спрятал под подушку, после  чего  на цыпочках
подошел к окну и негромко позвал:
     -- Сержант.
     Внизу в темноте щелкнули каблуки.
     -- Ваше превосходительство?
     -- Все в порядке?
     -- Все в порядке, ваше превосходительство.
     Мягко  ступая,  мсье  Байон  пересек  комнату и  потушил  верхний свет,
предварительно  включив  маленький  ночник,  осветивший  спальню  призрачным
бледно-голубым сиянием. Затем осторожно приподнял  москитную сетку, посветил
на  нее фонариком и, убедившись, что насекомых нет, и слегка фыркнув, улегся
в постель. Прежде  чем погрузиться  в  сон,  он  машинально сунул  руку  под
подушку и нащупал там маленький шершавый орех -- талисман на счастье.

     В одиннадцать часов  утра епископ наконец  отбыл, и  жизнь в посольстве
пошла своим чередом. Леди Кортни отправилась в сарай за рассадой, сэр Самсон
заперся в ванной, Уильям, Легг и Анстрадер сели в канцелярии играть в покер,
а Пруденс принялась за третью главу "Панорамы жизни". "Секс, -- выводила она
крупными, неровными буквами, -- это  крик Души, стремящейся к Совершенству".
Написала,  перечитала  написанное,  зачеркнула  "Души"  и  сверху  надписала
"Духа", затем  после "Духа" вставила "мужчины", слово "мужчина" заменила  на
"мужское  начало", а  "мужское  начало" --  на "человечество". Вынула чистый
лист  бумаги  и  переписала  все  предложение,  а потом  взялась за  письмо:
"Уильям, любимый.  За завтраком, когда  все еще пребывали в  полусне, ты был
такой хорошенький, что мне  захотелось тебя ущипнуть, но я  не стала. Почему
ты сразу  ушел? Сказал "расшифровывать телеграммы". Тебя же никто не просил.
Наверно, из-за епископа. Милый, он уехал,  поэтому возвращайся,  и  тогда  я
тебе кое-что  покажу. "Панорама  жизни" сегодня идет со скрипом.  Получается
слишком  литературно и непонятно.  Короче, не пишется. Зло  берет. Пруденс".
Она аккуратно  сложила  письмо, вложила его в треугольную шляпу,  надписала:
"Достопочтенному  Уильяму  Бленду,  Аttache  Ноnoraire,  Legation  de Grande
Bretagne"'  и послала  мальчика  отнести  письмо  в  канцелярию,  велев  ему
дождаться  ответа.  "Прости,  дорогая,  сегодня  ужасно занят,  увидимся  за
обедом", -- набросал Уильям и прикупил к двум королям еще два.
     Пруденс в сердцах бросила ручку на стол и вышла из дома посмотреть, как
ее мать пропалывает клумбы с астрами.
     Накануне Пруденс и Уильям оставили в ванной надутого резинового змея, и
теперь он привлек внимание  сэра Самсона. Неполномочный сел в ванну,  бросил
змея  в воду,  поймал  его ногами, схватил  за  хвост и, вспенив  воду, стал
возить  его взад-вперед, изображая корабль в бурном  море. Потом сел змею на
голову, и тот,  хвостом вперед,  выпрыгнул  у него между ног  на поверхность
воды; после этого сэр  Самсон выпустил из змея  немного  воздуха, и по  воде
пошли пузыри.  С  таких  развлечений  обычно  начинался  день  посла,  и его
настроение во многом зависело от того, хорошо ли он  наигрался утром. Вскоре
сэр  Самсон мысленно погрузился в далекую эпоху плейстоцена: "На  подернутые
дымкой  утреннего  тумана  скалы  из пенящихся  волн,  резвясь  и плескаясь,
выбираются целые стада морских чудовищ... О пятый счастливый день сотворения
мира, -- думал Неполномочный,  -- о ты, сияющее, совсем еще  молодое солнце,
только недавно отлученное  от груди твоей матери, тьмы; о земная твердь, над
которой подымаются густые испарения болот... о киты и динозавры,  резвящиеся
в океанских волнах..."
     Стук в дверь.
     -- Приехал  Уокер, сэр, -- раздался снаружи голос Уильяма. -- Вы можете
его принять?
     Горькое разочарование.
     Сэр Самсон  вынужден  был  вернуться в двадцатый  век, в состарившийся,
переполненный  людьми  мир.  Он  сидел  в остывшей  ванне,  а  рядом  лежала
резиновая игрушка...
     -- Уокер? Первый раз слышу.
     -- Вы знаете его, сэр. Это секретарь американского посольства.
     -- Ах  да, вспомнил. Другого  времени для визитов он найти  не мог? Что
этому типу  надо?  Если он опять приехал за машинкой для разметки теннисного
корта, скажите ему, что она у нас сломалась.
     --  Нет,  сэр,  Уокер привез  последние новости  о  войне.  Наконец-то,
кажется, произошла решающая битва.
     -- Правда? Ну и слава Богу. И кто же победил?
     -- Уокер сказал, но я забыл.
     -- Не важно. Он  сам мне  все расскажет.  Передайте  ему, что  я  скоро
спущусь. Дайте ему  клюшку, пусть покамест поиграет в часовой гольф. И дайте
знать на кухне, что Уокер остается обедать.
     Через полчаса сэр Самсон спустился вниз и протянул Уокеру руку:
     -- Рад вас видеть, голубчик. Простите, что не сразу вас принял --

