им образом, та граница, относительно которой экзистенциальная философия должна вытесняться за свои собственные пределы, состоит в переходе от отчаяния к новой вере. И если в кризисные времена крайнего отчаяния последним прибежищем мог бы оказаться возврат к чистому существованию, то построение нового человеческого бытия удается все же лишь на основе силы вновь обретенной веры. Вокруг этого движения веры и отчаяния по сути дела уже кружила вся мысль Кьеркегора, и лишь последующее развитие выделило из первоначально двойственного отношения "чистую" экзистенциальную философию.
     Одновременно становится очевидной та главная причина, почему подобная "чистая" экзистенциальная философия неизбежно должна вытесняться за свои собственные пределы к новому верорасположению (die Glaubigkeit). Без последнего экзистенциальная решимость была бы низведена до пустого авантюризма, а безусловная вовлеченность в любое мгновение оказывалась бы лишенной временной устойчивости и надежности (die Treue).
     И та же самая граница возникает при соотношении с реальностью. Разочарованный и потрясенный во всех основных объективных отношениях, человек оказывается отброшенным в одиночество своего отдельного существования. В результате теряется всяческая реальность окружающего мира. Однако после нахождения в некоторый момент окончательной опоры в экзистенциальном существовании все сводится к тому, чтобы, исходя из него, вновь обрести прочный контакт с наполненной смыслом и ценностью действительностью. Но тут оказывается, что этот подлинный контакт с реальностью располагается не в плоскости доказуемой общепринятости, а должен достигаться лишь в собственной вовлеченности и на основе вновь пробужденного верорасположения. Нечто существенное на христианской почве здесь развивал в последнее время Марсель64, однако вопрос о том, в какой мере эти исследования могут быть перенесены в плоскость чисто философского разговора, остается открытым.
     Подобная трудность возникает и в другом плане. Если в экзистенциальной философии человек оказывается отброшенным в одиночество отдельного существования, то данный процесс должен пониматься лишь в связи с предельным решительным очищением. Однако, если этот поворот пытается удержать неизбежно содержащуюся в экзистенциальной философии опасность в качестве продолжительного состояния, он вырождается в пустопорожнее занятие человека самим собой, и тогда под этой (пусть и присвоенной) вывеской происходит разложение скромной деловитости и самозабвенной отдачи человека своей задаче.
     Именно сегодня, когда всеобщая беда столь могущественно обрушилась на нас, в силу чего ответственная позиция в рамках решения общих задач требуется также и от философии, возникает рискованная опасность, что экзистенциальная философия выродится до бегства в чересчур личную сферу. Это вообще есть опасность того, что в случае некоторой слишком "возвышенной" манеры поведения вопрос о человеке "переоценивается", и неверно понятая ссылка на экзистенциальное существование служит переключению внимания на реальные основания хозяйственной и политической жизни.
     И последнее: если прежде на разные лады подчеркивалось жизнефилософское основание экзистенциальной философии, то последняя попадает тем самым вообще в рамки современного иррационального движения. Поэтому непостижимость для разума всего действительного образует ту исходную точку, которая с самого начала характеризует экзистенциальную философию. Сюда относится понятие парадокса у Кьеркегора, фактичности и заброшенности у Хайдеггера, историчности личного бытия у Ясперса, также понятие беспочвенности у Сартра и абсурдности у Камю (132), в общем - опыт угрожающей тревожности личного бытия, которому нельзя противостоять никаким мудрым соблюдением мер предосторожности. Вера в силу разума выглядела детской гипотезой Просвещения, которую человечество с тех пор основательно переросло под впечатлением столь угнетающих жизненных откровений. Однако если с этой идеей рациональной необъяснимости сотрудничать действительно всерьез, то тем самым, как это уже выставлял на свой лад против романтизма Гегель, в конце концов одновременно исчезает возможность понимания между людьми, и каждый оказывается для самого себя совершенно одиноким. И наоборот, когда это безнадежное одиночество оказывается избегнуто за счет желания вновь обрести общественную связь, то после на изменившемся основании речь заходит о новом освоении разума. Соответствующие начинания должны быть уже хорошо известны. Вышеупомянутое учение об "объемлющем" и развитая отсюда логика Ясперса, усилие Липпса по возведению логических форм к их первоистоку в конкретной жизненной ситуации говорящего, стремятся на этом пути к сглаживанию противоречия между разумом и существованием.
