знают лучше и
не сочли  нужным  даже  обратиться  ко  мне... он просто скажет
Луммоксу,  чтобы  тот  не   пытался   под   страхом   наказания
полакомиться своей тюрьмой -- и остается надеяться на лучшее.
     Луммокс попытался уклониться от спора. С его точки зрения,
это было   так   же  глупо,  как  попытка  заключить  голодного
мальчишку в тюрьму из шоколада и бисквитных пирожных.  Один  из
рабочих прислушался, опустил свою голову и сказал:
     -- Похоже, что гора заговорила.
     -- Он таков и есть, -- коротко ответил Джон Томас.
     --  Ага,  --  человек  посмотрел  на Луммокса и вернулся к
работе.
     Человеческая  речь,  которую  можно   было   услышать   от
внеземных    существ,   была   не   в   новинку,   особенно   в
стереопрограммах; и человек, похоже, воспринял ее как  должное.
Но вскоре он снова остановился:
     --  Вообще-то,  это  никуда  не  годится,  чтобы  животное
говорило.
     Джон Томас промолчал: это были не  те  слова,  на  которые
стоило бы отвечать.
     Наконец у него появилось время тщательнее поинтересоваться
тем, что   беспокоило   его  в  Луммоксе.  Впервые  он  заметил
тревожащие его симптомы в утро злосчастной  прогулки  Луммокса:
две   припухлости,  расположенные  где-то  в  районе  плеч.  Со
вчерашнего дня они увеличились, что обеспокоило  Джона  Томаса,
так  как он думал, что это простые синяки, хотя поставить синяк
Луммоксу было не так просто.
     Похоже, что Луммокс как-то  случайно  поранился  во  время
своей  пробежки.  Выстрел  из  базуки мистера Ито не принес ему
никакого вреда: на том  месте,  где  ударил  заряд,  была  лишь
небольшая,  чуть  припудренная  ссадина;  взрыв, который мог бы
уничтожить танк, был для Луммокса не больше, чем  легкий  пинок
копытом... он удивил, но не принес вреда.
     Луммокс  мог  поранить  себя,  прорываясь  сквозь  садовый
домик, но  это  выглядело  неправдоподобно.  Скорее  всего,  он
пострадал,  когда  обвалился виадук. Джон Томас знал, что такая
катастрофа  могла  убить  любое  земное   животное,   способное
вместиться   под   своды   виадука,  например  слона.  Конечно,
телосложение Луммокса было  далеко  не  столь  хрупким,  как  у
слона... и все же он мог пострадать при этом обвале.
     Черт   возьми!   Припухлости  стали  больше,  чем  раньше,
настоящие опухоли, и поверхность их мягче и  тоньше,  ничем  не
напоминая броню, в которую Луммокс был закован с головы до ног.
Насколько  Джон  Томас  помнил,  Луммокс никогда не болел: отец
тоже никогда не упоминал, чтобы с Луммоксом что-то  было  не  в
порядке.  Он  не  менялся ни сегодня, ни вчера, ни позавчера --
исключая то, что все рос и рос.
     Сегодня вечером надо посмотреть дневник дедушки и  записки
прадедушки. Может быть, он в чем-то ошибается...
     Джон  Томас  попытался вдавить своей палец внутрь одной из
опухолей: Луммокс слегка дернулся.  Джон  Томас  остановился  и
обеспокоено спросил:
     -- Болит?
     -- Нет, -- ответил детский голосок, -- щекотно.
     Ответ  ничего  не дал. Джон Томас знал, что Луммокс боится
щекотки, но обычно для этого требовалось нечто вроде  лома  или
мотыги.  Значит,  опухоль очень чувствительна. Он уже был готов
продолжать дальнейшее исследование,  как  его  остановил  голос
из-за спины.
     -- Джон! Джонни!
     Он  повернулся.  С  другой стороны клетки на него смотрела
Бетти Соренсен.
     -- Здорово, Червячок. Получила мое послание?
     -- Да, но только после восьми. Ты же знаешь, какие у нас в
общежитии правила. Привет, Луммокс!  Как  ты  себя  чувствуешь,
малыш?
     -- Отлично, -- сказал Луммокс.
     --  Эти идиоты вытряхнули меня из постели еще до рассвета.
Чушь какая-то, -- сказал Джон Томас.
     -- Наконец-то тебе повезло увидеть рассвет. Но из-за  чего
вся  суматоха?  Я  думала, что слушание будет только на будущей
неделе.
     --  Так  оно  и  должно  было  быть.  Но  явился  какой-то
столичный   сундук   из   Межзвездного   Департамента.   Он   и
потребовал...
