му им.
    
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Предшественник Френсиса Бэкона
    Догматическое отношение к текстам, авторитет которых считался непререкаемым, вызывал в Средние Века пристальное внимание к содержащимся в них формулировкам, к каждому встречающемуся в них слову. Такое отношение к этим текстам привело тогда к возникновению взгляда, что "сущность вещи может быть выведена из самого ее названия. Это воззрение... долго сохраняло свою силу в средневековом мировоззрении"119.
    Вербализм, порожденный догматическим отношением к авторитетным текстам (которые в Средние Века были только латинскими текстами) привел к тому, что многие представители средневековой мысли выдвинули положение, что философские вопросы могут обсуждаться только на латыни и только на этом языке может философия преподаваться. Это одна из многих причин того, что в течение ряда столетий, во время которых умственная жизнь Европы находилась под влиянием средневекового мировоззрения, научные знания продвинулись вперед незначительно. Более того, некоторые ценные знания, которые удалось получить в Древней Греции и Риме, были забыты, утрачены.
    Естественно, что гуманисты первого и второго периодов Возрождения сурово осуждали схоластов и вообще средневековых мыслителей за то, что они занимались почти исключительно изучением и комментированием высказываний, найденных ими в книгах, и пренебрегали реальными предметами и процессами, о которых речь шла в этих книгах. Они критиковали средневековых мыслителей за то, что они столько внимания и сил затрачивали на силлогистику, отчего для познания никакой пользы не было. Они критиковали средневековый вербализм, который не только не давал ничего познанию, но даже вредил ему. Гуманисты призывали современников исследовать не книги, не мнения, высказываемые их авторами о действительности, а саму действительность, прекратить возню с силлогизмами, положить конец бессмысленной, нелепой возне со словами.
    Сами гуманисты вовсе не занимались силлогистикой и ничего общего с вербализмом не имели. Они исследовали не только книги, но и действительность, но будучи гуманитариями, они, почти все, занимались изучением того, что представляет собой в действительности человек, чем является на самом деле общество, а также проделывали огромную, поистине титаническую работу по разысканию, переводу, филологическому анализу текстов древних авторов, исследуя содержащиеся в них философские, этические, эстетические идеи. Однако исследованием явлений природы большинство гуманистов не занималось, хотя и призывало к этому. Кроме Леон Батиста Альберти, Николая Кузанского, Джероламо Кардано, Филиппа Парацельса фон Гугенгейма и в особенности Леонардо да Винчи, мало кто из них критически относился к естествознанию или математике. Более того, многие из них выступали против естествознания.
    Конечно, независимо от того, что сами гуманисты об этом думали, поскольку в своих изысканиях они руководствовались рациональными критериями, поскольку они не позволяли себе некритически принимать воззрения каких-нибудь авторов только потому, что данные авторы пользовались авторитетом, эти гуманисты своими переводами естественнонаучного наследия античных авторов способствовали возникновению научного метода исследования природы, в полном объеме вступившего в силу лишь в XVII в.
    Нельзя не отметить, что среди гуманистов XVI в. были и такие, которые занимали диаметрально противоположную позицию. Леонардо да Винчи, Николай Коперник, Филипп Парацельс фон Гугенгейм не только усвоили некоторые ценные достижения античного естествознания, но и сами, выдвинув требование - исследовать реальную действительность, в своей собственной деятельности последовали этому требованию, внеся ощутимый вклад в научные знания своего времени. Но таких гуманистов было тогда немного.
    Крупнейшие ренессансные мыслители - Марсилио Фичино, Джованни Пико делла Мирандолла, Пьетро Помпонацци (1462-1525), Эразм Роттердамский (1469-1536), Джордано Бруно (1548-1600), Никколо Макиавелли (1469-1542), Томазо Кампанелла (1568-1639), Себастьян Кастеллион (1513-1563) - хотя и признают и всячески подчеркивают первостепенную важность исследования не книг, а самой действительности, прежде всего явлений природы, но сами естественнонаучной деятельностью не занимаются.
    Не занимался исследованием явлений природы и один из крупнейших представителей скептической мысли Возрождения - Монтень. Однако последнюю главу последнего тома своего труда он озаглавил "Об опыте" и начинает ее словами: "Нет желания более естественного, чем желание достичь знания. Мы используем все средства, которые могут привести нас к знанию; когда разума оказывается для этого недостаточно, мы прибегаем к опыту,
    Per varios us us artem experientia fecis
    Exemplo monstrante viam
который есть средство гораздо более слабое и менее истинное"120. Дело в том, что применяемое для получения выводов из экспериментов индуктивное умозаключение распространяет заключение, полученное из рассмотрения конечного количества произведенных экспериментов, на все, могущие встретиться в экспериментах факты, количество которых бесконечно. Это заключение всегда рискует оказаться ошибочным. Усматривая в этом слабость опыта как средства приобретения знаний, Монтень рекомендовал внимательно относиться к условиям, в которых различные исследователи производили эксперименты и очень осторожно делать из них выводы.