     Однако проблема ведет одновременно еще и в другом направлении. Из чистого иррационализма, если он не выскальзывает в пустой авантюризм, возникает усталая позиция чистой пассивности, позволяющая заниматься всем чем угодно, авантюризм же, со своей стороны, лишь усиливает безответственность. Напротив, тот, кто не желает полностью отказываться от упорядочивающего и формирующего построения мира, кто не желает полностью выпускать из рук ответственное планирование собственной жизни, тот не без толики веры достигает силы рассудка (der Verstand). Без этого рассудка нет никакого целеустремленного действия. Отсюда возникает задача нового освоения достижений разума на новой почве65. Но все это - далеко идущие задачи, возникающие же при этом проблемы здесь даже не могут быть намечены. Достаточно было указать лишь необходимость и направление фундаментального преодоления экзистенциальной философии.
     
     5. НЕОБХОДИМОСТЬ И ТРУДНОСТЬ ГЛУБОКОГО ЗАКЛАДЫВАНИЯ ОСНОВ
     Таким образом, с различных сторон возникает совершенно обоснованная и настоятельная критика экзистенциальной философии, и если, подобно нам, в ней видят устойчивое ценное начинание, то возникает необходимость решительного расширения и изменения имеющихся доныне форм экзистенциальной философии. Однако проблема была бы вновь недооценена, если бы стремились попросту к дополнению и расширению основ этой философии, чтобы теперь "наряду" с ее несомненными достижениями охватить также и право противоположной стороны. Экзистенциальная философия настолько замкнута в себе и в своем роде настолько совершенна, что, кажется, исходя из самой себя не допускает никакого потрясающего ее основы расширения. При этом если руководствоваться возражениями против чисто формального характера экзистенциального образа человека и в противоположность этому подчеркивать значение содержательной реализации и произрастающих отсюда человеческих связей, то экзистенциальная философия, наоборот, может усмотреть в этих возражениях недостаточное понимание ее своеобразного фундаментального опыта и основывающегося на нем понятия экзистенциального существования, ведь именно благодаря этому опыту оказывается относительной значимость любых возможных содержательных определений. Отсюда с уверенностью представляется, что для преодоления противоречий не остается никакой возможности если же, вопреки этому, не желать сбрасывать со счетов право другой стороны, то остается по-видимому, лишь возможность выдерживаемого, но неразрешимого напряжения.
     Исходя из этого отношение экзистенциальной философии к любому содержательному истолкованию жизни точнее всего можно было бы разъяснить на примере следующего образа: подобно тому как при чересчур ярком свете глаз слепнет по отношению к окружающим краскам, сливающимся в нераздельную темь, а при ограничении доступа света зрение, наоборот, обретает остроту и красочное многообразие мира становится различимым, точно так же происходит и с переживанием существования. Подле его безусловности неизбежно исчезает любое собственное определение жизни и мира. Но это не означает, что их не существует. Никто не может жить одним лишь экзистенциальным существованием, такое бывает обычно лишь, в отдельные моменты переживающего необычайный подъем личного бытия, когда же экзистенциальное существование нисходит и человек возвращается в сеть постоянных жизненных отношений, вновь становится очевидной несущая основа и все то, что перед этим обесценилось в результате опыта экзистенциального существования в от ношении содержательных определений мира и жизни. 