     -- Что?
     -- А в чем дело?
     -- В чем? Да во всем! Я не знаю этого человека из столицы.
Я думала, что придется иметь дело с судьей  О'Фаррелом...  и  я
знаю, как его пронять. А этот новый судья... ну, тут я не знаю.
А во-вторых, у меня появились кое-какие идеи, над которыми надо
еще  подумать.  --  Она  нахмурилась.  --  Мы  должны  добиться
отсрочки.
     -- Чего ради? -- спросил Джон Томас. -- Почему бы  нам  не
пойти в суд и не рассказать всю правду?
     --  Джонни!  Ты  безнадежен! Будь все так просто, не нужно
было бы никакого суда.
     -- Может, это было бы и к лучшему.
     -- Но... Слушай, Упрямец, перестань  распускать  сопли.  И
если  нам  нужно  там  быть  меньше,  чем  через  час... -- Она
взглянула  на  башенные  часы  на  старинном  здании  суда.  --
Хорошенькие  дела. Нам нужно двигаться побыстрее. Первым делом,
нам нужно зарегистрировать Луммокса как движимое имущество.
     -- Глупо. Я тебе говорю, что это ни к чему.  Мы  не  можем
считать его имуществом. Он не кусок земли.
     --  Человек может зарегистрировать в этом качестве корову,
лошадей, дюжину свиней. Плотник -- свои инструменты. А  актриса
может объявить своим имуществом гардероб.
     --  Но  это  не  значит, что можно зарегистрировать в этом
качестве Луммокса. Я прослушал тот же курс коммерческого права,
что и ты. Они поднимут нас на смех.
     -- Перестань увиливать. Я говорю о втором разделе того  же
курса.  Если  бы  ты  представил  Лумми  на выставку, он был бы
"орудием твоего труда", не так ли? И пусть они доказывают,  что
это  не  так. Наше дело -- успеть зарегистрировать Луммокса как
имущество, на которое невозможно наложить арест, до  того,  как
дело решится не в твою пользу.
     -- Если они что-то затевают против меня, им придется иметь
дело с моей матерью.
     --  Нет,  это не так. Я уже узнавала. После того, как твой
отец составил завещание, она не имеет права тронуть  ни  одного
цента.
     -- Неужели?- с сомнением спросил он.
     -- Ох, да поторопись же! Если мы сумеем убедить суд, закон
будет на нашей стороне.
     --  Ну,  ты  и  проныра, Бетти. -- Джон Томас проскользнул
сквозь загородку, обернулся и сказал:
     -- Лумми, я буду через минуту. Ты оставайся здесь.
     -- Почему?- спросил Луммокс.
     -- Не спрашивай "почему?". Просто жди меня здесь.
     -- Хорошо.
     На лужайке перед зданием суда уже  собралась  толпа;  люди
глазели  на Луммокса в его новых владениях. Шериф Дрейзер отдал
приказ обнести этот участок канатами, и  двое  его  сотрудников
следили,  чтобы соблюдался порядок. Молодые люди поднырнули под
ограждение  и  пробились  сквозь  толпу  к   ступенькам   суда.
Нотариальная контора была на втором этаже; в ней они обнаружили
ее главу, сухопарую старую деву.
     Мисс   Шрейбер   выразила  ту  же  точку  зрения  на  факт
регистрации Луммокса, какую  и  ожидал  Джон  Томас.  Но  Бетти
возразила,  что  в  функции провинциального чиновника не входит
решать, что именно человек волен определять как  свое  движимое
имущество,  и тут же привела совершенно фантастическую историю,
как один человек потребовал зарегистрировать в качестве  своего
движимого   имущества   двойное   эхо.  Мисс  Шрейбер  неохотно
заполнила соответствующие бумаги, получила причитающийся  налог
и вручила им заверенную копию.
     Было  уже  почти  десять  часов,  Джон  Томас  выскочил  и
торопливо побежал вниз. Он остановился, лишь когда Бетти влезла
на площадку напольных весов.
     -- Поторопись, Бетти, -- попросил он. -- У нас  для  этого
нет времени.
     --   Я  уже  давно  не  взвешивалась,  --  сказала  Бетти,
разглядывая себя в зеркале. -- И кроме того, мне надо  привести
в порядок макияж. Я должна выглядеть как можно лучше.
     -- Ты и так прекрасно выглядишь.
     -- О, Джонни, никак это комплимент?
     --  Это  не  комплимент.  Поторопись. Я еще должен кое-что
сказать Луммоксу.
     -- Спусти пары. Ты должен  выглядеть  не  меньше,  чем  на
десять тысяч. -- Она разгладила брови, затем придала им окраску
по  модели  "мадам  Сатана" и решила, что это делает ее старше.
