мнастерки список.
     - Джамиля, Зарина, Гюзель... - приступил он к перекличке. Все женщины
оказались на месте, кроме Гюльчатай, которая разглядывала вывеску музея.
     - Гюльчатай! - повторил Сухов.
     Торопливо перебежав двор, та заняла свое место.
     Второй бандит в чалме выглянул с галереи второго этажа. В левой  руке
он держал большой ломоть дыни.
     - До свидания, барышни, - сказал Сухов и передал список Петрухе.
     - Может, еще денек побудете, товарищ Сухов? - взмолился тот.
     - Да не робей,  Петруха,  -  бодро  сказал  Сухов.  -  Завтра  придет
Рахимов, заберет вас отсюда. Бандит в чалме с удовольствием ел дыню.
     Саид сидел, поджав под  себя  ноги,  у  стены,  за  дверью  музея,  и
негромко напевал себе что-то под нос.
     - Ну, Саид, счастливо оставаться, - сказал ему Сухов, - а я только  в
море ополоснусь и в дорогу... Смотри, больше не закапывайся...
     Саид, продолжая напевать смотрел вслед Сухову, спускающемуся к берегу
моря. Бандиты напали на Петруху, как только Сухов покинул дворец.  Жестоко
избив его, они вывели жен Абдуллы на улицу.
     Петруха остался лежать ничком на  каменных  плитах  музейного  двора.
Лебедев подбежал к нему, плеснул в окровавленное лицо воды...
     Сухов  вышел  на  окраину  Педжента,  к  морю,  туда,  где  кончалась
железнодорожная ветка  и  стояло  несколько  нефтяных  баков.  Вдалеке  на
железнодорожном пути, едва  заметном,  а  кое-где  погребенном  барханами,
виднелась одинокая цистерна. Вдоль линии  тянулись  телеграфные  столбы  с
оборванными проводами.
     На берегу, метрах в двадцати от моря, лежал,  опрокинувшись  на  бок,
довольно большой баркас. Сухов разделся, нырнул в воду и  с  удовольствием
поплыл...
     С баркаса за ним наблюдали два человека: русский  унтер  и  бородатый
азиат в меховой папахе. Когда он отплыл достаточно далеко, унтер  спрыгнул
на песок... Искупавшись, Сухов вылез на берег и подошел к своим вещам.
     - Руки! - раздался резкий окрик, когда он наклонился, чтобы  взять  с
песка кобуру, лежавшую сверху.
     Кобура была пустой. Сухов бросил ее и поднял руки. Унтер и  бандит  в
папахе держали его под прицелами своих револьверов.
     - "Красноармейцу Сухову. Комбриг Мэ Нэ Ковун". Именной... -  прочитал
унтер дарственную надпись на  револьвере  Сухова  и  бросил  его  третьему
бандиту, появившемуся на палубе баркаса...
     - У Абдуллы было десять жен, - сказал бандит в папахе  Сухову,  когда
на берегу появились  конвоируемые  бандитами  женщины.  -  Куда  еще  одну
подевал? Погоди, вот  придет  Абдулла,  он  тебе  вырвет  язык.  Ну,  чего
молчишь?
     - Язык берегу.
     - Тебя как?.. Сразу прикончить  или  желаешь  помучиться?  -  спросил
унтер.
     - Лучше, конечно, помучиться, - сказал рассудительно Сухов.
     Унтер ударил его кулаком по лицу.
     Бандит в папахе выстрелом из револьвера подал сигнал, и от  коновязи,
устроенной у одного из нефтяных баков, к баркасу подскакал еще  один  член
шайки Абдуллы.
     - Семен, - сказал бандит в папахе унтеру, - скачи к Абдулле.
     Унтер вскочил на лошадь...
