ву  важно
знать, насколько можно русских прижать, когда  они  взорвутся.  Для  этого
годится и изучение литературы, даже классики... Выпить не хотите ли?
     - А как же. Смирновской. - Я принял стопку  и  спросил:  -  А  почему
здесь  вообще  считают,  что  мы  отличаемся  от  американцев  и  канадцев
настолько, что нас надо изучать под мелкоскопом?
     - Отличие большое. В Америке уважают незаметную власть,  которая  как
можно меньше сует  нос  в  ваши  дела.  В  России  любят  власть,  которое
засовывает нос в каждую дырку. Это называется - забота о  человеке.  Но  в
чем вы правы, господин Вайзман, и там и сям люди одиноки, они боятся,  что
постепенно исчезают из мира,  что,  в  конце  концов,  от  них  ничего  не
останется, кроме кучки удобрений.
     Тут я принял еще стопку и очень мне захотелось узнать, за что госпожа
Федорчук мою жену привечать стала.
     - Рита вам в чем-то помогает?
     Хелен неожиданно зарумянилась, хотя и самую малость. Но вместо ответа
раздался звонок. Госпожа Федорчук взяла трубку и тут же передала мне.
     - Это - Маргарита. Она так быстро говорит, что я не въезжаю в смысл.
     Я приставил трубу к уху и услышал пьяную скороговорку.  А  смысл  был
таков: Хожа веселился с Ритой, но потом  куда-то  запропастился  вместе  с
машиной,  а  вместо  него  появились  незнакомые  негры,  которые  ее   не
выпускают. Жена успела дать координаты и тут же связь прервалась.
     - Я должен ехать, госпожа Федорчук.
     - Извините, я все  слышала  по  параллельному  телефону.  Как  же  вы
управитесь с этими неграми?
     - Хрен его знает. Порву тельняшку на груди, а там видно будет.
     Хелен вышла в соседнюю комнату и  вернулась  с  бумажным  пакетом,  в
котором покоился револьвер тридцать восьмого калибра.
     - От друга осталось, - пояснила мисс Федорчук зачем-то. - Он погиб на
Ближнем Востоке десять лет назад.
     Я сунул револьвер в карман куртки, предварительно проверив наполнение
барабана. Неизвестно мне, какие тут правила ношения оружия, свободные  или
не очень, но голыми руками  разве  что  задницу  вытирать.  А  вооруженной
десницей я уже и покарать сумею.
     - Эта хлопушка пригодится,  чтобы  негров  распугать.  А  Усманову  я
оторву яйца без помощи револьвера, сразу оба, пусть на меньшее  теперь  не
рассчитывает.
     В углу рта у дамы  появилось  некоторое  подобие  улыбочки.  Впрочем,
некогда было мне ее рот  рассматривать  -  я  уже  отчалил  по  указанному
адресу.
     Чем дальше я отъезжал от центра, от ухоженных кварталов, тем более  у
меня настроение в минус. А в итоге  попал  я  на  неблагополучную  окраину
Питтстауна. Диспозиция была такова. Река вяло тянула  свои  серые  воды  к
океану, к ним примыкали заброшенные лесные причалы, за  которыми  мрачнела
вереница зданий, больше похожих на  пакгаузы.  Вскоре  по  обилию  черных,
желтых, серо-буро-малиновых физиономий, я понял, что это общаги, в каковых
иммигранты проживают. Нельзя сказать, чтобы я изначально плохо относился к
этим товарищам. Я сам был пришлец-беглец вроде них. Но  мне  не  нравилось
то, что канадский бюрократ не видел никакой разницы между мной и ними.
     Местные консерваторы к нам всем относились одинаково паршиво, местные
либералы  -  одинаково  неплохо.  Так  и   хотелось   крикнуть   западному
истэблишменту прямо в холеные физиономии: вы задницу русским должны лизать
за то, что мы на вас бомбу не сбросили.  А  уж  сколько  гадостей  вы  нам
сделали, не меньше  чем  татаро-монголы.  В  двадцатых  годах  скупали  по
дешевке  русское  золото  и  культурные   ценности,   которые   большевики
выбрасывали на рынок, во вторую мировую столько лет дожидались мы  второго
фронта...
     Я  вошел  в  серый  склеповидный  дом.  Подобные  обиталища  я  видел
последний раз в Питере, только  здесь  побольше  всякого  пестрого  дерьма
висело по стенкам. Кругом  голопузая  детвора  носится,  из  каждой  двери
доносятся дикарские  траляляки  в  живом  и  магнитофонном  исполнении.  Я
заловил одного китайского пацана и поинтересовался насчет белой  упитанной
тети в очках.
