у них вообще
есть носы. У нас нет для этого ни желания, ни работников.  Если
кто-то  из  них  попадает  в  неприятную  историю, как правило,
достаточно посоветовать местным властям свериться с  договором,
который мы заключили с родной планетой несчастного. Департамент
вмешивается  лишь  в редких случаях. Здесь, мне кажется, не тот
случай. Первым делом,  можно  считать,  что  наш  друг  Луммокс
подпадает под классификацию "животного" и...
     --  Можно  ли  в  этом  сомневаться?-  в изумлении спросил
судья.
     -- Есть место и для  сомнений.  Поэтому  я  и  здесь.  Но,
несмотря на его ограниченные способности к вербальному общению,
остальные  способности  позволяют  предполагать, что его раса в
состоянии достичь уровня, когда мы будем вынуждены  считать  ее
достаточно  цивилизованной;  тем  не  менее, он животное. Таким
образом, у него есть обычные права  животных,  находящихся  под
защитой  человеческих  законов.  Таким  образом. Департамент не
видит необходимости вмешиваться...
     -- Я понимаю. Что ж, никто не собирается проявлять к  нему
жестокости, включая и состав суда.
     --  Без  сомнения.  Но  есть  еще  одна веская причина, по
которой Департамент не хотел  бы  проявлять  интереса.  Давайте
предположим,  что  это  создание  является  "человеком"  в  том
смысле, который законы, обычаи  и  договоры  вкладывают  в  это
понятие  с тех пор, как мы впервые вступили в контакт с Великой
Марсианской Расой. Просто предположим.
     -- Условно, -- согласился судья.
     -- Условно примем это допущение. И тем  не  менее,  он  не
может  представлять  интереса  для  Департамента, потому что...
Судья, вы знаете историю "Летающего Лезвия"?
     -- Смутно, еще со школьных времен.  Я  не  изучаю  историю
исследования космоса. У нас тут и на Земле хватает хлопот.
     --   Вот  как?  "Летающее  Лезвие"  совершило  три  первых
межзвездных перелета в те времена, когда они требовали такой же
отваги, как путешествия Колумба. Они не знали,  куда  летят,  и
имели  очень смутное представление, как вернуться обратно... во
всяком случае, "Летающее Лезвие" так и не вернулось  из  своего
третьего полета.
     -- Да, да, я припоминаю.
     --   Молодой  Стюарт  рассказал  мне,  что  это  неуклюжее
существо с глупой улыбкой -- память о втором полете  "Летающего
Лезвия".  Это  все,  что  мне  необходимо было знать. У нас нет
никаких  договоров  ни  с  одной  из  планет,  которые  посетил
корабль,   нет  ни  торговых,  ни  каких-либо  иных  отношений.
Официально они для нас не существуют.  И  единственные  законы,
которые  имеют  отношение  к Луммоксу, -- это наши доморощенные
правила. Поэтому Департамент не должен вмешиваться; и даже если
это  произойдет,  специалист,  такой,  как  я,  будет  вынужден
руководствоваться  только  законами  Земли.  А  это вы сделаете
лучше, чем я.
     Судья О'Фаррел кивнул.
     -- Иными словами, я могу приступить к  делу.  Может  быть,
начнем?
     --  Минутку.  Я  попросил  об отсрочке, потому что у этого
дела есть некоторые любопытные особенности. Я хотел бы снестись
с Департаментом,  дабы  обрести  уверенность  в  том,  что  мои
предположения   верны   и   я   не  упустил  из  виду  какой-то
существенный прецедент или статью закона. Но я готов  сразу  же
отказаться  от  участия,  если бы мог получить от вас заверения
относительно одного аспекта. Это  существо...  я  понимаю,  что
несмотря  на  его  миролюбивый вид, оно может причинить большие
неприятности, быть даже опасным?
     О'Фаррел кивнул.
     -- Так я его воспринимаю... неофициально, конечно.
     --   Скажите,    были    ли    какие-нибудь    предложения
относительно... его уничтожения?
     --   Ну,  --  медленно  ответил  судья,  --  говорю  снова
неофициально. Я знаю, что такие предложения поступят. До  моего
слуха дошли сведения, что наш шеф полиции собирается обратиться
в суд с просьбой вынести определение об уничтожении этого зверя
в  качестве  меры  общественной  безопасности.  Но  я  не люблю
получать информацию из неофициальных источников.
     Мистер Гринберг не мог скрыть своего волнения:
     -- Дела так плохи? Скажите, судья, а что  вы  думаете  обо
всем этом? Склонны ли вы к уничтожению этого животного?