     - А ну шагай, -  сказал  бандит  в  папахе  Сухову  и  вдруг  заметил
большие, величиной с будильник, круглые часы на  руке  Сухова;  глаза  его
сверкнули. Сухов усмехнулся.  Не  опуская  рук,  он  снял  часы  и  бросил
бандиту. Тот ловко поймал их. В ту же секунду Сухов в прыжке вырвал у него
из рук револьвер. Падая на песок, он дважды выстрелил. Сперва упал  бандит
в красном жилете, за ним - любитель часов.
     Жены Абдуллы в панике бросились в разные стороны.
     Сухов резко перекинулся с одного бока на другой, чтобы  выстрелить  в
третьего бандита на баркасе, но в этом уже не было необходимости.
     Бандит хрипел и, извиваясь всем телом, пытался сорвать  с  шеи  петлю
аркана, наброшенную на него Саидом.
     - Ты как здесь оказался? - спросил Сухов, когда, покончив с бандитом,
Саид спрыгнул с баркаса и подошел к нему.
     - Стреляли, - ответил Саид.
     Сухов улыбнулся, не спеша оделся,  подобрал  свои  часы  и  задумчиво
посмотрел на море, мысленно продолжая письмо к своей Катерине Матвеевне:
     "Обратно пишу вам, разлюбезная Катерина Матвеевна, поскольку выдалась
свободная минутка. И разнежился я  на  горячем  солнышке,  будто  наш  кот
Васька на завалинке. Сидим мы сейчас на песочке возле самого синего  моря,
ни о чем беспокойства не испытываем. Солнышко здесь  такое,  аж  в  глазах
бело..."
     Петруха, цепляясь ногой за приклад винтовки, торопливо, почти  бегом,
следовал за Суховым, который шагал от моря к  Педженту.  За  ними,  отстав
метров на десять, гуськом семенили жены Абдуллы.
     -  Товарищ  Сухов,  -  всхлипывая,  просил  Петруха.  А  как  Рахимов
задержится, что будет тогда?
     Ведь Абдулла из-за них, знаете?..
     - Не робей, Петруха, - сказал Сухов.
     Он остановился у ближайшего к морю двора. Здесь под стеной сидели  на
деревянных ящиках три высохших  старика  в  чалмах.  Обесцвеченные  годами
глаза их бесстрастно смотрели на Сухова,  и  если  бы  не  четки,  которые
старики медленно перебирали, можно было  подумать,  что  они  вырезаны  из
серого, обветренного и обожженного солнцем песчаника.
     - Здорово, отцы! - сказал Сухов.
     Старики молчали.
     Сухов хотел пойти дальше,  но  заметил  вдруг  на  одном  из  ящиков,
заменявших  старикам  стулья,  полустертую  надпись  -  "Динамит".   Сухов
легонько стукнул по ящику. Он не был пустым.
     - Извини-ка, отец, - Сухов приподнял старика и посадил на землю рядом
с ящиком. Затем отодрал крышку и  увидел  аккуратно  уложенные  динамитные
шашки.
     - Где взяли? - спросил Сухов.
     - Давно здесь сидим, - ответил один из стариков.
     Сухов покачал головой, вынул крайнюю шашку, швырнул  ее  в  воздух  и
выстрелил. Раздался оглушительный взрыв. Старики вздрогнули,  но  остались
все так же спокойны и невозмутимы.
     - Петруха, - приказал Сухов, - прихвати ящик - пригодится.
     - Есть!
     - А барышням объяви, - Сухов бросил взгляд на гарем, который сидел на
песке поодаль от них, - что никакого Абдуллы не будет.  Чтоб  без  паники.
Ясно?
     - Ясно!
     Сухов пошел дальше. Вскочив на ноги, жены Абдуллы поспешили за ним. У
музея Сухова ждал Саид. Хмурый и сосредоточенный, сидел он на коне.
     - Ты что? - спросил Сухов.
     - У Абдуллы много людей.
     - Это точно, - согласился Сухов.
     - Завтра он будет здесь. Уходи!
     - Теперь не могу, - сказал Сухов.  -  Видал,  как  все  обернулось...
Оставайся ты тоже.
     - Здесь нет Джевдета, - Саид тронул с места коня.
