Я.Д.И." (The
Man  from  U.N.C.L.E.),  "Молодые  законники",  "Внешние  ограничения", и  к
лучшей, по мнению большинства фэнов, серии "Звездного пути" - "Город на краю
вечности" (The City on the Edge of Forever) <Вероятно, это будет рекордно
длинное примечание, но мне нужно передохнуть, и я расскажу два  харлановских
анекдота: один  - апокриф,  другой - версия того  же происшествия, но самого
Харлана.
     Апокрифический вариант я впервые услышал в книжном магазине фантастики,
а  потом на  нескольких разных  конгрессах  фэнтези  и  научной  фантастики.
Говорят,  "Парамаунт пикчерс" провела перед началом съемок картины "Звездный
путь:  фильм" (Star  Trek The Movie) совещание Фантастов  с  Большим Именем.
Предполагалось обсудить некое грандиозное приключение, которое позволило  бы
кораблю  "Энтерпрайз" перелететь  с  катодной  трубки  на  большой  экран..,
проводивший совещание  чиновник  кинокомпании  постоянно  подчеркивал  слово
"ГРАНДИОЗНОЕ". Один писатель предположил: пусть "Энтерпрайз" втянет в черную
дыру (три месяца спустя "Дисней" высмеял  эту идею). Чиновник из "Парамаунт"
решил, что эта  идея недостаточно  грандиозная.  Другой писатель  предложил,
чтобы  Кирк,  Спок и  компания  обнаружили  пульсар, который  на  самом деле
является  живым   организмом.  И  снова   идеи  не  хватило   грандиозности;
присутствующим  в  очередной   раз   напомнили,  что  они  должны  придумать
что-нибудь  грандиозное.  Говорят,  что  Эллисон  сидел  молча, но  медленно
закипал  -  только  в  случае  с Харланом  "медленно"  означает пять секунд.
Наконец  он  заговорил.  "Энтерпрайз",  -  сказал   он,  -  проходит   через
межзвездное  искривление  - прапрадедушку  всех межзвездных  искривлений. За
несколько  секунд  корабль  переносится  через  бамбиллион  световых  лет  и
оказывается у гигантской серой стены.  Стена означает конец  всей вселенной.
Скотта пускает в  ход ионные бластеры на полном заряде, они пробивают стену,
так  что  можно заглянуть за край  всего сущего.  И в  отверстии,  окутанное
невероятным белым сиянием, видно лицо Самого Господа".
     Наступило  короткое  молчание.  Затем  чиновник  сказал:  "Недостаточно
грандиозно.  Ребята,   разве  я  не  сказал,   что  нужно  придумать  что-то
грандиозное?"  В ответ  Эллисон  сделал  жест, как будто бьет этого парня, и
ушел. А вот  рассказ самого Эллисона о том, как все происходило. "Парамаунт"
уже  довольно  долго  пытался  начать  работу над фильмом  "Звездный  путь".
Родденберри требовал, чтобы его  имя было указано в числе  авторов  сценария
Беда в том, что он не умеет писать. Его собственная идея, шесть или семь раз
использовавшаяся в сериале,  а потом еще и  в фильме, заключалась в том, что
экипаж "Энтерпрайз"  находит  в  глубоком  космосе Бога,  и  Бог оказывается
безумцем, или  ребенком,  или  и тем и другим. Меня  дважды  приглашали  для
обсуждения  сюжета. Доили  и  других писателей.  "Парамаунт"  никак  не  мог
принять решение и  даже несколько раз пытался отстранить  Джина  от проекта,
пока  тот  не воспользовался услугами адвокатов Потом  в  "Парамаунт"  снова
сменилась дворцовая  стража, из Эй-би-си явились Диллер и Айснер и привели с
собой  толпу  приятелей.  Одним  из  этих  приятелей  был  бывший установщик
декораций по имени Марк Трабулус.
     Родденберри предложил  мне написать сценарий фильма  совместно  с  этим
Трабулусом,  последним..,  из   всех   невежественных  неудачников,  которым
"Парамаунт" поручал делать картину. Я обсудил сюжет с Джином. Он мне сказал,
что  требуется  грандиозный  сюжет  и  все,  что  ни  предлагается,  кажется
недостаточно грандиозным. Я  придумал  сюжет. Джину  он  понравился,  и Джин
назначил встречу с  Трабулусом на 11  декабря 1975 года. Встречу отменили но
наконец мы  все  же сошлись  -  15 декабря. Джин (Родденберри), Трабулус и я
встретились в кабинете Джина на студии "Парамаунт".
