нет?
     Так изо дня в день. Предаваясь  праздности и лени, незаметно подошли  к
Цусимскому проливу. Говорят, над полями больших, жестоких битв витает особый
дух  -  дух сражений. Случайно  ли, специально так вышло -  пролив проходили
ночью, но весь народ шарахался  по кораблю и  не спал. Видно, витал в районе
самого крупного и жестокого морского сражения Русский Дух Цусимы и будоражил
русскую душу. Уточнили  время и место у  штурманов: к месту начала  сражения
подойдем в два  часа  ночи,  к  месту окончания битвы  - к полудню следующих
суток.  Если  СДК  сможет идти  под обоими дизелями. И  старик, несмотря  на
польскую постройку, сделал это! Видно,  и здесь не обошлось без духа Цусимы.
Еще штурмана сказали, что это район интенсивного рыболовства,  и будет много
японских шхун.
     В каюте связиста  накрыли стол -  помянуть  те  далекие  и смутные,  но
несомненно героические  времена, когда дрались  насмерть  в пределах  прямой
видимости.
     - А  вот выиграй мы Цусиму, - бросил  пробный шар КИП-овец, -  может, и
коммунизма бы не строили? Могли ведь  выиграть,  и всю русско-японскую войну
тоже.
     -  Ты что, обалдел? - урезонил его  комдив-два. - С чего  это? Японская
эскадра имела явное превосходство.
     - Иметь-то имела, но в ней был  сосредоточен весь  их флот. А у нас три
таких флота было, и каждый в  отдельности  японский превосходил,  по крайней
мере,  в  броненосцах.  Первая  Тихоокеанская  эскадра, Балтийский  флот,  -
КИП-овец  загибал  пальцы,  -  и   Черноморский  флот  с  его  "Очаковым"  и
"Потемкиным".
     - И что?
     - А "Широка страна моя родная". Попробуй, собери  все это в одном месте
да в одно время.
     - А что ты читал про Цусиму?
     -  Что  и  все  -  "Цусиму"  Новикова-Прибоя.  Но  -  не  очень. Мнение
сверхсрочника о тактике, да еще с классовых позиций.
     - А "На "Орле" к Цусиме", кажется, Крылова?
     - Не,  листал только. Но это -  вещь.  Писал корабельный инженер, знал,
что писал. Может, начнем потихоньку, чтобы не было внезапности?
     Автоматчик достал фляжку и составил вместе три стакана.
     - По чуть-чуть?
     - Пойду, пну вестового, - подал  голос хозяин-связист,  - пусть чайку и
чего-нибудь закусить принесет...
     Подводники вытащили по белому сухарю - с ужина.
     - Может, попозже?
     - Не, ночью его не дозовешься, а чаек  мы и сами сообразим, кипятильник
вон есть.
     Пропустили по двадцать пять грамм под сухарик. Потянуло на разговор.
     -  Связь  у  нас тогда была  ни  к  черту,  - многозначительно произнес
хозяин-связист.
     - Угу, а сейчас она стала лучше, - хмыкнул комдив-два, главный электрик
атомохода, - из-за нее одна лодка осталась  в Камрани,  так и не окунулась в
Индийский океан. Перегрелась на сеансе связи, квитанцию ждали. А мы  сколько
пропотели? А вот афонинцы не смогли или не захотели.
     Связист крепко замолчал.
     - Между первой и второй... - нарушил КИП-овец неловкое молчание.
     - Давай.
     Повторили.
     - Пойду, вестового отловлю, - поднялся связист.
     - А из каюты, по связи?
     - Без толку, надо идти, - и вышел, вздохнув.
     - Ну вот, обидел парня.
     - А чего обижаться. Американские фрегаты видел? Антенн вообще не видно.
А  у  нас  все  наружу  топорщится.  Сметет  все  первым же  осколком,  и  -
отвоевались...
     -  Ладно, сегодня  не  День Связи. А про Цусиму лучше всего в Советской
Военной энциклопедии читать. Коротко, сжато и между строк много...
     - И что ж ты вычитал между строк?
     -  А  много.  Например,  что  Рожественский отпетым дураком  не был,  и
самодуром  тоже.  И то, что это было  ну... как  репетиция  Первой  Мировой.
Генеральная  репетиция, так сказать. После русско-японской все пошло в тираж
- и сплошной  фронт, и проволочные  заграждения,  и атаки  цепью,  пулеметы,
крейсера-рейдеры...  И  революция  в  спину.  Причем,  большинство  новшеств
вводило,  как сказал Ленин,  "реакционное, отсталое  и  безграмотное русское
офицерство".
