онвертом,  который  я смог отыскать,
оказался тот,  где  хранились марки  отца. Я высыпал  их на  стол,  надписал
конверт и, запечатав письмо, наконец обратил внимание на эти странные марки.
     Я уже сказал,  что  они  были большие и прямоугольные,  размером скорее
похожие  на  багажную наклейку, чем на  обычную  почтовую  марку.  И  вообще
выглядели они  необычно. Поверху  на каждой марке  шла броская надпись: "Эль
Дорадо". По обеим сторонам приблизительно в середине -- номинал, а внизу еще
одна строчка:
     "Скоростная почта".
     Что-то такое о мифической стране с таким названием я уже слышал. Может,
теперь так называется какое-нибудь из маленьких государств или  княжеств? Но
до того момента я об этом особенно не задумывался.
     Надо  сказать,  что  сюжеты  на  марках  были  не  совсем  обычные.  На
десятицентовой,  например, изображался стоящий единорог с  поднятой головой.
Его спиральный рог целился в небо, грива развевалась по ветру, и вся картина
дышала правдоподобием. Глядя на нее, легко было поверить, что художник писал
единорога с натуры. Хотя, разумеется, все знают, что таких единорогов нет.
     На  пятидесятицентовой  марке, держа на весу  трезубец,  по  пенящемуся
прибою  мчался в  упряжке из двух  дельфинов  Нептун.  И  все  было  так  же
реалистично, как и на первой марке.
     Долларовая миниатюра изображала человека, играющего на дудочке, рядом с
греческого стиля храмом.
     А на трехдолларовой была девушка. Туземная девушка  на фоне тропических
цветов,  лет, я  бы сказал, шестнадцати. На голове она, как это умеют делать
туземцы, держала большое плоское блюдо с горой всевозможных фруктов.
     Я долго не мог оторвать от нее взгляда, прежде чем перейти к  последней
марке серии  --  с номиналом  в  пять долларов.  Эта марка  по  сравнению  с
остальными  выглядела не столь впечатляюще  --  на  ней изображалась  просто
карта с несколькими маленькими островами, разбросанными по водному простору,
обозначенному аккуратными  буквами:  "Море  Эль Дорадо".  Я решил,  что  эти
острова  и  есть страна  Эль  Дорадо,  а маленькая  точка  на самом крупном,
отмеченная словом "Нирвана",-- столица государства.
     Потом у меня возникла идея. Племянник Гарри собирал марки,
     и  я решил  шутки ради наклеить на  конверт  одну из этих  эльдорадских
подделок.
     Я  облизал  десятицентовую  эльдорадскую марку,  прилепил  ее  на  углу
конверта и пошел искать обычные марки, чтобы наклеить рядом.
     Поиски увели  меня в спальню,  где я наконец обнаружил нужные  марки  в
бумажнике, оставленном в пиджаке.  Уходя, я положил письмо на виду на  своем
столе.
     Но когда я вернулся в библиотеку, письма на месте не оказалось.
     Надо  ли  говорить,  как  меня  это  удивило?  Ему  просто  негде  было
потеряться. Никто  не  мог  его  взять.  Окно оставалось  открытым,  но  оно
выходило на улицу на высоте двадцать первого этажа, и влезть туда тоже никто
не  мог.  Ветра, который  мог  бы  сдунуть  письмо на пол,  также не было. Я
проверил. Я осмотрел все вокруг, удивляясь чем дальше тем больше.
     Но тут, когда я уже почти сдался, зазвонил телефон. Звонил Гарри Норрис
из  Бостона.  Голос его,  когда  он  произносил  слова  приветствия,  звучал
несколько натянуто. И вскоре я узнал почему.
     Тремя  минутами раньше, когда он как раз собирался  лечь спать, письмо,
которое  я уже счел пропавшим, влетело к нему в окно, зависло на мгновение в
воздухе под его взглядом и упало на пол.
     Около полудня  Гарри Норрис  приехал в Нью-Йорк. По телефону я пообещал
ему, объяснив предварительно  про эльдорадскую марку,  не трогать остальные,
только убрать их в надежное место.
     Очевидно,  в том,  что произошло, повинна была марка. Каким-то  образом
она перенесла письмо из моей  библиотеки  к ногам  Морриса  примерно за  три
минуты. Подобное, конечно, поражает воображение.
     Гарри протянул  мне  конверт, и  я  тут же увидел,  что марка оказалась
погашенной. Рядом стоял четкий бледно-фиолетовый штемпель. На круглом, как у
нас, штемпеле значилось: "Эль Дорадо", и в центре круга, где обычно ставится
дата гашения, стояло просто "четверг".
