, ни одну поэму не анализировали столь часто и разнообразно,
как "Охоту на Снарка" {См., например: Пролог переводчика // Кэрролл Л. Охота
на Снарка: Агония в восьми воплях / Пер. г англ.  Кружкова  Г.  -  Смоленск.
1991. - С.7-9.}, но ее достоинства столь  велики,  замечает  Дж.Падни,  "что
никакой  анализ  не  в  силах  ей  повредить  -   она   не   утрачивает   ни
увлекательности, ни очарования цельности и толкует решительно  обо  всем  на
свете" {Падни Дж. Указ. соч. - С.96.}.  Как  и  история  создания  "Алисы  в
Стране Чудес", история создания "Охоты на  Снарка"  также  хорошо  известна.
Если сказку о приключениях Алисы под землей Кэрролл рассказал 4 июня 1862 г.
во время лодочной прогулки, то замысел "Охоты на Снарка" датируется 18  июля
1874  г.  Кэрролл  сообщает:  "Как-то  летним  солнечным  днем  я  бродил  в
одиночестве по холмам, и  вдруг  мне  в  голову  залетела  одна-единственная
строка: "Потому что Буджумом был Снарк". Я не  понимал  ее  смысла  -  да  и
теперь не понимаю, - но я записал ее.  А  спустя  некоторое  время  возникла
строфа, в которой та строчка оказалась  последней.  И  постепенно,  в  самые
неожиданные  моменты,  в  течение  года  или  двух,  по  отдельным  строчкам
сложилась вся поэма, в которой та строфа стала последней"  {Цит.  по:  Падни
Дж. Указ. соч. - С.96.}.
     Полное название (в моем переводе. - И.Г.) поэмы  -  "Охота  на  Снарка:
Агония в восьми пароксизмах" {Саггоll L. The hunting of the Snark: An  agony
in eight fits. - N.Y., 1937. - 53 p.}. В ней рассказывается о  том,  как  на
берег острова высаживается экипаж корабля во главе  со  своим  предводителем
Беллменом, чтобы завершить  длительный  поиск  чего-то  замечательного,  что
зовется Снарком. И хотя Беллмену и  его  спутникам  известны  пять  "примет"
Снарка, в ходе охоты на него они  узнают  из  рассказа  Бейкера,  что  Снарк
неотличим от чего-то ужасного, что зовется Буджумом, и  что  встреча  с  ним
грозит встретившему исчезновением: "Но я знаю, что если я вдруг  набреду  //
Вместо Снарка на Буджума - худо! // Я без слуху и духу тогда пропаду  //И  в
природе  встречаться  не  буду"  (перевод   Г.Кружкова).   Поиск   кончается
трагически, Бейкер исчезает, потому что Буджумом был Снарк {Кэрролл Л. Охота
на Снарка... - С.41, 87. В переводе Г.Кружкова последняя строфа поэмы звучит
так: "Недопев до конца лебединый финал , // Недовыпекши миру подарка, //  Он
без слуху и духу внезапно пропал  -  //  Видно,  Буджум  ошибистей  Снарка".
Словом, в переводе исчезла ключевая строка, с которой у Кэрролла  начиналась
работа над поэмой: "For the Snark was a Boojum, you see".}.
     "Когда  ты  прочтешь  "Снарка",  -  писал  Кэрролл   одной   из   своих
приятельниц-девочек, - то, надеюсь, напишешь мне, как он тебе  понравился  и
все ли было понятно. Некоторые дети в нем так и не разобрались. Ты, конечно,
знаешь, кто такой Снарк? Если знаешь, то скажи мне, потому что я не  имею  о
нем никакого представления" {Цит. по Падни Дж. Указ. соч. - С. 102.}.