     ' Почетному атташе, посольство Великобритании (франц.).

     утром, знаете ли, всегда столько дел. Надеюсь, вы не скучали? По-моему,
Уильям, сейчас самое время выпить по коктейлю.
     -- Посол  подумал,  что вас заинтересуют  новости  о сражении. Вчера мы
связались  по телеграфу  с  Матоди. Вечером пытались вам дозвониться, но  не
смогли.
     -- Ничего удивительного, после ужина я всегда отключаю телефон. Надо же
когда-нибудь и отдохнуть, верно?
     -- Пока, разумеется, мы еще не знаем всех подробностей.
     --  Разумеется. Но Уильям сказал,  что война кончилась,  -- и это самое
главное. Я  лично очень этому рад. Слишком уж  долго она продолжалась. Масса
из-за нее неудобств. Интересно, и кто же победил?
     -- Сет.
     -- Вот как? Сет, говорите. Очень рад. Он ведь был... минуточку... дайте
вспомнить... Сет... Сет...
     -- Сын покойной императрицы.
     --   Ну   да,  конечно,  теперь  вспомнил.  Скажите,  а   что  с  самой
императрицей?
     -- Она в прошлом году умерла.
     -- Очень за  нее рад. Женщине ее возраста перенести  все эти катаклизмы
было бы нелегко. А как зовут ее мужа? Он что, тоже умер?
     --  Сеид?  О нем пока нет никаких известий. Думаю, что больше мы его не
увидим.
     -- Жаль. Славный был человек. Мне он всегда нравился. Кстати, кто-то из
них, кажется, учился в Англии?
     -- Да, Сет.
     -- В самом деле? Значит, он говорит по-английски?
     -- Свободно.
     --  Бедный Байон.  А он-то  старался,  учил сакуйю.  А вот и  Уильям  с
коктейлями.
     --  Боюсь, что  сегодня  коктейль не получился,  сэр.  У  нас кончилось
бренди.
     -- Ничего,  скоро опять все появится.  За обедом обязательно поделитесь
вашими  новостями,  Уокер.  Я  слышал, ожеребилась  кобыла  миссис  Шонбаум.
Любопытно,  как это вам  удается?  Наши, например, лошади потомства не дают,
как мы ни бьемся.  По-моему, местные  конюхи  ни черта не смыслят  в породах
лошадей.