     - Белый тетя плоходить на верхний этаж. Толстый попа  такой.  Вначале
ее обнимать белый дядя, потом большой черный Чака.
     - Кто такой большой черный Чака?
     - О, маленький Ли очень бояться  большой  черный  Чака.  Чака  -  это
марихуана, это - джанк, это  -  хэш,  это  -  экстази.  Он  -  колдун.  Он
продавать мальчик и девочка. Однажды он поймать маленький  Ли  и  вставить
ему в попка свой длинный письпись. Так больно-больно. Затем  давать  малыш
Ли двадцать баксов и приглашать еще. Мама и  дядюшка  Чжоу  запретить  мне
больше это делать.
     Я покинул маленького Ли с его безвинно пострадавшей попкой и поднялся
на верхний этаж. Дальше я сам разобрался, откуда шум-гам. Открыл  дверь  и
сперва увидел свою  жену.  Она  валялась  на  "водяном"  диване  вместе  с
какими-то шоколадными мужиками  и  расслабленно  хихикала.  Юбка  ее  была
задрана и африканцы елозили руками по пухленьким ляжкам. Глаза у них  были
оловянные, но губы слюнявые, если  не  сказать  похотливые.  Царила  вонь,
образованная   газовыделением   из   задниц,   табакокурением,   какими-то
кадильницами, шипящими  и  булькающими  на  плите  харчами;  тренькала  не
слишком приятная музыка, публика веселилась целованием и  танцами,  однако
Усманов же среди нее не наблюдался.
     Я подошел к кровати, сгреб курчавые шевелюры в две ладони и  столкнул
"шоколадок" лбами. По-моему крепко столкнул, один даже отключился. Затем я
рывком  поднял  Риту  с  кровати,  она  хоть  пошатывалась,  но  пробовала
держаться на ногах. Я подтолкнул ее к двери и тут меня сзади окликнули:
     - Эй, приятель, не торопись унести свою попку.
     Это сказал большой черный Чака. Действительно,  мужчина  немаленького
роста, по происхождению суданец или эфиоп. На поясе у него висел плейер  с
компакт-диском, в ушах торчали наушнички, сам он пританцовывал, наличность
имел не свирепую, даже ласковую, как у сытой  гиены.  А  глаза  опять-таки
оловянные.
     - У тебя попа вместо головы. Отстань, липкий, - огрызнулся я.
     - Остановись, брат мой. И не уводи  сестру.  Ей  хорошо  с  нами,  мы
помогаем друг другу.
     Я попробовал не кипятиться и не пускать пар.
     - Ей хорошо, пока она соображает не больше, чем початок  кукурузы.  А
если вы ей помогали своими "перчиками", то будете иметь дело с полицией на
полную катушку. Поняли меня?
     - Мы - это ты, брат. Когда мы  узнавали  сладость  твоей  жены,  тоже
должен был испытывать и ты. Если у тебя это не получилось, значит, ты  сам
воздвиг преграды. Участвуй вместе с нами и ты поймешь, что  такое  великая
общность, поток  жизни,  слияние  на  лоне  материнских  божеств.  Или  ты
маленький белый собственник?
     - Я - маленький белый собственник, а  ты  большая  черная  скотина...
Топай, Рита, - я подтолкнул осоловевшую женщину к двери.
     Чака цокнул  языком  и  путь  немедленно  был  прегражден  еще  более
здоровенным мужиком - амбал сразу сгреб Риту, облапил ее только так.
     - Ну, так потанцуешь с нами, брат? - сладко вопросил Чака.
     - Настоящий танцор пляшет только под свою музыку.
     Я вытащил свою пушку и направил ее на амбала, вполглаза поглядывая на
Чаку.
     Амбал только поплотнее заслонился моей  удобной  во  всех  отношениях
Маргаритой.
     - Ты же не выстрелишь, мой белый брат, - ласково протянул Чака, а его
приятель полез в карман. Что же делать?
     Я направил ствол чуть ниже и стрельнул между ног амбала и моей  жены.
Она совершенно бессознательно присела и тут я  влепил  пулю  прямо  в  лоб
здорового негра. Он грохнулся на пол, закатив зрачки, из его кармана так и
осталась торчать рукоятка пистолета. Тут начался визг, я  схватил  Риту  и
потащил в коридор. Когда  дотянул  ее  до  лестницы,  сзади  уже  появился
человек с пистолет-пулеметом. Я направил жену вниз, надеясь,  что  она  не
переломает себе по дороге все косточки. Надо было пальнуть несколько раз в
сторону вражеского стрелка, чтобы он умерил свою прыть. Затем,  скатившись
по лестнице, подхватил свою жену, которая все норовила  стать  неподъемным
мешком.
