ости его стремлений и решений от объективных условий и закономерностей, от природы самого человека, от окружающей природы, от общества. Верить, что человек может распоряжаться всем окружающим его миром по своему усмотрению, что в этом отношении его деятельность не ограничена никакими пределами, считают гуманисты XVI-XVII вв., значит принимать желаемое за действительное.
    Не менее острой критике подвергает ренессансная мысль новой эпохи представления предшествующих веков о безграничной мудрости человека, представления, абсолютизирующие результаты человеческого познания. Великие научные открытия XVI и начала XVII вв. вызывали, конечно, у гуманистов-современников восхищение тем, какие огромные и по своей глубине, и по своему объему знания может добывать человек. Но эти же открытия доказывали, что как сведения о действительности, которыми располагала схоластика, так и те сведения, какими располагали величайшие умы древности, а также гуманисты XIV-XV вв., - это знания, не только бесконечно далекие от полноты, но и заключающие в себе множество заблуждений. Естественно было заключить, что судьба, постигшая научные достижения прошлых поколений, постигнет и современные научные достижения. Исследователи, которые примут эстафету научных изысканий из рук современных ученых, обнаружат, как много ошибок содержат наши знания. И так будет повторяться из века в век. Начавшаяся в XVI в. эпоха научной революции рождала убеждение в относительности наших знаний, убеждение в том, что ни об одном положении науки никогда нельзя будет сказать, что оно совершенно точно, совершенно верно, совершенно полно. Гуманисты этой эпохи упрекали гуманистов предшествующих столетий в том, что и здесь они идеализировали человека, приписывая ему знания, абсолютно точные, абсолютно полные, безошибочные.
    
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Скептицизм Возрождения.
Монтень и Санчез
    Существенные различия между первым и вторым этапами культуры Возрождения интерпретируются некоторыми исследователями в том смысле, что высшей точки своего развития эта культура достигла в XV в., а XVI век - век "заката Возрождения"50, что для XVI в. характерен "поздний Ренессанс, или начало разложения Ренессанса"51. Ставшее общепринятым применение термина "высокое "Возрождение" к культуре XV в. делает представление об упадке ренессансной культуры в период, последовавший за XV в., чем-то как бы само собой разумеющимся. Такую интерпретацию согласовать с фактами невозможно.
    Жестокая действительность новой эпохи приносит с собой отрезвление; она рождает трезвый, реалистический взгляд на мир, на природу, на общество, на человека, его психологию, его личную и общественную жизнь. Выработке такого реалистического миропонимания и преодолению иллюзий "героического" периода существенно способствовали географические и научные открытия, оказавшие огромное воздействие на сознание гуманистов XVI века.
    Этот век - век расцвета ренессансной натурфилософии, впитавшей в себя диалектические идеи Николая Кузанского и представлявшей собой большой шаг вперед в развитии онтологии эпохи Возрождения. Характерный для этого века своеобразный, главным образом, антифидеистический скептицизм, в котором сочетались рационализм, эмпиризм и гносеологический оптимизм, явился выдающимся завоеванием ренессансной теоретико-познавательной мысли. В обоих случаях перед нами не упадок философии Возрождения, а самые высокие ее достижения, высшая точка ее развития. Говоря о том, что XVI век, чинквеченто, приносит с собой невиданный дотоле расцвет искусства, крупнейший советский специалист по Возрождению В.И.Рутенбург пишет, что "на это столетие приходится его высший и последний этап"52. Трезвый, реалистический взгляд на человека и окружающую его действительность - характерная особенность не только философии, но и искусства, и всей культуры второго этапа Возрождения. Этот взгляд нашел выражение в философском творчестве Н.Макиавелли, Дж.Бруно, Т.Кампанеллы, Т.Мора, Эразма Роттердамского, М.Монтеня и других крупнейших мыслителей века. И столь же ярко он проявился в художественном творчестве Микеланджело (из 70 лет, в течение которых он творил, 64 падают на XVI век), А.Дюрера (из 38 лет его творчества 28 падают на XVI век), Рафаэля, Тициана, Рабле, Сервантеса, Шекспира, в научном творчестве Н.Коперника, И.Кеплера (целиком принадлежащих XVI веку) и Г.Галилея, творившего в XVI и начале XVII в. Глубокие прозрения и открытия, содержащиеся в их наследии, связаны с их трезвым реализмом, вскрывающим всю сложность жизни, всю ее противоречивость. Реалистический взгляд на мир и на человека, взгляд, поистине достойный называться мудростью, приковывает к произведениям этих гениальных представителей культуры Возрождения внимание в наши дни так же, как это имело место на протяжении последних четырех столетий.
