о. Граждане инженеры так и не построили почти за век достаточно жилья
для граждан рабочих, потому что многие из них занялись строительством
объектов совсем иного свойству, "закрытых" городов, о которых мы узнаем
сегодня, ракетодромов, баз и так далее. А своих средств у граждан, чтобы
заиметь достойное жилье, не было. Между прочим, квалифицированные рабочие в
дореволюционных столицах могли арендовать вполне буржуазные квартиры,
обставив их мебелью.
  Странно, но от внимания историков, не раз переиздававших и дополнявших
справочник "Ленин в Москве", ускользнул еще один случай посещения вождем
Москвы, в дни революции 1905 г., причем засвидетельствованный не
кем-нибудь, а Крупской. Это посещение Москвы она относит к осени 1905 года,
Тогда пришлось также срочно покидать город, еще не познавший ужаса
"вооруженного восстания", причем не без маскарада, к которому тяготел
Ильич.
  На вокзал к поезду он проследовал... в синих очках, а в руках держал
желтую финскую сумку, В таком-то виде посадили москвичи своего кумира в
последний вагон поезда - экспресса. Этот маскарад, как считает Надежда
Крупская, вместо того чтобы отвлечь, привлек к нему внимание полиции. Придя
на квартиру к мужу после его возвращения из Москвы, она обнаружила шпиков.
  Решили срочно уходить. И ушли, взявшись под руки, как добропорядочная
супружеская пара. Никто не остановил. Никто не спросил документов. Однако
от подъезда пошли "в обратную сторону против той, которая была нужна", сели
на одного, потом на другого, затем на третьего извозчика, заметали следы.
  Читая о всех этих явках, конспиративных квартирах, езде на извозчиках,
свиданиях в меблированных комнатах, маскарадных переодеваниях, начинаешь
думать, что Владимир Ильич и Надежда Константиновна явно страдали манией
преследования, страшившись постоянного ареста, чему, конечно, были
основания, им хорошо известные.
  Если из Москвы вернулся Ильмч в синих очках, то, побывав в 1906 году на
партийном съезде в Стокгольме, вернулся таким, что жена его родная не
узнала.
  Сбрил бороду, усы постриг, надел на голову соломенную шляпу.
  Да, любил Ильич маскарад, внедрил на десятки лет в партийную практику
метод изменения внешности и в этом деле был закоперщиком.
  ...Недавно генеральный прокурор России Валентин Степанков сообщил, что на
Старой площади среди тысяч разных кабинетов ЦК КПСС была неожиданно
обнаружена "абсолютно подпольная мастерская для фальсификаторских нужд". В
помещении под N 516 оказалось четырнадцать засекреченных комнат, где шла
фабрикация фальшивых документов для нелегального перехода границы и
проживания за рубежом агентов партии и ее "друзей". Как пишет генеральный
прокурор, в этих подпольных комнатах нашли не только фальшивые паспорта,
штампы, печати, бланки, множество фотографий и тому подобных атрибутов,
необходимых для выделки подложных документов, но и "средства для изменения
внешности - парики, фальшивые усы, бороды, гримировальные принадлежности".
  Как полагает прокурор, эта так называемая секретная группа "парттехники"
при международном отделе ЦК КПСС берет свое начало со времен Коминтерна, то
есть с первых лет революции. Но здесь явная неточность. Вся большевистская
"парттехника" берет начало от париков и грима Владимира Ильича, от его
синих очков и соломенной шляпы.
  Когда чилийского вождя компартии товарища Луиса Корвалана. в 1983 году
решили из Москвы перебросить из одного полушария в другое - в Чили для
работы в подполье, то чекисты и ребята из "парттехники" следовали заветам
Ильича. Они разработали операцию, в отчете о которой докладывали:
"Изменение внешности т. "Хорхе (то есть Луиса Корвалана. - Ред.) -
проведена пластическая операция, изменены цвет волос и прическа, подобраны
очки и контактные линзы для постоянного ношения, проведена работа с зубами,
переданы спецпояса для снижения общего веса и некоторого изменения фигуры и
походки". Во всем этом легко усматривается преемственность с тем, что делал
Владимир Ильич в годы первой русской революции. Конечно, у него не было
контактных линз, спецпоясов и пластической операции сделать ему тогда врачи
не могли, но многое товарищ Хорхе позаимствовал у товарища Карпова, Вебера,
Николая Ленина...