     Когда я заталкивал ее в машину,  поверх  головы  свистнуло  несколько
пуль, потом пяток свинцовых  лепешек  звякнул  по  бамперу.  Форд  на  мое
счастье был достаточно старым и пуленепрошибаемым. Он все стерпел, пока  я
выруливал на шоссе и набирал скорость. А стрелки-то выстроились чуть ли не
в шеренгу и устроили  настоящую  канонаду.  Кстати,  они  мне  все  стекла
разнесли, хорошо хоть Рита оплыла по сидению вниз.
     Когда я увидел, что оторвался от  этих  басурманов,  то  окончательно
сообразил: теперь жена моя - дура невменяемая и я не  успокоюсь,  пока  не
разорву Усманова как газету.
     Голова жены болталась на сидении, Рита то и  дело  пыталась  стравить
харчи и несла околесицу, причем чувствовалось идейное влияние Чаки  и  его
товарищей. Я еще раз оценил и сравнил лопотание  грязнули  Чака,  сектанта
Пеки, деловой бабенки Женевьев и  ленивицы  Риты.  Тут  меня  окончательно
сразило сходство. Похоже, я имею дело с ветвистой системой, цели и  задачи
которой вряд ли понимаю, хотя  и  ощущаю,  что  она  использует  меня  для
каких-то нужд.
     Я подергал жену за уши.
     - Где Хожа... да не вались ты мордой вниз, задница ты  этакая...  где
господин Усманов?
     - Хоха! Усманчик! У него сегодня выхлопной... ой,  выходной  денек...
Ты простишь меня, муж?
     - У тебя теперь много мужей, Рита.  Даже  есть  муж  в  юбке  -  мисс
Федорчук.
     - Они все говорили о радости слияния, о потоке жизни...
     - А ты все с радостью внимала, как на симфоническом концерте...  Куда
мог подеваться аспид Усманов?
     - Он говорил, что  ему...  в  банк.  Он  туда  уже  ездил...  Это  на
Дэнбери-роуд... Ты все-таки прости меня, Коленька...
     - Прощу, если у тебя в голове свист один.
     Я быстренько развернул форд, снова газанул, и засек  Хожу,  когда  он
выруливал на своем "мерседесе" с Дэнбери-роуд. Хорошо,  что  ему  не  была
известна марка моей новой машины, так что я  спокойно  его  преследовал  и
настигал. А где-то на развилке я поровнялся с ним и долбанул вбок, пытаясь
прижать к бетонному ограждению. Он увильнул и стал удирать со всех  колес,
затем свернул на Вудгейт. Тут-то у  меня  и  отказали  тормоза,  отчего  я
помчался навстречу реке. Но дальше был пирс, уткнувшийся под острым  углом
в берег. Я прижался бортом к "мерседесу", не давая Усманову свернуть,  моя
машина была потяжелее и инерцию набрала приличную, так  что  мы  вместе  и
влетели  на  пирс.  Теперь  надо  было  останавливать  Хожу  и  как-нибудь
тормозить самому. Рита не вопила в полный рот, как можно было  ожидать,  а
довольно повизгивала, будто ее кто-то щекотал.
     Бросив руль вправо, я столкнул "мерседес" с пирса - видимо, сцепление
на мокром  бетоне  было  не  ахти.  Хожа  перелетел  через  полоску  воды,
разделяющую причальную стенку и судно. Речная посудина сидела  низко,  так
что автомобиль только задел ее борт, чуть крутанулся вокруг продольной оси
и шлепнулся на палубу между фальшбортом и комингсами трюмов.  Естественно,
что инерция еще потащила со скрежетом и визгом железную тушу машины,  пока
она не застряла где-то в  районе  форпика.  Можно  было  представить,  как
дрищет от страха господин-товарищ Усманов. Впрочем, мне было не до того, я
сам не слишком веселился.
     Ведь мой тяжелый форд ехал, опираясь  левыми  колесами  на  причал  и
притираясь правой стороной к борту  судна,  соответственно  правые  колеса
висели над водой. Хорошо, что расстояние между  посудиной  и  причалом  не
превышало метра. В  итоге  мне  удалось  потерять  скорость,  а  в  районе
переходного трапика даже свернуть влево и прекратить  эту  эквилибристику.
