К.,  ул.   Первая
Строительная.
     Ну, это  я уже знал. Почти наверняка. Еще после визита к Юрию Комарову.
Конечно, Первая Строительная. И этого Матвея народ знает с пеленок. И потому
никто даже внимания на него не обратил.
     Я сунул документы на место.
     Теперь пушка. Она так и осталась в руке Матвея.
     Глушачок. Как же без него.
     Ух  ты!  А  пушечка-то  знакомая.  Ну,  конечно  же.  "Токагипт-58".  И
царапинка на стволе.
     Так-так.
     Было у меня ощущение,  что этот "тэтэшник"  ко  мне вернется.  Вот он и
вернулся. Но забирать  его я не спешил. Сначала  нужно было понять:  уходить
или вызывать милицию.
     Раздумывал я целую вечность. Секунд восемь. Пока не спохватился: да что
ж это я торчу, как...
     Без вариантов. Сначала уходить, а потом думать. Потому что если сначала
думать, то потом уходить будет поздно.
     Ну и как же ты, Матвей, хотел уходить?
     "Сто  часов теорию отхода  слушает в училище  пехота".  Не  помню,  чьи
стихи. Не очень складные, но правильные. У нас тоже было часов  сто. Если не
двести.
     Я огляделся.
     Комната  была  большая,  с письменными столами,  заваленными  бумагами.
Компьютер на одном. Редакторская?
     Включенный монитор в углу с застывшей заставкой "Голосуй сердцем".
     И восемь дыр в полу, затянутом серым ковролином.
     ...Подряд, как короткая автоматная очередь.
     Похоже, мне здорово повезло. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.
     Так  что гильзы  можно  не собирать. Бесполезно. Пули из  пола  мне все
равно не выковырнуть.  Оперативники выковырнут. И отправят на баллистическую
экспертизу.
     Разрешение на ствол выдано в Москве. Вопрос: отстреливали его? Если да,
то  он есть  в  картотеке.  И я  имею шанс в  самом  близком  времени  снова
встретиться с капитаном Смирновым и майором  Кривошеевым. И услышать вопрос:
каким образом  у гражданина Салахова,  убитого в здании телецентра, оказался
ваш  пистолет  марки  "Токагипт-58" номер такой-то. И  тут уж не пятнадцатью
сутками пахнет. Возможно, мне удастся доказать, что я не верблюд.  Но далеко
не  сразу. Через полгода  примерно. Или через  год. Сидя в местном СИЗО, А у
меня не было в запасе года. У меня было меньше двух недель.
     Как-то не очень ладно все складывается. Но "токагипт" придется забрать.
А  заодно  уж и запасную обойму.  И  кобуру.  Чтобы не озадачивать  капитана
Смирнова  и майора Кривошеева лишними вопросами. Кобура  есть, дырки в  полу
есть, гильзы валяются, а пушки нет. Это как?
     Ладно. А это что за дверь?
     Еще одна лестница. Тут у них везде лестницы.
     Вниз.
     Похоже, технический ход. В какие-нибудь  аппаратные. А оттуда наверняка
во двор.  А  там в дырку в заборе. Не  через проходную же он собирался идти.
Через дырку, а  потом бочком-бочком вдоль ограды к "шестерке" цвета  светлый
беж. Незаметной в сгущающихся сумерках. И в наползающем с моря тумане.
     Вот это и был его маршрут отхода.
     Придется воспользоваться,  выбора не было.  В коридоры не сунешься.  Не
заблужусь, так засвечусь. С моим-то фингалом. Пока можно было надеяться, что
любительница травки не  свяжет  мое появление с хипежем, который  поднимется
после  того, как в редакторской обнаружат труп, что -- по оптимистичным моим
прикидкам -- произойдет  завтра утром. А про прикидки пессимистические лучше
было вообще не думать.
     Я   и  не  стал   думать.  Завернул   "токагипт"  в   какой-то   драный
полиэтиленовый  пакет,  чтобы  не  оставить   на  нем  свои  пальцы  (лишняя
осторожность  еще никому  не  мешала), сунул  пакет  за пазуху,  старательно
протер дверные ручки и ручку тележки и вышел в заднюю дверь.
     И уже с порога услышал:
     "Дорогие  друзья,  сегодня  в   нашей  программе  --   лидер  областной
организации "Яблоко",  доктор  экономических  наук  Игорь  Борисович  Мазур.
Обратите  внимание на часы  в  студии. Семнадцать часов двадцать три минуты.
Это означает, что мы в прямом эфире..."
     Господи, вразуми.
     Твой ли я воин?