     -- Сегодня четверг,-- заметил Гарри.-- Ты наклеил марку после полуночи?
     -- Сразу после,--  сказал  я.-- Странно, что эти эльдорадцы не  придают
значения часам и минутам, а?
     --  Это  только  доказывает,  что  они  живут  в тропической  стране,--
предположил Гарри.-- В тропиках  время почти  ничего  не значит. Но я имел в
виду другое. Отметка "четверг" свидетельствует, что Эль Дорадо в Центральной
Америке, как ты и  предполагал. Если ' бы эта страна находилась в Индии  или
еще  где-нибудь  на  востоке,  в штемпеле  была  бы "среда", согласен? Из-за
разницы во времени.
     -- Или пятница?--спросил я неуверенно, поскольку не особенно разбираюсь
в  этих  вещах.-- В  любом  случае  мы  можем  легко  узнать.  Нужно  только
посмотреть в атласе. Как я раньше не догадался?
     --  Конечно,-- просиял Гарри.-- Где он у тебя?  Оказалось, что атласа у
меня  в доме  нет, даже маленького. Пришлось нам позвонить в один из книжных
магазинов  на  окраине города и заказать  на  дом  последнее издание  самого
большого атласа, что у них есть. Ожидая доставки, мы снова осмотрели конверт
и принялись рассуждать о том, каким образом письмо могло быть доставлено.
     -- Скоростная  почта!  -- воскликнул Гарри.-- Еще бы1 Да авиапочта ей в
подметки  не годится. Слушай! Если за время, прошедшее от того,  как ты  его
хватился, до момента,  когда  оно упало у моих ног, письмо пропутешествовало
не просто отсюда  до Бостона, а сначала побывало в Центральной Америке, было
погашено,  отмечено  и  только потом попало  в  Бостон,  тогда  его  средняя
скорость будет...
     Мы сделали  приблизительный  расчет и получили  что-то около двух тысяч
миль в минуту. Тут мы посмотрели друг на друга.
     -- Бог мой! -- наконец проговорил.  Гарри.-- Эль Дорадо, может быть,  и
тропическая страна, но здесь  они определенно нашли что-то новое. Интересно,
почему мы никогда раньше об этом не слышали?
     -- Может, это держится  в тайне? -- предположил я.-- Хотя едва ли такое
возможно:  марки  пробыли у  меня уже несколько лет, а  до этого они были  у
отца.
     --  Что-то здесь не так,-- мрачно констатировал Гарри.--  Где остальные
марки, про которые ты говорил? Думаю, пока мы  ждем атлас, можно проделать с
ними кое-какие эксперименты.
     Я принес  неиспользованные марки и передал их ему. Надо упомянуть,  что
Гарри, помимо всего прочего,  был неплохим художником,  и при  виде чудесной
работы на марках он восхищенно присвистнул. Затем он внимательно  обследовал
каждую миниатюру, но, как я и думал, трехдолларовая  особенно привлекла  его
внимание. Та самая, где была изображена туземная девушка, помните?
     --  Господи,--  громко сказал Гарри.--  Какая красота!  Гарри  застыл в
задумчивом молчании.
     --  Я  думаю,--  наконец  сказал  он,  поднимая  глаза,--  нам  следует
использовать одну из марок и отправить что-нибудь еще.
     Почему  это не пришло мне в голову  раньше, я просто не представляю, но
когда Гарри высказал  свое предложение, оно сразу  показалось  мне разумным.
Единственное, что оставалось решить, это что послать и кому.
     Вопрос задержал  нас всего  на несколько минут. У нас не было никого, с
кем  бы мы хотели в данный момент делиться тайной. А послать что-нибудь друг
другу оказалось невозможным, поскольку мы оба находились в одном месте.
     -- Придумал! -- воскликнул  Гарри.-- Мы пошлем что-нибудь - прямо в Эль
Дорадо!
     Я  согласился, но как случилось, что мы  решили  отправить не письмо, а
Томаса,  моего сиамского  кота,  я, право,  уже  и не помню.  Возможно,  это
казалось нам славной шуткой.
     Томас  спал  под  диваном.  Я  отыскал  картонную  коробку   подходящих
размеров, и мы наделали в ней дырочек для воздуха.
     --  Теперь,--  произнес  задумчиво  Гарри,--  стоит  вопрос,  куда  его
адресовать?
     Он взял ручку  и быстро написал на коробке:  "Мистеру Генри Смиту, 711,
авеню Елисейских Полей,  Нирвана, Эль Дорадо". Ниже  он добавил: "Обращаться
осторожно!"