     Судья О'Фаррел возмутился:
     -- Сэр, этот вопрос некорректен.
     Гринберг покраснел.
     -- Прошу прощения. Но мне нужно разобраться. Вы понимаете,
что это  существо  уникально? Несмотря на то, что оно натворило
или насколько оно может быть опасным (хотя могу поклясться, что
это не так), интересы  науки  требуют,  чтобы  оно  осталось  в
живых.  Можете  ли  вы  заверить  меня, что оно не подвергнется
уничтожению?
     -- Молодой человек, вы  вынуждаете  меня  заранее  вынести
решение  по  этому  делу  или хотя бы части его. Ваше поведение
выходит за рамки, оно совершенно некорректно!
     Шериф Дрейзер выбрал далеко не самое лучшее  время,  чтобы
ворваться в разговор:
     --  Судья,  я  вас обыскался. Начнется наконец слушание? Я
привел семь человек, которые...
     О'Фаррел прервал его:
     -- Шериф, это мистер Посланник Гринберг. Мистер  Посланник
-- наш шеф полиции.
     -- Рад познакомиться с вами, шериф.
     --  Добрый  день, мистер Гринберг! Джентльмены, так вот об
этом слушании. Я хотел бы знать...
     -- Шериф, -- резко прервал его судья, --  передайте  моему
бейлифу,  чтобы  он  подготовился.  А  теперь,  будьте любезны,
оставьте нас.
     -- Но...
     Судья повернулся, оставив шерифа объясняться с растерянным
полицейским, подошел к Гринбергу.
     Во время этой мизансцены у Посланника было время прийти  в
себя и понять, что личным эмоциям здесь не место.
     -- Я снимаю свой вопрос, судья, -- вежливо сказал он. -- У
меня не  было  намерения  посягнуть  на прерогативы суда. -- Он
улыбнулся. -- При других обстоятельствах  я,  пожалуй,  был  бы
обвинен в неуважении к суду.
     О'Фаррел улыбнулся в ответ:
     -- Возможно.
     -- Тюрьма у вас хорошая? Я с удовольствием провел бы в ней
месяцев семь, чтобы меня никто не беспокоил.
     --  Не  изматывайте себя работой, молодой человек. Я лично
всегда нахожу время порыбачить, независимо от того, сколько дел
лежит у меня на столе. Время, проведенное за удочкой, аллах  не
засчитывает человеку в отпущенное время жизни.
     --  Приятное времяпрепровождение. Но мне необходимо решить
одну  проблему.  Вы  понимаете,  что  я  должен  настаивать  на
отсрочке, пока я не проконсультируюсь с Департаментом?
     --  Конечно.  Вполне  возможно,  что  вы  должны.  Но ваши
намерения не повлияют на мою точку зрения.
     -- Ни в  коем  случае.  Я  согласен  с  вами,  отсрочка  в
последнюю  минуту  достаточно  досадна. -- Он продолжал думать,
как бы ему добраться до Департамента,  чтобы  посоветоваться  с
мистером Кику об этом странном деле... и услышал раздраженные и
ехидные  замечания  Заместителя  Секретаря  об  "инициативе"  и
"ответственности"  и  "Бога  ради,   неужели   никто   в   этом
сумасшедшем доме не может принять самое простое решение?".
     Гринберг задумался.
     --  Впрочем,  я  думаю,  Департамент предпочтет продолжить
начатое.  Во  всяком  случае,  не   будет   возражений   против
предварительного слушания.
     О'Фаррел широко улыбнулся:
     --  Я  так  и  думал, что вы согласитесь. Я предвидел это,
слушая вас. Я понимаю, что вы в  Департаменте  Межзвездных  Дел
иногда   имеете  дело  с  самыми  неожиданными  усложнениями  и
законами.
     -- В самом деле? Надеюсь, нас минет чаша  сия.  Хотел  бы,
чтобы хватило знаний юридического колледжа Гарварда.
     --  Гарварда?  Да  ведь  и я оттуда! Вы все еще ругались с
Рейнхарлтом?
     -- Во всяком случае, когда я там учился, так оно и было.
     -- Ну и мал же этот мир! Жаль,  что  случай  свел  меня  с
однокашником  именно  на таком деле; боюсь, оно будет жечь, как
печеный картофель.
     -- Разве у вас есть другие дела? Ладно, давайте  разжигать
костер.  Почему  бы  нам  не  сесть  рядком? Так и так придется
кончать с этим делом.