     Или Царя Тьмы?
     III
     "Обратите внимание на  часы в  студии.  Семнадцать  часов  двадцать три
минуты. Это означает, что мы в прямом эфире..."
     Я взглянул на свою "сейку". 23.30. Это означало, что  передача  идет  в
записи.  Повтор.  Для тех,  кому  разные срочные  дела  помешали  посмотреть
передачу в прямом эфире, но кто непременно хочет ее увидеть.
     Для таких, как я.
     Срочных дел сегодня у меня  было  два. Первое: незаметно  выбраться  из
телецентра,  что  я  и  сделал,  воспользовавшись  очень грамотно  выбранным
Матвеем маршрутом отхода. Это заняло у меня  ровно  шесть  минут. Еще минуты
четыре  ушло  на  то,  чтобы завалить  лестницу  разной  тарой от  видео-  и
радиотехники.
     Второе  дело  оказалось гораздо более  затяжным: нужно было  привести в
порядок  "пассат". Не хотелось ездить по городу  с ободранной и примятой при
знакомстве с  "понтиаком" левой бочиной и особенно с дырками  в  стеклах. Не
лето. И не  только  в стеклах.  При ближайшем рассмотрении и  в Левой задней
дверце обнаружилась  дырка.  Все это не простудой  от  сквознячка грозило, а
очень неприятными вопросами,  которые мог задать мне любой  гаишник. Как раз
такими, какие  выразились на лице менеджера техцентра по ремонту иномарок, к
под®ездной площадке которого я подогнал тачку в робкой надежде, что световая
реклама "Для вас открыто всегда" соответствует истине.
     Соответствовала, блин. На площадку вышел вызванный охранником менеджер,
здоровенный  слесарюга  в синем фирменном  комбинезоне  и  кепке  с  длинным
козырьком, задумчиво обошел "пассат", сунул  палец в дырку на заднем стекле,
потом в дырку на  дверце и  посмотрел на меня, как  бы говоря: "Мы не  имеем
права принимать такие машины  в  ремонт без справки  из милиции,  так как не
вызывает сомнения, что автомобиль побывал под легким автоматным огнем".
     В ответ я только развел руками, как бы отвечая:
     "Понятия не имею, о чем это вы говорите".
     После  чего извлек зеленую  бумажку с портретом  Бенджамина Франклина и
показал ему, как бы говоря: "Не кажется ли вам, что эти пробоины сделаны  не
автоматным  огнем,  а  всего  лишь  охотничьим  оружием во  время  случайных
выстрелов? Сами знаете, как это бывает. Поехали  на охоту, слегка это самое,
то да се, а?"
     Он  с сомнением покачал головой, как  бы отвечая: "Я готов согласиться,
что это не автоматные пробоины,  а пистолетные.  Что  же до  вашей версии об
охотничьем оружии, то она не  кажется мне убедительной, так  как сезон охоты
на водоплавающую дичь уже закончился, а охота на диких копытных животных еще
не разрешена".
     Второй  стольник  поколебал и эту  его  убежденность, а третий заставил
признать,  что пробоины вполне могли быть сделаны из охотничьей одностволки,
но очень, очень небольшого калибра. Совсем маленького.
     Забрав  баксы, он красноречивым  жестом  велел  мне  отогнать  тачку  в
дальний темный угол площадки, сам скрылся в проходной и через  десять  минут
появился  с   небольшой  кувалдой  в   руках.  Под   ударами   этой  кувалды
продырявленные стекла "пассата"  превратились в  стеклянную  крупу. Менеджер
посмотрел на дело рук своих, сокрушенно покачал головой и сказал:
     --  Ну,  народ! Не  могут спокойно  видеть, как кто-то ездит  в хорошей
машине.  Хулиганье, да и только! Нет, что вы ни  говорите, а при  коммунизме
такого не было! -- И разрешил: -- Загоняй.
     * * *
     Как выразился однажды примерно в такой же ситуации Артист:
     -- Вот за что мне нравятся  новые  времена:  людям стало гораздо  легче
понимать друг друга.
     Бабки как внеречевое  средство  общения. Не  менее  выразительное,  чем
музыка, живопись или балет. И чем их больше, тем меньше слов требуется.
     Впрочем, за хорошие бабки  и при коммунизме взаимопонимание достигалось
довольно быстро.