    Согласиться с мнением, что конец кватроченто - это конец Возрождения, что с этого момента начинается упадок, деградация ренессансной культуры, значило бы признать произведения названных великих представителей философии, науки, искусства XVI в. - выражением деградации, упадка культуры Возрождения. Нельзя также, признавая величие того вклада, который эти гуманисты внесли в сокровищницу мировой культуры, объявить их творчество чуждым Ренессансу. Ведь в их творчестве ренессансная культура поднимается на высоту, превосходящую кватроченто, выдвигает идеи, значение которых выходит далеко за пределы породившей их эпохи. Наследие Коперника и Галилея, Кампанеллы и Мора, Рабле и Монтеня, Сервантеса и Шекспира, Рафаэля и Тициана, Микеланджело и Дюрера приобретает с каждой эпохой новый смысл, приносит новые и новые откровения. Лишь двух-трех деятелей XIV-XV в. в этом отношении можно поставить рядом с названными великими гениями второго этапа Возрождения.
    Крушение иллюзий гуманистов XIV-XV вв. - это отнюдь не крушение ренессансной культуры. Напротив, XVI и начало XVII веков - время, когда, в отличие от первого этапа эпохи Возрождения, выдвигаются и получают распространение скептические идеи, - это период, когда культура Ренессанса достигла высшей точки своего развития, подводя человечество вплотную к культуре, в том числе и философии Нового Времени. Не упадок, не крах культуры Возрождения, а ее кульминацию, вершину ее достижений - вот что подарила нам эта эпоха, которую по справедливости следует именовать высоким Возрождением.
    Для Средних Веков характерно представление, не только исключающее какое бы то ни было поступательное развитие в материальной и духовной жизни человечества, но, напротив, предсказывавшее людям, что несмываемое клеймо первородного греха, лежащее на них, обрекает их на кару, на Страшный Суд, гибель, ожидающую в конце концов человечество. Отказавшись от этого представления, гуманисты первого этапа Возрождения рассматривали историю как движение кругообразное, в котором периоды высокой культуры сменяются периодами невежества, а на смену последним приходит культурный подъем. В том, что происходило в их время, эти гуманисты усматривали возврат к "золотому веку" древности, перед которой они преклонялись, культура возвращается "на круги своя".
    Иным оказывается понимание истории, возникающее в XVI в. В отличие от своих предшественников, гуманисты этого века трезво судят о пути, по которому движется история. Они подвергают острой критике интерпретацию истории, которой придерживались их предшественники.
    Наступивший в XVI в. перелом в позиции передовых умов Европы очень выпукло выразил Пьер Раме (1515-1572). Если в 1536 г. в своей магистерской диссертации он решительно выступил против царившего в течение ряда веков аристотелизма, заявив: "Все, что сказано Аристотелем, ложно", то в своей "Schole mathematicae" в 1959 г. он провозгласил: "нет никакого авторитета выше разума", распространив свой антиавторитаризм на все вообще авторитеты.