  Между прочим, искусно сделанные парики в прошлом стоили больших денег, но
они находились и для изменения внешности, и для безбедного проживания в
гостиницах и частных квартирах, и для поездок по стране и за границу.
  Надежда Константиновна вспоминала, что как-то поздно вечером вернулась из
Питера на финляндскую дачу, а там ее ждут голодные и холодные семнадцать
нежданных гостей, семнадцать выбранных на съезд партийных активистов,
направлявшихся... в Лондон.
  Куда они и проследовали на другой день из Финляндии. Сначала в Швецию,
оттуда морем до Англии и обратно, а через несколько недель вернулись в
разные города России.
  В числе делегатов находился, в частности, Иван Бабушкин, один из немногих
рабочих, ставший профессиональным революционером, что позволило ему
свободно перемещаться по империи и за ее пределами. Исполняя волю партии,
призвавшей народ к оружию, Иван Васильевич взялся за его добычу. Арестовали
Бабушкина с поличным, когда вез транспорт с оружием. Карательная
экспедиция, озлобленная убийствами со стороны революционеров, расправилась
с Бабушкиным без суда. Его расстреляли на месте преступления.
  Вспомнил ли Иван Васильевич в последние мгновенья жизни своего питерского
наставника, учившего его азам марксизма, энергичного Николая Петровича,
вспомнил ли он председательствовавшего на съезде в Лондоне вождя,
ратовавшего за это самое оружие, за которое он заплатил жизнью?
  Несмотря на постоянную слежку, как пишет Крупская, "...полиция не знала
все же очень и очень многого, например, местожительства Владимира Ильича.
Полицейский аппарат был в 1905-м и весь 1906 год порядочно дезорганизован".
  Так ли это? В январе 1906 года питерская охранка начала выяснять адрес
вождя для его ареста. Однако основанием для него служил не факт Московского
вооруженного восстания, а... статья Ильича в газете, в которой власти
увидели "прямой призыв к вооруженному восстанию". Статья попала на глаза
самому графу Витте, премьеру, препроводившему ее в департамент полиции.
Была дана команда арестовать автора статьи.
  Но вот парадокс! Слежка велась постоянно, команда была дана, а исполнить
ее не спешили, Вернувшийся в Питер после первого посещения Москвы в начале
1906 года, Ильич срочно меняет из-за этой слежки один питерский адрес за
другим. После второго посещения Москвы Ленин живет по паспорту на имя
доктора Вебера. Под другой фамилией - Карпова выступает публично на разных
собраниях. На его публикации налагаются аресты, их издатели привлекаются к
ответственности, а сам автор безнаказанно живет в столице, появляется
всюду, где ему хочется, а в случае опасности спешит перебраться через
границу в Финляндию.
  Только через год, в январе 1907 года, департамент полиции сообщает
питерскому охранному отделению, что Ленин проживает в Куоккала, где у него
проходят многолюдные собрания. Вслед за питерскими вроде бы взялись за
Ильина и московские власти, решив возбудить судебное преследование за выход
известного сочинения "Две тактики социал-демократии в демократической
революции". Хотя точный адрес вождя был известен полиции уже в начале года,
в апреле судебный следователь 27-го участка г. Петербурга пишет отношение
окружному суду "о розыске Ленина через публикацию".
  В июне по империи рассылается циркуляр со списком лиц, подлежащих розыску
и аресту. Под N 2611 значится: "Владимир Ильич Ульянов (псевдоним Н.
Ленин)". По этому циркуляру надлежало "арестовать, обыскать, препроводить в
распоряжение следователя 27 уч. г. С.-Петербурга".
  Этот порядковый номер 2611 красноречиво доказывает, что царские
правоохранительные органы не понимали тогда роли Н. Ленина в событиях, не
выделили его первой строкой среди всех других революционеров.
