правила, принятые мировым сообществом, представленным в ООН.
Однако если бы международное развитие действительно пошло в этом направлении, это означало бы на самом деле конец политики как таковой. Тогда вообще не было бы больше политики, а оставалась бы вместо нее, как говаривал Карл Шмитт, одна только полиция. Совсем недавно эксперты снова высказывались за такую организацию ООН, чтобы та - вроде, так сказать, всемирного правительства - могла обеспечить соблюдение прав человека в любой точке земного шара. И тогда ООН должна была бы стать верховным субъектом политики, последней инстанцией принятия политических решений.
Прежний мировой порядок имел биполярную структуру. Был Восток и Запад, коммунистический мир и капиталистический. Или, выражаясь марксистским языком, прогрессивные силы и те, которые упорствовали в сохранении прошлого. Не стоит забывать, что тогдашний порядок был лишь фасадом, за которым в течение 40 лет шла постоянная борьба именно за идею единого мира.
И вот теперь былое разделение мира между великими державами рухнуло. Мы стали свидетелями того, как все политические отношения постепенно анархизируются. Если нам не удастся прийти к такому мирному устройству, которое внушало бы доверие, тогда нечего будет думать и о решении каких-либо иных вопросов. Если сохранится анархизация политических отношений и будет продолжаться распространение политического насилия, будет утрачен шанс решить все остальные проблемы, от которых также зависит выживание человечества.
Западный мир в течение 40 лет находил свое оправдание в притязании на то, что благодаря ему никогда впредь не должно повториться истребление народов. Однако демонстраций в защиту мира против того, что происходит в Югославии, в Германии ныне не проводится. Европа просто взирает на происходящее и реагирует на события в Югославии в духе стратегических и дипломатических усилий, которые свойственны были дипломатии и 150 лет назад. Если Сербия добьется своих экспансионистских целей, то Европа санкционирует территориальные завоевания сербов, и это окажется примером для других стран, что такое вполне возможно.
Мы все еще мыслим в политике лишь социально-эконо-мическими категориями. В этом смысле мы так и остались хорошими марксистами. Всякие иные категории, выходящие за рамки социально-экономических, у наших политиков отсутствуют. Духовные, исторические, культурные, а иногда и религиозные аспекты политической ситуации остаются едва ли замеченными нашими политиками. И это видно не только по тому, насколько они бессильны по отношению к войне на Балканах, но и в том, как они занимаются проблемой объединения Европы.
Европа представляет собой исторически сложившийся феномен культуры, ее дальнейшее формирование должно осуществляться с учетом именно этих факторов. А что делают наши политики? Действуя в чисто бюрократической манере, они сводят объединение Европы в экономической интеграции. Они полагают, будто такой проект всемирно-исторического значения как политическое объединение Европы можно осуществить административными мерами. После того, как мы только что были свидетелями краха наднациональных организационных структур бюрократического характера в Восточной Европе, мы не нашли ничего лучшего, как доверить европейский проект брюссельской бюрократии с ее централистскими устремлениями.
Между тем Европа нуждается прежде всего в субстанциональной общности, которая разделялась бы всеми народами континента. Европе нужна фундаментальная политическая идея как направляющий образ будущего. Вместо этого политика растворяется в экономических и административных мерах. У нас утрачено само понятие "политического отношения". И это продолжается в течение долгого периода европейской истории. Так что Европе нужно осмыслить сначала понятие политического отношения и, более того, понятие государства.
Раньше только государство считалось субъектом политики. Это было совершенно само собой разумеющимся еще для Макса Вебера. Шла конкурентная борьба за расширение власти между суверенными территориальными государствами. Сегодня же не стало больше различимого субъекта политики. Понятие "политического" стало аморфным, расплывчатым. Карл Шмитт говорил в этой связи: это означает, что мы живем в обществе, которое склонно к тотальной политизации. Нет такой области общественной жизни, которая не могла бы в любой момент политизироваться. Ничто не может, замечал он, избежать возможной политизации.
Хельмут Шельски писал о том, что в развитом индустриальном обществе политике поручено лишь участие в осуществлении тех неумолимых требований, которые диктуются самой научно-технической цивилизацией. Наука и техника предписывают политике императивы, которым она должна следовать. Сама же политика может лишь познать и осуществить необходимость, заложенную в научно-технической цивилизации. Политики, направленной на осуществление определенных целей и норм, как полагал он, больше не существует.