     - Ну, Ленин  -  это  Ленин...  А  японский  флот просто был  технически
совершенней, и потому всех побеждал...
     -  Ты  уверен?  Почему-то  до гибели Макарова на  "Петропавловске" Того
избегал  драться,  да  и  какой  он,  в  жопу,  японский?  Миноносцы  сплошь
английские, крейсера - французские. Броненосцы - да.  Но  за  полста лет  до
этого в Японии вообще флота не было,  ни одного суденышка паршивого, а тут -
броненосцы, да еще супер! Ни хера ж себе?  Откуда? Без помощи сбоку тут  фиг
обошлось.
     - Ну и что ты хочешь сказать?
     - А  хочу сказать,  что  эту войну  нам "союзнички"  подсунули,  еще по
Крымской войне. Причем, даже подготовиться не дали. А когда япошки  нам бока
помяли, и мы решили дать бой - так подписали в Штатах этот Портсмутский мир.
А  годовалые большевики - первый  съезд в Лондоне -  ура! революция! Война и
революция, и все из Лондона. Как тебе?
     Помолчали.
     -  Что-то связиста долго нет. Как думаешь, при  нем можно  говорить про
революцию?
     -  Хрен знает. Парень недалекий,  или  прикидывается,  но на стукача не
похож. Думаю, можно. Хотя - кап-три на корабле второго ранга...
     - Связисты - не карьеристы.
     -  Не скажи. Для связиста-надводника  кап-три - это прилично. А  может,
"залетный"...
     - Может, спросить?
     -  Да  не  надо.  Захочет  -  сам  скажет. Кстати, лейтенант  Колчак  -
по-нашему кап-три  - в ту войну миноносцем командовал. И нехило  командовал.
Знаешь про то?
     -  Не очень.  Хотя  Пикуль в "Три  возраста  Окини-сан" пишет  про него
нормально.
     Пить третью без хозяина не позволял этикет. Покурили в иллюминатор.
     - Может, выйдем, посмотрим?
     - Да ну... Ночь - как ночь, а до Цусимы еще далеко. Хозяин  вернется, а
нас нет. Сидим.
     - Ладно. Слушай, а чего ты еще читал?
     - Ну...  в  госпитале, на практике  в Северодвинске,  "Порт-Артур". Про
несостоявшийся прорыв во Владивосток. От  Макарова Того шарахался, как  черт
от креста. И надо же -  первый минер  России подорвался на мине...  Невезуха
какая-то.
     - А Степанов, он как, "по Ленину" пишет или нет?
     -  Да нет.  У  него  этакого  революционного  злорадства  не  видно.  А
отрицательный  герой  вообще один -  это  Стессель со своей генеральшей. Все
остальные - герои. Непонятно только, как Порт-Артур сдали.
     - А ты как думаешь?
     - А хрен знает. Ты понимаешь, по сути это уже была мировая война. Нас с
японцами поставили друг против друга. А исподтишка против нас - и Франция, и
Англия, и Штаты... Ну, Турции сам Бог велел. А за нас - прикинь! - Германия.
Девять лет прошло - и мы  уже в общей своре  с этими "союзниками" с  немцами
воевали. Как тебе расклад? Надо пропустить для проясненья.
     - Давай еще маленько подождем.
     - Пять минут - засекаю.
     - Про шимозу расскажи.
     - А что - шимоза? Конвенция ее запретила, страшная это штука, но японцы
все  равно  применяли.  Я  так  думаю,  им  ее  всесильные  тогда  англичане
подсунули, вместе с бездымным порохом.
     - А наши снаряды даже не взрывались, когда броню пробивали...
     - Это у легких крейсеров.  Главной-то целью броненосцы были. Ни фига-с!
Дрались на равных, разгрома не было, пусть не пи...дят.
     В каюту вошел связист в роли вестового.
     - Ну ты даешь! А мы уже заждались на третью.
     - Не нашел нигде. Завтра ему устрою... Цусиму...
     КИП-овец разлил на троих - чуть побольше.
     - Ну... за тех. Кто утоп, как говорится.
     Выпили, не чокаясь. Пытались  перевести разговор на службу, на светские
темы - не вышло. Все равно возвращались к Цусиме.
     - ...Что там не говори, а сам по себе переход с Балтики вокруг  полмира
-  уже геройство. Считай, кругосветка - и все в  тропиках,  на угле, никаких
тебе кондишенов,  и до Цусимы дошли все. Все,  понятно?  А у нас с  Камчатки
вышло два новейших атомохода, а к Дохлаку мы одни доползли. И то -  на грани
фола, все ломается. Я бы за тех механиков врезал, вот мужики были!