     * * *
     Ремонт грозил затянуться часа на три,  а то и на все четыре.  Помозолив
всем глаза  в цехе  и  в  курилке, где  свободные от работы  и  до изумления
трезвые  слесаря  забивали  "козла", я  отыскал  на  заднем  дворе техцентра
грузовой  выезд, тормознул "левака" и  немного покатался по городу. Вместе с
короткой остановкой у автовокзала и более продолжительной  у  "Макдональдса"
это заняло у меня минут сорок.  Так  что, когда я тем же порядком вернулся в
техцентр, мне пришлось слоняться еще не меньше двух часов. Но всему приходит
конец. Я  заплатил по счету  еще шестьсот баксов  в  рублевом эквиваленте  и
получил свой "пассат" с новыми стеклами и  вполне прилично  отрихтованными и
покрашенными бочиной и дверцей. Потом поездил по окраине, пока  не убедился,
что хвоста нет, и вернулся в гостиницу как раз  к повтору  передачи "Голосуй
сердцем".
     ..."Прежде всего я  хочу  поблагодарить тех  из вас,  кто в первом туре
выборов отдал свои голоса избирательному блоку "Яблоко".
     День у меня выдался не из легких, поэтому я включил телевизор на полную
громкость  и  залез  в роскошную  мраморную  ванну-джакузи,  расслабиться  в
горячей  хвойной  воде  и  одновременно  послушать  выступление  Мазура. А в
голове, как всегда бывает после горячего дела, мелькали картинки с выставки.
Есть такой цикл то ли  у Чайковского,  то ли у Мусоргского. Ольга,  конечно,
хорошо потрудилась над моим  музыкальным  образованием, но пробелы остались.
Или у Римского-Корсакова?
     Так вот,  картинки  с выставки.  Не все, конечно. А те, в которых  были
неясности.
     "За  нашу программу  проголосовал  почти каждый седьмой избиратель. Для
нас   это  большой  успех.  Он  означает,  что  все  больше  людей  понимают
невозможность  разрешить   стоящие  перед  страной  проблемы   кавалерийским
наскоком,   отвергают   популизм   и   экстремизм   любого   окраса  --   от
красно-коричневого до сине-красно-белого".
     Картинка первая.
     Спортивный "понтиак" и  джип "гранд-чероки". Такие тачки не посылают на
дело. Посылают проще,  неприметнее. И стволы дают не такие.  "Калаши"  дают.
Или "узи". И драйверов не таких посылают. Шумахеров, конечно, не напасешься,
но могли найти кого-нибудь и покруче. Если  бы задались такой целью.  Значит
-- что? Значит, не задались. Значит, все  это было  -- экспромт. Как говорят
шахматисты, цугцванг: Вынужденный  ход.  Трейлер наверняка тоже экспромт. Не
могли они знать, на какое шоссе я выскочу. Я и сам не знал. Значит, задача у
них была остановить меня. И только потом переориентировались. То ли сами, то
ли  получили  приказ по мобильному телефону. Последнее  вероятней.  От кого?
Вопрос.
     "В то же время мы вполне отдаем себе отчет в том, что "Яблоко" получило
почти  вдвое  больше голосов,  чем мы  рассчитывали, еще и потому, что  наши
сограждане  таким  образом  выразили  протест  против разгула  преступности,
которая  стремится  распространить  свое  влияние  и   на  политику,  о  чем
свидетельствует убийство кандидата  "Социально-экологического союза" Николая
Ивановича Кома..."
     Картинка вторая.
     Я ушел из телецентра за шесть минут. Не зная  маршрута. Матвей ушел  бы
быстрей. Минуты  за четыре.  Через сколько  в  эфирной хватились  бы Мазура?
Стоп. А ведь не только Мазура. Но и...
     * * *
     Телевизор  молчал. Что за  фигня?  Я  вылез  из  ванны,  натянул  белый
махровый халат  с  синим  вензелем и надписью  "Hotel  Wisla" и прошлепал  в
гостиную.
     Телевизор был выключен, а в гостиной у меня были гости.
     Что-то не помню, чтобы я  кого-нибудь  приглашал.  Точно, не приглашал.
Больше того, специально  запер  дверь на защелку. Но мои гости были, похоже,
не их тех, для кого служат препятствием блокированные замки дверей.
     Ну что за жизнь. В ванне покайфовать не дадут. И телевизор послушать. И
спокойно подумать, кто же эти нынешние картинки с выставки сочинил.
     Их было трое. Все в хороших черных костюмах. Даже в очень хороших. Двое
при  галстуках, а  третий с темно-красной, с  искрой, "бабочкой". Из кармана
его пиджака высовывался  угол  такого же  темно-красного, в  тон  "бабочке",
платка,  а на правой руке блестел  золотой перстень с печаткой. Почему-то на
указательном пальце.
