порывов. В воздухе снова было полно тонкой песчаной пыли. Выбравшись
из спального  мешка,  Озеров  увидел  вокруг  страшный  беспорядок.  Вьючные
чемоданы были раскрыты, содержимое раскидано по полу. Среди  вороха  одежды,
книг, инструментов и разного походного снаряжения мрачно копался Тумов.
   - Таблицы? - спросил Озеров.
   Тумов молча кивнул.
   Войлочная завеса у двери приподнялась, пропустив Батсура.
   - Ветер разыгрался, - объявил он, снимая пылезащитные  очки.  -  Придется
ждать. Пути не видно.
   Постепенно в юрте собрались все участники  экспедиции.  Последним  пришел
мистер Пигастер со своим секретарем - бледным молчаливым молодым человеком.
   Завтракали  молча.  Торопливо  глотали  плов,  запивали  кислым  молоком.
Первыми поднялись и вышли шоферы, за ними радисты. Когда  стали  расходиться
коллекторы, Озеров попросил их упаковать чемоданы, распотрошенные Тумовым.
   - А что вы искали, Аркадий Михайлович? - спросил Жора, коллектор  Тумова,
собирая раскиданное по войлочному полу имущество. - Игорь  Николаевич  искал
контрольные таблицы.
   - Так они  не  здесь!  -  крикнул  Жора.  -  Кто  их  засунул  в  ящик  с
лекарствами. Я еще думал, - зачем они там?
   Тумов  открыл  было  рот,  чтобы  прочитать  Жоре  нотацию,  но,   поймав
насмешливый взгляд Озерова, махнул рукой и промолчал.
   После  полудня  ветер  стал  утихать.  Решено  было   двигаться   дальше.
Нагруженные машины выстроились в походную колонну.
   - Говорили с Баточирыном? - спросил Озеров у Батсура.
   - Говорил. Смеется. Сказал: "Идите спокойно. Громовые духи вас не тронут:
уснули надолго".
   - А легенду рассказал?
   - Не  хотел.  Говорил:  "Непонятные  вопросы  задаете.  Вчера  чужеземец,
который разговаривает  на  нашем  языке,  спрашивал  про  большие  машины  с
военными людьми. Откуда в Гоби большие машины?  Ты  теперь  спрашиваешь  про
старую легенду. Зачем вам это?" Рассердился и не  хотел  со  мной  говорить.
Сказал: "Надо баранов посмотреть" - и ушел.
   Озеров задумчиво посасывал трубку.
   - Уснули надолго, - повторил он. - Интересно! Надо обязательно узнать про
эту легенду, Батсур.
   - Теперь не скажет, - засмеялся молодой монгол. - У нас старики упрямые.
   Проводить экспедицию собралось все стойбище. Араты  шумно  желали  удачи,
жали руки. Девушки протягивали отъезжающим пиалы с айраном и кумысом.
   Озеров оглядывался по сторонам, но старого Баточирына не видел.
   - Уехал к стадам, - сказал Батсур, заметив вопросительный взгляд геолога.
Придется эту легенду самим разгадывать...
   * * *
 
   Уже две недели работала экспедиция на северных склонах  Адж-Богдо.  Когда
пришли лошади и верблюды начались маршруты в  глубокие  ущелья,  рассекающие
горный массив. Машины колесили по предгорьям. Пешие группы штурмовали черные
скалы.
   Пигастер был неутомим. С утра до ночи, в зной и в бураны, носился  он  на
маленьком газике по предгорным плато въезжал на крутые склоны, петлял  среди
скал. Дважды он заблудился и не вернулся на ночь в лагерь. Однако  оба  раза
на другой день ухитрился, одному ему известным  способом,  найти  правильную
дорогу.
   Когда газик заезжал в  лабиринт  скал,  из  которых,  казалось,  не  было
выхода, Пигастер отстранял шофера-монгола и сам брался за баранку. И  каждый
раз благополучно выводил машину на более или менее ровное место.
   Шоферы прозвали его "летающим  шайтаном",  но  слушались  беспрекословно.
Если бы Пигастер  велел  съехать  с  отвесного  обрыва,  они  без  колебаний
выполнили бы его распоряжение.
   Своего помощника Пигастер редко брал в эти поездки. Чаще он отправлял его
в пешие маршруты в глубь гор в месте с Озеровым или Тумовым.
   Озеров  методически,  шаг  за  шагом,   составлял   геологическую   карту
Адж-Богдо. Однако здесь, на северном склоне, его предположения  не  находили
подтверждений.  Горы  были  сложены  древними  песчаниками  и  сланцами.  Не
попадалось  никаких  следов  молодого   вулканизма,   никаких   значительных
аномалий. Батсур во время одного из маршрутов нашел месторождение свинца, но
многие сотни километров, отделяющие Адж-Богдо от поселков  и  дорог,  лишали
эту находку практического значения еще на долгие годы.