Моя машина окончательно застыла, уткнувшись в швартовую тумбу. Но лично  я
еще не застыл, моя свирепость только усугубилась последним потрясением.  Я
прямо с причала сиганул на судно, весь полыхая от зверских гормонов.
     Почему-то в минуты  праведного  гнева  человек  уверен,  что  у  него
получатся все те штуки, которые не  пройдут  при  благостном  расположении
духа. Я больно ударился коленками о  фальшборт,  но  успел  зацепиться  за
него, а затем перекинул свое напружиненное тело на палубу.  Когда  добежал
до  вражеского  "мерседеса",  Усманов,  очухавшись,  уже  выбирался  через
дверцу, которая сейчас располагалась сверху на  манер  танкового  люка.  Я
помог ему вывалиться, дернув за шиворот, а потом стал лютовать.  Кавказцы,
как правило, сильные ребята, то  есть  в  среднем  они  крепче  русских  и
быстрее злобой наливаются. Это я  еще  в  армии  проверил  на  собственной
шкуре. Однако можно их скоренько разрядить.
     Когда я Усманову в промежность запаял, он вообще стушевался, так  что
револьвер к голове уже не обязательно было приставлять.
     - Ну, здравствуй, эталон вредности  и  поганства.  Тебе  не  кажется,
Хоха, что ты мне слишком много задолжал?
     - У меня были денежные проблемы, Николай.
     - Сейчас я их тебе решу.
     Я выдернул бумажник из кармана его пиджака. Как  и  прочие  советские
люди, Усманов не избегал наличных. Я выгреб банкноты - не  менее  "тонны".
Заодно прихватил все визитки. А вот кредитные  карточки  оставил.  С  ними
можно разок отовариться в шопе, а потом настоящий владелец аннулирует их и
я сразу попадусь полиции.
     - Николай, завтра приезжай ко мне. Отдам тысячу баксов, а  за  неделю
еще две верну.
     - О, засранство кончилось и началось сплошное  благородство.  Значит,
не будешь теперь подличать из-за какой-то мизерной копейки? Но мы  еще  не
разобрались со всеми  твоими  грехами.  Куда,  интересно,  потерялась  моя
фамилия из титров? Неужели она как грязь, которая вымывается при первой же
стирке?
     - Я не самостоятелен, Николай, надо мной есть люди, которые решают. -
У Усманова физиономия набралась искреннего выражения.
     - Так передай им, что только гадкие мальчики писают и какают на права
автора.
     - Игра "Секта" обязательно пойдет в продажу и  там  непременно  будет
приведена твоя фамилия,  будет  указано  и  то,  что  ты  являлся  автором
предыдущих игр. Так что не волнуйся, ладно?
     - А чего мне волноваться, я сейчас отдыхаю... Как же, пойдет  "Секта"
в продажу, если какие-то психи, вернее, стоящие  над  тобой  люди,  решили
воплощать ее в жизнь.
     - Я ничего про  это  не  знаю,  -  вид  у  Усманова  стал  откровенно
недоумевающий. Может, он и в самом деле ни при чем.
     - Ладно, отложим это в сторону и вообще будем считать,  что  по  двум
пунктам я тебя простил. Но по третьему вопросу спрошу с тебя сполна. Зачем
тебе, барану горному, понадобилась моя жена? Чтобы мне досадить?
     Не удержался я и снова смазал Хоже по физиономии.
     - Мне приказали, я должен был слушаться, чтобы меня не ликвидировали.
Да и тебя тоже. Я сам себе не командир.
     - Значит, я тебе командир, какашка ты этакая. Возьму сейчас  и  спущу
тебя в унитаз.
     Вместо этого я снова стал молотить его - вот гад, хочет навязать  мне
мысль, что кто-то сверху велел рокировку произвести. Мне  -  Женю,  ему  -
Риту. Не знаю, как бы  его  разукрасил,  но  мне  показалось,  что  КТО-ТО
орудует моими руками и ногами, КТО-ТО  получает  большое  удовольствие  от
процесса биться. Опять "слияние"? Нет, это просто кажется. Вот если  бы  у
меня была электронная приставка вроде того чипа, я бы шизанулся всерьез  и
надолго. Однако  что  затевают  командиры  Усманова,  не  психотронный  ли
террор? Я могу прикончить сучару Хожу, но  он  все  равно  не  расколется,
видно, что запугали его навеки. Ладно, пусть живет -  надеюсь,  что  между
ног у него теперь большое-пребольшое "слияние".