     Я рассказал  им  сюжет.  В нем говорилось о полете к границам известной
вселенной и  возвращении во  времени в плейстоценовый период,  когда впервые
появляется  человек.  Я  предложил параллельное  развитие рептилий,  которые
могли  бы   стать  господствующим  видом  на  Земле,  если  бы  не  победили
млекопитающие.  Предложил  чуждый  разум  из  далекой  галактики,  где  змеи
действительно  стали господствующим  видом; и вот разумная змея прилетает на
Землю  в будущее  "Звездного пути" и видит, что ее соплеменники  уничтожены;
она  возвращается в далекое прошлое Земли, чтобы исказить временной  поток и
дать возможность пресмыкающимся победить млекопитающих. "Энтерпрайз" летит в
прошлое,  чтобы восстановить правильный ход времени, находит пришельца-змею,
и тут  перед  человеческим  экипажем  встает  дилемма:  имеет  ли  он  право
уничтожить целый вид, чтобы обеспечить  собственное господство в настоящем и
будущем? Короче говоря, в сюжете переплетаются время и пространство, этика и
мораль.
     Трабулус все это выслушал и несколько минут сидел молча. Потом сказал:
     - Знаете, я тут  прочел книгу  Ван Деникена. Этот парень доказал, что у
майя  был  точно такой  же календарь,  как  у нас,  так  что  они непременно
происходят от пришельцев Можно ли поместить в фильм несколько майя?
     Я посмотрел на Джина, Джин посмотрел на  меня, я посмотрел на Трабулуса
и сказал:
     - В то далекое время никаких майя не было. А он ответил:
     - Ну кому об этом известно? Я сказал:
     -  Мне  известно. Это глупое предложение. Трабулус  очень  рассердился,
сказал, что ему нравятся майя и если я хочу работать над картиной, то должен
придумать, как их туда запихнуть. Тогда я сказал:
     -  Я  писатель, а  вот  кто вы такой,  я не знаю! Встал и  вышел. Тем и
окончилось мое участие  в фильме "Звездный путь". У все мы, прочие смертные,
мы,  не  умеющие  произнести  нужные  слова  в  нужное  время, можем  только
воскликнуть:
     - Ты прав, Харлан! - Примеч. автора.>.
     В  то же самое время он писал три сценария для трех разных телесериалов
и получил  за  них  -  беспрецедентный случай - три премии Гильдии писателей
Америки  за  лучший  телесценарий  и  вел  ожесточенную войну,  своего  рода
творческую  герилью,  с  другими телепродюсерами,  которые, как  он  считал,
унижают его творчество и само телевидение ("превращают в какую-то кухню", по
собственным словам Эллисона). В тех случаях, когда он считал, что в сценарии
слишком мало осталось от него самого, и не хотел, чтобы его имя появлялось в
титрах,  он использовал псевдоним Кордвайнер Берд - имя, которое возникает в
"Странном вине"  (Strange Wine)  и  в  "Нью-йоркском  обозрении  птиц"  -  в
необыкновенно забавном рассказе,  который  можно  назвать "Седьмое посещение
Чикаго Брентано".
     Древнеанглийское  слово  "кордвайнер" означает  "сапожник",  "обувщик";
таким образом  буквальное значение  псевдонима, который Эллисон использует в
тех  случаях, когда  считает, что его сценарии безнадежно искажены, -  "тот,
кто  делает обувь  для птиц". Я  полагаю,  что это  неплохая метафора всякой
работы  для  телевидения и  очень хорошо раскрывает степень  полезности этой
работы.
     Однако  цель  этой книги  не  в  том, чтобы преимущественно говорить  о
людях, и о литературе ужасов не  должна рассказывать  о личностях писателей;
такую  функцию  выполняет  журнал  "Пипл"   (который  мой  младший   сын,  с
необыкновенной  критической  проницательностью,  упорно   называет   "Пимпл"
<Игра слов: "Пипл" (People) - "Люди"; "Пимпл" (Pimple) "Прыщ".>). Но в
случае   с  Эллисоном  личность  писателя  и   его   творчество  так   тесно
переплетаются, что невозможно рассматривать их в отрыве друг от друга.
     Я  хотел  бы  поговорить о  сборнике рассказов Эллисона "Странное вино"
(1978).   Но  каждый  сборник  Эллисона,  кажется,   основан  на  предыдущих
сборниках,  каждый  - это своего рода  отчет внешнему  миру на тему "Вот где
Харлан сейчас".  Поэтому необходимо  эту  книгу рассматривать в более личном
отношении. Эллисон требует этого от себя, что не  имеет особого значения, но
того же требуют его произведения.., а это уже важно.