     В настоящее время  "Охота  на  Снарка"  давно  перестала  быть  детским
чтением. Об этом свидетельствуют,  в  частности,  иллюстрации,  "украшающие"
русский перевод поэмы. Художник Леонид Тишков  изобразил  "стаю"  обнаженных
окарикатуренных мужчин, бродящих с бобром по гористой местности.  Изображены
и Буджумы: нечто вроде зубастых дельфинов с человеческими зубами и с  языком
типа говяжьего {Кэрролл Л. Охота на Снарка... - С. 16,17.18.19, 64.68, 77.}.
Здесь, видимо, следует  сказать,  что  в  качестве  иллюстратора  "Охоты  на
Снарка" Кэрролл пригласил известного в  то  время  живописца,  скульптора  и
автора церковных витражей Генри Холидея, с которым  он  познакомился,  когда
тот расписывал церковный фриз в Оксфорде. Писатель полагал,  что  красота  и
изящество рисунков Холидея вполне смогут соперничать с красотой и изяществом
иллюстраций Джона Тенниела к двум "Алисам".
     Иллюстрации Холидея, действительно, оказались превосходными, и  Кэрролл
был ими вполне удовлетворен. Однако, когда Холидей решил нарисовать Буджума,
Кэрролл воспротивился и категорически отверг эту идею, ибо, как он  объяснил
художнику,  Буджум  невообразим,  а  следовательно,  таковым  он  и   должен
остаться. Впрочем, художник  сохранил  свой  рисунок,  и  теперь  его  часто
воспроизводят в "кэрроллиане" {русский читатель может познакомиться с ним на
с.99 книги Дж.Падни.}.
     Для современников Кэрролла юмор "Охоты на Снарка" зловещего оттенка  не
имел. Это уже после второй мировой войны появилась теория, будто Снарк - это
атомная энергия, а Буджум - атомная бомба. 12 января  1897  г.,  за  год  до
смерти, Кэрролл писал  одной  из  своих  юных  корреспонденток  Мэри  Барбер
(1877-1962): "В ответ на Ваш вопрос, что я имел в виду под  Снарком,  можете
рассказать своей подруге, что я имел в виду только то, что Снарк это и  есть
Буджум... Я хорошо помню, что когда я писал поэму, никакого другого значения
у меня и в мыслях не было, но с тех пор люди  все  время  пытаются  найти  в
Снарке значение. Мне лично  больше  всего  нравится,  когда  Снарка  считают
аллегорией Погони  за  Счастьем  (я  думаю,  что  отчасти  это  была  и  моя
трактовка)" {Carroll L. The selected letters... - P.276.}.
     Данная  трактовка  "Охоты  на  Снарка",  муссировавшаяся  в  статьях  о
творчестве Кэрролла, которые печатались в конце прошлого и начале  нынешнего
века, не прошла, видимо, мимо внимания символиста Мориса Метерлинка, когда в
1908 г. он сочинял  свою  "Синюю  птицу".  Американский  кэрролловед  Эдвард
Гилиано заметил в начале  80-х  годов,  что  третий  (  после  двух  "Алис")
литературный шедевр Льюиса Кэрролла "Охота на Снарка" более ста лет прозябал
в тени двух "Алис", ибо современники  писателя  считали  поэму  "бредовым  и
безвредным полетом  фантазии"  {Guiliano  E.  Lewis  Carroll,  laughter  and
despair, and "The hunting of the Snark" // Lewis Carroll.  -  P.104}.  Нынче
уже не то: во  второй  половине  XX  в.  подтекст  поэмы  по  воле  критиков