     -- Но...-- начал было я. Гарри меня перебил:
     -- Конечно, я не  знаю никаких адресов там. Я его выдумал. Но ведь люди
в почтовом ведомстве этого не знают, правильно?
     -- А  что будет, если...--  опять начал я, и снова он  ответил, даже не
успел выслушать вопроса:
     -- Посылка попадет в отдел недоставленной корреспонденции, я полагаю,--
сказал  он.--   И  о  коте  наверняка  позаботятся.  Марки  создали  у  меня
впечатление, что у них там не особенно тяжелая жизнь.
     Вопросов  у  меня  не осталось, поэтому  Гарри  взял марку номиналом  в
пятьдесят центов, лизнул ее и плотно  приклеил к коробке. Затем убрал руку и
сделал шаг назад в мою сторону.
     Мы внимательно следили за посылкой.
     Какое-то время прошло,  и ничего не случилось.  Но затем, когда на лице
Гарри Норриса уже стало появляться разочарование, коробка с Томасом медленно
поднялась  в  воздухе,  повернулась,  словно  стрелка  компаса,  и,  набирая
скорость, поплыла к открытому окну.  У самого  окна коробка двигалась уже со
скоростью беговой лошади. Когда она вылетела на улицу, мы бросились к окну и
увидели, как она,  поднимаясь,  движется на запад над линией домов. А  затем
прямо на наших глазах очертания ее  начали таять, и  через мгновение коробка
пропала из вида.
     Но посылка быстро вернулась.
     Она повисела  некоторое  время  возле окна, затем медленно  двинулась в
комнату, совершила  небольшой разворот и  легко  опустилась на стол,  откуда
отбыла меньше двух  минут назад. Мы с Гарри бросились к коробке и уставились
на нее выпученными от удивления глазами.
     Потому что на посылке стоял штемпель и  почтовая отметка, так  же как и
на письме. А в углу  большими фиолетовыми  буквами  кто-то написал: "Возврат
отправителю. По указанному адресу получатель не проживает".
     -- Ну  и  дела,-- выговорил наконец Гарри.  Не очень  содержательно, но
больше  в тот момент нам  ничего не  приходило  в голову.  Затем из  коробки
донесся голос Томаса.
     Я  разрезал  веревки  и снял  крышку.  Томас  выпрыгнул  из  коробки  с
живостью, которую не демонстрировал  уже  долгие  годы.  Вывод был очевиден:
короткое  путешествие в  Эль Дорадо не только не повредило ему, а, напротив,
похоже, изменило его к лучшему.
     Гарри Норрис удивленно вертел коробку в руках.
     --   Что  самое  странное,--  заметил   он,--  так  это  то,   что  там
действительно  есть адрес: "711 по авеню Елисейских  Полей". Клянусь,  я его
выдумал.
     --  Более  того,-- напомнил  я,-- посылка вернулась, хотя  мы  даже  не
указали обратного адреса.
     -- Действительно,--согласился Гарри.--Они знали, куда ее вернуть.
     Он задумался на минуту и поставил коробку на стол.
     -- Я начинаю думать,-- произнес он со  странным выражением лица,--  что
это далеко не  все. Тут  скрыто  нечто гораздо  большее. И  подозреваю,  что
правда гораздо интереснее, чем мы предполагаем. А что касается Эль Дорадо, у
меня есть теория...
     Но  он так и  не закончил про свою теорию,  потому  что в  этот  момент
трехдолларовая марка  шоколадного со слоновой костью  цвета  снова привлекла
его внимание.
     -- Боже мой! -- прошептал он, разговаривая скорее с самим собой, чем со
мной --  иногда это  с  ним случалось.-- Она  прекрасна!  Небесное существо!
Такую  девушку я  мечтал найти всю жизнь. Чтобы встретиться  с ней, я  отдал
бы... Отдал бы почти все на свете...
     -- Боюсь, для этого придется отправиться в  Эль Дорадо,-- предложил я в
шутку, и Гарри вздрогнул.
     -- В  самом  деле! Я действительно  готов пойти на  это.  Слушай! Марки
свидетельствуют, что  Эль Дорадо  удивительная  страна. Что, если нам вместе
нанести туда визит? Нас обоих здесь ничто не держит, и...
     -- Хорошо. Мы отправимся первым же кораблем. Но когда мы туда прибудем,
как мы найдем девушку?