     Пол-литра  шила на мандариновых корках как  не бывало -  и  ни  в одном
глазу.
     - Может, еще залезть в закрома Родины?
     - А есть?!
     - Да есть... надо только обеспечить  перелив,  сохраняя скрытность. Там
же наверняка хоть кто-то да не спит.
     - Может, не стоит светиться? - засомневался комдив-два.
     - Стоит. Цусима - не хухры-мухры. - КИП-овец не сдавался. - Такое раз в
жизни выпадает!  А  светиться  я  не  буду.  Принесу  все  в чемоданчике  от
документации. Я ж хитрый.
     - Опытный. - Все улыбнулись.
     - Когда подходим-то?
     - Да... часа через два.  Нам тревогу объявят - проход узкости, - сказал
надводник.
     - Ты - как?
     - Что - "как"? Нормально, как и все. Вроде, крепко развели, а не берет.
Можно и еще...
     - Ну, все. Норматив - пятнадцать минут.
     - Прикрыть? - спросил комдив-два.
     - Не. Двоих быстрей расшифруют. - И КИП-овец ушел, сосредоточенный.
     Когда  вернулся  через пятнадцать  минут,  связист и  комдив-два  опять
толковали про Цусиму.
     - ...ведь явно же не успевали! Шли "на убой".
     -  А  что, сдаваться надо было?! Даже  сам факт выхода второй эскадры -
это уже шаг, и моральная поддержка для Порт-Артура! - связист  рубил, как по
писаному.
     "Ведь вот  что с  человеком делает  шило  животворящее!" -  порадовался
КИП-овец.
     - ...но факт  произвел обратный эффект - японцы выложились из последних
сил,  чтобы взять Порт-Артур, и взяли.  Эскадра на пять  месяцев опоздала, и
сухопутчикам они тоже дали гари.
     - А  то, что отступали -  фигня, это кутузовская тактика. К концу войны
мы уже превосходили японцев. А во Владик уже первые лодки начали поступать!
     - Вот если бы не революция, завалили бы наши первые подводники японцев,
- вмешался  КИП-овец. -  В норматив уложился,  но заслушался вашими заумными
разговорами. Лично я в детстве писал реферат - "Роль флота в русско-японской
войне"...
     -  А у меня там два прадеда  воевали, - предвосхитил  вопрос связист, -
один в Маньчжурии где-то, в полку Деникина, другой на "Рюрике".
     - Понятно. А в каких чинах?
     - В каких... В рядовых, конечно.
     -  Ну... тогда за предков за наших, которые проливали, как говорится...
Эх!.. ф-фу... хороша водичка...
     Говорили о  русских  артиллеристах,  о непонятных  интригах  в  Главном
Артиллерийском  Управлении, о  том, почему  снаряды пробивали броню,  да  не
взрывались. Говорили о  "загадочном гении  Ленина",  который всегда стоял за
поражение России и рвал ее в клочья в угоду мировой революции. Маньчжурия  и
пол-Сахалина  после первой  революции.  После второй  -  больше:  Финляндия,
Польша, Прибалтика, Бессарабия да половина Белоруссии и Украины...
     Вдруг корабль чуть накренило на правый борт. СДК начал левый поворот.
     - Ну, кажись, мне пора - подошли  к  Цусиме, - заторопился  связист. И,
будто в подтверждение его слов, экипажу СДК дали по боевой "Готовность номер
один". Подводники тоже решили выйти наверх - подышать и посмотреть на ночной
пролив.
     КИП-овец  чуть поотстал в коридоре. Корабль снова  резко  изменил курс,
теперь уже вправо.
     -  Ео-о  мое, иди  сюда  быстрее!  Глянь,  че  деется-то!  -  заторопил
комдив-два.
     Корабль  входил  в море огней.  Впереди, слева и справа  аж за горизонт
уходили яркие  пятна  прожекторов.  Множество  миниатюрных японских шхун, не
теряя напрасно  время, чего-то  сосредоточенно ловили, осветив воду. Зрелище
было  потрясающее.  По  правилам  наш  "мастодонт" должен был  далеко обойти
рыбаков, и он, как пьянчужка на церковной площади среди молчаливых богомолок
в Великий Пост, стыдливо рыская и покачиваяс, побрел к выходу из пролива.
     - Жируют на нашей кровушке, - сказал комдив-два недобро.
     -  Знаешь...  сдается  мне,  что вся эта  наша враждебность какая-то...