засверкал новыми, довольно разнообразными гранями. В  60-е  годы  вышли  две
фундаментальные работы об этой поэме: "Аннотированный  Снарк"  М.Гарднера  и
монография Джеймса  П.Вуда  "Снарк  был  Буджумом:  Жизнь  Льюиса  Кэрролла"
{Carroll L. The annotated Snark / Ed. by Gardner M. - N.Y., 1962. - 111  p.;
Wood J. The Snark was a Boojum: A life of Lewis Carroll - N. Y." 1966 -  184
p.}.
     Одни комментаторы поэмы считают, что ее замысел  возник  у  писателя  в
связи со смертью  его  двадцатидвухлетнего  племянника  и  крестника  Чарлза
Уилкокса. Другие находят в поэме не просто "страх смерти", а  скорее  "страх
пустоты" (nothingness) и "страх несуществования" (nonexistence). М.Гарднер в
"Аннотированном Снарке" отмечает, что поэма  эта  о  бытии  и  небытии,  т.е
сюрреалистическая поэма об экзистенциальной агонии. По словам Пауля Тиллиха,
Снарк - это конечная забота каждого человека о наивысшем добре, а  Буджум  -
больше, чем смерть, это  конец  всякого  поиска,  это  абсолютное  угасание,
экзистенциальный ужас.
     Существует точка зрения, согласно  которой  произведения  Кэрролла  две
"Алисы", "Охота на Снарка", два романа о  Сильви  и  Бруно  создавались  как
"хобби", как уход от реальной действительности. Так, Э.Гиллиано  пишет,  что
уходил от действительности Чарлз Лютвидж Доджсон - с 19 лет студент колледжа
Крайст-Черч,  с  23  лет  -  преподаватель  математики  старейшего  в   мире
Оксфордского  университета,  с  29  лет  -  священнослужитель,  давший  обет
безбрачия, и при всем этом с 36 лет - человек, обремененный огромный семьей.
Ведь после смерти отца на его попечении остались семь сестер  и  три  брата,
несколько племянников и племянниц, и  всем  он  до  своего  последнего  часа
помогал материально.
     Конечно, Кэрролл всегда принадлежал к классу обеспеченных людей, но и в
его жизни были заботы и печали, от которых он уходил под защиту  творчества.
Вот почему, считает Э.Гиллиано, "Охоту на Снарка"  можно  рассматривать  как
"свидетельство отчаяния перед лицом жизни" {Guiliano Е. Ор. cit. - P. 110.}.
     Тот факт, что имена всех персонажей поэмы (кроме Снарка)  начинаются  с
буквы "Б" и часть из них имеет значение  как  нарицательные  существительные
(Беллмен,  Бейкер,  Батчер,   Бутс,   Брокер,   Бивер,   Барристер,   Бэнкер
{Председатель,  булочник,  мясник,  коридорный,   брокер,   бобр,   адвокат,
банкир.}, Бандерснэтч, Буджум), принято рассматривать в кэрролловедении  как
великую цепь бытия (Being). "Высшая награда - Снарк, и абсолютная катастрофа
- Буджум",  -  пишет  американский  исследователь  Р.М.Адамс,  -  различимы,
согласно Кэрроллу, только вербально" {Adams  R.M.  Ironic  voyage  //  Lewis
Carroll. - P.14.}. Выдающийся "снаркист"  М.Гарднер  определяет,  что  такое
Буджум, следующим образом:
     "Буджум больше, чем смерть... Это пустота, большая черная дыра, из коей
мы чудесным образом вышли и которой в конце концов  будем  поглощены"  {Цит.
по: Ibid.}