     До французского посольства тоже дошли известия о победе Сета.
     -- Что ж, -- сказал мсье Байон, -- выходит, англичане и итальянцы взяли
верх. Но игра  еще не кончена.  Старого Байона не так-то просто перехитрить.
Вся борьба еще впереди.  Разумеется, сэр Самсон будет стремиться не упустить
достигнутого.
     В это же время Неполномочный говорил:
     -- Все решает климат. Я ни  разу не  слышал, чтобы кто-нибудь в здешних
широтах выращивал спаржу. А с другой стороны,  почему  бы  и не попробовать?
Горох же мы тут имеем -- и преотличный.

        3

     Спустя  два  дня  в  европейской  прессе появилось сообщение о битве на
горном  перевале Укака.  На миллионы лондонцев,  развернувших  в  тот  вечер
газеты, сообщение это не произвело ровным счетом никакого впечатления.
     "Что-нибудь интересное, дорогой?"
     "Нет, дорогая, ничего интересного".

     "Азания? Это, кажется, в Африке, да?"
     "Спроси Лил, она же в школе учится, а не я".
     "Лил, где находится Азания?"
     "Не знаю, папа".
     И чему вас только учат?"

     "Сплошные черномазые".

     "Эта  Азания недавно попалась мне в  кроссворде: "Независимое островное
государство". Ты бы, наверно, решила, что это Турция".

     "Азания? А я думала, это название парохода.
     "Неужели ты не помнишь этого черномазого красавчика в Бейллиоле?"

     "Сбегай  принеси атлас, детка...  Да, в папином кабинете, за журнальным
столиком -- он всегда там стоит".

     "В  Восточной Африке стало  вроде  бы поспокойнее.  Наконец-то  в  этой
Азании взялись за ум".

     "Ты хочешь посмотреть вечернюю газету? Там ничего нет".

     На Флит-стрит, в редакциях ежедневных газет:
     -- Ренделл,  в  Азании творятся любопытные вещи.  Оказывается, их новый
царек учился в Оксфорде. Посмотрите, может, получится статья?
     "Его   величество   и   по  совместительству  бакалавр  искусств...  --
отстукивал  на  машинке Ренделл.  --  Выпускник  Бейллиола среди людоедов...
Отчаянная попытка бывшего  студента Оксфорда завладеть троном...  варварское
великолепие... кровожадные орды... слоновая кость... верблюды... Восток идет
навстречу Западу..."

     "Сандерс,  в нашем  лондонском выпуске надо бы  разнести эту статью  об
Азании".
     "В утренней газете есть что-нибудь интересное?"
     "Нет, дорогая, ничего особенного".