    Выдвинув опыт как заслуживающее нашего внимания средство получения знаний, Монтень в данном отношении оказался единомышленником Санчеза. Сам же Санчез выдвинул идеи, подготовившие идеи Френсиса Бэкона. Это, прежде всего, идея об огромном значении, которое имеет в познании опыт. Санчезовская идея "ценности применяемого в процессе познания опыта, - справедливо указывает Андре Мендуз, - открывает путь совершенно современному духу науки". И далее он отмечает, что тулузский мыслитель не без основания предлагает ученым заняться "всецело экспериментальными, даже клиническими исследованиями"121.
    Поворот в понимании познания, оказавший исключительно большое влияние на развитие теоретико-познавательных воззрений и в связи с этим на всю вообще философию, произошел в XVII веке. Достижением этого важного этапа в ее развитии человечество обязано великому английскому философу Френсису Бэкону (1561-1626).
    Он, прежде всего, указал на огромную роль, которую играют в жизни людей знания. Отметим, что с указания на очень большое значение знаний в жизни людей начал, более чем за сорок лет до Бэкона, Санчез. Он писал, что люди добывают пищу, изготавливают одежду, возводят жилища и другие, в том числе и весьма сложные сооружения, решают множество важных для них практических задач. И это оказывается им по силам только потому, что им удалось получить необходимые для этого знания. Знания эти, конечно, несовершенны, но содержат в себе достаточно истинных сведений, чтобы решать такие задачи. Земледельцы, представители всевозможных ремесел преуспевают в деятельности, которой они занимаются, только благодаря тому, что являются специалистами, т.е. обладают знаниями в той области, в которой они работают. Отсюда известное изречение: "глас народа - глас Божий".
    Само приобретение знаний приносит людям способность решать такие трудные задачи, каких, не имея определенных знаний, они не могли не только решать, но даже ставить перед собой. Лишь с получением знаний о свойствах пороха (в XIV в.) могла возникнуть артиллерия - средство, позволяющее сокрушать прочные каменные укрепления, которые до того были несокрушимы. Приобретение знаний о том своеобразном явлении, которое представляет собой магнетизм, позволило узнать, что один из концов намагниченной стальной иглы всегда поворачивается, если ничто ему не препятствует, на север. А это знание, писал Санчез "научило нас на небольшом судне совершать путешествия вокруг света"122, о чем люди и мечтать не могли, когда этого знания не имелось. Пользуясь же показаниями компаса и некоторыми астрономическими знаниями, мореплаватели, находясь очень далеко от берегов в океане, уверены, что верно определили свое местонахождение и правильно выбирают необходимые им порты, подчеркивал философ.
    А сорок лет спустя Бэкон писал, что "знание есть сила", что "сила, достоинство и последствия" открытий, обогащающих наши знания, ясно видна "на примере трех открытий, которые не были известны древним... искусства печатания, применение пороха и мореходной силы. Ведь эти три изобретения изменили облик и состояние всего мира, во-первых, в делах письменных, во-вторых, в делах военных, в третьих, в мореплавании... никакая власть, никакое учение, никакая звезда не смогли произвести большее действие и как бы влияние на человеческие дела..."123.
    Новые, более точные знания, содержащие важную информацию, позволяют избавиться от заблуждений, в которых люди пребывали до получения новых знаний. Знания о магнетизме, благодаря которым мореплаватели получили возможность совершать сколь угодно далекие путешествия, позволили преодолеть большие заблуждения, содержавшиеся в наших знаниях о Земле, на которой мы живем. В течение ряда тысячелетий все ученые были уверены, что вся существующая на Земле суша сводится к Европе, Африке и той части Азии, которая тогда была известна, что за пределами этих континентов весь земной шар покрыт водой, мировым океаном. Расширение мореплавания, ставшее возможным в связи с увеличением наших знаний о магнетизме, привело к обнаружению существования вовсе неизвестного прежде огромного материка - Нового Света.
    Обнаружение стран и народов, ранее нам неизвестных, позволило в то время, когда жил Санчез, преодолеть еще одно заблуждение, очень долго владевшее умами даже самых ученых людей, их мнение, согласно которому в полярных областях из-за царящего там холода, невыносимого для человека, и в экваториальных областях, из-за царящей там жары людей нет. Факты, установленные путешественниками, посетившими эти области, неопровержимо доказали ошибочность этого мнения.