     Для философии это означает следующее: расширение основ экзистенциальной философии могло бы совершиться не в непрерывно-последовательном развитии ее понятийного определения, чтобы такое расширение выступило бы теперь в качестве составной части более крупного целого, но лишь таким образом, что подле философии существования должна развиваться еще и другая философия жизни и мира, которая и займется теми ранее исключенными вопросами содержательной реализации. И хотя последняя должна затем постоянно соотноситься с экзистенциальной философией, сама она, по-видимому, не происходит из общего с ней истока и не должна постигаться в рамках единой, непротиворечивой целостности. Между обеими системами скорее останется неразрешимое противоречие, и напряжение между ними придется выносить как выражение неупразднимого напряжения в самом человеческом бытии.
     Однако этого едва ли достаточно. Целиком отстраняясь от того, что данное отношение, выстроенное на противоположности между "голым" существованием и содержательными определениями, удовлетворяло бы лишь части выдвинутых возражений, в отношении же других возражений вопрос, наоборот, оставался бы совершенно открытым, это напряженное отношение тем не менее могло бы рассматриваться хотя бы в качестве временной меры, которой необходимо довольствоваться лишь до тех пор, покуда более глубокое видение предмета отсутствует, в течение же всего этого времени следовало бы оберегаться от ошибочных упрощений. Но между этими двумя, антиномично разорванными меж собой сторонами, существуют совершенно определенные отношения, пренебречь которыми в полной мере не может ни одна из них. С одной стороны, некоторая содержательная философия жизни и мира могла бы быть ответственно достижимой лишь в том случае, когда в ее собственное здание одновременно была бы включена за счет экзистенциального начала относительность любых ее отдельных высказываний. Но это отразится в меньшей степени на содержательном корпусе подобной философии, нежели на внутреннем отношении к тому философствующего которое здесь будет заключаться в тихой сдержанности, а также в памятовании о том, что все высказывания экзистенциальной философии все же не являются чем-то окончательным, но выражают всегда лишь совершенно определенную, исторически обусловленную точку зрения, имеющую подле себя другие, столь же возможные и принципиально равноправные с ней воззрения, и что окончательное единство исходит все же лишь из плоскости экзистенциального. С другой стороны, как это уже только что было подмечено, философия некоего в самом себе непременно чисто формального существования, если она не желает выродиться в безответственный авантюризм, не может стать независимой от конкретного содержательного смыслового наполнения.
     
     6. ПЕРСПЕКТИВА
     Таким образом, остается одна-единственная возможность: все-таки попытаться найти ту более глубокую основу, которая окажется способной сохранить добрые права экзистенциальной философии и одновременно выведет за ее роковые пределы. При этом одно лишь нащупывание очевидных границ экзистенциальной философии остается как таковое бесплодным и может, самое большее, играть роль предварительного прояснения постановки вопроса. Стало быть, это ни в коем случае не должно смешиваться с конкретной созидающей работой по преодолению. Поэтому-то, возможно, стоит не задерживаться слишком долго на подобных предварительных соображениях и, не обременяя себя чрезмерной методической осторожностью, как можно более непринужденным образом когда-либо взяться за решение поставленных здесь новых задач.
     При этом в анализе необходимо исходить из тех данных в опыте человеческой жизни фундаментальных типов поведения, которые предвещают выход за пределы экзистенциально-философской изоляции глубинного одинокого Я к несущему отношению - отношению к лежащей вне человека реальности. Наряду с только что уже затронутой верой наиболее предпочтительно было бы описать любовь и признательное доверие, надежду и спокойное мужество по отношению к будущему - то есть те оказавшиеся за бортом экзистенциальной философии сферы жизни, лишь исходя из которых можно достичь новых основ. Здесь открывается широкая область исследовательских задач.  