     - Ну, тогда счастливо.
     Гулко звучали удары молотка. Сухов стоял на инкрустированном слоновой
костью столике и прибивал фанерную вывеску над дверью помещения, в котором
разместился гарем. На вывеске неровными  буквами  было  написано:  "Первое
общежитие свободных женщин Востока. Посторонним вход воспрещен".
     - Они же взяли самые ценные  экспонаты,  -  в  паузах  между  ударами
молотка  объяснял  Сухову  смотритель  музея   Лебедев.   Он   придерживал
покачивающийся под тяжестью красноармейца инкрустированный столик.
     - Какие еще экспонаты? Я же сказал барышням - брать ковры похуже.
     - Это же одиннадцатый век! Чем старее ковер, тем ценнее.
     - Сейчас посмотрим, что они там взяли, - проворчал Сухов  и  слез  со
столика. Мимо прошел Петруха с большим медным  кувшином  в  руках;  следом
шла, закутавшись в чадру, Гюльчатай.
     - Они вас за хозяина принимают, - хихикнул Петруха, остановившись.  -
Как будто, значит, вы их муж...
     Сухов насупился...
     Из каменного колодца наверх вела узкая лестница. По ней, набрав  воды
в кувшин, поднимались Петруха и Гюльчатай.
     Петруха обогнал Гюльчатай на две ступени и закрыл ей дорогу.
     - Открой личико, открой,  а?  -  попросил  он.  -  Покажись  хоть  на
секундочку. Ты не думай, я не какой-нибудь. Если что - я  по-серьезному...
замуж возьму... Женюсь то-есть... Мне ведь наплевать, что ты  там  чьей-то
женой была. Ты мне характером  подходишь.  Откройся...  Гюльчатай,  покажи
личико.
     Гюльчатай негромко рассмеялась.
     В верхнем проеме показалась голова Сухова.
     - Отставить!.. Я тебе дам личико! - гаркнул он. - К  стенке  поставлю
за нарушение революционной дисциплины!
     Женщина выскочила из колодца.
     - Стой! - остановил ее Сухов. - Объяви барышням подъем... Стой! И вот
что: с  сегодняшнего  дня  назначаю  тебя  старшей  по  общежитию.  Будешь
отвечать за порядок. Вопросы есть?
     - Нет. - Гюльчатай припустилась ко дворцу.
     - Господин назначил меня любимой женой! - разнесся по двору музея  ее
ликующий крик. Петруха, держа кувшин, стоял по стойке "смирно".
     - Я же серьезно! - испуганно сказал он. - Я  на  ней  жениться  хочу.
Личико бы только увидеть. А  то  вдруг  крокодил  какой-нибудь  попадется,
потом казнись всю жизнь.
     - Давай, давай, тащи воду,  -  уже  мягче  сказал  Сухов  и  пошел  в
"общежитие". Как только Сухов миновал дверь "общежития", раздались крики и
в него полетели подушки.  Жены  Абдуллы  все,  как  одна,  задрали  подолы
платьев и закрыли ими свои лица. Сухов, вытаращив глаза, обалдело  смотрел
на оголенные животы женщин и на их длинные, до  щиколоток,  полупрозрачные
шаровары.
     Первой выглянула из-под подола Гюльчатай.
     - Не бойтесь, это наш господин! - крикнула она и  женщины  тотчас  же
открыли свои лица Сухову.
     Они были разные, но все смотрели на Сухова преданно и  призывно.  Три
из них были очень хороши. Сухов зажмурил на мгновение глаза.
     - Господин, - сказала Гюльчатай, - никто не должен видеть наши  лица.
Только ты! Ты ведь наш новый муж.  Скажи  своему  человеку,  чтобы  он  не
входил сюда.
     Сухов сглотнул слюну  и,  не  глядя  на  гарем,  походил  немного  по
комнате.
