положения о мифическом чувстве, о культе  и,  главное,  о  символической
природе мифа (ДХФ, 152).
   xix Понимание мифологии как своего  рода  абстрактного  философствования,
строительства умозаключений, спекуляций  ума  и  т.д.  развивалось  П.Вирцем
(Wirz  P.  Anthropologische  und  ethnologische   Ergebnisse   der   Central
Neu-Guinea Expedition 1921-1922. "Nova Guinea". XVI. S. 59).
   xx Cм. специальную главу у Л.Леви-Брюля "Миф - комплекс  представлений  и
чувств, относящихся к сверхъестественному" (Сверхъестественное в первобытном
мышлении. М., 1937.С. 218-285). См. также о "мифологии в  теснейшем  смысле"
как о мире образов, относящихся к сфере "сверхъестественного,  поставленного
за пределами чувственного мира"  у  Н.Кареева:  Кареев  Н.И.  Мифологические
этюды ??Филологические записки, 1873. III. С. 65-66.
   xxi Неточная цитата: Гоголь Н.В. Полн. собр. соч.: В 14 т. М.,  1937.  Т.
2. С. 185-187.
   xxii Выражение - одна из основных категорий Лосева  не  только  в  теории
мифологии, но и в общефилософской и религиозной позиции в целом, связанной с
доктриной православного энергетизма (см. прим. к с. 50 ФИ), т.е. с учением о
разных  формах  энергийного  выражения  сущности  в   их   иерархизированной
цельности, когда сущность явлена в эйдосе, эйдос - в мифе, миф - в  символе,
символ - в личности, а личность - в энергии сущности (ДХФ,  29).  Диалектика
выражения связана с толкованием в православии  взаимоотношений  между  тремя
лицами Божества и между Богом и  тварью  (ОАСМ,  844-886).  Особое  значение
имеет выражение в лосевской философии языка (ФИ, 143-144). Область выражения
непосредственно связана  у  Лосева  с  эстетикой,  которая  часто  толкуется
(например, у К.Фосслера и Б.Кроче) именно как наука о  выражении,  отсюда  -
название  фундаментального  восьмитомного  труда  Лосева  "История  античной
эстетики" (а не "философии"), так как, по Лосеву,  "<...>  принципиально  не
может быть у греков философии, которая не была бы эстетикой" (ОАСМ, 84).
   xxiii См. ОАСМ, 21-24. ДХФ, 228-233,  АКСН,  163-165,  а  также  ФИ,  80,
92-94. Понятие символа осталось  в  основе  своей  неизменным  и  в  поздних
работах Лосева. (ПС), претерпев лишь поверхностные изменения.
   xxiv Стихотворение А.В.Кольцова "Лес (Посвящено памяти А.С.Пушкина)".
   xxv "Голубой Цветок" у Новалиса - символ идеальной  жизни  как  поэзии  и
любви на сказочном острове Атлантида в противовес рассудочной и прозаической
жизни в современной ему Германии; введен в романе "Генрих фон  Офтердинген",
построенном как внутренняя полемика с гетевским "Вильгельмом Мейстером".  Об
отношении Лосева к Новалису и Гете см.: ДХФ, 194-198; 188-192.
   xxvi Откр. 12,1.
   xxvii С момента постановки в Большом театре в  1913-1914  гг.  тетралогии
Р.Вагнера "Кольцо Нибелунга" его творчество стало объектом особого  внимания
Лосева, видевшего в  Вагнере  музыкальное  выражение  разделяемой  им  тогда
известной   философской   идеи   о   внутренней   трагичности    и    гибели
индивидуалистической культуры нового времени (см. прим. 5, 64).
   xxviii Имеется в виду действующее лицо пьесы Л.Андреева "Жизнь Человека".
См.; Андреев Л.Н. Полн. собр. соч.: В 8 т. СПб., 1913. Т. 1. С. 172.
   xxix Плотин. О числах. (Enn. VI, 6, 6, 2).
   xxx Правильнее было бы: "деревянное", как на с. 452.
   xxxi  Ср.  высказывание  А.Н.Афанасьева:  "миф  есть  древнейшая  поэзия"
(Поэтические воззрения славян С. 15), а также работы: Крушевский Н. Заговоры
как  вид  народной  поэзии.  Варшава,  1876:  Введенский  А.  Художественное
творчество как принцип объяснения мифов. М., 1901.
   xxxii Это понимание художественной (поэтической) формы связано, видимо, с
теорией Вяч. Иванова о линиях восхождения и нисхождения в - соответственно -
зачатии и рождении художественного произведения  и  об  их  синтезе  в  акте
художественного воплощения (выражения). См.: Границы искусства ?Иванов  Вяч.
