу: обобществление частной собственности на средства производства.
Но что означает здесь обобществление? Кто конкретно представляет собой общество? Можно ли вообще представить себе общество в качестве субъекта, способного присвоить средства производства, экспроприированные у частных собственников? Магическое понятие "общества" играло в социалистической мифологии такую же роль, какую в правой и национал-социалистической теории играло понятие "народ". В последнем случае тоже можно было спросить: так кто же конкретно есть этот "народ"? А кто есть общество?
Такие коммунисты как Ленин имели мужество ответить на этот вопрос в 1917 г. совершенно определенно: субъект, который должен присвоить средства производства и распорядиться ими, - это государство. Но кто конкретно представляет