    Выдающийся гуманист Жан Боден (1530-1596) в "Шести книгах о республике" (1576) и в широко распространявшейся рукописной книге "Беседа семерых" (Colloquium heptaplomepes) к принципу отрицания всякого авторитаризма присоединил принцип совершенно чуждый и средневековому образу мышления, и мировоззрению гуманистов первого периода Возрождения. Мысль, выдвигаемая этим принципом, гласит: история человечества - это не регрессивное движение, В котором на смену высоким степеням развития ("золотому веку") приходят все более низкие его ступени ("чем древнее, тем истиннее и лучше") и не кругообразное, циклическое изменение, то есть периодическое повторение ранее пройденных ступеней, а движение, в котором более поздние его этапы представляют собой более высокие ступени человеческих достижений и в жизни людей, и в их познании. Это воззрение в XVI веке особенно ясно и энергично выразил Анри де ла Попелиньер (ок. 1540-1608), французский историк и участник гугенотских войн. Его "История Франции" (1581), в которой была выдвинута и обоснована мысль о существовании прогресса в истории человечества, была сожжена по постановлению синода французской кальвинистской церкви "за неуважение к церкви". Попелиньер писал: "Время, протекшее от времен древности до наших дней, сделало нас во всех отношениях выше древних; мы не только узнали из их сочинений все то, что знали они, - мы знаем больше их, так как мы ознакомились с вещами, которых они не знали, с тем, что природа произвела после них, скрыла от них, как скрывает и от нас многое из того, что она откроет нашим потомкам, которые вследствие этого превзойдут и древних, и нас"53. Этот гуманист высмеивал тех, кто преклонялся перед древними, полагая, что они во всем превосходили живших позднее людей, их веру в то, "что наши предки были одарены лучшим здравым смыслом, лучшим, следовательно, познанием. Таким образом, выходило, что по мере того, как люди удалялись от древности, их невежество возрастало..."54.
    Эту новую концепцию исторической эволюции человечества находит в скептицизме XVI в. крупнейший русский его исследователь И.Лучицкий, говоря "о Монтене, этом выразителе скептицизма в общественной мысли Франции, и о Франсуа Санчезе, этом первом французском систематическом скептике в строгом смысле этого слова"55.
    Впервые в истории достигнутое в XVI в. понимание того, что в изменениях претерпеваемых человечеством на многовековом протяжении его существования обнаруживается прогресс, имело большое значение для возникшей в этом веке новой трактовки истории познания. Вот что писал по этому вопросу Мишель Монтень: "...то, что осталось неизвестным одному веку, разъясняется в следующем столетии... науки и искусства не отливаются сразу в готовую форму, но образуются и развиваются постепенно путем повторной многократной обработки и отделки... Так вот и я не перестаю исследовать и испытывать то, чего не в состоянии открыть собственными силами; вновь и вновь возвращаясь все к тому же предмету и поворачивая и испытывая его на все лады, я делаю этот предмет более гибким и податливым, создавая, таким образом, для других, которые последуют за мной, более благоприятные возможности овладеть ими... То же самое сделает и мой преемник для тех, кто последует за ним. Поэтому ни трудности исследования, ни мое бессилие не должны приводить меня в отчаяние, ибо это только мое бессилие"56. Решительный гносеологический оптимизм, притом опирающийся на трезвую оценку реальных условий, - вот важнейшая особенность философии этого скептика, очень отличающаяся от того, что нередко приписывают сторонникам этой доктрины.
    Эту же мысль отстаивает Санчез, указывая, что превосходство знаний ученых более поздних периодов - неизбежное следствие того, что они начинают свои исследования, имея в своем распоряжении знания, добытые их предшественниками, и присоединяют к ним то, что самим удалось узнать. В результате приобретаемые обществом знания становятся все точнее и обширнее. "Так разрастается знание и такой образ действий людей позволяет сравнить знания более поздних поколений, пользующихся наследием, опытом их предшественников и своими достижениями с тем, что видит ребенок, взобравшийся на плечи гиганта"57, - пишет Санчез в своем трактате "О том, что знания не существует".