    "Глобус, изготовленный великим Архимедом, воспроизводит движения планет с поразительной точностью и тот, кто пожелал бы понять, как функционирует этот созданный ученым замечательный механизм, должен был бы тщательно изучить все его детали и роль, которую каждая из них выполняет в нем. Как же обширны и точны были знания самого Архимеда, не только изучившего движения небесных тел, но и сумевшего изобрести и изготовить искусственное устройство, совершенно правильно воспроизводящее столь сложные явления природы"124. Не только благодаря своему дарованию, но и благодаря обширным и глубоким знаниям он изобрел архимедов винт (водоподъемную машину), способ определения состава сплавов, системы рычагов, блоков, применяемых для поднятия тяжестей и пришел к ряду других своих изобретений, весьма помогающих людям в решении важных для них задач.
    Никогда, не будучи абсолютно точными, приобретаемые людьми несовершенные знания, доказывает Санчез, бывают более или менее точными, более или менее полными и чем они вернее, чем они точнее, тем больше они помогают людям в их практике, и чем больше в знаниях содержится заблуждений, тем большие неудачи постигают практическую деятельность людей, пользующихся такими ошибочными знаниями.
    Главное в рассмотренных выше высказываниях Санчеза, гласит - знания позволяют людям совершать в их практике необходимые для их жизни, в том числе, и великие дела. Дела эти тем больше и тем успешнее, чем точнее и обширнее знания людей. Чем ошибочнее их знания, тем больше неудач ожидает людей в практической деятельности. Здесь санчезовская мысль совпадает с тезисом Ф.Бэкона, гласящим: знания приносят людям успех, могущество в их практике, а незнание обрекает их практику на неудачу. В решении этой весьма важной философской проблемы тулузский мыслитель оказывается предшественником Бэкона.
    Но если Санчез, а вскоре после него Бэкон, установили, что существует зависимость практики, ее успеха от знаний, и, прежде всего, от их точности и полноты, то в XIX в. на основе нового понимания практики было выдвинуто и убедительно обосновано положение о существовании зависимости знаний, прежде всего их истинности, от лежащей в их основе практики. Какую же позицию по этому вопросу занимает автор рассматриваемого нами трактата?
    Санчез обстоятельно показывает не только сколь многого достигли люди в своей практике благодаря добытым ими несовершенным знаниям, но и как много они добыли знаний (разумеется, несовершенных, ибо все фактически приобретенные нами знания несовершенны), благодаря осуществляемому ими во все больших масштабах воздействию на окружающую действительность, воздействию, обеспечивающему решение задач, выдвигаемых перед ними жизнью, то есть благодаря практике.
    Из всех этих фактов явствует, какую огромную роль в жизни человечества играют добытые людьми знания, в особенности открытия, благодаря которым расширяется круг явлений окружающей действительности, о существовании которых они узнают, и все более точно, более верно люди начинают судить обо всем, что их окружает, а поэтому более успешно добиваются осуществления того, что необходимо для их жизни. Нельзя, утверждал Френсис Бэкон, приобрести истинное знание о том, что представляют собой в действительности явления окружающей нас природы, не "рассекая и анатомируя" их, как он выражался. Он здесь высказывает важную мысль: опыт это не более или менее пассивное созерцание исследуемых объектов, а такое воздействие на них, их "рассечение", которое как бы "вынуждает" их открыть нам то, чего простым созерцанием увидеть невозможно. Поскольку показания органов чувств неполны, неточны, а во многом и ошибочны, "чтобы помочь этому мы... изыскиваем и собираем пособия для чувств... И замышляем мы достигнуть этого при помощи не столько орудий, сколько опытов. Ведь тонкость опытов намного превосходит тонкость самих чувств, хотя бы и пользующихся содействием изысканных орудий (мы говорим о тех опытах, которые разумно и в соответствии с правилами придуманы и приспособлены для постижения предмета исследования)"125. Здесь перед нами еще одна важная мысль: даже "изысканные орудия" (в XVII в. были уже известны не только очки, но и телескопы), существенно увеличивающие объем и точность информации, доставляемой органами чувств, не в состоянии дать нам то, что дают эксперименты, "разумно и в соответствии с правилами придуманные" и, что особенно важно, специально приспособленные для того, чтобы помочь нам понять, что же объективно представляет собой объект нашего исследования. Эксперимент, следовательно, несравненно "тоньше" органов чувств, даже вооруженных хитроумной аппаратурой. Его "мы готовим в качестве светоча, который надо возжечь и внести в природу... поскольку природа вещей лучше обнаруживает себя в состоянии искусственной стесненности, нежели в естественной свободе"126. Заслуживает быть отмеченной выдвинутая Санчезом мысль о зависимости возникновения письменности от развития и расширения опыта. Практика вынудила людей понять, указал он, что лучшим средством преодоления неизбежной крайней ограниченности опыта отдельного человека является сообщение ему знаний, добытых опытом других людей, в том числе и живших задолго до него и проживавших очень от него далеко. Чтобы сделать осуществимым такие сообщения, была изобретена письменность, позволяющая передавать результаты опыта от одних людей другим, как угодно удаленных от них во времени и пространстве.