     Под этим углом зрения должны быть с особой тщательностью исследованы все те признаки, за счет которых в нынешнем положении начинает выделяться (причем, по-видимому, во все более возрастающей мере) зарождающееся новое движение, выводящее в позитивном ракурсе за пределы экзистенциализма. Чтобы привести хотя бы пару особенно отчетливых примеров, стоило бы напомнить об уже упомянутом повороте позднего Рильке и о бергенгруэновском открытии некоего "святого ("heilen") в своей основе мира66, о подробных исследованиях мира любящего сознания у Бинсвангера67 и весьма проникновенном толковании тоски у Кунца68, об упомянутых важных начинаниях Марселя, о возврате к "средиземноморским мыслям" такого решительного экзистенциалиста, как Камю, о важности для человеческого бытия защищающего дома, как это увидел Сент-Экзюпери69 и как это недавно столь убедительно подтвердил Хайдеггер70. При этом возникает чувство поразительных новых возможностей, во многом позволяющее надеяться на плодотворную дальнейшую работу. Однако все это лежит за пределами данной попытки введения в экзистенциальную философию71. Здесь же стоит ограничиться лишь подобным коротким указанием.



           1 Systematische Philosophie, hrsg. von Nicolai Hartmann, Stuttgart und Berlin 1942.
           2 Ср. 0. F. BoUnow: Hans Lipps, ein Beitrag zur philosophischen Lage der Gegenwart. Blatter fur Deutsche Philosophie, 16. Bd. 1942.
           3 За данными о литературе по поводу дальнейшего развития можно обратиться также: Deutsche Existenzphiloeophie, Bibliographische Einfuhrungen in das Studium der Philosophie, hrsg. v. 1. M. Bochenski, Nr. 23, Bern 1953. Согласно ориентирующему введению, там подобраны сочинения важнейших представителей работы их учеников и важнейшие дискуссионные статьи приблизительно 350 наименований, так что настоящее сочинение может быть освобождено от подробных ссылок на литературу. Цитирование в нем по возможности осуществляется согласно первому изданию используемых текстов.
           4 0. F. Bollnow, Rilke. Stuttgart 1951, 2 AufL 1956.
           5 0. F. Bollnow, Neue Geborgenheit. Das Problem einer Uberwindung des Existentialismus. Stuttgart 1955, 2 AufL 1960. Краткий набросок постановки вопроса содержит статья: Das Problem einer Uberwindung des Existentialismus. Universitas, 8. Jahrg. 1953,8.461 ff.
           6 J. F. Angelloz, Rainer Maria Rilke, Paris 1936, S. 322. Cp. Ders., Rilke, Paris 1952, S. 9.
           7 Urs von Balthasar, Apokalypse der deutschen Seele. Studien zu einer Lehere von den letzten Haltungen, Bd. Ш. Die Vergottlichung des Todes. Salzburg-Leipzig 1939.
           8 K. Jaspers, Existenzphilosophie. Berlin, Leipzig 1938.
           9 К. Jaspers, Philosophie. Berlin 1932, далее цитируется лишь с нумерацией тома и страницы.
           10 М. Heidegger, Sein und Zeit, 1. Halfte. Halle a. d. Saale 1927, далее цитируется как SuZ. С 7-го издания 1953 г. зафиксирован отказ от продолжения второй половиной.
           11 Ср. прежде всего М. Heidegger, Vom Wesen des Grundes. Festschrift fur E. Husserl, Halle a. d. Saale 1929, S. 100. Что касается более поздних хайдеггеровских представлений см. здесь М. Heidegger, Platons Lehre von der Wahrheit. Mit einem Brief uber den "Humanismus". Bern 1947.
           12 Peter Wust, Der Mensch und die Philosophie. Einfuhrung in die Existenzphilosophie. Munster 1946.
           13 Ср. с этим прежде всего R. Guardini, Rainer Maria Rilkes Deutung des Dasems. Eine Interpretation der "Duineser Elegien". Munchen 1953.
           14 Относительно философии жизни я отсылаю к моему сочинению: Dilthey, eine Einfuhrung in seine Philosophie. Leipzig 1936, Neuauflage Stuttgart 1965, а также: Die Lebensphilosophie. Heidelberg 1958.
           15 "Abschlie?ende wissenschaftliche Nachschrift" ("Philosophische Brocken")
           16 Кьеркегор цитируется далее просто с указанием номера тома и страницы в немецком переводе, выполненном большей частью Schrempf'OM в издательстве Eugen'a Diederich'a в Йене.