     - Товарищи женщины!.. - вдруг  вдохновенно  заорал  он.  -  Революция
освободила вас. Вы должны навсегда забыть свое проклятое прошлое -  как  в
семейной жизни, так и в труде. У вас нет теперь хозяина. И называйте  меня
просто товарищ Сухов. Вы будете  свободно  трудиться,  и  у  каждой  будет
собственный супруг.
     Женщины внимательно слушали его.
     - Раз, два, - выкрикнул Сухов.
     - Взяли! - хором  ответили  ему  гарем  и  Петруха.  Они  все  дружно
навалились на баркас, стоявший на валках, немного сдвинули  его.  До  воды
оставалось еще метров двадцать...
     - Раз, два! - крикнул Сухов.
     - Взяли!! - дружно навалились жены Абдуллы. Петруха и  Сухов  вытерли
лбы.
     - Еще бы человек пять мужиков, - сказал Петруха.
     - Десять еще лучше, - согласился Сухов, - да где их взять?
     - Раз, два! - крикнул он опять.
     Женщины навалились из последних сил.
     Баркас сдвинулся еще чуть-чуть.
     -  Ничего  не  поделаешь,  -  сказал  Сухов  женщинам,   -   придется
потрудиться. Спустим баркас на воду - и в море!
     - Может  передохнем?  -  предложил  Петруха.  -  А  то  надорвутся  с
непривычки.
     - Перекур! - объявил Сухов. - Я  посмотрю  мотор,  а  ты  пока  сходи
туда... - Он указал Петрухе в сторону белого дома, стоявшего на  берегу  в
километре от них. - Царская таможня там была, узнай, кто там сейчас. Вроде
мелькнул кто-то...
     Петруха отправился в сторону дома, а Сухов полез на  баркас,  в  тени
которого прилегли женщины. Дом показался  Петрухе  странным:  в  выжженном
солнцем Педженте совсем не было зелени, здесь  же  из-за  высокого  дувала
выглядывали густые деревья. Огромные ворота с металлическими кольцами были
заперты, на окнах, на ставнях висели замки.
     Петруха обошел домик-крепость с трех сторон, но нигде не было никакой
возможности пробраться хотя бы во двор...
     Когда  Петруха,  прыгнув  с  разбегу,  ухватился  за   верх   дувала,
приоткрылась одна из ставень и показались огромные усы и дуло револьвера.
     Петруха спрыгнул в сад. Что-то зашуршало, зашлепало, сбив  фуражку  с
его головы. Это пролетел по саду испуганный павлин. Он опустился  рядом  с
другим павлином на навес в глубине двора. Петруха вытер вспотевший  лоб  и
огляделся. Двор был небольшой. Посреди двора располагался бассейн, и в нем
плавали... осетры. По двору ходили маленькие барашки.
     Петруха осторожно поднялся по каменной лестнице, ведущей  на  террасу
второго этажа. На двери висел амбарный замок. И снова одна из ставень,  на
этот раз та, что выходила во двор, отворилась, и в ней  показались  усы  и
револьвер.
     Петруха опять не заметил этого. И, решив,  что  в  доме  никого  нет,
хотел выбраться со двора. Сделать это было нетрудно, так как  лестница  на
террасу шла возле дувала. Но только Петруха  повернулся,  как  сверху,  из
окна, раздался голос:
     - Стой!.. Руки вверх!
     Петруха замер и поднял руки вместе с винтовкой.
     Кто-то схватил его за запястья и одним мощным рывком втянул  в  окно.
Оказавшись в комнате, Петруха увидел  перед  собой  огромного,  тучнеющего
уже, усатого мужчину в казацких шароварах и белой нательной рубахе.
     В полумраке (ставни повсюду были заперты!) Петруха разглядел на стене
текинский ковер с саблями,  гитару,  несколько  фотографий,  под  потолком
клетку с птицей, на окнах  занавески,  цветы,  на  одном  из  подоконников
пулемет "максим", в углу иконостас, под  ним  горка  гранат  и  пулеметных
лент. В другом углу стояла широкая кровать с цветастым лоскутным одеялом и
горой подушек. Под кроватью - другой "максим".