  Об адресе вождя в Финляндии сообщала в Питер и заграничная агентура, не
ушел от ее внимания факт встречи Ильича с Камо, о котором было известно,
что именно он ограбил почтовую карету с казной. Кстати, на финской даче
этот боевик и вручил Ленину награбленное. Но и этого факта царской полиции,
по-видимому, для ареста было недостаточно.
  Из полицейской переписки видно, что в ноябре за финляндской квартирой
Ленина в Куоккала установлено наблюдение. Ну, а он скрылся от полиции
снова. Сначала поселился под Гельсингфорсом, нынешними Хельсинками. Затем
решил в декабре 1907 года снова уехать в эмиграцию, убедившись, что больше
восстания не поднять.
  Заметая следы, по чужому новому паспорту на имя финского повара, не умея
говорить пофийски, перемещался Ленин по стране. Ехал поездом, шел пешком,
передвигался на пароме, на лошадях... Держал курс санным путем на глухой
островок, чтобы сесть на пароход. Посадку произвел не как все пассажиры на
пристани, где проверялись документы. На островке обычно подбирали редких
пассажиров-аборигенов. Там полиции не было.
  Ночью по пути к острову, в сопровождении двух пьяных проводников, финских
крестьян, шествуя по льду Финского залива, Владимир Ильич провалился под
лед и чуть было не утонул.
  - Эх, как глупо приходится погибать, - успел подумать тогда терпящий
бедствие вождь, Но все обошлось. Дошли с приключениями до острова. И
пароход увез финского повара, фамилию которого мы уже не узнаем, на долгие
годы из России.

Лев КОЛОДНЫЙ.




Лев Колодный

  Цикл "Ленин без грима"

                     "Эксы" для диктатуры пролетариата

  Уехав из России, где земля начала гореть под ногами, Ленин решил
обосноваться в Женеве. Случилось это в начале 1908 года, тогда и началась
вторая эмиграция, которая длилась без малого десять лет!
  Супруги Ульяновы ни от кого больше не скрывались, не жили, как в Питере,
порознь, встречаясь в гостинице, налаживали семейную жизнь, обживали новую
квартиру.
  Владимир Ильич спешил по утрам в библиотеку, а Надежда Константиновна,
как обычно, занималась секретарской работой, восстанавливала партийные
связи, налаживала транспорт для доставки нелегальной газеты на родину...
  И вдруг вся эта привычная жизнь чуть не рухнула, едва успев начаться.
Связано это было с одной из крупнейших криминальных историй, которой
занималась полиция Европы и России, точнее - уголовным делом, к которому
супруги Ульяновы имели самое непосредственное отношение как соучастники.
  - Не может быть! - скажут мне с гневом товарищи, пикетирующие музей
Ленина на площади Революции. - Это клевета на нашего вождя!..
  Но, к сожалению, факты-упрямая вещь, они-то как раз свидетельствуют
против Ильича. Причем их никто никогда не скрывал. Не нужно копать архивы,
чтобы убедиться в вышесказанном. Достаточно полистать тома собрания
сочинений, относящиеся к эпохе первой русской революции, протоколы
партийных съездов того времени (IV и V), достаточно почитать мемуары
Крупской, Горького, Бонч-Бруевича, книги о жизни С. А. Тер-Петросяна,
вошедшего в историю под партийной кличкой Камо. Он-то стоял во главе
криминальной группы, совершившей тягчайшее уголовное преступление,
связанное с убийством и грабежом крупнейшей суммы денег.
  Спокойно и бесхитростно сообщает об этом Надежда Константиновна в той
части воспоминаний, которыми начинается вторая часть ее мемуаров, глава под
названием "Годы реакции. Женева".
  "В июле 1907 года была совершена экспроприация в Тифлисе на Эриванской
площади. В разгар революции, когда шла борьба развернутым фронтом,
большевики считали допустимым захват царской казны, допускали
экспроприацию. Деньги от тифлисской экспроприации были переданы
большевистской фракции. Но их нельзя было использовать, они были в
пятисотках, которые надо было разменять. В России этого нельзя было
сделать, ибо в банках всегда были списки номеров, взятых при экспроприации
пятисоток".
  Надо сказать, что нельзя этого было делать и за границей, потому что в
европейских банках также имелись номера украденных банкнот. Но этого
большевики не знали.