искусственная, что ли.  Будто нас  держат и  натравливают,  чтобы еще одного
Перл-Харбора не было. Японцы все ж поумнели  после Цусимы  - в  сорок первом
бросились на  янкесов,  а  не  на нас...  А вот мы не удержались и  кинулись
добивать их, и себе прихватили японского...
     - Ну, ты! Что ж теперь, обратно отдавать? А кто наши транспорта втихаря
топил? Скажешь, не топили? Родственнички-подводнички... А "Л-16"?
     - Ну, топили... А, - махнул рукой. - Слушай  историю. Забирал контейнер
на морвокзале,  было у меня  ноль-пять на всякий случай. Подхожу к какому-то
приличному  деду-работяге, прошу  помочь  контейнер найти. Пузырь показываю.
Нашли  махом, а потом -  к нему в каптерку, где и приговорили, значит. Еще и
пивком шлифанулись. Так  вот он мне и  рассказал, о чем Пикуль умолчал, хотя
не мог не знать.
     - Про что?
     -  А про американские  пароходы под разгрузкой,  про  "студебеккеры"  с
тушенкой... С сорок  третьего года половину ленд-лиза через  Камчатку везли,
американскими конвоями.  Потом грузили на наши - и во Владивосток. А вот уже
оттуда   поездами   на   фронт.  Говорит,   будто  америкосы   и   отстроили
Петропавловск...
     - Да мало ли чего может наплести подвыпивший работяга!
     - Не скажи. Говорит, сопливым пацаном ходил подбирать консервы, которые
из кузовов выпадали. Героизм не ахти, но риск был... И потом, Петропавловск,
он как - до революции захолустье, ударных строек не наблюдалось, а  тут бац!
-  триста  пятьдесят  тысяч  город!  Что, съел?  Не,  в  добрые американские
намерения я не верю. Нажились на этих войнах и опять наживаются,  а нам  еще
долго икать. Столько народу положили!
     - Там еще осталось?
     - Там абсолютно все осталось.
     - Пошли уберем, еще вестовой припрется... - и, охватив взглядом еще раз
море, залитое прожекторами от края и до края, подводники ушли в каюту.
     Утро было  пасмурным, ветряным и  холодным. В  "тропичке" стало  совсем
неуютно.  Дальше  - больше.  В десять ноль-ноль дали  построение на  баке на
траурный митинг,  форма  одежды номер  три, черная фуражка... Ни хрена себе!
Народ полгода  не одевал брюки  и галстук,  забыл  про пуговицы  и рукава, а
потому растерянно заметался. Все же врожденные инстинкты  северян сработали,
и  в  полдесятого  стройные,  загорелые  и не  похожие  на  себя  (стереотип
подводника:  бледный, бородатый и  толстый),  уже  прогуливались  по верхней
палубе.  Особых шуток и острот  по поводу смены формы одежды не  было. Витал
еще, видно, над головами трагический дух Цусимы.  Не до веселья. Хотя -  как
же мы да без казусов?
     Все  проспал замполит - и  Цусиму, и  митинг.  Как  раз перед входом  в
пролив  выколотил с  последнего  нерадивого  офицера  злополучный реферат  и
"притопил", уснул счастливым сном, верный слуга партии.
     А инициатива митинга принадлежала командиру СДК. Наш  старпом (командир
остался в Камрани  расти на  ЗКД  -  зам.  командира  дивизии)  на  утреннем
построении  порекомендовал  секретарю   парторганизации   подготовить   трех
выступающих.  Ну, понятно,  от  офицеров  всегда  есть  человек, который  не
откажется - это он сам. Коммуниста-матроса тоже можно "построить" и написать
ему текст. А вот мичман может и послать.
     Секретарь настойчиво забарабанил в дверь каюты зама.
     - Какой еще митинг, какая  на хер Цусима?! Я ничего  не планировал! Кто
это там воду мутит? - слуга партии начал понемногу приходить в себя.
     - Командир  СДК.  Нас перед  фактом  поставил,  велел трех  выступающих
выделить. Может, вы выступите? - безнадежно спросил секретарь.
     - Еще чего! Ты! Кого ты назначил выступающими?
     - Ну... я выступлю. Остальные отказываются - не готовы.
     - Что значит - "не готовы"? Сколько до начала?
     - Чуть больше полчаса...
     -  Предостаточно!  Так... кто  там  у  нас скулил о  переводе в военную
приемку в Комсомольск? Из БЧ-5?
     - Мичман Барышев.
     -  Вот  и направь-ка его  ко мне.  Ну... и... а у матросов кто в отпуск
первый кандидат?