     - Ты в чей дом забрался! Отвечай, - сказал усач.
     - Не знаю, - вполне искренно ответил Петруха.
     На столе он увидел самовар, труба  которого  выведена  была  в  окно.
Возле откупоренной уже бутылки и цветных пиал лежали  в  тарелках  румяные
пироги, картошка в мундире, соленые огурцы, пол-арбуза и персики.
     - Ты что, не слыхал про Верещагина?! - удивился усач. - Дожил!.. Было
время, в этих краях каждая собака меня знала. Вот так держал! - Усач  сжал
свой огромный кулак. - А сейчас забыли... Усач подошел к столу  и  нарезал
пирог.
     - Садись, - он пододвинул Петрухе  пиалу  со  спиртом,  -  пей,  коли
храбрый. Петруха отпил немного, сразу задохнулся и схватился за огурец.
     Усач залпом хватил свой стакан.
     Саид ехал по пустыне. И хотя он был занят своими  мыслями,  он  сразу
заметил трех всадников, выскочивших из-за бархана.
     Саид продолжал ехать в том же направлении.
     - Стой! - крикнул один из всадников. - Стой! Кому говорят?!
     Другой выстрелил.
     В ту же  секунду,  свесившись  с  седла,  Саид  дважды  выстрелил  по
бандитам из-под лошади.
     Двое бандитов свалились с коней. Третий дал стрекача. Саид  развернул
коня и поскакал за ним. Конь вынес Саида на вершину бархана. Саид  вскинул
винтовку и... В тридцати метрах прямо на него двигался отряд Абдуллы.  Два
пулеметчика держали Саида на прицеле. Саид опустил винтовку.
     Отряд насчитывал полсотни всадников и пару десятков  груженых  тюками
верблюдов. В середине, окруженный  телохранителями,  ехал  на  белом  коне
Абдулла.
     - Зачем ты убил моих людей, Саид? - спросил он, когда  отряд  подошел
поближе. - Я послал их сказать, чтобы ты не искал Джевдета в Сухом  ручье.
Его там нет. Абдулла говорил спокойно, легкая усмешка кривила его губы, но
глаза смотрели недобро. - Твой отец был другом  моего  отца,  -  продолжал
Абдулла. - Дорога легче, когда встретится добрый попутчик. Ты будешь  моим
гостем.
     Абдулла подал незаметный знак. Четыре бандита подскакали  к  Саиду  и
встали рядом с ним, с двух сторон...
     Сухов возился с мотором баркаса. Наконец мотор заработал. Сухов вылез
на палубу. Петрухи не было. Сухов вытер руки, спрыгнул с баркаса и пошел к
бывшей таможне.
     Верещагин сидел с Петрухой в обнимку на полу и пел:
     ...Ваше благородие,
     Госпожа удача,
     Для кого ты добрая,
     А кому иначе,
     Девять граммов в сердце...
     Постой, не зови!
     Не везет мне в смерти,
     Повезет в любви.
     Ваше благородие,
     Госпожа чужбина,
     Жарко обнимала,
     Да только не любила...
     Сухов подошел к дому. Прислушался к песне. Потом  бросил  в  открытое
окно камешек и присел на песок...
     ...Камешек упал в  пиалу  со  спиртом,  которую  Верещагин  собирался
поднести ко рту. Некоторое время он оторопело смотрел на камешек, лежавший
на дне пиалы, затем двумя пальцами выловил его и опорожнил пиалу.
     - Эй, хозяин, - позвал его снаружи Сухов. - Прикурить есть?
     Услышав голос своего командира, Петруха бросился к окну, но Верещагин
силой усадил его на место.
     - Ты что? - спросил он.
     - Это же товарищ  Сухов,  заплетающимся  языком  сказал  Петруха.  Он
сильно захмелел.
     - Сухов, говоришь? - усмехнулся Верещагин.  -  Ну  ладно,  сейчас  мы
посмотрим, какой это Сухов.