     Фантастика   Эллисона   всегда   была  и   остается   нервным   клубком
противоречий.  Сам он не считает себя романистом, но тем не менее написал по
крайней мере два романа,  и  один из них - "В стиле рок" (Rockabilly) (позже
переименованный в "Паучий поцелуй"  (Spider  Kiss)) - входит в первую тройку
романов о людоедском  мире музыки рок-н-ролла. Он не считает себя фантастом,
однако почти все  его произведения - фантастика. Например, в "Странном вине"
мы  встречаем писателя,  за  которого  пишут  гремлины,  так  как  сам герой
исписался;  встречаем  хорошего  еврейского  мальчика,  которого  преследует
умершая  мать ("Мама,  почему ты  не уходишь  из моего ранца?" - в  отчаянии
спрашивает Лэнс, хороший еврейский мальчик. "Я видела, как ты  вчера вечером
играл сам с собой", - печально отвечает тень матери).
     В  предисловии  к   самому   страшному  рассказу  сборника   "Кроатоан"
(Croaloan)  Эллисон  утверждает,  что  он  сторонник  свободного  выбора  по
отношению  к  абортам,  точно  так же  как  в своих произведениях и эссе  на
протяжении двадцати лет называет себя либералом  и сторонником свободы мысли
<Анекдот об Эллисоне номер 2. Мы с  женой были  на лекции, которую Харлан
читал  осенью  1974 года  в университете Колорадо.  Он  только  что закончил
своего страшного "Хорвата",  а за два дня до этого  подвергся вазектомии. "У
меня все еще идет кровь, - сказал  Харлан аудитории, - и моя жена может  это
подтвердить".  Жена  подтвердила, и какая-то  шокированная  престарелая пара
направилась к выходу из  аудитории.  Харлан с кафедры добродушно помахал им.
"Спокойной ночи, друзья,  - сказал он.  - Простите, что  это  не то, чего вы
хотели". -  Примеч. автора>,  но  "Кроатоан", как  и  почти  все рассказы
Эллисона,  проникнут  такой  же строгой  моралью,  как  слова  ветхозаветных
пророков. В этих  превосходных рассказах ужаса мы видим то же, что в "Байках
из  склепа"  и "Склепе  " ужаса": в кульминации  грехи  героя, как  правило,
обращаются против  него самого..,  только у Эллисона это усилено  в  десятой
степени.  Но  одновременно  с  тем  произведения  Эллисона  пронизаны острой
иронией,  и  поэтому  наше  ощущение  того,  что   правосудие  свершилось  и
равновесие  восстановлено,  слегка  ослаблено.   В  рассказах  Эллисона  нет
победителей или побежденных. Иногда там есть выжившие. Иногда выживших нет.
     В качестве отправной точки в "Кроатоане" используется миф о крокодилах,
живущих  под улицами Нью-Йорка,  - смотри также  книгу  Томаса Пинчтона "В."
(V.) и забавно-ужасный  роман Дэвида Дж.  Майкла "Тур  смерти" (Death Tour),
это  необыкновенно распространенный  городской  кошмар.  Но  на  самом  деле
рассказ Эллисона посвящен абортам. Возможно, он и не противник абортов (хотя
в предисловии к рассказу Харлан нигде не утверждает, что  он их  сторонник),
но  рассказ  куда  острее  и  тревожнее,  чем  те  помятые  образцы  желтого
журнализма, которые сторонники движения "все имеют право на жизнь" таскают в
своих бумажниках и сумках, чтобы помахать у  вас  перед  носом, -  рассказы,
будто бы  написанные  от  лица ребенка, еще находящегося в  чреве. "Не  могу
дождаться,  когда увижу  солнце и  цветы, - произносит  зародыш.  -  Не могу
дождаться,  когда  увижу  улыбающееся   лицо  мамы..."   Кончается  рассказ,
разумеется, словами:
     "Вчера вечером мама меня убила".
     "Кроатоан" начинается с того, что герой спускает удаленный в результате
аборта  зародыш  в  канализацию.  Женщины,  которые делали  операцию подруге
героя,  Кэрол,  собрали свои инструменты и  ушли. Кэрол,  обезумев, требует,
чтобы  герой нашел  зародыш.  Стремясь  успокоить ее, он выходит на  улицу с
ломом, поднимает люк.., и спускается в иной мир.