     --  С помощью  логики,--  парировал  Гарри.--  Исключительно с  помощью
логики. Девушка позировала художнику, так? И главный  почтмейстер Эль Дорадо
должен знать,  кто художник, так? Мы отправимся прямо к нему. Он поможет нам
разыскать художника. Художник скажет нам имя и адрес девушки. Что может быть
проще?  И знаешь что,-- тут его осенила новая мысль,--  я отправлюсь  в  Эль
Дорадо почтой!
     Я  был несколько  ошарашен,  пока  до  меня  не  дошло,  насколько  это
гениально и просто.  Гарри тут  же заметил, что  Томас перенес путешествие и
вернулся без вреда для себя, а если кот выжил, то и человек сможет.
     Единственное, что  нам оставалось, это выбрать адрес. Было, бы довольно
глупо отправиться туда только для того, чтобы  нас бесславно вернули обратно
из-за неправильно указанного адреса.
     -- Это я тоже понимаю,-- сказал Гарри, когда  я  поделился с ним своими
сомнениями.--  Первым,  кого   я  собираюсь   там  повидать,  будет  главный
почтмейстер.  Уж  он-то  точно  существует. Почту, адресованную  ему,  будет
доставить легче всего. Так почему бы не убить одним выстрелом двух  зайцев и
не отправить себя прямо ему? Теперь к делу. У нас осталось три марки в сумме
на девять долларов. Этого должно хватить.  Я чуть легче, а ты, я смотрю,  за
последнее время набрал вес. Мне  хватит четырех долларов -- один и три. Пять
остаются тебе. А адрес мы напишем на бирках и привяжем их к запястью. У тебя
есть  багажные бирки?.. Ага, вот нашел пару в столе.  Давай ручку и чернила.
Пожалуй, это подойдет...
     Он надписал бирки и протянул их мне. На обеих был совершенно одинаковый
текст: "Главному почтмейстеру. Нирвана. Эль Дорадо. Обращаться осторожно!"
     -- А теперь,-- сказал он,-- мы привяжем ее на руку... Но тут я струсил.
Не  смог  справиться  с  собой.  Несмотря  на  восхитительные   перспективы,
обрисованные  моим  другом,  идея  отправки  самого  себя  почтой  в  полную
неизвестность  подобно  тому,  как  я отправил Томаса, насторожила  меня.  Я
сказал, что присоединюсь к нему позже. Первым же  самолетом или пароходом. И
встречусь с ним в главном отеле города. Гарри был разочарован, но нетерпение
помешало ему уговорить меня.
     -- Ну хорошо,-- сказал он.-- Если  по  каким-то  причинам ты не сможешь
добраться пароходом или самолетом, ты воспользуешься последней маркой?
     Я твердо пообещал. Он протянул правую руку, и я  привязал  к ней бирку.
Затем  он  взял долларовую  марку,  облизал  ее  и прилепил  к  бирке.  Взял
трехдолларовую, и в этот момент зазвонил дверной звонок.
     --  Через  минуту,-- сказал  Гарри,-- или  меньше  я  окажусь  в  самой
прекрасной стране, которую только может вообразить себе человек.
     -- Подожди  секунду,-- крикнул я, бросившись открывать  дверь. Не знаю,
услышал он меня или нет. Когда я  отвернулся, он как  раз подносил  к  губам
вторую марку, и больше я его не видел.
     Когда я вернулся  в комнату с пакетом в  руках -- приходил посыльный из
книжного магазина с заказанным атласом,-- Гарри уже не было.
     Томас сидел, приподняв голову, и смотрел в сторону окна. Занавески  все
еще колыхались. Я подбежал к подоконнику, но Гарри исчез из вида.
     Я решил,  что  он  наклеил  вторую марку, не  заметив,  как я  вышел из
комнаты.  Мне представлялось,  как в этот самый  момент он опускается на пол
перед ошарашенным главным почтмейстером.
     Потом я  подумал, что не мешает  все-таки узнать, где находится это Эль
Дорадо.  Сняв с  присланного тома  оберточную  бумагу,  я  принялся  листать
страницы  атласа.  Пролистав до конца,  я  долго  сидел молча, поглядывая на
стол, где лежали бирка с .адресом и непогашенная марка. И наконец решился.
     Я  встал, принес саквояж  Гарри. К счастью, было лето, и он захватил  в
основном легкую одежду. К ней я добавил из своих вещей то, что, решил, может
ему понадобиться. Затем расстегнул ремни, прицепил к саквояжу бирку, добавив
над адресом  имя: "Гарри Моррис", и наклеил  на нее последнюю эльдорадовскую
марку.
     Через мгновение  саквояж поднялся в воздух, подплыл  к окну  и, набирая
скорость, скрылся вдали.