Потом она решила  нарумянить  щеки,  но  отказалась  от  своего
намерения,  увидев,  что  Джонни уже закипает. Они выскочили из
здания суда.
     Несколько  минут  было  потрачено  на  то,  чтобы  убедить
полисмена,  что  у  них  есть  право  оказаться  по  ту сторону
загородки. Джонни увидел, что  у  клетки  Луммокса  стоят  двое
мужчин. Он прибавил шагу:
     -- Эй! Вы, двое! Уходите отсюда!
     Судья О'Фаррел обернулся и моргнул:
     -- Почему вы так взволнованы, молодой человек?
     Его спутник повернулся, но промолчал.
     --  Я? Во-первых, я его хозяин. Он не любит, когда на него
глазеют посторонние. Поэтому идите вон туда, за канаты.  --  Он
повернулся к Луммоксу:
     -- Все в порядке, малыш. Джонни с тобой.
     -- Привет, Джонни.
     -- Как поживаете, судья?
     -- Добрый день, Бетти. -- Судья посмотрел на Бетти, словно
пытаясь  понять,  в  кого  она превратилась, затем повернулся к
Джону Томасу:
     -- А ты,  должно  быть,  из  дома  Стюартов.  Я  --  судья
О'Фаррел.
     --  Ох,  простите  меня,  судья,  --  сказал  Джон Томас с
пунцовыми ушами. -- Я думал, вы просто зевака.
     -- Естественно. Мистер  Гринберг,  это  мальчик  Стюарт...
Джон  Томас  Стюарт.  Молодой  человек,  это Досточтимый Сергей
Гринберг, специальный Посланник Межзвездного  Департамента.  --
О'Фаррел  обернулся.  --  Ах, да... Это, мистер Посланник, мисс
Бетти Соренсен. Бетти, что за  глупости  ты  сделала  со  своим
лицом?
     Бетти с достоинством проигнорировала это замечание.
     -- Имею честь приветствовать вас, мистер Посланник.
     --  Прошу  вас -- просто "мистер Гринберг", мисс Соренсен.
-- Гринберг повернулся к Джонни:- Вы имеете какое-то  отношение
к тому Джону Томасу Стюарту?
     --  Я  Джон Томас Стюарт Одиннадцатый, -- спокойно ответил
Джонни.   --    Наверное,    вы    имеете    в    виду    моего
пра-пра-прапра-дедушку.
     -- Скорее всего, так оно и есть. Сам-то я родился на Марсе
довольно  далеко от той статуи. Я не знал, что ваша семья имеет
отношение к этому  делу.  Может  быть,  как-нибудь  попозже  мы
поболтаем об истории Марса.
     -- Я никогда не был на Марсе, -- признался Джонни.
     -- Да? Удивительно. Хотя вы еще так молоды.
     Бетти  слушала  их  разговор,  навострив  уши,  и пришла к
выводу, что этот судья, если это именно он, должен быть мягче и
покладистее, чем О'Фаррел.  Ведь  припомнить,  что  с  фамилией
Джонни что-то связано... это нельзя скидывать со счетов.
     --  Вы заставляете меня проиграть два пари, мистер Стюарт,
-- продолжал Гринберг.
     -- Простите, сэр...
     -- Относительно этого создания. Я думал, вряд  ли  удастся
доказать  его  происхождение  "откуда-то  ВНЕ". Я ошибался: эта
громадина родом, конечно, не с Земли. Но,  кроме  того,  я  был
уверен,  что  если  оно  и окажется В. -З. -происхождения, то в
моей   деятельности   приходилось   сталкиваться    с    такими
существами...  по крайней мере на картинках. Но сейчас я просто
ошеломлен. Кто он и откуда явился?
     --  Это  всего  лишь  Луммокс.  Так  мы  его  зовем.   Мой
прапрадедушка  привез  его  на "Летающем Лезвии"... это был его
второй рейс.
     -- Так давно? Ну что ж, это кое-что проясняет во всей этой
таинственной истории; полет состоялся  еще  до  того,  как  наш
Департамент  стал вести свои записи... точнее, еще до того, как
появился сам Департамент. Но я все еще не могу понять, как  это
милое  создание  могло  исчезнуть,  не  оставив  и следа даже в
исторических книгах. Я  читал  о  рейсе  "Летающего  Лезвия"  и
помню,  что  они  привезли  много  экзотики.  Но  такого  я  не
припоминаю... кроме того, все внеземные существа в те дни  были
большой новинкой.