     Итак, нонсенс ли поэма "Охота на Снарка"?

     В отличие от  современника  Кэрролла  английского  поэта  Эдварда  Лира
(1812-1888), автора анонимно выпущенной в 1846 г. "Книги нонсенса", а  также
"Песен нонсенса" (1871) и "Смешной лирики" (1877), который, действительно, с
полным правом зовется королем нонсенса, книги Кэрролла  "вовсе  не  являются
нонсенсами, а из всех, кто их читает, дети, в особенности, имеют  наименьший
шанс понять, о чем написаны эти книги" {Heath P.Op.cit. - P.45.}.  Когда  же
самому Кэрроллу досаждали  просьбами  все  же  разъяснить  смысл  "Охоты  на
Снарка", он отвечал на вопрос, отчего Вы не объясните "Снарка": "Оттого  что
не могу. Как можно объяснить то, чего не понимаешь сам?" {Цит. по: Падни Дж.
Указ. соч. - С.28.}.
     Заключим  главу  категорическим   утверждением   одного   из   наиболее
влиятельных современных  американских  критиков:  "Кэрролл  вовсе  не  автор
нонсенсов, - сказал Хэролд Блум. - Загадка - это не нонсенс" {Bloom  H.  Ор.
cit. - Р.4.}.


Глава III. РЕЗУЛЬТАТ ИССТУПЛЕННОГО СПОРА

     Мир  сказок  Кэрролла  необычен,  но  в  отличие  от  жизненного  мира,
воспринимаемого писателем как хаос, его сказочное  пространство  "отнюдь  не
является  хаотичным",  пишет  американская  исследовательница  Б.Л.Кларк   и
продолжает: "Взять хотя бы балладу "Джаббервокки", разве она разрушает  нашу
привычно организованную окружающую среду?" {Clark B.L. Op.cit. -  P.  129.}.
Действительно, некоторые слова баллады не имеют привычного значения, но, как
любят повторять лингвисты, грамматическая структура стихотворения  идеальна,
поскольку позволяет читателям точно определить части речи, каковыми являются
непонятные слова,  да  и  сочетания  гласных  и  согласных  в  кэрролловских
неологизмах вполне естественны  для  английской  фонетики.  В  подтверждение
вышесказанного невозможно, на  наш  взгляд,  обойтись  без  приведения  ниже
полного текста баллады:

JABBERWOCKY

Twas brillig, and the slithy toves
Did gyre and gimble in the wabe:
All mimsy were the borogoves,
And the mome raths outgrabe

Beware the Jabberwock, my son!
The jaws that bite, the claws that catch!
Beware the Jubjub bird, and shun
The frumious Bandersnatch!

He took his vorpal sword in hand:
Long time the manxome foe he sought -
So rested he by the Tumtum tree
And stood awhile in thought.

And, as in uffish thought he stood,
The Jabberwock, with eyes of flame,
Came wiffling through the tulgey wood,
And burbled as it came!

One, two! One, two! And through, and through
The vorpal blade went snicker-snack!
He left it dead, and with its head
He went galumphing back.

And hast thou slain the Jabberwock?
Come to my arms, my beamish boy!
A frabjous day! Callooh! Callay!
He chortled in his joy.

Twas brillig, and the slithy toves
Did gyre and gimble in the wabe:
All mimsy were the borogoves,
And the mome raths outgrabe.


     В русскоязычных исследованиях  творчества  Кэрролла  обычно  проводится
параллель  между  первой  строфой  "Джаббервокки"  и   знаменитой   формулой
академика  Л.В.Щербы:  Тлокая  куздра  штеко  будланула  бокра  и   кудрячит
бокренка" {В настоящее время отечественные  лингвисты  установили,  о  каких
животных, домашних или диких, идет речь  у  академика  Л.В.Щербы,  Вероятнее
всего, подразумеваются  дикие  животные,  поскольку  в  случае  с  домашними
животными названия  детенышей  в  большинстве  своем  образуются  от  другой
основы, чем названия взрослых особей: корова - теленок, свинья  поросенок  и
т.д. (сообщено И-В.Галактионовой).}, т.е. формулой, которая сконструирована,
несомненно,  под  непосредственным  влиянием  первой  строфы   кэрролловской
баллады. В четверостишии, которым начинается и заканчивается "Джаббервокки",
Кэрролл  показал,  как  следует   сохранять   грамматическую   оформленность
вымышленных  слов.  В  книге  "Структура  английского  языка"   американский
лингвист Чарлз  Карпентер  следующим  образом  демонстрирует  грамматическую
оформленность кэрролловских неологизмов:

Twas... ..., and the ....у ...s

Did .... and ...... in the ....:

All ..... were the ........s,

And the .... ....s ........

{Carpenter Ch. The structure of English. - N.Y., 1952. - P. 140.}.