     Во  второй половине дня, зайдя в клуб по дороге к леди Метроленд, чтобы
получить деньги  по  фальшивому  чеку,  Бэзил Сил просмотрел колониальную  и
зарубежную хронику в "Таймс".
     Последние четыре дня Бэзил,  как он сам выражался, прожигал жизнь.  Час
назад  он проснулся на  диване в совершенно неизвестной ему  квартире. Играл
патефон.  В  кресле, у газового камина, сидела женщина в халате и рожком для
обуви ела  из  консервной  банки  сардины. Глядясь  в зеркальце, стоящее  на
каминной полке, брился мужчина в рубашке с засученными рукавами.
     -- Проснулся... теперь проваливай, -- сказал Бэзилу мужчина.
     -- А я уж решила, что ты помер, -- сказала женщина.
     -- Не пойму, как я здесь оказался, -- сказал Бэзил.
     -- А я не пойму, как бы выставить тебя отсюда.
     -- Господи, как мне Лондон осточертел!
     -- У меня была с собой шляпа?
     -- Лучше бы у тебя ее не было.
     -- Почему?
     -- Господи, уйди ты наконец.
     И Бэзил, спустившись по  обитой  потертым  линолеумом  лестнице и выйдя
через боковую дверь какого-то магазина, очутился на Кингз-роуд в Челси.
     В клубной гостиной у камина сидел очень старый джентльмен  и  пил чай с
горячими булочками. Бэзил присел рядом и раскрыл "Таймс":
     -- Про Азанию читали?
     К такому вопросу старый джентльмен был явно не готов.
     -- Н-нет... в общем, нет.
     -- Сет победил.
     -- В  самом  деле? Знаете,  сказать  по  правде, я не очень внимательно
слежу за событиями в Азании.
     -- А зря. Там сейчас очень интересно.
     -- Не сомневаюсь.
     -- Кто бы мог подумать, что этим кончится, а?
     -- Нельзя сказать, чтобы я всерьез об этом думал.
     --  Ведь  в   сущности  борьба  шла  между  арабами  и   обращенными  в
христианство туземцами из племени сакуйю.
     -- Вот как?
     -- По-видимому, наша ошибка  состояла в том, что мы недооценили престиж
королевской династии.
     -- Гм...
     -- Откровенно говоря, мне и  раньше  казалось,  что старая  императрица
узурпировала власть.
     -- Вас,  я вижу, молодой человек, всерьез занимают события в Азании. Но
поймите, мне о них ничего не  известно, а расширять кругозор в моем возрасте
пожалуй что поздновато.
     С этими словами  старый джентльмен отвернулся от Бэзила и погрузился  в
чтение.
     --  Ни один  из  двух номеров не  отвечает,  сэр, --  доложил, войдя  в
комнату,слуга.
     -- Лондон вам не осточертел?
     -- А?
     -- Лондон, говорю, вам не осточертел?
     --  Нет,  я  всю жизнь  здесь прожил.  Мне  Лондон  никогда не надоест.
Помните: "Если надоел Лондон, значит, надоела жизнь"?'
     -- Какой вздор, -- сказал Бэзил.
     -- Я на время уезжаю, -- сообщил он портье, выходя из клуба.
     -- Очень хорошо, сэр. Как прикажете поступить с корреспонденцией?
     -- Сжечь.
     -- Очень хорошо, сэр. -- Мистер Сил оставался для него загадкой. Портье
ведь  прекрасно помнил  отца мистера  Сила,  почетного  члена  клуба. Совсем
другой человек был. Всегда подтянут, одет с иголочки,  на голове -- цилиндр,
орхидея в петлице.  Член парламента от консервативной партии.  На протяжении
двадцати лет -- бессменный парламентский партийный  организатор. Кто  бы мог
предположить,  что   у  него   вырастет  такой  сын,  как  мистер  Сил?  "На
неопределенный  срок  выехал из города.  Корреспонденцию  не пересылать", --
пометил портье  в своем  гроссбухе  против  имени  Бэзила. В  это  время  из
гостиной вышел старый джентльмен:
     -- Артур, этот молодой человек -- член клуба?
     -- Мистер Сил, сэр? О да, сэр.
     -- Как, ты говоришь, его зовут?
     -- Мистер Бэзил Сил.
     -- Бэзил Сил, да? Бэзил Сил. Уж не сын ли это Кристофера Сила?
     -- Да, сэр.
     --  В самом деле? Бедный Сил. Грустно,  ничего не  скажешь. Кто бы  мог
подумать? Чтобы у Сила -- и такой... -- И старый джентльмен зашаркал обратно
в гостиную  к  жарко натопленному камину и  горячим булочкам. На душе у него
было  легко  и спокойно  -- как бывает у стариков, когда  они раздумывают  о
неудачах своих сверстников.
     Бэзил пересек Пиккадилли и поднялся по Керзон-стрит.  У леди  Метроленд
был прием с коктейлями.
     -- Бэзил,--сказала она, -- зачем ты пришел? Я ведь тебя не звала.
     -- Знаю.  Я совершенно  случайно услышал, что  у  вас прием,  и  пришел
узнать, нет ли здесь моей сестры.