     Они направились к  зданию  суда.  Шериф  Дрейзер,  который
подпрыгивал  от  нетерпения  в нескольких шагах поодаль, понял,
что судья забыл о нем.  Он  было  кинулся  за  ним,  как  вдруг
заметил,  что  мальчишка  Стюартов  и  Бетти  Соренсен  все еще
находятся в клетке Луммокса. Они стояли, тесно  сблизив  головы
и,  казалось,  не  замечали отсутствия двух важных лиц. Дрейзер
двинулся к ним.
     -- Эй! Эй, вы, там, внутри! Джонни Стюарт! Вам  надо  было
быть в суде уже двадцать минут тому назад.
     Джон Томас изумился:
     --  А  я думал... -- начал он и вдруг заметил, что судьи и
мистера Гринберга уже  нет  рядом  с  ними.  --  Ох!  Подождите
минутку... Я должен кое-что сказать Луммоксу.
     -- Ты ему уже больше ничего не скажешь. Давай двигай.
     -- Но, шериф...
     Мистер  Дрейзер  схватил  его  за руку и потянул за собой.
Поскольку он  весил  больше  Джона  Томаса  примерно  на  сотню
фунтов, Джон Томас потащился за ним.
     --  Декан  Дрейзер!- вмешалась в ситуацию Бетти. -- Что за
неприличная манера поведения!
     -- Я сыт вами по горло, молодая леди, -- ответил Дрейзер.
     Он направился к зданию суда, волоча Джона Томаса за  собой
на буксире. Бетти не оставалось ничего другого, как замолчать и
последовать за ними.
     По пути она решила было еще раз сцепиться с шефом полиции,
но, подумав, отказалась от этой мысли.
     Джон  Томас  подчинился тому, чего нельзя было избежать. В
последнюю минуту он хотел  сказать  Луммоксу,  что  тот  должен
вести  себя  тихо  и  спокойно,  оставаться  на месте и не есть
стальные  брусья.  Но  мистер  Дрейзер   не   дал   ему   такой
возможности.  Джон  Томас  пришел  к  выводу,  что  большинство
пожилых людей в мире заняты лишь тем, чтобы никого не слушать.
     Луммокс не заметил его исчезновения. Лишь несколько погодя
он встал, заполнив своим телом все отведенное ему пространство,
и посмотрел, куда уходит Джон Томас, размышляя, что ему  дальше
делать.  Брусья  крякнули,  когда  он облокотился на них. Бетти
оглянулась и крикнула:
     -- Луммокс! Жди нас! Мы скоро вернемся!
     Луммокс остался стоять, глядя им  вслед  и  размышляя  над
сказанным.  Указание  от Бетти в общем-то не было приказом. Или
было? В прошлом бывали такие случаи, которые  сейчас  ему  надо
обдумать. А пока он снова улегся.

     IV. ПЛЕННИК СТАЛЬНОЙ КЛЕТКИ

     Как  только  О'Фаррел  и Гринберг вошли в зал суда, бейлиф
объявил: "Встать! Суд идет!" Говор  стих,  и  посетители  стали
занимать    места.   Молодой   человек   в   шляпе,   увешанный
фотоаппаратурой, преградил путь двум судьям.
     -- Минуту!- сказал он и щелкнул затвором. -- Еще  разок...
Улыбнитесь  нам,  судья, и сделайте вид, будто Посланник сказал
вам что-то смешное.
     -- Хватит и одного раза. И снимите свою шляпу. -- О'Фаррел
прошел мимо.
     Молодой человек пожал плечами, но шляпы не снял.
     Секретарь суда привстал, когда судья и  Гринберг  вошли  в
зал.  У  него было красное и потное лицо, а по всему судейскому
столу были разбросаны бумаги.
     -- Извиняюсь, судья, -- сказал он. -- Полсекунды... --  Он
придвинул  к  себе  микрофон  и забубнил в него. -- Проверка...
один, два, три, четыре... Цинцинатти... шестьдесят шесть...  Ну
и намучился я с этим микрофоном сегодня.
     -- Надо было раньше проверять его.
     --  Будь  я  проклят,  судья,  если  что-то  окажется не в
порядке. А когда в десять минут десятого  я  включил  микрофон,
что-то  там  сломалось,  и  мы  из  сил  выбились,  пока  нашли
неисправность.
     -- Хорошо, хорошо, -- примиряюще ответил судья,  смущенный
присутствием   высокопоставленного  гостя.  --  Освободите  мое
место.
     -- Если вам все равно, -- торопливо сказал Гринберг, --  я
бы  предпочел  не  занимать  места судьи. Мы могли бы сесть все
вместе за большой стол. Я думаю, это ускорит ход дела.