 
 
   Экспедиция  уже  трижды   меняла   лагерь,   постепенно   перемещаясь   с
северо-запада на  юго-восток.  Вскоре  предстоял  переход  на  южные  склоны
массива.
   Пигастер в начале работ обещал награду тому, кто найдет хоть какие-нибудь
остатки контейнеров погибшего искусственного  спутника.  Рабочие,  шоферы  и
радисты исходили сотни квадратных километров предгорных равнин. Однако ни на
склонах Адж-Богдо, ни на пустынных  плато,  окаймляющих  массив,  ничего  не
удалось найти.
   В середине июля наступила сильная жара. Безветренные  дни  были  особенно
тяжелыми. Раскаленный воздух обжигал  кожу.  Моторы  отказывались  работать.
Легкие дышали с трудом. Пройдя всего несколько километров, обессиленные люди
падали в тени скал. Нужна была немалая выдержка, чтобы заставить себя  снова
выйти под лучи палящего солнца.
   Из всего состава экспедиции, казалось, только Озеров не страдал от жары.
   В самые жаркие часы дня  он  мог  лазать  по  открытым  склонам,  отбивал
образцы, делал зарисовки, подолгу записывал свои наблюдения.  Официально,  с
момента выезда из Тонхила, экспедицию  возглавлял  Тумов,  его  заместителем
считался Батсур. Фактически всем командовал Озеров. Тумов и Батсур ничего не
делали без согласования  с  ним;  его  советы  принимались  без  возражений.
Младшие научные сотрудники во всех спорных случаях обращались к Озерову; его
мнение считалось окончательным и никем не оспаривалось.
   Работы шли полным ходом, несмотря на дневной  зной,  жажду  и  усталость.
Однако поиски  были  безрезультатными.  Ни  наземных  причин  катастрофы  ни
остатков искусственного спутника экспедиция не находила.
   Однажды поздно вечером Тумов, Озеров и Пигастер только что возвратившиеся
из маршрутов, ужинали в палатке Батсура.
   Ночь была тихая, но холодная.  После  дневного  зноя  температура  быстро
спадала, на рассвете она нередко опускалась до нуля.
   - Пора переходить на южный склон  массива,  -  сказал  Тумов,  протягивая
миску за второй порцией жареного мяса. - Как твое мнение, Аркадий?
   - Согласен, - помолчав, ответил Озеров.
   - А вы что думаете, мистер Пигастер?
   - Я готов.
   - Значит, ничего, никаких следов, - заметил Тумов, поглядывая  исподлобья
на своих собеседников.
   - Остается еще южный склон, - улыбнулся Пигастер.
   - А ваши предположения не поколебались?
   -  Отчасти,  -  Пигастер  забарабанил  пальцами  по  пластмассовой  плите
походного столика.- Отчасти,  мистер  Тумов.  Впрочем,  неизвестно,  что  мы
найдем на южном склоне.
   - Край еще более дикий, чем здесь. Тут побывало несколько исследователей,
там были только мы с Озеровым.
   - Но там ближе до китайской границы, - возразил  Пигастер.  -  Там  могут
быть дороги; можем встретить людей. Встретили же мы пастухов на южном склоне
Монгольского Алтая.
   - Напрасные ожидания!
   - Девять лет назад там жил отшельник-охотник, - сказал Озеров. -  Но  это
значительно южнее, километрах в пятидесяти от Адж-Богдо.
   - О, надо обязательно навестить его, - оживился Пигастер.
   - Если он еще жив, - процедил Тумов.
   - С ним был  мальчик,  -  продолжал  Озеров.  -  Они  жили  в  развалинах
покинутого ламаистского монастыря. Монах  ушли  в  Китай,  а  этот  охотник,
вероятно, остался сторожем монастырских владений.
   - Почему ушли монахи? - заинтересовался Пигастер, обращаясь к Батсуру.  -
Ваше правительство изгнало их?
   - Наше правительство не преследует монахов. А о существовании монастыря к
югу от Адж-Богдо едва знали в Улан-Баторе. Этот монастырь покинут давно.
   - Да, - подтвердил Озеров, - он был покинут лет за пятнадцать  до  нашего
первого приезда в эти места. Старик-охотник  рассказывал,  что  монахи  ушли
после сильного землетрясения.
   - Неужели этот человек провел в полном одиночестве пятнадцать  лет?  -  с
сомнением спросил Пигастер.