     '   Хрестоматийное   высказывание  известного  английского  критика   и
лексикографа Сэмюэла Джонсона (1709--1784).

     -- Барбары? Она обещала быть. Какой у тебя жуткий вид.
     -- Грязный?
     -- Да.
     -- Небритый?
     -- Да.
     --  Естественно,  я  же только  что встал. Еще дома  не  был. --  Бэзил
огляделся по сторонам. -- Я смотрю,  народ все тот же. Друзей у  вас, Марго,
как видно, не прибавилось.
     -- Говорят, ты отказался участвовать в выборах?
     --  В  общем,  да.  Это  лишено   всякого  смысла.  Я  так   и   сказал
премьер-министру.  Тарифную  реформу  я  защищать  не  стану.  Премьер  имел
возможность отложить обсуждение  законопроекта, но оппозиция рвала и метала,
и я решил, что с меня хватит. К тому же хочу за границу с®ездить. Что-то я в
Англии засиделся.
     -- Коктейль, сэр?
     -- Нет,  принеси мне рюмку перно и стакан воды. Что?  Перно  нет? Тогда
виски. Не сюда -- в кабинет. Мне надо позвонить. Я сейчас вернусь, Марго.
     "Господи, и что я нашла в этом мальчишке?" -- подумала леди Метроленд.
     --  Какой симпатичный,  -- сказала одна девица другой, посмотрев  вслед
Бэзилу.
     -- Где?
     -- Только что вышел.
     -- Ты имеешь в виду Бэзила Сила?
     -- Бэзила Сила?
     -- Одет черт знает как, небрит.
     -- Да. Расскажи мне про него.
     -- Дорогая,  он  очарователен...  Это  брат Барбары Сотхилл.  Последнее
время ему здорово  не  везет. Сил выставил  свою кандидатуру в  парламент от
какого-то  северного  округа,  и отец говорил, что  на следующих выборах  он
обязательно  победит.  Анджела Лайн оплачивала  его расходы  на предвыборную
кампанию, но  что-то у  них, как видно,  сорвалось, а Анджела,  сама знаешь,
денег  попусту тратить не  станет. Мне-то  всегда казалось,  что Бэзил ей не
пара. Уж очень они разные...
     -- А щетина ему идет.
     Обсуждали Бэзила и другие гости:
     -- Главная беда Бэзила в том, что  он -- зануда. Ладно бы только хамил,
а ведь он еще и поучить любит. Как-то раз меня посадили рядом с ним на одном
званом  обеде,  и  он,  поверишь  ли,  весь  вечер  об  индийских  диалектах
рассуждал. Ну что тут сказать? Потом я навела справки, и  выяснилось, что он
и сам в этих диалектах абсолютно ничего не смыслит.
     -- Чем он только не занимался...
     --  Именно.  А все  почему?  Потому что зануда.  Вечно он участвует  во
всяких там революциях, заговорах, убийствах...  Ну что тут сказать? Бедняжка
Анджела совершенно  на нем помешалась. Вчера я была у нее, и  она весь вечер
только  и говорила о  том  скандале, который  Бэзил  учинил в своем окружном
комитете. Да  и на приеме,  устроенном местными консерваторами, он  тоже вел
себя не  лучшим  образом. А потом он, Аластер Трампингтон и Питер Пастмастер
загуляли:   пили,  расплачивались   фальшивыми   чеками  и  даже   попали  в
автомобильную аварию, за что одного из них арестовали... Впрочем, вам и  без
меня  известно, что такое попойки  Бэзила. И ладно бы  еще в Лондоне -- а то
ведь  в  провинции. Вы же знаете эти провинциальные городки. Как  бы  то  ни
было,  пришлось ему свою кандидатуру снять. Все бы  ничего, только  бедняжка
Анджела по-прежнему к нему неравнодушна.
     -- И что же с ним теперь будет?..
     --  Спросите меня  что-нибудь полегче. Барбара божится, что  больше для
него ничего делать не станет.