ФРГ, представляющая собой пример индустриального общества, ведет безжалостную борьбу на мировом рынке. Существование страны зависит от способности науки к обновлению и от способности общества воплотить новейшие достижения науки в новые технологии, чтобы предложить затем эти технологии на мировом рынке в виде самых современных товаров и услуг.
Прогресс индустриального общества обусловлен внутренней логикой рациональных взаимосвязей. Деловые рациональные соображения стали во всяком индустриальном обществе объективной силой, диктующей политике свои императивы, выполнять которые политике только и остается. Политика вынуждена все более подчиняться этому давлению. Если ФРГ как индустриальное общество не будет справляться с новыми требованиями конкуренции на мировом рынке, мы просто потеряем рано или поздно статус индустриальной державы и тогда не будет более возможности удерживать существующий уровень социального обеспечения. Нынешний кризис демократии может тогда еще более обостриться и снова привести к коллапсу демократии.
Уже в конце XVIII - начале XIX вв. крупные мыслители вроде Сен-Симона поняли, что новым субъектом истории станет отныне индустриальное общество. Политика в классическом смысле исчезнет. Господство политики сменится властью экспертов; политику будут воспринимать как помеху деловым соображениям.
Прогноз этот подтвердился лишь отчасти, поскольку общественные проблемы не обладают какой-либо самоочевидностью, способной убедить каждого в правильности того или иного необходимого решения. Поэтому не сбылись все прогнозы, связанные с технократической утопией, будто в один прекрасный день политика просто исчезнет. Упомянутое индустриальное общество, ориентированное на науку и технику, имеет между тем свою политическую цель, определяемую самой логикой данного общества, а именно удовлетворение материальных потребностей масс. Современное индустриальное общество оказывается более успешным, чем все предшествовавшие исторические формации, если измерять его успех именно данным, внутренне присущим ему критерием - производством материальных ценностей. Ни одна общественная формация не способна была выполнить это в столь значительных масштабах.
Производство такого множества материальных ценностей дало возможность выполнить давнее обещание - удовлетворить материальные потребности масс. Почему притом не удалось все-таки удовлетворить человека, на этот вопрос современная антропология, исходя из тех средств, которыми она располагает, ответить не может. Возникают все новые и новые потребности, которые требуют своего удовлетворения. Еще в начале эпохи Нового времени, 300 лет назад Томас Гоббс говорил, что в момент удовлетворения человек снова чувствует голод. Этим человеческие потребности отличаются от животных.
Верить в то, будто можно достичь удовлетворения человечества посредством производства индустриальным обществом массы товаров, было пустой мечтой. Потребности человека по природе своей безграничны именно в том смысле, который вкладывается в понятие "дурной бесконечности". Удовлетворить материальные потребности человека невозможно.
Херманн Люббе определяет политику как способность принимать решения по вопросам, для решения которых уже недостаточно научных знаний и компетенции экспертов. Он считает, что политика нужна лишь тогда, когда недостаточно научно-технической компетенции. Политика означает тогда способность решить вопрос о власти в ситуации, с которой не справляются технократы. В том понимании политики, которое предлагает Херманн Люббе, чувствуются отголоски традиции политической философии, идущей со времен Платона.
Какое понимание политики было характерно, по существу, для этой традиции? Что считалось нормативным фундаментом для всякой политической практики?
Согласно этой традиции цель политики состоит в том, чтобы сделать возможной упорядоченную совместную жизнь людей. Субстанциональное понятие политики предполагает здесь в качестве неотъемлемой составной части другое понятие - "порядка". Пожертвовать понятием порядка и мыслить лишь в категориях процесса или процедуры означало навлечь на себя роковые последствия. Как абсолютный минимум, положенный политике, рассматривалась ее обязанность установить и гарантировать упорядоченную сов-местную жизнь людей.
В философии политики Нового времени центральная мысль звучит у Томаса Гоббса следующим образом: если порядок в обществе, который поддерживался с легальным применением силы, распадается, политически организованному и упорядоченному обществу приходит конец и оно отбрасывается назад, к естественному состоянию. Тогда, говорит Гоббс, никто не уверен за свою жизнь и за свою собственность.
Современный западный человек, за спиной которого 300 лет политической цивилизации, уже не воспринимает более безопасность, обеспечиваемую государством, как достижение государства. В обозримом будущем такое положение может измениться. Проблема безопасности вновь приобретает все более возрастающее значение. Широкие круги населения охватывает чувство страха как доминирующее настроение. Мы рискуем превратиться в общество, разделенное на две категории: одни люди могут обеспечить себе личную охрану и живут в безопасности, тогда как другие как раз не в состоянии обеспечить себя таким образом и живут в постоянном страхе.