    Санчез указывает еще на одно важное обстоятельство, свидетельствующее об исключительно большом значении, которое имеет практическая деятельность людей, прежде всего их опыт в приобретении ими знаний, а следовательно, и для осуществления поистине великих дел, которые люди совершают, опираясь на эти знания, руководствуясь ими. Конечно, открытие магнетизма, открытие ранее неизвестных стран, континентов, народов, научные открытия, сделанные Архимедом и другими великими учеными - это знания, позволившие людям достигать в их деятельности великих результатов. Но сам лишь разум, даже разум гениальных людей, не мог узнать о существовании магнетизма, о существовании ранее неизвестных континентов и народов. О существовании этих и многих других явлений окружающей нас действительности люди узнали только благодаря своей практической деятельности, прежде всего - благодаря опыту.
    Санчез показал, что успехи практики, особенно опыта, зависят от успешности процесса приобретения знаний, а успехи этого процесса зависят от успехов практики, успехов опыта. При этом надлежит рассматривать практику как деятельность общественную, в которой участвует не один человек, а некоторое количество людей, соединяющих свои усилия. "Чтобы делать то, что нужно, не надо все делать только самому, а необходимо принимать во внимание помощь других людей и внешние факторы"127.
    Следует подчеркнуть, что Бэкон следовал по пути, проложенному Санчезом, не только в выдвинутых и разработанных им идеях о значении опыта вообще и эксперимента в особенности для познания жизни людей, но и в понимании роли сомнения в процессе познания, роли, на огромное значение которой указал тулузский философ, вполне разделявший в этом вопросе взгляды Монтеня (хотя о существовании последнего ничего не знал). "Если кто-нибудь, - писал Бэкон, - отправляется от установленных положений, он приходит под конец к сомнению; если же он начинает с сомнений и терпеливо справляется с ними, то через какое-то время приходит к правильному выводу"128. Великий английский мыслитель, как и Санчез, чрезвычайно высоко оценивал сомнение, "составляющее весьма важную сторону всякого научного исследования"129.
    Даже если нам не известна сущность, природа познаваемого объекта, но если мы своими руками его создали, нам удастся, считает Санчез, приобрести о нем довольно обширные и во многом (хотя и не во всем, ибо знание это несовершенное) верные знания. Обращаясь к читателю, он говорит, что человек мог бы получить немало ценных знаний, если бы стал "архитектором, сапожником или занялся другим ремеслом, подобно тем, кто изготавливает предметы из камня, из ткани, или из кожи... не заботясь о том, что такое дерево, что такое камень, или кожа, а лишь о том, как из данных материалов образуются дом, платье или обувь..."130. Есть много областей, в которых добиваются успеха в своей практике, в деятельности, воздействующей на реальность и преобразующей ее в интересах человека, люди из народа. Они приобретают благодаря этой деятельности большие и ценные знания, и поэтому в вопросах, касающихся этих областей, надо доверяться их суждениям, их знаниям: "Следует доверять людям из народа... всякому человеку, превосходно действующему в своем мастерстве, например, в архитектуре, навигации, внешней торговле, во всякой области, в которой специалист выказывает совершенство"131. Все они получили большие знания потому, что в данных областях работали, т.е. занимались практикой, поэтому имеют опыт. Тот, кто занимается строительством домов и обучает других этому делу, конечно, знает и все детали, из которых состоит дом, и как надлежит их связать, чтобы получился дом, и его ученики тоже знают это, иначе "как же им верить, что надо строить так, как они говорят?"132.
    В своем утверждении, что практика имеет весьма важное значение для приобретения нами знаний, для их расширения и уточнения, Санчез идет еще дальше: "Никто не может в совершенстве знать предмет, который создан не им самим"133. Это не означает, конечно, что, не изготовив своими руками какой-нибудь предмет, человек не может ничего знать о нем - выше достаточно ясно было доказано, что Санчез утверждал нечто диаметрально противоположное, - это означает, что совершенным не могло бы быть знание какого-нибудь человека о предмете, который не он сам изготовил. То же знание, которым он обладает об изготовленных им предметах, гораздо точнее и полнее, чем его знание о предметах не им созданных, но отнюдь не совершенно: чтобы быть совершенным, оно должно быть полным, то есть знанием обо всем, что предшествовало нынешнему состоянию этих предметов, знанием всех материалов, из которых они в данный момент состоят. Таки