     Миф  об   аллигаторах,   конечно,  результат   безумной  моды  середины
пятидесятых                                                               на
"подарим-ребенку-маленького-кро-кодильчика-ну-разве-он-не-прелестный?".
Ребенок,  получив  крокодила,  держит его  дома  несколько  недель,  а потом
маленький аллигатор вдруг перестает быть маленьким. Он кусается, может быть,
до крови и в  результате оказывается в канализации.  И нетрудно представить,
что аллигаторы  скапливаются там, на темной оборотной стороне нашего города,
там  они  питаются,  растут  и  готовы  пожрать  первого   же  неосторожного
ремонтника, бредущего  по туннелю  в болотных сапогах. Как указывает в "Type
смерти" Дэвид  Майкл,  в большинстве коллекторов  слишком холодно, чтобы там
могли выжить  даже взрослые  аллигаторы, не  говоря уже  о  малышах, которых
смывают  в унитаз. Но такой скучный факт не в силах убить мощный образ..,  и
мне известно, что сейчас снимается фильм, основанный на этом мифе.
     Эллисон всегда питал склонность к социологии, и мы почти чувствуем, как
он хватается за символические возможности такой идеи; когда герой спускается
в  этот  искупительный мир  достаточно  глубоко,  он сталкивается  с  тайной
загадочных, лавкрафтовских пропорций:

     "Там, где начинается  их страна,  кто-то - не дети,  потому что  они не
смогли  бы  этого  сделать,  -  давным-давно  поставил  дорожный  указатель.
Сгнившее бревно, к которому прикреплена вырезанная из вишневого дерева книга
и  рука. Книга открыта, а рука лежит на ней, один из пальцев касается слова,
выбитого на открытой странице. Это слово КРОАТОАН" <Пер. В.  Гольдича, И.
Оганесовой. Здесь и ниже цит. по изданию: Миры Харлана Эллисона, том второй.
- "Полярис", 1977.>.

     Дальше тайна раскрывается.  Подобно аллигаторам,  зародыши не погибают.
Не так-то  легко  избавиться  от  греха.  Привыкшие жить  в  водах плаценты,
по-своему  такие же  примитивные и  рептилиеподобные,  как сами  аллигаторы,
зародыши  пережили  путешествие  по  канализации и теперь  обитают во тьме -
символическое  существование  в  грязи  и  дерьме,  которые  бросает на  них
общество верхнего мира. Они - воплощение библейских строк:
     "Грех никогда не умирает" и "Грех твой отыщет тебя".

     "Здесь,  внизу,  в стране, расположенной под  городом, много детей. Они
живут  свободно,  и у  них странные  обычаи. Я  начинаю понимать  законы  их
существования  только сейчас:  что они едят,  как им удается выжить и  каким
образом это удавалось в течение сотен лет - все это я узнаю постепенно, день
за днем, и одно чудо сменяет другое.

     Я здесь единственный взрослый,
     Они ждали меня.
     Они называют меня отцом".

     На простейшем уровне "Кроатоан" - это рассказ о Справедливом Возмездии.
Герой  -  подлец,  от него залетели немало женщин;  Кэрол не первая;  до нее
из-за  этого  безответственного Дон  Жуана делали аборт его подруги Дениз  и
Джоанна. Справедливое Возмездие заключается  в  том, что герой обнаруживает:
ответственность, от  которой он так  долго  уклонялся, ждет  его,  столь  же
неотвратимая,  как  разлагающийся труп, который преследует  своего  убийцу в
"Призраке страха".
     Но  проза  Эллисона  захватывает нас, он в совершенстве владеет образом
потерянных аллигаторов и  творит чудо,  воскрешая этот неожиданный подземный
мир. Прежде  всего  мы  испытываем  гнев - как  и  в  большинстве  рассказов
Эллисона, мы чувствуем личную вовлеченность, и  у нас создается впечатление,
что  Эллисон  не рассказывает  нам что-то, а  неожиданно  бьет  из  укрытия.
Чувство такое,  будто  идешь в тонкой обуви по битому стеклу  или бежишь  по
минному полю в  компании сумасшедшего. Вдобавок  мы  чувствуем, что  Эллисон
читает  нам проповедь - не  тусклую  и банальную,  но произносимую  громовым
голосом, который  заставляет нас вспомнить  "Грешников в руках разгневанного
Бога"  Джонтана  Эдвардса  <религиозный  деятель  XVIII  века,  по  сути,
возрождавший кальвинизм>.  Лучшие  рассказы Эллисона содержат  не  только
сюжет, но и мораль, а самое удивительное и приятное в этих рассказах то, что
морализирование сходит ему с рук; мы обнаруживаем, что он редко продает свое
право первородства  за ясность  сюжета.  Обычно так  не  бывает, но в  своей
ярости Эллисон умудряется увлечь за собой всех - и не шагом, а бегом.