     Я надеялся, что он  окажется на  месте еще до  того, как  Гарри покинет
кабинет главного почтмейстера, и, может быть, Гарри пришлет мне открытку или
письмо с сообщением о получении. Но он не прислал. Очевидно, не смог...
     Моркс  замолчал,  словно  закончил свой рассказ.  Никем  не  замеченный
Малькольм отошел от  группы слушателей за несколько минут до этого и  теперь
вернулся с огромным атласом в руках.
     -- Вот, значит, что случилось с  твоей  редкой серией!--произнес  он  с
плохо скрываемым  сарказмом.-- Очень интересно  и  увлекательно. Однако я бы
хотел прояснить один момент. Ты говорил, марки выпущены  в  Эль  Дорадо? Так
вот я только что посмотрел атлас, и такого государства на свете нет!
     Моркс взглянул на него совершенно спокойно.
     --  Я знаю,-- сказал он.--  Именно  поэтому, просмотрев в тот день свой
атлас, я  не сдержал обещания, данного  Гарри Моррису,  и не  воспользовался
маркой,  чтобы  присоединиться к нему.  Теперь  жалею. Однако, наверно,  нет
смысла сожалеть о том, что  я сделал или  не  сделал. Я  просто  не мог.  По
правде говоря, у меня сдали нервы, когда я убедился, что Эль  Дорадо нет. На
Земле, я имею в виду.
     Он умолк и покачал головой.
     --  Как  бы  мне  хотелось  узнать, где  мой  отец  взял  эти  марки,--
пробормотал  он  едва  слышно, словно разговаривая  с самим собой,  и  снова
погрузился в задумчивость.
     Перевел с английского А. КОРЖЕНЕВСКИИ
     Рисунок О. ТАРАСЕНКО







        "Рэй Рассел. Ошибка профессора Фэйрбенка"

     Сборник "Практичное изобретение" библиотеки Зарубежной фантастики, 1974
     OCR: Благовест Иванов -

     Первым  пришел  Хаскелл,  филолог,  специализировавшийся по  английской
литературе елизаветинского периода. Профессором  он  стал всего месяц назад,
но уже  отращивал  волосы, курил трубку, носил  костюм  из твида и  принимал
рассеянный вид, как полагалось  по роли. Трубка постоянно  гасла. Раскуривая
ее с громким чмоканьем и сипением, он сказал:
     - Хэлло, Фэйрбенк, я не рано?
     - Как раз вовремя, - ответилхозяин. - Остальные что-то запаздывают, но,
наверное, сейчас прибудут.
     Помогая Хаскеллу снять пальто, он спросил:
     - Что будешь пить?
     - Ирландскую, пожалуйста. Разбавьте чуть-чуть,  но  без льда, - ответил
тот, неумело пыхтя трубкой.
     Заслуженному профессору Маркусу Фэйрбенку, вдовцу, давно уже отошедшему
от дел, минуло семьдесят, он был на  добрых тридцать лет  старше Хаскелла  и
поэтому не обращал внимания на его причуды.
     - Присаживайся, я приготовлю питье.
     Вскоре  собрались  почти  все.  Вейсс,  композитор, живший  неподалеку,
Грейнер, историк, и  Темпл,  художник, который  был  глух как  пень. Все они
занимались преподавательской деятельностью, но ни на ком, кроме Хаскелла, не
лежал такой  налет  академизма.  Темпл  скорей  походил  на  мясника, и  это
сходство еще  больше усиливалось из-за  пальцев, испачканных чем-то красным.
Вейсс был похож на  стареющего актера  - любимца публики, а Грейнер выглядел
вечно недовольным брюзгой, каким он и был на  самом деле. Все они в минувшем
году присутствовалина похоронах жены Фэйрбенка.
     - Будет кто-нибудь еще? - спросил Темпл, наливая себе пива.
     - Только Мак, - ответил Фэйрбенк.
     - Билл Макдермот?! - воскликнул Вейсс. - Я его не видел целую вечность.
Он задолжал мне пятерку. Я, пожалуй, выпью виски, Маркус.
     Преподобный  Уильям  Макдермот  появился  две  минуты  спустя,  чопорно
извинившись,  сказал,  что  выпьет  джина,  и с мрачным  видом отсчитал пять
бумажек в протянутую руку весело ухмылявшегося Вейсса.
     -  Ты  выиграл  пари,  старый  пират.  "Богему"  действительно  написал
Леонкавалло.  Я проверил. Получи свои презренные  деньги,  но я еще подловлю
тебя, помяни мое слово.
     Повернувшись к Фэйрбенку, священник спросил:
     - В ч