Борозды и межи. М., 1916. С. 187-229. В другой работе  Лосев  интерпретирует
это учение Вяч. Иванова следующим образом:  "Это  (художественная  форма.  -
Л.Г.)  не  просто  извне  видимая  вещь,  но  она  переполнена   внутренними
энергиями, вращающимися в самих себе,  и  прикосновение  к  ней  переполняет
также и душу этими энергиями, и эти энергии и в  душе  как  бы  вращаются  в
круге" (ДХФ, 175).
   xxxiii О соотношении мифа и слова см. прим. 88.
   xxxiv Вероятно, имеется в виду школа Э.Б.Тайлора (1832-1917),  основанная
на его теории анимизма и специально выделенная как  "анимистическая"  теория
мифа у Вундта  (Миф  и  религия...С.  6-20).  См.  также  прим.  8.  Следует
отметить, что Лосев  оспаривает  все  выделенные  Вундтом  теории  мифологии
(теорию  вырождения   мифа,   теорию   его   прогресса,   натуралистическую,
рационалистическую  и  др.),  частично  солидаризуясь  при   этом   лишь   с
"символистическим", по Вундту, толкованием мифа.
   xxxv  Внутренним  оппонентом  здесь,  вероятно,  является  прежде   всего
Ф.В.Шеллинг, к теории мифологии которого у Лосева сложное отношение. С одной
стороны, Шеллинг ценится им необычайно высоко и признается как одна дз  трех
важнейших фигур в философской теории мифа (наряду с Проклом и  Кассирером  -
см. ДХФ, 150-151), с другой  же,  признавая  всю  собственно  философскую  -
категориально-мыслительную --  структуру  теории  мифа  по  Шеллингу,  Лосев
отрицает  эту  сторону  учения  Шеллинга   как   "результат   романтического
превознесения искусства до степени некой божественной  данности"  (ИАЭ,  VI,
612), что происходит в романтизме, по мнению Лосева, за счет его  ориентации
на протестантство  и  языческий  платонизм,  неприемлемые  для  православной
позиции Лосева (ДХФ, 208-209).
   xxxvi "Вкус  есть  способность  судить  о  предмете  или  о  способе  его
представления на основании удовольствия или  неудовольствия,  свободного  от
всякого интереса. Предмет такого удовольствия называется  прекрасным"  (Кант
И. Соч.: В 6 т. М., 1966. Т. 5. С. 212.)
   xxxvii В предшествующей работе Лосев, основываясь на схеме  Гегеля,  дает
следующую  формулу  отличия  религии  от  искусства:  "тождество  объекта  и
субъекта в объекте есть  искусство",  а  "тождество  субъекта  и  объекта  в
субъекте есть религия" (ДХФ, 179).
   xxxviii В кн.: "в мире".
   xxxix Стоглавый Собор (Стоглав)  -  состоящий  из  ста  глав  сборник,  в
котором содержатся  Постановления  Собора  1551  года,  созванного  в  целях
упорядочения и  регламентации  разных  сторон  государственной  и  церковной
жизни. Собор был открыт царем Иваном IV (Грозным), который  предложил  около
70 вопросов Собору; ответы на них и составляют  содержание  Стоглава.  Среди
основных тем Собора - улучшение различных сторон мирского быта (меры  против
брадобрития, волшебства,  скоморошества,  языческих  народных  увеселений  и
т.д.).
   xl Лермонтов М.Ю. Герой нашего времени. ?Собр.соч.: В  4  т.  Т.  4.  М.,
1976. С. 90, 135.
   xli Ср. у Г.Пауля: "Само содержание представления  <...>  не  переносимо.
Все, что мы знаем, по нашему  мнению,  о  содержании  представления  другого
индивида, покоится только на выводах из нашего  собственного  содержания..."
(Paul H. Prinzipien des Sprachgeschichte. 4 Aufl.  Lpz.,  1909.  S.  15),  a
также у сочувственно ссылающегося на  Пауля  Г.Г.Шпета:  "<...>  психическая
энергия одного индивида не может действовать непосредственно на  психическую
другого индивида" (Шпет Г.Г. Сочинения. М., 1989. С. 517).
   xlii Миква  -  "скопление  воды";  термин  из  раввинской  литературы.  В
религиозно-обиходном значении -  бассейн  в  синагоге,  приспособленный  для
ритуального  купания  (омовения,  очищения).  Мистическое   значение   миква
приобрела в средние века при усилении каббалистического движения.  Обрезание
служит символом союза между Богом и Израилем, вступления  в  лоно  еврейской
религии.)
   xliii Интеллигенция - активный лосевский термин, восходящий к Платону  и,
видимо, к Фихте (Первое  введение  в  наукоучение.  ????? 5-6),  означающий
для-себя-бытие, т.е. сферу самосознания и самоощущения  в  противоположность
просто бытию, нуждающемуся в том, чтобы кто-то другой, извне, его  переживал
и формулировал. Подробный анализ этого понятия - см. Гл.  XII,  ч.  5  наст.