  Таким образом, благодаря меченым банкнотам были взяты с поличным такие
известные большевики, как Литвинов, будущий нарком иностранных дел,
Семашко, будущий нарком здравоохранения, Карпинский, будущий главный
редактор советских газет и другие.
  Надо думать, что супруги Ульяновы испытывали сильное беспокойство,
поскольку эти самые меченые пятисотенные царские рубли держали в руках.
Владимир Ильич принял их, когда главарь группы Камо, ограбивший почтовую
карету, доставил в целости и сохранности двести тысяч (из 250) рублей на
дачу, где жил вождь фракции большевиков.
  Цитирую из дневника Друга Камо: "...он (Камо, - Ред.). должен был выехать
в Финляндию к В. И. Ленину. На мой вопрос, зачем ему понадобилось везти с
собой бурдюк с вином, он смеясь сказал, что везет в подарок Ленину...".
  Смеялся и Ильич, как пишут биографы, когда увидел, что, кроме вина,
находится в том самом бурдюке. Другая часть денег упакована была в бочонке
с вином, то был бочонок с двойным дном,
  Ну, а Надежда Константиновна, по ее признанию, зашивала эти самые винные
деньги своими руками в стеганый жилет товарища Лядова, известного
московского большевика, перевозившего в этом жилете деньги через кордон.
  Деньги эти, в частности, попали в руки Бонч-Бруевича, главного издателя
партии, часть их он передал другим товарищам, в том числе редактору
грузинской газеты Кобе Ивановичу, то есть Иосифу Виссарионовичу.
  Товарищ Коба получил деньги по полному праву, потому что был одним из
наставников Камо, помог ему, молодому, необученному бойцу партии, стать
профессиональным революционером, боевиком, экспроприатором, грозой
провокаторов... Не стал Камо, как хотел было, вольноопределяющимся. Стал
пролетарским боевиком. Однако Камо никакой не пролетарий: родился у
непутевого отца - мясоторговца, дед его - священник. Природа наделила Камо
бесстрашием, железной волей, даром внушения, лидерства и необыкновенного
актерского перевоплощения. Его видели в одеянии князя, в мундире офицера,
форме студента, в платье крестьянина... Как раз в мундире офицера произвел
он на главной площади Тифлиса акцию, прославившую его в партии как
удачливейшего экспроприатора. Но Камо и убивал провокаторов, о чем пишет
Бонч-Бруевич, а убив, сбросил одного из них в прорубь Невы, о чем рассказ
впереди.
  Первая встреча Ленина и Камо произошла за год до ограбления на Эриванской
площади. (До недавнего времени на ней стоял монумент вождю, и носила она
его имя, как мы видим, не без основания, потому что Ленин - вдохновитель
неслыханного в истории Кавказа грабежа средь бела дня. Конвой из 16
стражников боевики Камо перестреляли, досталось прохожим, лошадям. Бомбы и
выстрелы гремели несколько минут.).
  Как пишет жена Камо Софья Медведева:
  "Свое первое свидание с Лениным Камо описал так: Ильич встретил его
сдержанно, сел к нему боком и прикрыл глаза ладонью, как бы защищая их от
света лампы. Камо все же заметил между неплотно сложенными пальцами рук
испытующий взгляд Владимира Ильича.
  Беседа затянулась. Ленин расспрашивал о ходе партизанской войны на
Кавказе, он ставил ее в пример другим краям. Благодарил за деньги,
доставленные Военно - техническому комитету большевиков. С нарастающим
интересом наблюдал, как Камо потрошил "странную штуку". Между двойных
шкурок бурдюка лежали документы огромной важности: отчет о работе
кавказских большевиков, планы, связанные с подготовкой к Объединительному
съезду, перечень вопросов, ответить на которые мог лишь Владимир Ильич"
(про банкноты эта дама умалчивает. - Прим. ред.).
  Что же этих людей объединяло долгие годы от той первой встречи до дня,
когда на гроб успокоившегося боевика лег венок с надписью: "Незабываемому
Камо от Ленина и Крупской"? Что общего между сыном мясоторговца и сыном
педагога, между волжанином и кавказцем, европейски образованным
интеллектуалом и не одолевшим школы недоучкой?