Если государство не в состоянии восстановить прежнее доверие к нему, обеспечив безопасность граждан, то в недалеком будущем будет поставлено под вопрос либеральное государство в целом. Но если правовое государство, наделенное правом на легальное применение силы, окажется несостоятельным, это означало бы отход от одного из величайших завоеваний цивилизации.
Формулируя понятие политики, нельзя отказаться от понятия порядка, ибо нормальное положение в обществе предполагает поддержание определенного порядка. Без известной стабильности нормальная ситуация в обществе немыслима.
Второе фундаментальное отличие европейского понимания политики от иного, применимого к азиатским деспотиям, состоит в присутствии компонента "справедливости". По представлению древних греков, политика должна быть озабочена созданием справедливого порядка. Если бы европейцы отказались от справедливости, они перестали бы быть европейцами.
В современной политике основной вопрос также касается справедливости и несправедливости. Но существует ли понятие справедливости, с которым согласилось бы на основе консенсуса абсолютное большинство? Едва ли. Однако как бы ни было трудно сформулировать сегодня такое понятие политики, устраивающее всех, теоретическая неразрешимость вопроса не должна все же заслонять тот факт, что как и прежде все политические процессы в обществе оцениваются как "справедливые" и "несправедливые". Суждения народа по этому поводу не может позволить себе проигнорировать ни одна партия.
Античную политическую философию отличает от современной политической науки то, что в эпоху античности философы говорили о политике на том же языке, что и народ, когда тот высказывался о политике. Ныне же политическая наука выработала язык, которым простые граждане вообще не пользуются и которого они в определенной мере даже и не понимают.
Для политики в Европе играли решающую роль слова Аристотеля о том, что люди могут, конечно, создать полис из желания преодолеть нужду. Нужда побуждает людей к политическому объединению. Однако остаются они вместе не ради простого выживания, а руководствуясь стремлением к такой жизни, которая соответствует понятию добра. Основополагающее понятие политики было связано для древних греков с возможностью построения справедливого и правильного общества. Наше европейское понятие политики, заметим, отнюдь не предполагает, кстати, феномена господства.
Свободные и равные граждане старались создать в античном полисе жизнь, соответствующую понятию добра. В политической философии Платона и Аристотеля речь идет о создании и осмыслении так называемого общественного пространства, в котором свободные и равные граждане могли бы выйти из темноты своего приватного существования к свету общественной, политической жизни. Человек как частное лицо обозначался древними греками как "идиотес", что означало "обычный человек, неумелый, профан, бестолковый". Люди, которые заботились только о себе, а не об об-щественных интересах, не об общем, считались и в самом деле "иди-отами". Местом собрания общественности была рыночная площадь. Обсуждение общественных дел носило политический характер.
Если совместная жизнь людей в античном полисе мыслилась в соответствии с понятиями справедливости и добра, тогда нужно уточнить, что понималось как добро. Важнейшее условие древние греки видели в следующем: жизнь в соответствии с понятием добра невозможна без граждан, следующих нормам добра. Граждане должны обладать определенными добродетелями. Политика была направлена в античном полисе на то, чтобы сделать граждан "доб-родетельными". Она понималась как осуществление добра.
Античный полис распался из-за раскола общества на богатых и бедных. Дело дошло до гражданской войны, даже до революции. Древние греки искали какого-то нейтрального судью, способного рассудить их в этом споре, и они нашли "законодателя" Солона. Общество было в состоянии раскола, ему угрожал распад. Солон перераспределил богатства, интересы противостоящих сторон были согласованы. Он дал полису конституцию и избежал тирании.
Таким образом, было установлено, что распадающийся полис можно возродить на пути примирения, используя влияние слова и решение третейского суда. Платон высказывал такую мысль: для лучшего хода дел в мире политических отношений нужно чтобы либо властители занялись философскими размышлениями, либо философам была дана возможность осуществления власти. Сегодня такое высказывание может показаться скандальным. Мы ведь тут же начинаем думать об идеократии. Мы привыкли считать, будто философия и власть несоединимы. Вот здесь-то и коренится, кстати, типично немецкая проблема - разрыв между властью и духом.