     Они  были похожи на посетителей  дорогого валютного ресторана гостиницы
"Висла",  которые  поднялись в  номер  к  партнеру,  чтобы  обсудить  с  ним
требующее особой конфиденциальности дело.
     Но мои гости не за этим сюда пришли. Нет, не за этим.
     Потому что  один из них, белобрысый громила, стоял  у двери, нацелив на
меня  здоровенный  "магнум"  с длинным  черным глушителем, держа  его обеими
руками. По-американски, двойным хватом. Челюсти  его медленно двигались, как
у коровы,  жующей  жвачку. Жвачку он  и жевал.  Какой-нибудь  "Стиморол" или
"Орбит". Без сахара. Другой, чернявый, шустро рылся в моих шмотках. И только
третий,  с "бабочкой",  спокойно  сидел  в  кресле,  удобно  вытянув  ноги и
рассеянно поигрывая телевизионным пультом.
     С первыми двумя все было ясно сразу. А третий был босс. Респектабельный
джентльмен. Лет пятидесяти.  Среднего роста, полноватый. Круглое веснушчатое
лицо.  Маленькие  белесые  глаза.  Никакие. Рыбьи.  Редкие  светлые  волосы,
аккуратно уложенные на пробор.
     Похож на прибалта.
     При  моем  появлении в  широкой  арке, отделяющей  ванную  и  туалет от
гостиной, он успокаивающе помахал рукой с перстнем:
     -- Мойтесь, мойтесь, мы не спешим.
     -- Вруби телевизор! -- сказал я. Он непонимающе поморщился.
     -- Телевизор  вруби! -- повторил я. И, видя, что он медлит, прошлепал к
"Панасонику" и нажал кнопку.
     Гостиную вновь заполнил голос Мазура:
     "Да, мы приняли  решение призвать  наших  сторонников  во  втором  туре
выборов голосовать "против всех". Почему? Попробую об®яснить".
     -- И не вырубай! -- предупредил я и направился в ванную.
     Громила преградил мне дорогу. "Магнум" он  держал уже  в одной руке.  И
если  бы не  глушитель,  небрежно крутил  бы его  на  пальце, как  ковбои  в
американских вестернах.  Напарник  за  его  спиной  проскользнул  в  арку  и
обшмонал мои джинсы и куртку, висевшие в просторном предбаннике. Вернувшись,
бросил на журнальный столик извлеченный из куртки бумажник.
     -- Больше ничего. Пушки нет.
     Громила   отступил   в   сторону,   открывая   мне  путь  в  ванную   и
снисходительным движением ствола приглашая  продолжить водные процедуры. Что
я и сделал.
     * * *
     "Как все вы знаете, во  втором  туре  президентских выборов  96-го года
"Яблоко"  поддержало  кандидатуру  Ельцина. Вместе со  всеми  демократически
настроенными  гражданами России мы  были поставлены  перед нелегким выбором.
Альтернатива Ельцину  была лишь одна --  господин Зюганов. Что изменилось за
минувшие полтора года?"
     Я  ополоснулся под  душем и  принялся вытираться перед зеркалом красной
махровой простыней,  одновременно прислушиваясь и к тому,  что происходило в
гостиной, и к об®яснениям Мазура. В гостиной вроде бы не происходило ничего,
а об®яснения "яблочника" на этот раз не были пересыпаны "макроэкономическими
интеграциями".  Так  что я  вполне  улавливал  смысл,  несмотря на некоторую
отвлеченность внимания.
     "...Как ни странно, довольно многое. Не буду сейчас говорить о том, что
изменилось в лучшую  сторону,  а что в худшую. Принципиально  важно  другое.
Стала очевидной  необратимость выбранного Россией пути.  Стало ясно, что уже
нет такой силы, которая  смогла бы повернуть нашу  страну вспять. Кто бы  ни
встал у власти. Это и  открывает перед каждым из нас возможность свободного,
не вынужденного выбора".
     Из   зеркала   на   меня   смотрела  несколько  осатаневшая  физиономия
начинающего  забулдыги  в той стадии  стремительного запоя, когда  водяра не
расслабляет, а накачивает мышцы  и мозги бешеной энергией, требующей бурного
выхода. Слегка затекший  левый  глаз и лиловый,  приятного дымчатого оттенка
синяк во  всю  скулу  свидетельствовали об  уже достигнутых  результатах,  а
правая сторона была открыта для новых свершений.
     Что бы, интересно, сказала Ольга, если бы меня увидела?
     Но  я  тут  же запретил себе  думать об Ольге.  Не было  Ольги. Не было
Настены.  Не было Затопина и Чесны, над  подмерзшими отмелями  которой  уже,
наверное, струилась поземка.