изд.; ФИ, 83-88; а также ДХФ, 18-27, 149-150.
   xliv В кн.: "по тому".
   xlv Понятие личности принадлежит к фундаментальным  категориям  лосевской
религиозно-философской  позиции  в  целом  и  обладает,  с  одной   стороны,
традиционным   (христианским),   с   другой   стороны,   специфическим   (не
вписывающимся в философский персонализм начала  XX  века)  значением.  Кроме
становления этой категории в патристике (проанализировано  в  ИАЭ,  VIII,  в
печати) и в православной доктрине в ее "кульминационной", по Лосеву, форме у
паламитов в  XIV  веке  (см.  ОАСМ,  849-883),  Лосев  видит  аналог  своему
пониманию  личности  в  неоплатоническом  учении  об  уме.   Философские   и
собственно  психологические  толкования   личности   в   большинстве   своем
отрицаются Лосевым, как недостаточные или прямо неверные, включая  и  раннюю
стадию персонализма (ДХФ,  153-155).  Некоторое  сродство  можно  увидеть  в
персонализме Н.А.Бердяева, которого Лосев лично знал и высоко ценил.  Шестов
был Лосеву чужд не только по той причине, что он был, с точки зрения Лосева,
далек от академически  дисциплинированной  отчетливости  в  выражении  своих
взглядов (что можно встретить и у Бердяева), но прежде всего потому,  что  в
теории  Шестова  истина  (первосущность)  считается  невоплотимой,  боящейся
воплощения,  "как  все  живое  боится  смерти"  (Шестов  Л.  Сократ  и   бл.
Августин ??Мысль и слово. Философский ежегодник. М., 1918-1921. С.  96-108);
в то время как  для  Лосева  принципиальным  является  тезис  о  возможности
полного  воплощения  истины,  точнее   -   полного   энергийного   выражения
первосущности, и именно личность есть, по Лосеву, "наибольшая  выраженность"
сущности  в  инобытии  (ДХФ,  31).  Впоследствии  Лосев  применил  категорию
личности в качестве основного критерия для разделения  истории  культуры  на
этапы в зависимости от той или  иной  степени  напряженности  в  переживании
личностного чувства и от его соотношения с Абсолютной  Личностью  Бога.  См.
также прим. 61, 64, 97.
   xlvi Ср. позднюю, более положительную характеристику Лосева В.В.Розанова,
заканчивающуюся словами: "Это, конечно, очень  интересное  явление,  которое
заслуживает того, чтобы его изучить"  (В  поисках  смысла.  С.  224-225).  В
некоторых фрагментах ДМ, написанных в форме  несобственно-прямой  речи  (см.
прим.  14),  ощутимо   стилистическое   влияние   Розанова.   В   целом   же
религиозно-философские позиции Лосева и Розанова имели больше принципиальных
расхождений,  чем  единичных  точек  сходства,  в  частности,  это  различие
касается отношения к Вл. Соловьеву, с которым Розанов полемизировал по самым
существенным вопросам религии и  философии,  и  к  Достоевскому,  в  котором
Розанов  видел  некоторые  языческие,  нехристианские  черты  (Розанов  В.В.
Красота  в  природе  и  ее  смысл.  Отдельный  оттиск  из  журнала  "Русское
обозрение". М., 1895; Темный лик.  Метафизика  христианства.  СПб.,  1911  и
др.). См.также прим. 119.
   xlvii Имеется в виду Психологическое общество при Московском университете
под руководством Л.М.Лопатина  и  Г.И.Челпанова,  которое  Лосев  посещал  в
студенческие годы  и  позже,  выступая  там  с  докладами.  Возможно,  Лосев
вспоминает здесь доклад Шестова "Memento mori" и возражения на  этот  доклад
Бердяева.
   xlviii Неточная цитата: Достоевский Ф.М. Полн. собр.соч. Т. 14. С. 42.
   xlix Неточная цитата: Гоголь Н.В. Полн. собр. соч.,  М.,1951.  Т.  4.  С.