     Хорошо   известна   кэрролловедам   и    история    создания    баллады
"Джаббервокки". Семья пастора Чарлза Доджсона, священствовавшего  вначале  в
Дэрсбери (графстве Чешир), а затем в Крофте  (на  границе  между  графствами
Йоркшир и Дарем), насчитывала одиннадцать детей,  и  Чарлз  Лютвидж  являлся
старшим из братьев. У Доджсонов было семь  дочерей  и  четыре  сына,  причем
заводилой всех детских игр и юношеских развлечений был Чарлз Лютвидж. В 1851
г. он навсегда осел в Оксфорде, а до того, начиная с  1843  г.,  "верховодил
единокровными сорванцами, впитывая магию и поэзию детства" {Падни Дж.  Указ.
соч. С.37.}.
     С 1845 г. и  на  протяжении  десяти  последующих  лет  в  доме  пастора
Доджсона было выпущено восемь рукописных литературных журналов, редактором и
автором которых являлся будущий писатель Льюис Кэрролл. Задолго до того, как
им был придуман знаменитый псевдоним, он  сочинил,  аккуратно  переписал  от
руки и лично  проиллюстрировал  журнал  "Полезная  и  назидательная  поэзия"
{Carroll L. Useful and instructive poetry / With an introd. by Hudson  D.  -
N.Y., 1955.-45 p.}. Кэрроллу тогда было тринадцать лет, а  журнал  сочинялся
для  семилетнего  брата  Уилфреда  и  пятилетней  сестренки  Луизы.   Журнал
представляет  собой  собрание  шестнадцати  стихотворений,  большинство   из
которых заканчивается моралью: "Ведите себя хорошо", "Думайте", "Никогда  не
дразни сестру" и т.д.
     Журнал "Полезная и назидательная поэзия" впервые был издан типографским
способом спустя пятьдесят шесть лет после  смерти  его  автора,  в  1954  г.
(рукопись же продали на аукционе Сотби в  декабре  1953  г.  за  220  фунтов
стерлингов) {Ibid. - P. 9.}.
     Когда отец писателя получил новый  приход  и  переехал  в  1843  г.  из
Дэрсбери в Крофт, в семье уже  было  десять  детей  -  семь  девочек  и  три
мальчика {Одиннадцатый ребенок  -  сын  -  родился  спустя  три  года  после
переезда в Крофт, и 1846г.}. Просторный деревенский  пасторский  дом  и  его
обитатели  могли  служить   примером   добропорядочности   и   благоденствия
английской викторианской интеллигентной семьи. Заводилой всех  детских  игр,
как уже было сказано, являлся третий ребенок в семье  и  старший  сын  Чарлз
Лютвидж. Для самых разнообразных игр,  которые  он  придумывал,  было  много
места и в доме, и в  саду,  окружавшем  дом.  Росший  у  дома  древний  тис,
получивший у детей прозвание "дерево-зонт", существует в той местности и  по
сей день, да и пасторский дом сохранился.
     Когда Чарлз Лютвидж сочинял свой первый детский журнал, он был учеником
Ричмондской школы-интерната, расположенной в нескольких милях от  Крофта.  В
Ричмонде он проучился полтора года, а затем был  переведен  в  школу  Регби,
закончив  которую,  в  течение  года  жил  дома,  готовясь  к  вступительным
экзаменам в Оксфорд. Именно в это время и были  созданы  рукописные  журналы
"Ректорский  журнал",  "Комета",  "Розовый  бутон",  "Звезда",  "Светлячок",
"Ректорский зонтик" и, наконец, "Миш-Мэш", для которого-то в 1855 г. Кэрролл
написал  четверостишие,  озаглавленное  "Англосаксонский  стих",   явившееся
впоследствии первой и последней строфами "Джаббервокки".
     В  предисловии  к  журналу  "Миш-Мэш"   (название   означает   "смесь",
"путаница", "мешанина"), написанном в том же 1855 г., автор привел  "краткую
историю" семейных домашних журналов. "Миш-Мэш" выпускался постоянно  с  1855
по 1869 г. Спустя тридцать четыре года после смерти автора, в 1932 г. журнал
"Миш-Мэш" был  опубликован  в  Лондоне  под  одной  обложкой  с  "Ректорским
зонтиком".  Правда,  сохранились  не  все  тетрадки  "Миш-Мэша",  выпущенные
Кэрроллом на протяжении пятнадцати лет {Carrol L. The Rectory  Umbrella  and
Misch-Masch. - L., 1932. - XIII, 193 p.}.
     Что же касается "Англосаксонского стиха", то в предисловии к "Миш-Мэшу"
Кэрролл иронично замечал: "Смысл этого фрагмента древней Поэзии темен, и все
же он глубоко трогает сердце" {Кэрролл Л. Приключения Алисы в Стране  Чудес.
- С. 124.}.
     Сказка "Алиса  в  Зазеркалье",  для  которой  Кэрролл  написал  балладу
"Джаббервокки", была закончена  в  1871  г.,  хотя  замысел  ее  возник,  по
свидетельству самого писателя, спустя несколько месяцев после выхода в  свет
в 1865 г. "Алисы в Стране Чудес". Оценка баллады  "Джаббервокки"  вложена  в
уста Алисы в самом начале "Зазеркалья": "Очень милые стишки, - сказала Алиса
задумчиво, - но понять их не так-то легко. (Знаешь, ей даже  самой  себе  не
хотелось признаться, что она ничего не поняла). - Наводят на всякие мысли  -
хоть я и не знаю, на какие... Одно ясно: кто-то  кого-то  здесь  убил...  А,
впрочем, может и нет..." {Кэрролл Л. Приключения Алисы в  Стране  Чудес.  С.
129.}.
     На русский язык балладу "Джаббервокки" переводили пять раз. Возглавляет
список перевод  Т.Л.Щепкиной-Куперник,  опубликованный  в  1924  г.  Баллада
получила название "Верлиока" {Переводы "Джаббервокки" приводятся нами  далее
без повтора первой строфы в конце стихотворения.}:

Было супно. Кругтелся, винтясь по земле.
Склипких козей царапистый рой.
Тихо мисиков стайка грустела во мгле,
Зеленавки хрющали порой.

"Милый сын, Верлиоки беги, как огня,
Бойся хватких когтей и зубов!.
Бойся птицы Юб-юб и послушай меня:
Неукротно свиреп Драколов".

Вынул меч он бурлатный тогда из ножон,
Но дождаться врага все не мог:
И в глубейшую думу свою погружен,
Под ветвями Тум-Тума прилег.

И пока предавался он думам своим,
Верлиока вдруг из лесу - шасть!
Из смотрил его   жар, из дышил его - дым,
И, пыхтя, раздыряется пасть.

Раз и два! Раз и два!... Окровилась трава..:
Он пронзил Верлиоку мечом.
Тот лежит не живой... А с его головой
Скоропясь полетел он скачом!

"Сын, ты зло погубил, Верлиоку убил!
Обними меня - подвиг свершен.
Мой Блестянчик, шала!... Урла-лап! Курла-ла!
Заурлакал от радости он... и т.д.

     Т.Л.Щепкина-Куперник, как  полагает  известный  отечественный  лингвист
М.В.Панов, создала неологизмы, прозрачные по строению, смешные,  придуманные
со вкусом и имеющие, в  отличие  от  кэрролловских,  очень  ясное  морфемное
строение {Панов М.В - О переводах на  русский  язык  баллады  "Джаббервокки"
Л.Кэррола // Развитие современного русского языка, 1972. - М.,  1975.  -  С.
243.}.  Говоря,  правда,  о  неясности  морфемного  строения   кэрролловских
неологизмов, М.В.Панов слишком категоричен, ибо  морфемное  строение  первой
строфы наглядно продемонстрировано в примере Ч.Карпентера, приведенном выше.
Что же касается неологизмов последующих пяти строф, ниже будет показано, что
и они имеют четкую морфемную структуру.
     В 1940 г. балладу перевели В. и Л.Успенские, дав