     Оставил я господина-товарища в никудышном виде - так  сказать,  сопля
его блистала как алмаз. Когда я вернулся к своей  машине,  то  нашел  жену
дрыхнущей на заднем сидении,  кофта  ее  задралась  и  можно  было  узреть
повязку в районе крестца. Под повязкой был тоненький цилиндрик  микрочипа.
Прямо  с  причала  отвез   Маргариту   в   психиатрическую   больницу   на
Чэйнсери-лэйн. Около  часа  я  там  выяснял,  по  какой  благотворительной
программе  канадское  правительство  будет   оплачивать   исцеление.   Как
пролечить наркомана и эмдэпэшника, в  этой  психушке  знали,  но  когда  я
предъявил врачу микрочип на крестце, тут он отпал.
     Риту  протащили  через  рентген  и  доктор   Деларю   стал   сумрачно
вглядываться в снимки. А потом начал елозить по ним указкой.
     - Этот наружный микроаппарат содержит не только чип,  но  и  источник
питания, а кроме того, от него тянутся проводки под кожу. Проводки ведут к
чипу,  смонтированному  прямо  на  крестцовом  позвонке   и   выпускающему
электроды, которые проникают через межпозвонковые  щели  прямо  в  спинной
мозг, похоже, что в нервные центры.
     - Ну, так уберите эту штуку, чтобы полегчало нервным центрам.
     - Не так все просто, господин Вайзман. Это серьезная операция. Вы  же
понимаете, что перво-наперво мы должны не навредить пациенту.  Понадобится
длительное обследование с привлечением специалистов по электронике.  Кроме
того еще неясно, кто будет все это оплачивать.
     - Это означает, что мне надо обратиться в другую клинику? - попытался
выведать я.
     - Ну что вы, господин Вайзман, я уверен, мы решим все вопросы. Только
требуется время и терпение. Сейчас вам лучше поехать на  службу  или  даже
домой. Вид у вас не лучший, как будто вы упали  с  лошади,  -  неформально
заметил доктор Деларю.
     - Да поцеловался на машине со столбом.
     - Господин Вайзман, заезжайте к нам завтра или послезавтра.
     На следующий день меня допрашивала полиция,  двое  верзил,  констебль
Робинсон и еще один, приехали прямо ко мне на "дачу". Хорошо, что я  успел
закатать револьвер под огород, впрочем ордера на обыск у них тоже не было.
От полисменов узнал, что Усманов уже не живой, а мертвый. Его нашли на дне
трюма одного речного судна с расколовшейся башкой. Естественно,  что  ради
такого финала он или сам упал, или его  уронили.  Конечно  же,  сотрудники
Усманова показали, что я живо интересовался их  начальником.  Полицаи  уже
узнали про автомобильные состязания на речном причале  и  достаточно  было
одного взгляда на мой форд, чтобы догадаться о моем участии в них.
     - Да, я поцапался с Усмановым, потому что он  нагрел  меня  по  части
денег и, так сказать, авторского права. Но когда  мне  удалось  прихватить
его и потолковать по душам, то мы уладили большинство вопросов. Он погасил
наличными часть долга, твердо пообещав вернуть вскорости остальное,  и  мы
расстались. При этом он был явно живой. Да и не нужен  он  мне  в  трупном
виде!
     Пришлось еще позаливать насчет дружества и побратимства  с  Хожей.  А
вот про заморочки с женушкой я  решил  пока  не  сообщать.  Ведь  ревность
посчитается  образцовым  поводом  для  убийства  Усманова,  да   и   может
потянуться ниточка к перестрелке в общаге. И неизвестно сойдет  ли  мне  с
рук дырка во лбу черного амбала.
     - Когда вы расстались с господином Усмановым?
     - Примерно в половине четвертого. Если на  судне  присутствовал  хоть
один член команды, он  должен  был  это  заметить.  Еще  я  проезжал  мимо
пакгауза - меня и там обязаны были зафиксировать.
     - Усманов умер в промежутке от трех-двадцати до  трех-сорока.  У  вас
плохо с алиби, - напомнил констебль.
     - Но когда я был на судне,  люки  всех  трюмов  были  закрыты.  Чтобы
открыть люк и сбросить товарища вниз головой тоже время требуется.
     Полицейские  немного  задумались,   а   потом   захотели   посмотреть
компьютерные игры, которые я придумал. Особенно  констебля  заинтересовала
"Вторая гражданская война в Америке". Он даже спросил, не связан  ли  я  с
правоэкстремистскими группировками в Канаде или США. Я  ответил,  что  рад
был бы познакомится и узнать, насколько благодушно они относятся к  помеси