  Их объединяла страсть к конспирации, подпольной технике, к переодеваниям,
подлогам, мистификациям, к партизанской борьбе (то есть убийствам
"начальствующих лиц", налетам на полицейские участки, городовых и т. д.),
наконец, к экспроприациям, вооруженным захватам банков, касс.
  Страсть к экспроприациям прослеживается через всю жизнь Ильича с того
момента, когда он сформировался как марксист. Великие его учители Маркс и
Энгельс благосклонны были к "партизанской войне", их верный ученик обожал
эту самую войну, писал о ней множество раз с чувством возвышенным, словами
взвешенными, с какими профессиональные адвокаты на суде произносят речи о
закоренелых негодяях.
  В тайной ленинской инструкции, написанной в октябре 1905-го, под
названием "Задачи отрядов революционной армии" читаем:
  "...убийство шпионов, полицейских, жандармов, взрывы полицейских
участков, освобождение арестованных, отнятие правительственных денежных
средств для обращения их на нужды восстания - такие операции уже ведутся
везде, где разгорается восстание, и в Польше, и на Кавказе, и каждый отряд
революционной армии должен быть немедленно готов к таким операциям".
  На совести автора инструкции среди множества разных случившихся в дни
первой революции убийств, произошедших, когда "отряды революционной армии"
взялись за оружие, лежит также малоизвестное преступление, случившееся в
Петербурге, когда Ильич жил в нем на нелегальном положении. Оно
поразительно напоминает преступление, описанное Федором Достоевским в
романе "Бесы". Первоосновой трагедии, поразившей писателя, как известно,
стало убийство главарем революционной организации "Народная расправа"
Сергеем Нечаевым студента Петровской академии Иванова, заподозренного
революционерами в измене.
  "Советская историческая энциклопедия" представляет Сергея Нечаева как
"человека сильного характера и большого мужества, фанатически преданного
идее революции".
  Сергей Нечаев известен не только как убийца, но и как автор "Катехизиса
революционера", призывавшего ради революции идти на любые преступления:
убийства, шантаж, провокации.
  Осужденный как уголовный преступник, Сергей Нечаев, отсидев десять лет в
Петропавловской крепости, умер до появления в Питере Владимира Ульянова.
Последний, оказывается, хорошо знал все, что связано было с этим злодеем. В
беседах с другом молодости партийным издателем Владимиром Бонч-Бруевичем
Ленин высказывался о Сергее Нечаеве как о титане революции, "пламенном
революционере", который "должен быть весь издан". В то же время вождь
возмущался романом "Бесы".
  "В. И. нередко заявлял о том, какой ловкий трюк проделали реакционеры с
Нечаевым с легкой руки Достоевского и его омерзительного, но гениального
романа "Бесы", когда даже революционная среда стала относиться отрицательно
к Нечаеву", - свидетельствовал В. Д. Бонч-Бруевич в журнале "Тридцать дней"
в 1934 году.
  Так вот, убийство, о котором я хочу рассказать, произошло спустя тридцать
пять лет после убийства студента Иванова, но не в Москве, а в Питере, с
легкой руки Владимира Бонч-Бруевича, и, по всей вероятности, с санкции
Владимира Ильича.
  "Не может этого быть, - опять скажут верные ленинцы, - очередная
клевета". Не спешите, товарищи, с опровержениями, закажите в хорошей
библиотеке книгу Владимира Бонч-Бруевича, изданную в 1933 году в Ленинграде
под названием "Большевистские издательские дела в 1905-1907 годах". Отрывок
из этой книги печатался не раз в "Воспоминаниях о Ленине". Однако в этом
отрывке, конечно, никакого намека на убийство нет.
  Но если открыть XII главу книги 1983 года, то на 61-68-й страницах можно
прочесть детально описанную историю, которая позволяет сделать столь
решительный вывод о соучастии автора воспоминаний и его друга в
преступлении. Оно очень напоминает историю, которая потрясла мыслящую
Россию, узнавшую о трагедии в парке Петровско - Разумовской
сельскохозяйственной академии, где произошел самосуд "бесов" -
революционеров над студенгом И. И. Ивановым.
  Только об убийстве в Питере никто в 1906-