   - Вероятно, он иногда уходил к людям, - сказал Озеров. - Иначе  откуда  у
него взялся бы мальчик, которому на вид было не более восьми лет.
   - А может, там вблизи все-таки есть стойбища? - снова улыбнулся Пигастер.
   - Стойбищ там нет, -  возразил  Батсур.  -  К  югу  от  Адж-Богдо  сейчас
простирается безводная пустыня. Несколько десятков лет назад  вода  там  еще
была. На старом караванном пути в Китай есть высохшие источники  и  колодцы.
Но вся местность между Монгольским Алтаем и Китайским Тянь-Шанем  испытывает
сильные поднятия. Грунтовые воды  уходят  на  глубину,  источники  исчезают.
Монахи покинули монастырь не потому, что испугались землетрясения. Монастырь
они могли отстроить. Пропала вода, был заброшен старый  караванный  путь,  и
люди перестали посещать монастырь. Доходов не стало. Монахи ушли...
   -  Возможно,  -  сказал  Озеров,  -  однако  землетрясение,   разрушившее
монастырь, было очень сильным. Постройки старинные. Они насчитывали не  одну
сотню лет.  Разрушено  почти  все.  Даже  помещения,  высеченные  в  скалах,
пострадали. Восстановить все это было бы нелегко. Здесь временами происходят
сильнейшие землетрясения, сопровождающие рост горных хребтов. Плоские  плато
на вершинах высоких гор - свидетели той недавней  эпохи,  когда  здесь  были
бескрайние равнины. Сейчас остатки древних равнин приподняты на три - четыре
километра над уровнем моря. На глазах человека происходит перестройка земной
коры. Древний континент - платформа - превращается в свою  противоположность
- горную область. Если этот процесс будет продолжаться, он может завершиться
грандиозными обрушениями.  В  Центральную  Азию  возвратится  море,  и  лишь
вершины  высочайших  хребтов  останутся  над   водой,   наподобие   островов
современных океанов.
   - Мрачные прогнозы, - усмехнулся Пигастер. - К счастью, это, по-видимому,
произойдет не слишком скоро.
   - Нашему поколению можно не опасаться, - кивнул Тумов.
   - Господин Батсур,  -  обратился  Пигастер  к  молодому  монголу.  -  Вы,
конечно, коммунист. Вы мечтаете когда-нибудь построить среди этих пустынь  и
пустынных гор  царство  божие,  в  котором  все  будут  одинаково  богаты  и
одинаково счастливы; этакую  благословенную  страну,  в  которой  у  каждого
пастуха будет пластмассовая юрта, газовая плита, электрическая бритва и  еще
там что-нибудь. А вот господин Озеров говорит, что пройдет некоторое  время,
и сюда возвратится море. Значит, все, что вы собираетесь построить, рано или
поздно утонет. Стоит ли тратить силы и  молодость  для  грядущих  поколений,
которые все равно обречены?
   Узкие глаза молодого геолога еще более сузились.
   - Вы примитивно представляете себе будущее,  мистер  Пигастер,  -  сказал
Батсур. - Коммунизм - это не газовая плита и не электрическая бритва в  юрте
арата. Коммунизм будет великим содружеством умных,  свободных  и  счастливых
людей. Всех людей  целой  планеты,  мистер  Пигастер...  Мой  отец  говорил:
"Будешь ждать счастья с неба, днем попадешь в волчью яму".  Араты  не  будут
ждать счастья. Они его построят сами. И они уже  начали  строить.  Вы  нашли
здесь  еще  не  тронутую  человеком  пустыню   и   полагаете,   что   дальше
электрической бритвы у народов Гоби мечта не  идет?..  А  мы  хотим  напоить
влагой эти пески, создать  тут  сады  и  плантации,  заполнить  водой  русла
высохших рек, построить города, курорты и  станции  отправления  космических
кораблей... Мы хотим, чтобы монгольские юноши и  девушки,  потомки  нынешних
аратов, могли слушать лекции в международных университетах всех  континентов
Земли. Хотим подчинить себе могучую и пока еще непокорную природу.  А  когда
придет время изменений, о  которых  говорил  товарищ  Озеров,  что  ж,  если
человек коммунистической эпохи не сможет их предотвратить, он переселится из
угрожаемого района в другой: из Гоби - на запад Северной Америки,  из  штата
Нью-Йорк - в отвоеванную  у  моря  Атлантиду.  Ведь  он  будет  полноправным
хозяином всей планеты.
   Тумов многозначительно кашлянул.