     --  Видите  ли...  Словом, капитан не знал, что Луммокс на
борту. Прапрадедушка пронес его на корабль в своей сумке и  так
же вынес.
     -- В своей сумке?
     --  Гринберг  не  мог  оторвать  глаз от необъятной фигуры
Луммокса.
     -- Да, сэр. Конечно, Луммокс был тогда куда меньше.
     -- В таком случае я вынужден поверить.
     -- У меня есть его снимки. Он был ростом со щенка колли.
     -- Мда... Он напоминает скорее трицератопса, чем колли. Не
слишком ли дорого вам обходится его кормежка.
     -- О, нет. Лумми ест все.  Ну,  почти  все,  --  торопливо
поправился  Джон  Томас,  бросив  опасливый  взгляд на стальные
брусья. -- И он вообще может  долго  обходиться  без  еды.  Да,
Лумми?
     Луммокс  лежал,  вытянув  все  свои  ноги  и  демонстрируя
бесконечное  терпение,  что  он  мог  делать,  когда  это  было
необходимо.  Поглядывая на Бетти и на судью, он слушал болтовню
своего друга и мистера Гринберга.  Услышав  вопрос,  он  открыл
свою огромную пасть:
     -- Да, только мне это не нравится.
     Мистер Гринберг поднял брови:
     -- Я не знал, что он относится к типу с речевым центром.
     --  Что?  О, конечно. Лумми болтал, еще когда мой папа был
мальчиком... Да, надо же вас познакомить. Эй, Лумми...  Я  хочу
представить тебе мистера Посланника Гринберга.
     Луммокс  посмотрел  на  Гринберга  без  всякого интереса и
сказал:
     -- Как поживаете, мистер Посланник Гринберг?
     Привычную форму приветствия он выговорил достаточно  ясно,
а имя и титул пробормотал.
     --   Здравствуйте,   Луммокс.   --  Гринберг  рассматривал
Луммокса, пока часы на башне  суда  не  пробили  десять  часов.
Судья О'Фаррел повернулся к нему:
     --  Десять  часов,  мистер  Посланник.  Я  думаю, нам пора
начинать.
     -- Не спешите, -- рассеянно сказал Гринберг,  --  слушание
все равно не начнется, пока мы здесь. В этом расследовании меня
интересует один аспект. Мистер Стюарт, каков ОКИ, относительный
коэффициент   интеллектуальности   у  Луммокса  в  сравнении  с
человеческой шкалой?
     -- Что? Ах, это... Я не знаю, сэр.
     -- Господи Боже, неужели никто не пытался его установить?
     -- В общем-то нет, сэр... То есть я имею в виду "да, сэр".
Кто-то пытался предлагать ему какие-то тесты во  времена  моего
дедушки,  но  дедушке  так не понравилось, как они обращались с
Луммоксом, что он прогнал всех. С тех пор мы  стараемся,  чтобы
посторонние    не   общались   с   Луммоксом.   Но   он   очень
сообразительный. Можете сами убедиться.
     -- Это  животное,  --  прошептал  судья  О'Фаррел  на  ухо
Гринбергу,  --  не  более сообразительное, чем такса, особенно,
если оно может, как попугай,  подражать  человеческой  речи.  Я
знаю.
     --  Я  все слышал, судья, -- возмущенно сказал Джон Томас.
-- Вы просто предубеждены!
     Судья собрался было ответить, но Бетти перебила его:
     -- Джонни! Помнишь, что  тебе  говорила...  все  разговоры
буду вести я.
     Гринберг не обратил на нее внимания.
     -- Были ли какие-нибудь попытки изучить его язык?
     -- Сэр?
     -- Мда... скорее всего, нет. И он мог попасть сюда в таком
юном возрасте, что просто еще не умел разговаривать... на своем
собственном языке, я имею в виду. Но какой-то центр речи должен
быть;  для  ксенологов  утверждение, что центр управления речью
имеется только у тех существ, которые могут  его  использовать,
давно  стало общим местом. Иными словами, он никогда бы не смог
освоить  даже  зачатки   человеческой   речи,   если   бы   его
соплеменники не использовали вербальную форму общения. А писать
он умеет?
     -- Каким образом, сэр? У него же нет рук.
     --  Мда,  верно.  Ну,  что  ж,  отвлекаясь от теории, могу
ручаться, что относительный  индекс  у  него  не  ниже  сорока.
Ксенологи  считают,  что  высокоразвитые  типы,  которых  можно
сравнивать   с   хомо   сапиенс,    всегда    обладают    тремя
характеристиками:  центром речи, способностью к манипулированию
предметами и, как следствие  этих  двух,  определенным  уровнем
письменности.  Мы  должны  признать, что Луммокс остановился на
первой. Вы изучали ксенологию?