     Верещагин, покряхтывая, тяжело поднялся, достал из  ящика  динамитную
шашку, подошел к иконе и  поднес  к  огню  лампады  фитиль  шашки,  огонек
побежал по шнуру. Он перекрестился и направился к окну...
     Сухов продолжал сидеть на песке перед домом.
     - На, прикури, - сказал ему появившийся в окне  Верещагин.  -  Прости
меня, грешного, - пробормотал он и швырнул шашку Сухову.
     Шашка упала рядом с Суховым. Шнур  стремительно  укорачивался.  Сухов
протянул руку, взял ее, прикурил и  бросил  через  плечо.  Не  долетев  до
земли, шашка взорвалась, взметнув к небу тучу песка.
     - Благодарствуйте, - не оглянувшись на взрыв,  поблагодарил  Сухов  и
затянулся.
     - Ну, заходи, - приветливо сказал Верещагин и кинул ключи.
     - Садись, выпьем, - пригласил он гостя к столу, когда Сухов  вошел  в
комнату.
     - Можно, - согласился Сухов и посмотрел на  фотографии,  висевшие  на
стене. На одной из  них  Верещагин,  молодцевато  закрутив  усы,  сидел  в
мундире и орденах рядом с молодой женщиной в чепчике, очевидно женой.
     - Во дворе павлинов видел? - спросил Сухова Верещагин.
     - Видел.
     - Вот на них и сменял мундир-то. - Верещагин налил в пиалы спирта.  -
Петруха!
     - Я не пью, - сказал еле державшийся на ногах Петруха.
     - Правильно, - одобрил его Верещагин. - Я вот тоже сейчас это  допью,
- он поставил на стол большую бутыль, до половины наполненную спиртом, - и
брошу.
     Сухов взял свою пиалу, не торопясь выпил и вытер усы.
     - Больно мне твой Петруха по душе! - сказал Верещагин, опорожнив свою
пиалу. - Выпьем...
     - Погоди, - остановил его Сухов. - Мы к тебе по делу.
     - Знаю, - сказал Верещагин. - Все знаю.
     - Пулемет дашь?
     - Абдуллу ждешь?
     - Жду, - сказал Сухов.
     Верещагин понимающе покачал головой.
     - Вот что, Сухов, - сказал он, помолчав, - была у меня таможня.  Были
контрабандисты. Сейчас таможни нет. Контрабандистов нет... В общем, у меня
с Абдуллой мир. Мне все едино, что белые, что красные,  что  Абдулла,  что
ты... - Тут Верещагин вздохнул. - Вот если  бы  я  с  тобой  пошел,  тогда
другое дело.
     - Ну, в чем же дело? - спокойно спросил Сухов. - Пошли.
     - Пошли! - подтвердил пьяный Петруха.
     Верещагин встал из-за стола, сжал свой огромный кулак.
     - Пошли, ребята! - сказал он. - Тряхну стариной.
     - Здравствуйте, - сказал  Сухов,  глядя  мимо  Верещагина  в  сторону
двери. Там вдруг появилась женщина, та, что сидела рядом с Верещагиным  на
фотографии. Она удивленно смотрела на Верещагина, на бутыль со спиртом, на
нежданных гостей. Верещагин обернулся. Увидел женщину.
     - Здравствуйте, - ответила она на приветствие Сухова и вышла в другую
комнату.
     - Ребята, я сейчас, - сказал Верещагин упавшим  голосом  и  пошел  за
ней. Петруха дернулся с места.
     - Назад! - Сухов ухватил его за гимнастерку... Женщина, это была жена
Верещагина, плакала, прислонившись к дубовому комоду.
     - Ты что говорил? - укоряла она  сквозь  слезы  Верещагина.  -  Какие
клятвы давал? Сдурел на старости лет!
     Лицо Верещагина жалостливо скривилось.
     - Настасья, - просительно сказал он.
     - Мало тебе, что молодость мою сгубил, -  продолжала  На