     О'Фаррел выглядел донельзя расстроенным:
     -- Я всегда стараюсь соблюдать древние  традиции  суда.  Я
думаю, они имеют смысл.
     -- Вполне возможно. Не могу не согласиться, что те из нас,
которым  приходится  рассматривать самые разнообразные дела и в
самых разных условиях,  приобретают  некоторую  неряшливость  в
привычках.  Но с этим ничего не поделаешь. Возьмите для примера
Минатар. Как там обращаются с судьями... пока судья не  вынесет
решение,  его  оставляют  без  еды и питья. Честно говоря, я не
принимаю такое отношение. А вы?
     Судья О'Фаррел ощутил  определенное  неудобство  лишь  при
одной  мысли  о  том,  что  этот  бойкий  молодой человек может
усмотреть определенное сходство между столь ясными и  понятными
ритуалами  его суда и практикой этих язычников. Со смущением он
припомнил три куска мясного пирога, обильно политых  соусом,  и
омлет, с которых он начал свой день.
     -- Ну... другие времена, другие обычаи, -- пробормотал он.
     --  О, несомненно. И благодарю вас, что вы откликнулись на
мою просьбу. -- Гринберг кивнул на  служителей  суда,  двое  из
которых уже начали составлять вместе столы, превращая их в один
большой,  --  лишь  сейчас  судья  сообразил, что все это время
подбирал выражение повесомее. Но пока суть да дело,  пятнадцать
человек уже уселись за этот стол, и Гринберг отослал бейлифа на
поиски  пепельницы.  Затем  он  повернулся  к технику, который,
надев наушники,  уже  склонился  над  индикаторами  контрольной
панели в той неудобной позе, которая почему-то свойственна всем
электронщикам. -- Ваше хозяйство в порядке?
     Техник сложил колечком большой и указательный пальцы.
     -- Как часы.
     -- Отлично. Суд готов.
     Техник  взял  микрофон,  четко  назвал время, место и дату
суда, изложил суть рассматриваемого дела и подчиненность  суда,
затем  он назвал имя и звание специального посланника, сбившись
в  произношении  имени  Гринберга,  но  тот  не  поправил  его.
Появился  бейлиф  с  охапками  пепельниц  в  руках  и торопливо
провозгласил: "Внимание! Внимание! Все, кто имеет  отношение  к
этому делу..."
     --  Все это неважно, -- прервал его Гринберг. -- Благодарю
вас... Данный суд собрался на предварительное слушание, в  ходе
которого  предстоит разобрать все детали событий, случившихся в
прошлый понедельник, причиной которых было внеземное  существо,
постоянно проживающее здесь и известное под именем "Луммокс". Я
имею  в  виду  то  огромное  животное,  которое в данный момент
находится в клетке позади здания суда. Бейлиф, если у вас  есть
снимки этого существа, размножьте их.
     -- Будет сделано, ваша честь.
     --  Суд  хотел  бы  довести  до  всеобщего  сведения,  что
слушание может  превратиться  в  судебное  заседание  с  правом
вынесения  решения,  если  суд в силу объективных причин сочтет
это необходимым. Другими словами, будьте  предельно  откровенны
перед  судом;  возможно,  вы  будете в нем всего один день. Ах,
да... суд принимает как письменные заявления, так и  устные  по
поводу вышеупомянутого внеземного существа.
     -- У меня вопрос, ваша честь.
     -- Да?
     --  Мой  клиент  и  я не возражаем против предварительного
рассмотрения дела. Но я хотел бы осведомиться у суда: можем  ли
мы  вернуться  к  привычной  процедуре,  если  в  этом появится
необходимость?
     --  Данный  суд,  действующий  в  пределах   Федерации   и
руководствующийся    сводом    законов,    именуемых   "Правила
Цивилизации", а  также  опирающийся  на  соглашения,  договоры,
прецеденты  и  так  далее  между  двумя  или  более  планетами,
входящими в Федерацию, или с другими цивилизациями, с  которыми
какая-либо из планет Федерации имеет дипломатические отношения,
не  связан  местными  законами. Цель данного суда -- установить
правду и, кроме того, провозгласить равенство... равенство всех
перед  законом.  Суд  не  может  слепо  придерживаться  местных
законов  и  обычаев,  особенно  в  случаях,  когда  они в корне
противоречат высшим законоположениям. Там, где  местные  обычаи
носят   сугубо  ритуальный  характер,  суд  может  игнорировать
формальности и приступать  непосредственно  к  делу.  Понимаете
меня?