     В рассказе "Розы, нарисованные Гитлером" (Hitler Painted Roses) героиня
Маргарет Трашвуд страдает, и  по  сравнению с ее муками страдания Иова - все
равно  что   растянутая  лодыжка  спортсмена.   В   своей  фантазии  Эллисон
предполагает - почти как Стейнли Элкин в "Живом конце" (The Living End), что
реальность  жизни после  смерти  зависит  от того, что  думают о нас  живые.
Больше того, он предполагает наличие вселенной, в которой Бог (множественный
Бог, которого называют  Они) - это позер, которого не интересует ни  истина,
ни ложь.
     Любовник Маргарет,  ветеринар по имени Док Томас, убивает  в 1935  году
все семейство Рэмсдейлов, когда обнаруживает, что лицемерный Рэмсдейл ("Я не
потерплю  шлюху  в  своем  доме", -  восклицает Рэмсдейл, застав  Маргарет в
постели  с  Доком)  время  от  времени  сам пользовался Маргарет;  Маргарет,
очевидно,  становится  "шлюхой",  когда  сам   Рэмсдейл  перестает  быть  ее
любовником.
     Бешеный  гнев   Дока  переживет   только  Маргарет,  и  когда  горожане
обнаруживают ее, то сразу признают  виновной и обнаженной  топят в  колодце.
Маргарет отправляется в ад за преступление, которое,  как все полагают,  она
совершила, а  Док Томас, мирно умерев  26 лет спустя, возносится на  небеса.
Представление Эллисона о небе тоже напоминает  "Живой конец" Стейнли Элкина.
"Рай, -  говорит  нам Элкин, -  похож на  небольшой  парк с  аттракционами".
Эллисон представляет его местом,  где  скромная красота уравновешивает -  но
едва-едва - скромную скуку. Есть и другие  сходства; в обоих случаях хорошие
- нет, святые - люди отправляются в ад из-за церковной ошибки,  и при  таком
отчаянном   взгляде   на   современные   условия   даже   боги    становятся
экзистенциалистами.  Единственный ужас,  от  которого  мы  избавлены, -  это
зрелище  Всемогущего  в  туфлях  "адидас", с  теннисной ракеткой  на плече и
золотой клюшкой для гольфа. Но, несомненно, в, будущем нас ждет и это.
     Прежде чем  закончить  сравнение,  позвольте отметить, что  если  роман
Элкина  получил множество  рецензий,  в основном положительных,  то  рассказ
Эллисона,    первоначально   опубликованный   в   "Пентхаусе"   (литературно
подкованные   читатели  редко   регулярно   покупают  этот  журнал),   почти
неизвестен.  В сущности,  почти  неизвестен  весь  сборник "Странное  вино".
Критики в  большинстве своем фантастику игнорируют, потому что не знают, что
с  ней  сделать, если не рассматривать исключительно  как аллегорию.  "Я  не
работаю с фэнтези,  - сказал мне  однажды  критик "Нью-Йорк тайме ревью".  -
Меня не интересуют галлюцинации сумасшедших". Всегда полезен контакт с таким
открытым умом. Расширяется собственный кругозор.
     По счастливой случайности Маргарет  Трашвуд убегает из  ада, и  в своем
героически  пышном  описании  предзнаменований,  которые  предшествуют  этой
отрыжке  ада, Эллисон забавно  пародирует  первый акт  шекспировского  "Юлия
Цезаря". Юмор и ужас - инь и ян литературы; Эллисон это знает. Мы смеемся..,
но за смехом кроется тревога.

     "Когда обжигающее  солнце прошло небесный экватор, направляясь с севера
на  юг,  возникло  множество  знамений: в  Дорсете, недалеко  от  маленького
городка Бландфорд, родился теленок с двумя головами; недалеко  от Марианских
островов поднялись на поверхность затонувшие корабли;  повсюду  глаза  детей
превратились в мудрые глаза стариков; над индийским штатом Махараштра облака
приняли форму воюющих армий; ядовитый мох  мгновенно вырос на южной  стороне
кельтских мегалитов  и  тут же  погиб - всего  на несколько минут;  в Греции
лепестки  левкоев  стали истекать кровью,  а  земля вокруг  хрупких  стеблей
начала  издавать  запах  гниения.  Иными словами,  явились  все