    В отличие от Попелиньера, писавшего о прогрессе лишь в области познания и сравнивавшего лишь знания современные со знаниями древних, Санчез, как и Боден, распространяет тезис о поступательности на все области деятельности людей - и духовной, и материальной, и на все эпохи истории человечества.
    XVI столетие - это период ряда глубоких, очень важных изменений, пережитых европейцами. Политические потрясения, имевшие место в Европе в связи с Реформацией и Контрреформацией, обусловленное этими потрясениями крушение иллюзий ряда гуманистов, а также великие географические и научные открытия, которыми было ознаменовано XVI столетие, - таковы события, приведшие к крушению иллюзий "героического" периода Ренессанса и к возникновению у передовых умов этого столетия трезвого, реалистического подхода к действительности, критического рассмотрения ими всего, что в ней происходит. Вот почему возник и получил в Европе распространение скептицизм, до этого почти никакого значения в умственной жизни этого континента не имевший. Его сторонников тогда называли "новыми пиррониками", имея в виду близость их воззрений к взглядам античных скептиков, называвшихся пиррониками по имени основателя этой философской школы Пиррона (ок. 305-275 гг. до н.э.).
    Самыми крупными представителями ренессансного скептицизма были Мишель Монтень (1533-1592) и Франциско Санчез (1552-1623). Известность Санчеза в XVI в. была вполне сравнима с известностью Монтеня, и влияние его идей тогда сравнимо было с влиянием идей Монтеня. Позднее же известность Санчеза сократилась, а затем и вовсе исчезла. Как справедливо пишет А.Берр: "Если в наше время Санчез мало известен, то когда-то он был весьма известен своими произведениями и своими лекциями... Этот врач-философ оказал большое влияние на значительное количество умов"58. В идейном отношении между этими мыслителями существует большая близость, но это были два совершенно отличных друг от друга человека.
    Монтень был сыном весьма состоятельного бордосского купца Эйкема. Дед Мишеля Монтеня получил дворянство в конце XV в., когда приобрел сеньорию Монтень. Мишель Монтень был не ученым, а великим писателем, одним из основоположников французской прозы, создавшим новый литературный жанр и автором бессмертного произведения "Опыты", написанным в этом жанре. Он был также крупным политическим деятелем, активным участником охватившей тогда Францию острой политической борьбы. Будучи одним из влиятельных деятелей партии "политиков", Монтень разделял их взгляды. "Политики" считали, что на самом деле и католическая Лига, и гугеноты преследуют цели, ничего общего не имеющие с религиозными знаменами, под которыми они выступают. "Политики" добивались прекращения гражданской войны на основе установления в государстве веротерпимости. Мишель Монтень был советником бордосского парламента, дважды избирался мэром г.Бордо, занимал этот пост 13 лет. Власти Бордо несколько раз направляли его как своего делегата на Генеральные Штаты и для важных политических переговоров (с главой Лиги Гизом, с ближайшим окружением короля, с Генрихом Наваррским). Хотя Монтень оставался католиком, он не только не поддерживал Лигу, но столь же резко осуждал ее участников, как и гугенотов. Его "Опыты" - не только выдающийся философский труд, но и идейное оружие, направленное на достижение целей, преследуемых партией "политиков", целей, в достижении которых и это произведение, и энергичная политическая деятельность его автора сыграли немаловажную роль.
    Иным человеком был Санчез, иным было и его происхождение, и его деятельность. Он родился в семье португальского еврея Антонио Санчеза. Жестокая расправа, которую чинила над евреями португальская инквизиция, вынудила эту семью (хотя она приняла христианство) бежать во Францию, где она поселилась в Бордо. Отец Франциско Санчеза, будучи врачом, приобрел репутацию хорошего доктора. К тому же "он был известной личностью, пользовавшейся большим уважением в среде мыслящего общества как за свой широкий ум, так и за свои познания. Он был одним из видных представителей той части еврейского населения, которая внесла большой вклад в развитие медицинских знаний в Европе того времени. Естественные науки и медицина составляли любимый предмет его занятий, и он смог передать эту любовь и своему сыну"59, который в своем трактате сообщает, что с детства очень интересовался изучением явлений природы.