     - Командир отделения электриков, аккумуляторщик, секретарь...
     - Во-во, и его тоже, если будет  выпендриваться.  Моряку поможешь, дашь
пару тезисов из своего выступления. Повторение - мать учения. А мичман пусть
сам выбирается. Смог же дорогу в "приемку" найти!
     Митинг начался вовремя. На  правом борту выстроился экипаж подводников,
на левом  -  свободная от  вахты  команда  СДК.  Примерно  поровну, но сразу
бросалось в  глаза, что у подводников преобладали офицеры, а у надводников -
матросы. Командование и выступающие  сосредоточились перед ходовой рубкой, а
внизу перед  башней сбилась кучка гражданского персонала и  даже две женщины
(та, что помоложе - уже безнадежно беременна) - возвращенцы из Камрани.
     Первым  выступал  командир  СДК,  капитан  второго  ранга.  Говорил,  в
основном,  о воинском  долге, который с лихвой  выполнила  вторая эскадра, и
выражал уверенность, что мы - нынешнее  поколение  моряков  - выполним свой.
Говорил толково, с  чувством, но аплодисментов не  последовало  - не к месту
они здесь.
     Затем слово взял их старпом, который переводил абстрактный долг в более
конкретные задачи. Даже упрекнул расчет носовой башни  за  плохо покрашенный
бак "перед входом в историческое место". Но и это было не смешно.
     Ветер  с  налета  пытался  сорвать  непривычные  и  неудобные  фуражки,
солеными брызгами то и  дело обдавала волна, и в смысл произносимого на баке
никто особенно не вникал. В мозгу все настойчивее и требовательнее звучало:

     ...Не скажет ни камень, ни крест, где легли
     Во славу мы Русского Флага...

     В носоглотке  что-то непривычно першило. Наверно, это пыталась  пробить
себе дорогу скупая мужская слеза...
     Из всех выступлений запомнился только крупный прокол мичмана  Барышева:
"...и вот, бездарное царское командование погнало  советских моряков на убой
к Цусиме, которыми командовали безграмотные реакционные офицеры..."
     - Вот гаденыш, - мелькнуло в голове, -  фиг с ними,  с "советскими", но
ведь не упустил, сука, угрызнуть пусть не советских, но офицеров...
     Прокол заметили все, но никто даже глазом не моргнул. Не то место.
     Застопорили   ход.  К   левому  борту  поднесли  венки.  По  трансляции
наконец-то грянул "Варяг". "Варяг", под который военные моряки неизменно шли
парадом  по  Красной  Площади, наш старый,  добрый,  до  предела  запетый  и
затоптанный  "Варяг"... Но  здесь  уместен  был  только  он.  Он  звучал  по
корабельной трансляции  убедительней самой сильной симфонии "живьем" в самом
звучащем  концертном  зале!  Море чувств и  эмоций. В  горле  запершило  еще
больше, защемило глаза. Кто пальцами, кто кончиком платочка полезли в уголки
глаз. При опускании венков все встали на одно колено. Здесь руки стали ближе
к глазам, да и голову можно чуть опустить...
     После минуты молчания встали,  надели  фуражки и разошлись.  Вообще-то,
минута  растянулась до пяти, но и этого  было мало. За эти мгновения в  душе
пронеслось столько мыслей и чувств, что говорить о чем-либо было неуместно -
не находилось  и не  хватало слов. Хотелось молчать и  думать.  Шло какое-то
высшее  общение  на  подсознательном, телепатическом  уровне... Коллективное
мышление?
     Но  жизнь  -  суета  сует!  - продолжалась.  Надо было  идти дальше  во
Владивосток. Прозвучала команда, дали ход...
     А  всеобщая  минута молчания осталась позади,  повиснув  над  скорбными
волнами Цусимского пролива печальной мыслеформой чего-то уже свершившегося и
непоправимого...


Как я стал туристом

     Ты уехала в знойные степи, я ушел на разведку в тайгу...
     муз. Пахмутовой, сл. Добронравова

     Конечно   же,   случайно.  Ведь  сама  жизнь,  по  сути   дела   -  это
последовательное   сочетание   случайностей,    постепенно   переходящих   в
закономерности,  то бишь в судьбу. По крайней мере, у  нас, у россиян. Это у
них там, на Западе (а  теперь уж и на Востоке) все спланировано, все по дням
расписано, по часам  и  минутам. Не люди, а часовые механизмы  какие-то,  не
жизнь, а мучение -  одна забота, как бы не опоздать. И они думают, что это -
Свобода.  Ха!