   - Вы  прекрасно  рассказали,  мистер  Батсур,  -  ослепительно  улыбнулся
Пигастер. - Это так величественно и заманчиво, что... даже мне  хотелось  бы
поверить вам. Но мне невольно пришло на ум любимое изречение мистера Тумова.
- Позвольте, как это вы говорите, мистер Тумов? Ах да, - зеленая фантазия...
Именно - зеленая фантазия! Зеленая, как  те  плантации,  которые  вы  хотите
вырастить. Только вы не обижайтесь  на  меня,  дорогой  мистер  Батсур.  Что
делать? У каждого своя слабость. Я верю в господа бога, вы - в сады и  рощи,
которые пастухи вырастят у подножия Адж-Богдо, а мистер Озеров - в природный
источник мощного  нейтронного  излучения,  уничтоживший  спутник.  Не  будем
бранить друг друга за свои слабости.
   - Отец учил меня уважать слабости ближних, - поклонился Батсур.  -  Дорог
тысяча, правда одна...
 
   * * *
 
   Переброску лагеря на южный склон Адж-Богдо  было  решено  осуществить  по
двум маршрутам. Колонна машин вместе с караваном  верблюдов  и  большинством
лошадей обогнет массив с юго-востока. Пешая группа  с  несколькими  вьючными
лошадьми попытается перевалить Адж-Богдо по ущелью, которое  назвали  Черной
расщелиной. Караван машин поведет Тумов. В пешей группе пойдут:
   Озеров, Батсур, Жора и двое рабочих. В последний момент  к  пешей  группе
решил присоединиться и мистер Пигастер.
   На рассвете, когда за  черными  зубцами  Адж-Богдо  чуть  начал  розоветь
восток, а ущербная луна еще ярко светила в темном  небе,  маленький  караван
покинул лагерь.
   В лагере уже никто не спал. Рабочие снимали палатки,  грузили  снаряжение
на автомашины. С восходом солнца автоколонна также должна была  выступить  в
длительный и трудный маршрут вокруг гор. Когда маленькая  группа  смельчаков
проходила мимо машин, рабочие прерывали погрузку и молча провожали взглядами
темные фигуры, упрямо шагающие навстречу ветру. Никто не промолвил ни слова,
но все знали, что путь этой шестерки будет нелегким. Еще ни один человек  не
переваливал через черные скалы Адж-Богдо.
   Тумов проводил караван до ворот ущелья, молча пожал всем руки.
   - Вперед, - скомандовал Озеров.
   Батсур,  Жора,  Пигастер  и  двое  монголов-рабочих,  ведущие  в   поводу
навьюченных низкорослых лошадок, один  за  другим  исчезли  в  темной  пасти
ущелья.
   Тумов  положил  широкую  ладонь  на  плечо  друга,  чуть   наклонился   и
внимательно глянул с высоты своего огромного роста в спокойное лицо Озерова.
   - Ну-ну, не тревожься, старина, - тихо сказал  Аркадий,  -  все  будет  в
порядке. Завтра вечером встретимся.
   - Значит, у восточного подножия вулканического плато, - охрипшим  голосом
пробормотал Тумов. - Осторожнее наверху... В случае  чего  лучше  вернитесь.
Радируй, и я пошлю назад одну из машин.
   - Пройдем, - сказал Озеров. - Ну, счастливо!
   - В добрый час, Аркадий.
   Тумов подождал, пока  маленькая  фигурка  Озерова  исчезла  за  поворотом
ущелья, и тихо побрел к лагерю. Восток  разгорался  все  ярче.  Над  черными
горами и бескрайними желтыми плато вставало солнце.
 
   * * *
 
   В первый день караван Озерова прошел около 20 километров  по  извилистому
коридору Черной расщелины. Постепенно поднимались  все  выше.  Путь  в  тени
высоких скал оказался менее мучительным, чем маршруты по  раскаленным  плато
предгорий. Временами навстречу каравану из  верховьев  ущелья  начинал  дуть
довольно сильный ветер. Его порывы угоняли зной. Дышать  становилось  легче.
Люди быстрее карабкались по осыпям и скалам,  настойчивее  тянули  за  собой
лошадей.
   Во  время   коротких   привалов   Батсур   и   Жора   измеряли   прибором
радиоактивность пород.  Озеров  торопливо  записывал  наблюдения  в  полевой
дневник.
   Наконец ущелье начало расширяться, склоны стали положе, появились кустики
чахлой  зелени.  Караван  вышел  в   верховья   долины.   Впереди   уступами
громоздились черно-коричневые скалы главного гребня. Где-то среди них завтра
предстояло проложить путь в долины  южного  склона.  На  западе  из-за  скал
поднимался ослепительно белый пик.