Что имел в виду в данном случае Платон? Центральной проблемой политики было для него разделение власти. Проблема состоит в правильном обращении с властью. Хабермас считает, к примеру, что все конфликты должны решаться без употребления власти, исключительно в результате процесса их обсуждения и нахождения взаимопонимания. Однако решается ли при этом проблема власти? Конечно, нет, ибо в каждой дискуссии спорящие стороны занимают неравное положение. Участники спора располагают различной властью, или силой, или влиянием, употребив которые они могут добиться принятия своих предложений, ущемив интересы других. У кого нет, к примеру, особого дара речи, тот проигрывает сопернику, наделенному таким талантом.
Есть "власть слова", особенно значима она в Германии. Благодаря тому влиянию, которым обладало слово Мартина Лютера, удалось осуществить Реформацию. Даже феномен национал-социализма невозможно объяснить, не приняв во внимание того, в какой степени было использовано слово для совращения людей. На протяжении всей истории человечества власть слова играла огромную роль. В условиях демократии власть также достигается завоеванием одобрения людей, их согласия, чего добиться без влияния слова невозможно.
Платон стал основателем европейской политической философии, пытаясь дать ответ на кризис демократии. Кризис афинской демократии был вызовом не только политической философии, но и философии в целом. На вопрос о возможности преодоления философии Платон отвечал, что беды, которые выявляются в упомянутом кризисе, могут быть излечимы только при помощи философии. Кризис демократии был для Платона следствием разложения мышления.
Ложное мышление Платон видит в софистике, такой форме мышления, при которой политика и даже этические вопросы рассматриваются как решаемые техническим образом. Любой вопрос можно решить, если владеешь правильной техникой его рассмотрения. Именно такое мышление превалирует ныне и у нас в Германии - как у софистов. Мы ведь тоже трансформируем все политические и этические вопросы в технические и считаем проблемы разрешимыми в зависимости от наличия правильной техники их рассмотрения.
Платон и Аристотель понимали категорию "политического" как форму осуществления человека. Именно в политически упорядоченном сообществе появляется возможность осуществления человеком своей сущности. В традиции же Нового времени уже не идет более речь о политике как о такой форме деятельности, которая делает человека истинно человеком и которая занимается в первую очередь обеспечением справедливого порядка. Вовсе нет. Гоббс занят темой самосохранения человека. Вопрос, который он ставит, звучит следующим образом: как нужно институализировать "поли-тическое", в данном случае в форме государства, чтобы человек имел возможность вообще выжить, сохраниться?
Фикция, которую развивает Гоббс с его понятием естественного состояния, была обусловлена методическими обстоятельствами. Гоббс хотел тем самым показать, что станет с человеком в этом мире, если не будет никакой политической власти, которая защищала бы его. Тогда начнется "война всех против всех", в которой погибают слабые и выживают сильные как более приспособленные. Гоббс считал, что в естественном состоянии над человеком властвует даже не смерть как таковая, а страх быть убитым. Предпосылкой, которая легла в основу политической философии начала эпохи Нового времени, было понимание смертности человека. Человек смертен - это положение делает политику для Гоббса столь же необходимой, как и опасной. Политика отличается от всех других сфер деятельности человека тем, что в ней идет речь о жизни и смерти человека. Не будем забывать о том, что и в нашей нынешней исторической ситуации очень скоро могут вновь обрести актуальность вопросы жизни и смерти, обусловленные смертностью человека.
Отчего разгорается, по Гоббсу, эта война всех против всех? Оттого, что каждый вправе делать, что ему вздумается, между тем как природные ресурсы, которыми располагает человек, ограничены. Из-за скудости имеющихся благ и начинается война. Гоббс исходит из реалистического взгляда на положение вещей: человек полагает, что он вправе удовлетворить свои потребности, однако удовлетворить эти потребности никогда не будет возможности ввиду ограниченности имеющихся средств.
Из этого представления Гоббса происходят все современные теории, рассчитывающие создать такой мир, в котором не было бы больше необходимости в политике. Те, кто разделяет взгляд Гоббса, так представляют себе ситуацию, что коли богатство возросло до размеров, позволяющих всем иметь все, что они хотят, тот не нужна больше никакая политика. Социализм, а в основе своей и либерализм, ориентированы на создание такого мира, в котором в результате преодоления материальной нужды отпадет необходимость во власти и господстве. Обе системы нацелены на упразднение отношений господства и подчинения, на преодоление политики как таковой. Мы до сих пор верим в эту мечту, что когда-нибудь она все-таки сбудется.
Необходимость политики связывают, в кажущемся согласии с Гоббсом, с представлением, что люди конкурируют между собой из-за скудости средств к существованию. Война - результат несоответствия между безграничностью потребностей человека, с одной стороны, и огранич