89-90.
   l Андреев Л.Н. Повести и рассказы: В 2 т. М., 1971. С. 46, 47-48.
   li Имеется в виду начало первой мировой войны. О  "чувстве  надвигающейся
мировой катастрофы" у Лосева в десятые годы см.: В поисках смысла. С. 210.
   lii Почти полное отождествление религии и мифологии - устойчивая традиция
не только популярной  атеистической  литературы,  но  и  богословской  ветви
мифологических исследований того времени (см. прим. 1). Эта  тема  стояла  в
центре  многих  дискуссий,  в  частности  -  по  поводу   книги   Леви-Брюля
"Первобытное мышление" (1922), где оно характеризовалось как "пралогическое"
(лишенное противоречий,  безразличное  к  ним)  в  отличие  от  современного
логического (или  концептуального,  т.е.  оперирующего  понятиями)  мышления
культурных народов. Так как мифология была  здесь  противопоставлена  зрелой
религии, то концепция пралогизма встретила настойчивую  критику  со  стороны
богословской ветви этнографии (Э.Леруа, В.Шмидт). Проведена была дискуссия о
Леви-Брюле   во   Французском   Обществе   Философии;   против    Леви-Брюля
высказывались в печати Ф.Боас и Б.Малиновский, поддержал Леви-Брюля Кассирер
(что закономерно связано с  его  концепцией  антитетичности  мифологического
мышления - см. прим. 18). Противоречивым было отношение к пралогизму и среди
марксистов.  Поддерживали  Леви-Брюля  Богданов,  Бухарин,  Марр  (последний
считал,  что  концепция  пралогического  мышления  удачно  иллюстрирует  его
яфетическую теорию языка),  оспаривали  -  Каутский,  Месин  и  др.  Причина
разногласий была связана с тем, что,  с  одной  стороны,  теория  пралогизма
соответствовала  эволюционной  социально-экономической  доктрине  (отнесение
мифологического мышления к низшей стадии было в этом плане логичным), но,  с
другой стороны, тезис о различии между мифологией и зрелой религией (за  что
критиковали  Леви-Брюля  в  богословской  этнографии)  не  согласовывался  с
фундаментальным тезисом атеистической этнографии о мифологии как "зачаточной
ступени религии". Лосев в целом относился к теории  Леви-Брюля  отрицательно
(см. прим. 2, 3,  17),  но  воспользовался  развернувшимися  спорами,  чтобы
подробнее рассмотреть диалектику соотношений между  религией  и  мифологией,
которая в свое время затрагивалась в концепциях "вырождения"  и  "прогресса"
мифологического мышления (см. прим. 34).
   liii Ср. аналогичное место у Вл. Соловьева, где среди вопросов о сущности
религии  специально  выделяется  вопрос  о  "подлинном  бытии  человека  как
существенного члена во всеедином, т.е. о вечности человека" (Указ.  соч.  Т.
1. С. 594). Вопрос о вечном существовании, или  бессмертии,  человека  Лосев
относил к числу главных проблем философии Вл. Соловьева и русской  философии
в целом (см. РФ. ј 3. С. 41).)
   liv О физиологическом аспекте молитвенной практики  и  различиях  в  этом
отношении между католичеством и  византийской  религиозной  духовностью  см.
ОАСМ, 867-872; о мистической физиологии - 854 и  др.  Cм.  также  о  понятии
экстаза, ФИ, прим. к с. 141.
   lv В кн.: "в мир".
   lvi Ср. эпитеты и определения, которые через  год  после  написания  этой
книги прозвучали в адрес самого Лосева как автора ДМ на XVI съезде ВКП(б)  и
в  печати:  "идеалист-реакционер",  "философ-мракобес"  (см.   вступительную
статью - с. 7  наст,  изд.);  "откровенно  поповский  реакционный  идеализм"
(Резолюция Института красной профессуры. ??Правда,  1931,  26  янв.);  "явно
безумен", "остается повеситься", "очевидно, малограмотен"  -  М.Горький  (со
ссылкой на "Дополнения к "Диалектике мифа") ?Собр. соч.: В 30 т. Т.  26.  "О
борьбе с природой". С. 189-190.
   lvii Старознаменный догматик "Всемирную славу" -  особый  тип  церковного
распева на воскресной вечерней службе. "Знаменный" - от "знамен",  "крюков",
знаков, которыми велась запись  музыки;  был  распространен  в  XI-XIII  вв.