   - Мунх-Цаст-Ула, - сказал Озеров. - Высочайшая вершина  Адж-Богдо.  Более
трех тысяч семисот метров над уровнем моря.
   - Мрамор? - поинтересовался мистер Пигастер, доставая из кожаного футляра
полевой бинокль.
   - Нет, снег.
   - О-кей; значит, там есть вода.
   - Да, - ответил Озеров, - но там нет перевала.
   - Еще вопрос, найдем ли его здесь, - улыбнулся  Пигастер,  поглядывая  на
черный гребень, запиравший верховья долины.
 
   * * *
 
   На ночлег стали у подножия водораздельного гребня. Воды не было.  Лошадей
стреножили и пустили щипать чахлую, пожелтевшую траву. На примусе вскипятили
чай и разогрели консервы.
   Озеров вдруг вспомнил завтрак в три часа утра на набережной  Москвы-реки.
Игорь сказал тогда, что  в  Гоби  всегда  найдется  охапка  саксаула,  чтобы
разогреть консервы. А вот здесь, в этой пустынной долине, не было  и  охапки
саксаула. Ни  деревца,  ни  кустика,  лишь  пучки  сухой  колючей  травы  на
почерневших от солнца и ветров склонах.
   "Как-то дела у Игоря? Куда они сумели добраться сегодня?" - думал Озеров,
раскладывая спальный мешок на бурой каменистой почве.
   Рядом Жора крутил рукоятки радиостанции. В наушниках были слышны шорохи и
треск. Радист Тумова не отзывался.
   - Еще едут; не стали на ночлег, - объявил Жора, откладывая наушники.
   Быстро темнело.
   Ужинали в полумраке. Обжигаясь, тянули обветренными губами  горячий  чай.
Ледяной ветер задувал с близкого перевала, заставлял приподнимать  воротники
ватных курток, нахлобучивать поглубже шляпы и шапки. Здесь, на  высоте  трех
тысяч метров над уровнем моря, переход от дневной жары к ночному холоду  был
необычайно резок.
   Ужин подходил к концу, когда один из рабочих - Жамбал  -  крикнул  что-то
громко и испуганно.
   Батсур вскочил.
   - Где?
   Жамбал, растерянно шевеля губами, указал под ноги  на  темную  каменистую
почву.
   Батсур включил электрический фонарь,  принялся  внимательно  разглядывать
камни и сухую траву.
   - Что там? - спросил Озеров.
   - Жамбал говорит, что видел каракурта.
   - На такой высоте, - усомнился Аркадий, - едва ли.
   - Надо проверить. Угроза слишком серьезная.
   - Конечно.
   Обыскали лагерь, перетрясли спальные мешки, седла и рюкзаки, но ничего не
нашли.
   - Померещилось ему, - заметил Озеров, снова усаживаясь на брезент.
   - Нет, нет, - крутил головой Жамбал, - моя  честный  слово  говорит.  Моя
каракурт видел... Плохо будет.  Идти  надо  другой  место...  Здесь  ночевал
нельзя...
   - Куда пойдем? - возразил Батсур. - Ночь, темно. Будем спать  на  кошмах.
На кошму каракурт не полезет.
   - Моя боится, - твердил Жамбал. - Моя очень боится.  Моя  старый  бабушка
один каракурт кусал. Бабушка сразу помирал.
   - Что случилось? - поинтересовался мистер Пигастер.
   - Есть подозрение, что в лагерь забрался  ядовитый  паук:  каракурт,  или
черная вдова. Его укус считается смертельным.
   - О-кей, - усмехнулся Пигастер. - Настоящий яд. Сильно действует.  Но  не
стойкий. В консервированном виде долго не сохраняется. Эти пауки  есть  там,
далеко, в пустыне. Здесь их нет, - продолжал  он,  переходя  на  монгольский
язык, - нет...
   - Я видел, - упрямо повторил Жамбал, - здесь... Идти надо...
   Пигастер нахмурился и посветил вокруг карманным фонариком.
   Батсур расстелил рядом с брезентом кошму из грубого  войлока.  Американец
торопливо перебрался на нее и сел, поджав под себя ноги.
   - Здесь теплее, - пояснил он и погасил фонарь.
   Батсур легонько подтолкнул Озерова локтем.
   - Однажды паук сыграл  скверную  шутку  с  одним  журналистом,  -  сказал
Аркадий, попыхивая трубкой. - Журналисту пришлось ночевать в полевом  стане.
Дело  было  в  Туркмении  на  окраине  пустыни.  Там  водились  каракурты...
Журналист был не из робких, но каракуртов боял