           17 Meister Eckharts Schriften und Predigten. Переведено со средневерхненемецкого и издано Н. Buttner, П 164 f. Вопрос о подлинности этой речи в данном случае несущественен.
           18 Die Reden Gotano Buddhos. Mittlere Sammlung. В переложении K. E. Neumann, Munchen 1922,22 Rede. Из большого количества созвучных отрывков можно выбрать, конечно, весьма произвольна лишь какой-то один.
           19 Miguel de Unamuno, Das Leben Don Quijotes und Sanchos, переведено o. Buck, Munchen o. J. U 25 f.  
           20 К. Jaspers, Die Geistige Situation der Zeit, Berlin, Leipzig 1931, цитируется как Sit.
           21 Ср. здесь ретроспективную самоинтерпретацию Хайдеггера в его "Brief Uber den "Humanismus", a. a. 0. S. 68 ff.
           22 R. М. Rilke, Gesammelte Werke, Leipzig 1930, в дальнейшем цитируется лишь с указанием номера тома и страницы: III 318, 324, 366, 464 и т. д. За дополнениями к разработкам, касающимся Рильке, следует в целом обратиться к моему сочинению о Рильке, Stuttgart 1951, 2Aufl.l956.
           23 F. Nietzsche, Werke, Gro?- und Kleinoktavausgabe, цитируется с указанием номера тома и страницы, VI 16.
           24 При этом мир всегда берется в смысле непосредственного экзистенциального переживания. Трансцендентально-философское углубление проблемы мира у Хайдеггера остается вне рамок настоящего рассмотрения.
           25 W. Diltey, Beitrage zur Losung der Frage vom Ursprung unsares Glaubens an die Realitat der Au?enwelt und seinem Recht. Gesammelte Schriften V, 90 ff.
           26 Hans Heyse, Idee und Existenz, Hamburg, 1935.
           27 Ср. с этим наряду с сочинениями J. v. Uexkulls прежде всего А. Gehlen, Der Mensch, seine Natur und seine Stellung in der Welt. Berlin 1940.
           28 Ср. 0. F. Bollnow, Die Ehrfurcht, Frankfurt a. M. 1947,2. Aufl, 1956, в особенности S143 ff.,S. 177 ff.
           29 Для рассмотрения и обоснования наряду с приведенным сочинением о Дильтее я отсылаю к моей статье: Zur frage nach der Objektivitat der Geisteswissenschaften, Zeitechrift f. d. ges. Staatswissenschaf t, 97. Bd. 1937, напечатанную ныне в O. F. Bollnow, Das Verstehen, drei Aufsatze zur Theorie der Geisteswissenschaften, Mainz, 1949.
           30 Понятие ситуации берется здесь в совпадающем с повседневным словоупотреблением смысле, как использует его Ясперс, а не в том строго выделенном смысле, в котором Хайдеггер выводит ситуацию лишь из твердой "решимости" человеческого поведения. Последнее требовало бы весьма более глубокого проникновения в особенности хайдеггеровской философии.
           31 Ср. с этим К. Jaspers, Psychologie der Weltanschaungen, 3 Aufl Berlin, 1925, S. 229 ff., цитируется как Ps.
           32 M. Heidegger, Was ist Metaphysik? Bonn, 1931, S. 16, в дальнейшем цитируется как M.
           33 M. Heidegger, Kant und das Problem der Metaphysik, Bonn, 1929, S.228.
           34 Лишь разросшейся до предельной степени скукой является настроение, выведенное в подробном и проницательном анализе Ж.-П. Сартром в его романе "Тошнота" ("La Nausee")(86) (1938). Nausee  берется здесь в качестве понятия, охватывающего очень многое, тогда как в немецком языке ему, возможнее соответствует все же связанное более тесно с чем-то вкусовым понятие отвращения, своеобразным образом зависающее между скукой, пресыщением (der Uberdru?), страхом и отчаянием. Следовательно, и тут это понятие означает особое чувство лишенности смысла своего бытия в целом, толкающее героев романа к опыту настоящего существован