     Ничего не было. Все это осталось в прежней жизни. И если повезет, будет
в новой. А сейчас не было ничего.
     "И поэтому сегодня мы говорим "нет". Поэтому сегодня мы призываем наших
сторонников   голосовать   "против  всех".  Мы  больше  не  намерены   нести
ответственность  за глупости,  которые  будут  сделаны  людьми,  получившими
мандат при нашем согласии".
     Я оделся и даже причесался, хотя всклокоченная  шевелюра гораздо больше
соответствовала моему нынешнему имиджу. Я не спешил. Куда мне  было спешить?
Они не спешат, а мне тем более некуда.
     В монолог Мазура вклинился Эдуард Чемоданов:
     "Пресс-служба  ЛДПР  распространила  сообщение  о  поддержке  господина
Антонюка. Своим решением "Яблоко" фактически вручает ключи от губернаторской
резиденции коммунистам. Полагаю, вы отдаете себе в этом отчет?
     --  Какой  бы  выбор ни сделали наши сограждане, это будет их выбор. Мы
примем его так, как подобает настоящим демократам.
     -- Как, господин Мазур?
     -- Стиснув зубы, господин Чемоданов. Стиснув зубы".
     * * *
     Я вышел в гостиную, выключил телевизор, уселся в кресло и спросил:
     -- Ну? Чего надо? Выкладывай и вали.
     Мой визави нахмурился.
     Громила предложил:
     -- Окоротить его, Кэп?
     Кэп. Значит, это и есть Кэп. Его я, честно сказать, не ждал. Думал, что
пришлет кого-нибудь из своих подручных. Но явился сам. Значит,  важное дело.
Очень важное.
     Я обернулся к громиле:
     -- Ты,  педрила! Я тебе сейчас твой "магнум" в жопу засуну и  выстрелю.
Понял? Окоротит он меня!
     От такой наглости он даже перестал двигать челюстями.
     --  А  нормально  поговорить  мы  не можем?  --  спросил Кэп  с  легкой
брезгливостью. -- Как приличные люди. Нет?
     Точно   прибалт.  Эстонец  или   латыш.   Или   литовец.  По  интонации
чувствуется.
     --  Нормально, да? -- переспросил я. -- Это, блин, как? Ты вламываешься
ко  мне  с  двумя  холуями,  да?  У  одного громобой  сорок пятого калибра с
глушаком, у другого тоже какая-то пукалка, да? И третий небось в коридоре за
дверью, мля! И хочешь нормально поговорить, блин?
     Не густо у  меня со словарным запасом. "Мля", "блин". Что там еще есть?
А, вот что: бляха-муха.
     --  Давай говори. А  то  мне  спать пора, у  меня режим, --  сказал я и
добавил: -- Бляха-муха.
     Он явно не мог сообразить, какой взять со мной тон. Из чего я заключил,
что  они  не  мочить  меня пришли, а что-то  выяснить. Скажем, так:  сначала
выяснить,  а  уж потом, может, и  замочить. Недаром же  глушачок прихватили.
Понял-то это  я  сразу, а сейчас  только убедился, что  понял  правильно.  И
решил, что пора сбавить обороты.
     -- Эй, шнурок! -- обратился я к напарнику  громилы,  который вывалил на
диван содержимое моей  сумки и прослушивал аудиокассеты, по очереди вставляя
их  в  плеер.  -- Ты сюда  пришел кайф  ловить? Принеси шефу  выпить. Там, в
мини-баре. Чтоб он не думал, бляха-муха, что здесь отморозки живут!
     Тот вопросительно взглянул на хозяина.
     -- Что там есть? -- спросил Кэп.
     -- Битлы.  Би Би  Кинг. Старье. Только  это  вот хрен знает  что. -- Он
протянул  боссу  плоскую  черную  коробочку  с  маркой "Сони".  --  Дисплей,
светодиод. Вроде пейджера. Но не пашет.
     -- Это что? -- спросил меня Кэп.
     -- Прям щас. Лекцию буду читать твоим холуям. Ты принесешь шефу  выпить
или ему самому идти?
     Кэп  повертел  "соньку"  в  руках  и  положил  на  стол  рядом  с  моим
бумажником.
     -- Принеси. Хозяин угощает, неприлично отказываться.
     Шнурок поставил на журнальный стол два пузатых бокала, свинтил крышку с
бутылки виски и плеснул в  бокалы примерно на палец. Немного подумал и чуток
долил. Видно, хорошо знал дозу хозяина. Кэп приподнял свой бока