     -- А  мне, признаться, ваш Бэзил порядком надоел, -- вступил в разговор
еще один гость. -- То он меня не замечает,  а  то читает длиннейшие лекции о
положении  в  Азии.  Поразительно, что Марго его  к себе  приглашает, --ведь
Питеру больше всех от него достается.
     В  это время в  гостиную вернулся Бэзил.  Держа в  руке стакан  виски и
откинув  назад  голову,  он  с наглым видом  смотрел на  гостей. Сутулый,  с
тяжелым подбородком,  темные спутанные волосы лезут на лоб, под презрительно
прищуренными  серыми  глазами мешки, надменный,  по-детски капризный рот, на
щеке шрам.
     -- Боже, как хорош,  --  шепнула одна из  девиц.  Бэзил  обвел взглядом
комнату:
     -- С кем бы мне хотелось увидеться, Марго, так это с Рексом Мономарком.
Он здесь?
     --  Да, в  том  конце гостиной,  кажется.  Но,  Бэзил,  я категорически
запрещаю тебе дразнить его.
     -- Хорошо, не буду.
     Лорд Мономарк, газетный король, стоял в противоположном конце комнаты и
рассуждал о диете. Вокруг него,  то и дело  исчезая в клубах сигарного дыма,
мелькали мужские и  женские  лица  его  свиты: три броско одетые красавицы с
изысканно-неправильными чертами лица,  не спускавшие глаз со своего патрона;
два потасканных светских льва вульгарного вида, громко сопевших от натуги, и
с иголочки  одетый, вертлявый пожилой секретарь с розовой плешью  и тусклым,
затуманенным взором, какой бывает у моряков и секретарей великих мира сего и
вызван недостатком сна.
     -- Последние  восемь месяцев  я  ем на обед только две сырые луковицы и
тарелку овсянки,  -- говорил лорд  Мономарк.  -- И должен сказать,  чувствую
себя на пять с плюсом -- и физически, и интеллектуально, и морально.
     Лорд  Мономарк  со свитой  держался в стороне  от остальных гостей.  Он
вообще  крайне  редко и  неохотно  соглашался покидать  свои  многочисленные
особняки  и  появляться  в  свете.  Несколько  близких  друзей,  которых  он
удостаивал  этой  чести, должны  были,  если  хотели  его  видеть, выполнять
поставленные им  жесткие условия: представлять лорду  новых  знакомых  можно
было,  только  предварительно заручившись его согласием; политиков надлежало
держать от  него  на  почтительном  расстоянии;  всех тех,  кого он  к  себе
приблизил,  следовало  приглашать вместе  с ним; вдобавок хозяин дома обязан
был  готовить специальные  блюда  --  в зависимости  от того, какой  диете в
данный момент отдавал предпочтение лорд Мономарк. На таких условиях он время
от времени появлялся в обществе; играя роль непереодетого Гаруна аль-Рашида,
он  наблюдал  за  прихотью  моды,  а  иногда,  потакая собственному капризу,
выбирал  в  этом  призрачном  мире  какую-нибудь приглянувшуюся  ему тень и,
вдохнув в нее жизнь, переносил в свой мир, мир реальных ценностей. Остальные
гости  тем  временем  скользили  мимо,  словно  не  замечая его присутствия,
стараясь  всем  своим  видом  показать, что  нисколько на  его  общество  не
претендуют.
     --  Моя  б воля, -- говорил лорд  Мономарк,  -- я бы обязал всю  страну
сесть на эту диету.  По моему распоряжению  была составлена и распространена
по  всем  редакциям  бумага,  рекомендующая  эту  систему  питания.  Мы,  не
задумываясь, тратим  на обед фунт  и шесть шиллингов, а то и целых два фунта
ежедневно, а ведь это составляет восемь-девять фунтов