ительный оттенок серовато-зеленой замши с позолотой, когда мы
спустились в долину и выехали к самому красивому озеру Монголии -
Толбо-Нууру. Шофер остановил машину, и мы выскочили наружу полюбоваться
пейзажем.
   Озеро заползло щупальцами заливов глубоко в расщелины хребтов, и
некоторые отроги стали гористыми островками, увенчанными причудливыми
скалами. Рваные облака, освещенные закатом, превратились в огненное море,
которое отражалось в неподвижной воде, так что озеро казалось состоявшим
из алой, как кровь из артерии, горячей лавы. Лишь в самом северном заливе
отражались совсем другие цвета - густая синева чистого кусочка неба и
прозрачный голубой оттенок далекого ледяного пика. А на юге, там, где за
горами скрылось солнце, и небо и вода сверкали ярким светом расплавленного
золота.
   Конечно, именно в тот момент у меня кончилась пленка. Но эту картинку,
сопровождавшуюся криком несметных стай горных гусей, я и без фотографии
никогда не забуду.
   Ночевали мы в юрте недалеко от города Улгий. Снаружи казахские (и
киргизские) юрты выглядят почти так же, как монгольские, но устроены совсем
по-другому, и оформлены тоже.
   В это раз мне пришлось спать на кровати. Вот все улеглись, и хозяйка
закрыла дымовое отверстие, так что наступила полная темнота. Вдруг я
почувствовал на одеяле какое-то движение и услышал странный звук, похожий
то ли на жужжание электромоторчика, то ли на стук крыльев ночной бабочки
по стеклу, а больше всего - на треск гремучей змеи.
   Нечто медленно двигалось по одеялу, так что пришлось вскочить с койки.
Странный звук не стихал. Перебрав мысленно всю местную фауну, я так и не
вспомнил ничего подходящего. Медленно, осторожно протянув руку, я коснулся
источника звука, который оказался мокрым и холодным. Тут же что-то острое
царапнуло меня по пальцу. Это было уже слишком. Я резко наклонил кровать,
и нападавший с тяжелым стуком упал на ковер. Мягкий, змеиный шорох
сдвинулся чуть в сторону, и спустя мгновение во мраке зазвенел отчаянный
женский визг.
   Кто-то зажег свечу. Испуганный, несчастный, на полу юрты сидел
маленький мокрый котенок, совсем охрипший от простуды. Кошек в Монголии
почти нет - вот почему мне даже в голову не приходила подобная версия.
   Вволю посмеявшись и уложив котенка в корзину, все снова улеглись.
Наутро я спустился в город и поймал бензовоз до следующего поселка. Всего
машин было три.
   Через каждые несколько километров они останавливались и пускали по
кругу сначала водку, потом кумыс. Вскоре мой шофер начал клевать носом. Я
нахально предложил свои услуги. Выяснилось, что скорости у ЗИЛа
переключаются так же, как и у "Жигулей", но удержать его на дороге труднее
раз в десять, даже когда он порожний. Едва я начал приспосабливаться к
машине, как долина кончилась и начался подъем на перевал.
   Мне казалось, что я несколько раз едва не опрокинулся, пока выписывал
повороты по разбитой колее. Когда, взобравшись наверх, я остановился,
чтобы прийти в себя, оказалось, что шофер уже минут пять как проснулся и
наблюдает за мной, едва сдерживаясь от возмущения.
   - Ты что, первый раз ведешь? - спросил он.
   - Да, - просто ответил я, понимая, что моему безумному лихачеству нет
оправдания.
   Он молча сел за руль и ударил по педали газа. Первый виток серпантина
он еще проехал по дороге, а потом погнал несчастный бензовоз прямо вниз по
склону. Мне осталось только вжаться в сиденье и вцепиться в поручень,
чтобы не разбить голову о крышу кабины. Через полчаса, ни разу не
коснувшись тормоза и, кажется, так до конца и не проснувшись, он влетел в
сонный поселок Цагааннуур, лихо развернулся у нефтебазы и сказал:
   - Дальше ваши ездят. Хорошо водишь, только быстрее надо. Привет!
   Я рассчитывал на КАМАЗы, которые возят в Монголию бензин из Барнаула,
но их в ближайшие дни не ожидалось. Какой-то драндулет подвез меня до
монгольского КПП.
   Оттуда до российской погранзаставы оставалось километров двадцать, но
их проходить пешком почему-то запрещено, а машин не было. Пришлось
ночевать.
   "Гостиница" представляла собой вагончик без пола и оконных стекол, но
стоила 20 долларов за матрас. На оставшиеся тугрики я договорился с
начальником КПП и переночевал у него в оружейной, ужин и видюшник
бесплатно.