    В школьном возрасте Франциско Санчез учился в том же бордосском коллеже, в котором также учился и Монтень. И содержание того образования, которое он там получил, и режим этой школы (кое в чем напоминавший российскую бурсу) вызвали у него такое же отвращение, какое вызвали у Монтеня. Не удовлетворенный тем, что ему дала школа, он, как и многие состоятельные французы, его сверстники, отправился обогащать себя знаниями в Италию, где тогда молодые люди получали несравненно более солидное образование, чем-то, какое они получали в других европейских странах. В Риме он с 1569 по 1571 г. изучал медицину, а возвратившись во Францию, продолжал свое медицинское образование на медицинском факультете университета в Монпелье, в университете этого города он стал преподавать.
    Затем Санчез, в течение всей своей жизни старавшийся держаться подальше от острой политической борьбы, бушевавшей в стране, по-видимому, почувствовал себя неважно в Бордо, где гугеноты пользовались значительным влиянием, перебрался в Тулузу. В Тулузском университете, где Санчез вскоре стал профессором, он работал все последующие годы вплоть до своей кончины. В этом университете он в течение 11 лет читал лекции по медицине и в течение 25 лет - лекции по философии, одновременно занимаясь врачебной практикой и научно-исследовательской деятельностью в области медицины. С 1583 до 1612 г. Санчез возглавлял тулузскую больницу Hotel Dieu st. Jacque (Больницу св.Якова).
    Он много времени и сил уделял не только философии и медицине, но и анатомии и физиологии человеческого организма. Вместе со своими учениками он образовал нечто вроде общества, систематически занимавшегося анатомированием человеческих трупов. Чтобы понять, как выглядела тогда эта деятельность Санчеза и его учеников, надо учесть, что в течение XIV-XV веков в большинстве медицинских факультетов Европы церковь разрешала производить не более одного-двух вскрытий тел умерших людей в год.
    Осанчез всегда вел жизнь кабинетного ученого, всецело поглощенного наукой и врачебной деятельностью. О репутации, которой он пользовался, можно отчасти судить по висящему и в наши дни в актовом зале Тулузского университета его портрету и мемориальной доске с надписью: Fraciscus Sanchez Lusitanus antecessor regius solubcremae facultatis in alma Universitate tolosana profesor. Obiit anno XXIII suos LXX - ...Liberalium artium cathedram prius occupaverat60.
    "Опыты" Монтеня впервые увидели свет в 1580 г., а трактат Санчеза "Quod nihil scitur" ("О том, что знания не существует") - в 1581 г. Оба мыслителя были скептиками. Французский ученый, внесший немалый вклад в исследования жизни и деятельности Монтеня, Фортунат Стровски пишет: "Имеются веские основания считать, что Санчез и Монтень были друг с другом знакомы... Отнюдь не невероятно, что Монтень и Санчез были в курсе и работ друг друга"61. Можно ли с этим согласиться?
    Свой трактат Санчез посвятил другу Жакобо де Кастро. В этом посвящении, предпосланном тексту трактата, говорится: "Недавно, разбирая книги своей библиотеки, дражайший Жакобо, я случайно наткнулся на это небольшое произведение, написанное мною семь лет назад и оставленное мною про запас на девять лет, следуя мнению знаменитого автора62. Теперь я нашел его растерзанным молью и тараканами до такой степени, что если бы оно стало ожидать опубликования еще два года, то приходится опасаться, что тогда я был бы вынужден скорее сжечь его, нежели выпустить в свет. Это побудило меня опубликовать его преждевременно"63.
    Таким образом, не подлежит сомнению, что свой труд Санчез написал задолго до того, к