     --  Э-э-э...  думаю,  что  да,  сэр,  --  смущенно  сказал
говоривший, небольшой человек средних лет. -- Я хотел бы внести
дополнения позже.
     -- Каждый участник процесса может внести их в любое  время
и  может  быть уверен, что его выслушают. Кроме того, вы можете
обжаловать и мое решение. Хотя... -- Гринберг тепло  улыбнулся.
--  Сомневаюсь,  чтобы  это пошло вам на пользу. До сих пор мои
решения не подвергались сомнению.
     -- Я отнюдь не утверждаю, -- поспешно сказал  человек,  --
что суд не в состоянии...
     --  О,  конечно,  конечно.  Давайте  к  делу.  -- Гринберг
придвинул к себе пачку бумаг. -- Итак, перед  нами  гражданское
дело. "Торговая корпорация "Бон Марше" против "Луммокса", Джона
Томаса  Стюарта Одиннадцатого... (Это имя не дает мне покоя, --
шепнул Гринберг судье О'Фаррелу)... Мэри  Брендли  Стюарт  и...
Интересы  "Бон Марше" представляет Западная страховая компания.
Здесь есть еще один иск, предъявленный мистером К.  Ито  и  его
страховой  компанией, и еще один от города Вествилла... а также
иск от миссис Изабеллы Донахью.  А  также  несколько  обвинений
уголовного  характера... одно за содержание опасного животного,
другое за халатность в присмотре за ним, и еще одно за создание
общественных беспорядков.
     Джон Томас был мертвенно  бледен.  Гринберг  посмотрел  на
него и сказал:
     --  Навалили  на  тебя,  сынок?  Держись  бодрее...  после
приговора всегда появляется аппетит.
     Джон Томас ответил  кривой  улыбкой.  Бетти  нащупала  под
столом его колено и потрепала.
     В  стопке  была  еще  одна бумага; Гринберг, не зачитывая,
сунул ее среди прочих. Это  было  прошение,  подписанное  шефом
полиции,  от  имени  жителей  Вествилла,  взывающее  к  суду  о
необходимости  уничтожения  "опасного   животного,   именуемого
Луммокс". Вместо этого Гринберг оглядел собравшихся и сказал:
     -- Итак, кто есть кто? Вот вы, сэр?
     Человек,   к   которому   он   обратился,  был  адвокатом,
интересовавшимся  работой  суда;  он   представился   Альфредом
Шнейдером  и  заявил,  что  представляет интересы "Бон Марше" и
Западной страховой:
     -- А этот джентльмен рядом со мной  --  мистер  Де  Грасс,
управляющий магазином.
     --  Отлично.  Будьте  любезны, следующий. -- Таким образом
Гринберг установил, что все главные действующие лица на  месте:
кроме  самого  Гринберга,  список  включал еще судью О'Фаррела,
Джона Томаса, Бетти,  шерифа  Дрейзера,  миссис  Донахью  и  ее
адвоката   мистера   Бенфилда,   мистера   Ломбарда,  советника
вествиллского  муниципалитета,  адвоката   страховой   компании
мистера  Ито  (представляющего  интересы своего отца), служащих
полиции Кариеса и Мендозу (свидетели) и мать  Джона  Томаса  со
своим адвокатом мистером Постлом.
     --  Я считаю, -- сказал Гринберг мистеру Постлу, -- что вы
действуете и в интересах мистера Стюарта?
     -- О, Господи, конечно, нет, -- прервала его Бетти.  --  В
интересах Джонни действую я. Гринберг поднял брови:
     --  А  я как раз собирался спросить, что вы здесь делаете?
Никак вы его адвокат?
     -- Н-н-ну... я его  советник.  Судья  О'Фаррел  наклонился
вперед.
     --  Это  невозможно, мистер Посланник, -- прошептал он. --
Конечно, она никакой не юрист. Я  знаю  эту  девочку.  Она  мне
нравится...  но, откровенно говоря, я совершенно не уверен, что
она справится с этим делом. Бетти, вам тут  нечего  делать,  --
строго добавил он. -- Идите отсюда и перестаньте валять дурака.
     -- Но, видите ли, судья...
     --  Одну  минуту,  молодая  леди, -- вмешался Гринберг. --
Обладаете ли вы достаточной квалификацией, чтобы действовать  в
качестве советника мистера Стюарта?
     --  Конечно.  Я  стала его советником, потому что он этого
хочет.
     --  Мда,  весьма  убедительно.   Тем   не   менее,   этого
недостаточно. -- Он повернулся к Джону