   Наутро оказалось, что машин может не быть еще неделю, так что пришлось
все же идти пешком. Близилась осень: склоны побурели, вершины припорошило
свежим снегом. Поначалу до меня доносились выстрелы: монголы охотились на
зажиревших к спячке серых сурков, которые были похожи на большие пушистые
подушки. Потом все стихло. Лишь изредка в холодном воздухе разносился
свист алтайской пищухи или серебристая полевка шуршала в камнях. Пройдя
нейтральную полосу, вышел на нашу сторону хребта и увидел отчаянно
махавших мне погранцов на КПП. Едва я приблизился, они радостно закричали:
   - Вниз едешь? Отлично, наши письма возьмешь! Сейчас командир приедет,
подбросит тебя на заставу.
   Угостив меня чаем, они тут же снова завалились спать. На соседнем
склоне виднелось темное пятно - стая убитой заморозком саранчи.
Подкормиться к зиме гуманитарной помощью слетелось множество местных
птичек - каменок, трясогузок, вьюрков и чеканов, в числе которых
обнаружился большой чекан - чуть ли не самая редкая птица во всей Азии.
Очень довольный, я вернулся в полуразваленную будку, еще раз пожалев, что
кончилась пленка. Грех было не сфотографировать покосившийся пограничный
столбик с написанными мелом буквами "РФ" поверх светлых пятен от сбитых
ломом "СССР". Внизу кто-то приписал "ДМБ-95" и "Metalliкa" с русским "к".
Подножие столбика украшала горка пустых бутылок. Не успел я углубиться в
чтение валявшегося на подоконнике детектива, как прямо за дверью
прогремела автоматная очередь. Ребята вскочили, как ошпаренные. В будку с
радостным гоготом ворвался командир:
   - Дрыхнете, мерзавцы? В Чечню бы вас, дармоеды! Ну, черт с вами, спите
дальше.
   Он подвез меня до заставы Ташанта, а дальше пришлось опять идти пешком,
только теперь за 45 километров - в Кош-Агач. С точки зрения
путешественника, Россия - страна более комфортабельная, чем Монголия, но
от природы там осталось гораздо меньше. Долго шагал я по Чуйской степи, но
не было там ни антилоп, ни орлов, ни даже сурков.
   За шесть лет, прошедших с тех пор, как я был в Кош-Агаче последний раз,
здесь мало что изменилось. Построили еще один этаж школы и мечеть из
шлакоблоков, украли лампочки из гостиницы, да открыли 45 (сорок пять)
частных магазинов с "Фантой" и "Сникерсами".
   Дальше по некоторым дням ходит автобус, по некоторым - частные такси,
смотря по настроению водителя автобуса. Стоят они, впрочем, одинаково и
довольно дешево. А главное - вся дорога до Горно-Алтайска покрыта
чудесным, идеально гладким твердым веществом, называемым "асфальт"! Оно
обладает волшебным свойством сокращать любые расстояния в несколько раз.
Путь через Алтайские горы, который в Монголии занял бы три дня, мы
пролетели до обеда, хотя и поломались разок по дороге - куда же без этого!
Монгольские водители, равно незнакомые как с асфальтом, так и с ГАИ (там
его нет нигде, кроме Улан-Батора), на Чуйском тракте совершенно шалеют и
часто разбиваются, едва выехав из Кош-Агача.
   Это одна из самых красивых дорог в Сибири, особенно участок, проходящий
по Курайской степи. Чуйские Альпы уже покрылись снегом до самого края
леса, березы совсем пожелтели, и даже в зелени лиственниц появился
желтоватый оттенок. Ниже по Чуе горные тундры еще не прикрыли снегом свой
красно-коричневый осенний наряд, а черневая тайга была такой же
темно-синей, как и всегда, но и там все говорило о том, что зима будет
ранней: совсем побурели луга, холодный ветер сердито покачивал машину на
открытых участках дороги и вспенивал прозрачную воду Катуни.
   Но вот и поросшие красно-голубыми соснами скалы предгорий, а оттуда
ночной "Икарус" мчит меня в Новосибирск через совсем, кажется, летние
березнячки и поля, но под осенним проливным дождем.
   Теперь на поезд - и домой. Еще успею до осени махнуть с Юлькой на
Черное море...
 
   Осень не любит зеленый цвет, 
   Золото с бронзой - ее узор, 
   И от грядущей зимы привет - 
   Пыль серебра на вершинах гор.
   Осень не любит веселых дней.
   Низкое небо течет в тоске.
   Каждое утро чуть-чуть бледней,
   Все холоднее вода в реке.
   Осень не любит поющих птиц -
   Лес облетевший давно молчит.
   Осень не любит веселых лиц,
   Мокрая осень всегда ворчит.
   Осень не любит людей в пути:
   В свите ее стаи злых ветров.
   Надо успеть поскорей уйти
   Из-под дождей под надежный кров.
   Лучше вернуться домой пока,
   Лучше сейчас переждать в тепле, 
   И от дорог отдохнуть слегка, 
   Чем по осенней бродить земле.