Преображенский тропарь  и  кондак  -  песнопения  на  праздник  Преображения
Господня 6?19 августа. Лосев  иногда  управлял  левым  хором  или  звонил  в
колокола (за  что  и  называли  его  Алексей  Звонарь)  в  московском  храме
Воздвижения  Креста   Господня   (снесен)   ?Тахо-Годи   А.А.   Три   письма
А.Ф.Лосева ??Вопросы философии. 1989. ј 7. С. 149.
   lviii В "Известиях" от 17  июля  1918  года  говорилось  о  необходимости
"социализовать  Шаляпина",  ибо  он  "сам  в  себе  не  находит  внутреннего
требования такой социализации по  своему  убеждению".  Действия  Шаляпина  в
прессе часто стремились объяснить сугубо  материальными  интересами  (в  том
числе и отъезд за границу) и т.д. Как раз  в  период  написания  ДМ  Шаляпин
постановлением Совнаркома РСФСР от 24.08.1927 г. был лишен звания  народного
артиста как белогвардеец и контрреволюционер.  См.:  Шаляпин  Ф.И.  Маска  и
душа. М., 1989. С. 287.
   lix  Начиная  с  1919  года  московские  (Малый   и   Художественный)   и
петроградские  (Мариинский  и   Александрийский)   театры   стали   объектом
идеологических инвектив со стороны представителей  "пролетарской  культуры",
видевших в работе  этих  театров  приверженность  "буржуазным  традициям"  и
требовавших закрытия театров или их реорганизации на новых началах.
   lx В кн.: "она".
   lxi См. конец прим. 45. О внутреннем разделении  античности  на  этапы  в
зависимости от этапов становления личностного чувства  и  противопоставление
на этом же основании античности в целом - средним векам см. ИАЭ; о специфике
в переживании личностного чувства в новое время см. ЭВ.
   lxii Афанасий Великий (298-373) - александрийский архиепископ, признанный
за  свою  догматическую  деятельность  Отцом  православия;  Василий  Великий
(329-378) - представитель  каппадокийской  школы  православного  богословия.
Взгляды Афанасия Великого  и  Василия  Великого  формировались  в  борьбе  с
арианством и другими еретическими течениями, либо  отрицавшими  божественную
природу Логоса, безначальность Сына, его совечность Отцу, его несводимость к
тварному миру, либо, напротив, отождествлявшими Отца и Сына  или  доводящими
учение о Троице до ее распадения на три  разные  Божества  (савеллианство  и
тритеизм)  и  т.д.  На  Никейском  соборе  (325)  был  принят  Символ  веры,
утверждающий имманентность Сына Отцу, его единосущность и совечность первому
лицу Троицы.
   lxiii Об отсутствии непреодолимой границы между верой и знанием  подробно
говорится у Вл. Соловьева; см., например, определение веры как особого  рода
познания  (Указ.  соч.  Т.  1.  С.  719)  или  о  вере  как  о  своего  рода
непосредственном знании (там  же.  С.  774).  Ср.  также  известные  максимы
"верую, чтобы понимать"  (Августин,  Ансельм  Кентерберийский)  и  "понимаю,
чтобы веровать" (Абеляр). См. аналогичные фрагменты  о  соотношении  веры  и
знания в ФИ (с. 106).
   lxiv Негативное отношение к новому времени (см. прим. 5), в  частности  -
за его критику средних веков, - распространенный мотив не только  в  русской
философии начала XX века (Бердяев, Флоренский), но и  в  различных  течениях
XIX  века  (например,  "Фрагменты  о  христианстве"  Новалиса).  Критическое
отношение к новому времени сохранялось у Лосева и в дальнейшем (ЭВ),  причем
в работах последнего периода Лосев рассматривает свойственное, согласно  его
теории,  новому  времени  возведение  отдельного  человеческого  субъекта  в
абсолют как исторически необходимый этап в становлении  личностного  чувства
(В поисках смысла. С. 229). О личностном чувстве в приложении к истории  см.
прим. 61.)
   lxv В кн.: "вещь".
   lxvi В кн.: "материи".
   lxvii В кн.: "и".
   lxviii Отношение к "материи" и "идее"  как  необходимо  дополняющим  друг
друга категориям, между которыми нет смысла  устанавливать  субординационные
отношения, восходит, видимо, у Лосева, с  одной  стороны,  к  античности,  с
другой -  к  одному  из  вариантов  философского  истолкования  православной
догматики  (вопрос  о  богочеловечестве  Христа,  о   принципах   совмещения
божественной  и  тварной  субстанций),  представленному  прежде  всего   Вл.
Соловьевым (ср.: "<...> и мертвое  вещество  и  чистое  мышление  суть  лишь
отвлечения ума <...>" ?Указ. соч. Т. 2. С. 330). В 80-е годы Лосев употребил
для опреде