     -- Немного, сэр, -- смутившись, признался Джон  Томас,  --
те несколько книг, которые я мог найти в библиотеке.
     --  Для  вас  неплохо. Здесь широкое поле исследований. Вы
были бы удивлены, узнав, как трудно найти  толковых  ксенологов
даже  для работы у нас. Но я не случайно задал этот вопрос: как
вы знаете, наш Департамент оказался вынужденным вмешаться в это
дело. Из-за него,  --  Гринберг  показал  на  Луммокса.  --  Не
исключено,  что  ваш  воспитанник  принадлежит  к расе, которая
связана с нами договором о взаимных  обязательствах.  Несколько
раз,  как это ни странно, посетителей с других планет по ошибке
принимали за диких животных,  и  результаты  таких  заблуждений
были,  как  бы  это  поточнее выразиться, довольно печальны. --
Гринберг невольно нахмурился,  припомнив  тщательно  скрываемую
историю,  как член официальной семьи посла с Аладора был найден
мертвым и выпотрошенным в виде чучела  в  лавке  древностей  на
Виргинских островах. -- Но здесь такой опасности нет.
     --  Конечно,  сэр,  Луммокс...  ну,  он  просто член нашей
семьи.
     -- Отлично. -- Посланник повернулся к судье О'Фаррелу.  --
Могу  я  посоветоваться  с  вами,  судья? С глазу на глаз, одну
минуту.
     -- Да, сэр.
     Мужчины отошли в сторону, а Бетти присоединилась  к  Джону
Томасу.
     --  Дело  в  шляпе,  --  прошептала она, -- если ты будешь
держать себя в руках и не наделаешь глупостей.
     -- А что я делаю?- возмутился Джон Томас. -- И с  чего  ты
взяла, что все будет в порядке?
     -- Это очевидно. Ему нравишься ты, ему нравится Луммокс.
     -- Одно с другим не связано.
     --  Просто  постарайся,  чтобы  твой  пульс был в норме, и
следуй за мной. И мы еще с них взыщем. Вот увидишь.
     Несколько поодаль Гринберг беседовал с судьей О'Фаррелом.
     -- После того, что я тут услышал и  увидел,  мне  кажется,
судья, что Межзвездный Департамент должен отказаться от участия
в этом деле.
     -- Что? Я не улавливаю вашу мысль, сэр.
     --  Позвольте,  я  объясню. Все, что я хотел бы сделать --
это отложить  слушание  на  двадцать  четыре  часа,  в  течение
которых  я  успел  бы связаться с Департаментом и изложить свои
соображения. Затем я мог бы откланяться, оставив  это  дело  на
усмотрение  местных  властей.  То  есть,  я  имею  в  виду вас,
естественно.
     Судья облизал губы.
     -- Мне не нравятся  такие  отсрочки  в  последний  момент,
мистер   Посланник.   Мне  всегда  не  доставляет  удовольствия
собирать занятых людей, отрывать их от дела, от семьи, а  затем
говорить,  что  им надо прийти на следующий день. Это не служит
вящей славе суда.
     Гринберг нахмурился:
     -- И то правда.  Давайте  подумаем,  как  можно  поступить
по-другому. Исходя из того, что рассказал мне молодой Стюарт, я
уверен, что в данном случае нет необходимости рассматривать все
случившееся,  как  нарушение  ксенополитики  Федерации,  хотя в
центре ситуации  внеземное  существо  и,  таким  образом,  если
необходимо,  есть  формальный  повод для вмешательства. Но хотя
Департамент обладает достаточными средствами  воздействия,  они
используются  лишь в том случае, когда надо избежать осложнения
отношений  с  другими  планетами.  На  Земле  сотни  и   тысячи
внеземных   существ:   здесь  действуют  более  тридцати  тысяч
негуманоидных  инопланетян,  не  говоря  уж  о  резидентах  или
посетителях,  имеющих  в  связи  с  договорами легальный статус
"человека", хотя совершенно ясно, они не имеют ничего общего  с
этим   термином.   Ксенофобия,  неприязнь  к  инопланетянам,  в
сущности, тихая заводь нашей культуры... нет, нет, я не имею  в
виду  Вествилл!  Люди часто рассматривают всех этих инопланетян
как потенциальный  источник  опасности  в  наших  отношениях  с
другими  государственными образованиями. Простите, что вынужден
повторять то, что вы, без  сомнения,  отлично  знаете,  но  без
этого  не  обойтись. Департамент не может заниматься тем, чтобы
вытирать носы нашим инопланетным посетителям, если